wicked mind

Глаза застилает подступающими слезами с примесью крови из разбитого лба. Уши закладывает, и шаги тяжёлых ботинок слышны, будто сквозь толщу воды. — Назови своё имя. Парень напротив смотрит так, что можно не то что имя своё назвать, а выложить всё, как на духу — вплоть до того, что ключ от дома спрятан за левым цветочным горшком с правой стороны. Вроде невысокий, но даже если потянешься — не достать. Другой. Майки любит леденцы и дораяки. Засыпать где попало и обниматься — даже тогда, когда не совсем время и место. "И это лидер ебучей Тосвы, которая испортит всё будущее..?" — стучит в голове набатом, пока командир преспокойно давит щекой плечо Дракена, словно подушку. Похоже на какой-то дурацкий прикол. Ровно до тех пор, пока вкрай заебавшийся Наото не показывает ему очередную новостную сводку, потягивая из чашки кофейную жижу. На новых фотографиях из уголовного дела — всё те же светлые волосы до плеч, только глаза... какие-то не те. Незнакомые. Такемичи, возвращаясь, всматривается опять: да нет же, вот они — яркие, блестящие и тёплые в отсветах закатного солнца. — Я сделал! — хочется кричать после пробуждения. "Нихуя ты не сделал", — красноречиво заявляют заключения о смерти из полицейского морга, пестреющие знакомыми фамилиями. Имя главного подозреваемого запускает по телу нервную дрожь. Ебучая Манила встречает грудами мусора в полуразрушенном здании, к которому привёл навигатор. Похуй, раз есть шанс встретиться с Майки и посмотреть в эти глаза ещё раз — теперь уже двенадцать лет спустя. — Убей меня. "Приди, блять, в себя наконец!!" — едва не кричит Такемичи ему в лицо, жмурясь от падающих на щёки чужих слёз. Плачет — значит живой, значит, ещё можно всё исправить. Невыносимо хочется обнять крепко-крепко, выдать тайяки, как в детстве, и сказать, что всё будет хорошо. Такемичи прижимает к себе, гладит чёрные волосы, слипающиеся от крови, целует в простреленный висок, шепчет тихо, уверяя не то себя, не то ещё тёплый труп: всё будет хорошо. Любой ценой. Врастать в другого — не сложно, не больно и даже незаметно. Майки нужна защита — от других и от себя самого. Такемичи знает одно: он не броня, не металл и не дерево. Он — кожа, тонкая, мягкая, не защищаюшая ровным счётом ни от чего. Так, обнимающая мышцы. Потому и радуется, что рядом есть Дракен и Мицуя, Па, близнецы и многие, многие другие. Идёт на трепет крыльев бабочек, роящихся в животе, в груди, в горле — по всему телу, кажется, — упорно игнорируя все предупредительные знаки и доводы рассудка. Разбирается с проблемами ценой собственных зубов, рёбер, крови и лимфы. И вот наконец оно вроде наступает — триждыблядское будущее. В этот раз, кажется, даже счастливое: на пальце у Хины блестит помолвочное кольцо, все вокруг живы-здоровы и даже улыбаются. Все, кроме... — Хорошее же будущее. Чего ты ещё хочешь-то? Майки побелел, похудел ещё сильнее — краше в гроб кладут. А глаза... Сейчас уже плевать на свадьбу, на собственную жизнь, плевать на три пулевых в грудной клетке: нужно держаться ради него. Слабеющую руку сжимает его рука — бледная, костлявая. Бескровные губы шевелятся, на грани слышимости моля о спасении. Такемичи знает точно: он полезет в любое месиво, заберётся в любые ебеня, расшибётся в лепёшку ради него. Раскопает могилу, просто чтобы лечь рядом. Куда угодно — лишь бы следом за Манджиро Сано.