Маркус Флинт не любит перемен

Глава 6

Оливер Вуд привык все держать под контролем. Конечно же, это не делало жизнь проще. Далеко не каждый даже самый дисциплинированный волшебник мог похвастаться такой четкой координацией мыслей и действий. Оливер гордился тем, что у него это получалось просто блестяще. Он всегда был собран и готов к любым неприятностям. Со временем Вуд достиг таких высот, что сумел добиться контроля в такой, казалось бы, неуправляемой игре как квиддич. Продав душу после первого же полета на метле, Оливер сразу же составил детальный план на ближайшее десятилетие: 1) попасть в сборную Гриффиндора; 2) стать капитаном сборной Гриффиндора; 3) выиграть Кубок школы; 4) пройти в команду «Паддлмир Юнайтед»; 5) стать капитаном команды «Паддлмир Юнайтед»; 6) ежегодно выигрывать Чемпионат Высшей лиги; 7) отобраться в сборную Англии; 8) стать капитаном сборной Англии; 9) выиграть Кубок мирового чемпионата (желательно не один раз). Планы представлялись грандиозными, однако сейчас он находился только в самом начале своего пути, медленно, но напористо передвигаясь от пункта к пункту. С двумя первыми этапами сложностей не возникло. Оливера еще на втором курсе безо всяких лишних вопросов приняли вратарем в сборную Гриффиндора. Эта позиция подходила ему как нельзя лучше. С его точки зрения, именно оттуда сподручнее всего управлять игрой. В конце концов, если кольца находятся под жестким контролем, то победа предопределена. А в том, что касается контроля, Вуд был мастер. Из года в год методично оттачивая свои навыки и наращивая мастерство, он заслужил среди партнеров по команде непререкаемый авторитет и всего лишь через пару лет получил капитанский значок. Это оказалось таким же предопределенным, как ежегодная мистическая смена преподавателей по защите от темных искусств. Команда тогда подобралась талантливая и подготовленная. Не вызывало сомнений, что исполнение третьего пункта плана уже не за горами. Тут-то и возник первый затык. В историю вмешался тот, кто никак не хотел поддаваться контролю и вносил сумбур во все, к чему бы ни прикасался, а именно Маркус Флинт. Ежегодно, с того самого момента, как значок капитана оказался у него на мантии, Оливер на каждой тренировке давал четкую установку — победа любой ценой. Он ночи напролет чертил хитрые схемы, придумывал обманные маневры и тренировался, тренировался и тренировался до седьмого пота. Но все было напрасно. Даже если им и удавалось невероятным образом вытащить матч со Слизерином, то в ход событий обязательно вмешивались какие-то нелепые случайности, а вымуштрованная Флинтом команда тем временем в пух и прах разбивала сборные оставшихся факультетов. Из раза в раз такой желанный Кубок оказывался в огромных лапищах долбаного слизеринца. Просто издевательство какое-то! Для Вуда этот год был последним в Хогвартсе. И Оливер дал себе обещание, что, как бы ни сложились обстоятельства, напоследок он обязательно закроет гештальт и уведет заветный трофей прямо у Флинта из-под носа. Вуд стал тренироваться еще усерднее, не слезая с метлы все лето, просматривал записи игр лучших команд Высшей лиги, пытаясь найти какие-нибудь новые комбинации, и каждую ночь все чертил и чертил очередные схемы, мысленно стараясь представить, что противопоставил бы ему Флинт. Надо сказать, в этом он не погрешил против истины, когда разводил долбаного тролля в раздевалке. В его воображении слизеринец, естественно, играл за команду соперника. Как всегда, грязно, но методично. Все остальные игроки являлись безликими статистами, но у Флинта всегда было лицо. Угрюмое, немного хищное, с холодной усмешкой. Оливер мог так ясно себе все это представить, потому что часто наблюдал за полетом соперника, знал его манеру управления метлой, силу замаха для броска, обходные финты и мрачное удовлетворение в глазах, когда у Вуда не получалось отбить особенно удачную атаку. Так много как от Флинта Оливер не пропускал ни от кого, хотя планомерно натаскивал себя именно на стиль игры гребаного слизеринца. Да, Флинт был хорош! Возможно, поэтому речь в раздевалке получилась такой складной. Оливер просто сказал правду, пусть и весьма неприятную. Но, несмотря на это, в конце учебного года он однозначно собирался прижать Кубок к своей груди. В таких мечтаниях Оливер провел целое лето. А потом случилось Сохо. Блядь, вот надо же было пойти на поводу у разыгравшихся гормонов, оправдывая себя тем, что это награда за прилежно проделанную работу. То, что девушки его не привлекают, Оливер понял довольно рано. Разговоры с ними казались ему скучными, заведенные ритуалы по ухаживанию навевали тоску, да и вообще, они не разбирались в квиддиче. Ну, конечно, некоторые разбирались, но потом все равно общение скатывалось в розовые сопли и воздыхания за ручку у камина. То ли дело парни! Дальше обычной дружбы его мысли тогда еще не заходили, но когда чуть повзрослевший Вуд поймал себя на том, что засматривается на вымахавших за лето однокурсников, то поначалу просто пришел в ужас. В целом в магическом мире отношение к таким как он оставалось терпимым, но вот в спортивном сообществе все обстояло совсем не так радужно. Оливер прекрасно отдавал себе отчет, что если каким-то образом его маленькая тайна будет обнародована, то путь в большой квиддич ему заказан. Попереживав немного для порядка, он встряхнулся и сделал то, в чем всегда был очень хорош, а именно — взял ситуацию под контроль. Для начала Оливер твердо решил для себя, что никто в волшебном мире никогда не узнает о том, что он немного не такой. Конечно, исключение составляли близнецы. С ними Вуд стал особенно близок, а им, к искренней радости Оливера, оказалось до драккловой задницы, с кем кувыркается их приятель. Но за этим исключением больше никто и никогда! Отныне и навеки! До конца жизни! И все опять вернулось под контроль. Однако, если оставаться до конца честным, у затеи «никто и никогда» имелась и обратная сторона. Ведь раз нельзя раскрыться ни одному волшебнику, то Оливеру не светило даже жалкое подобие отношений. Не на близнецов же набрасываться, в самом деле! Во-первых, их связывала дружба, во-вторых, популярные братья перетрахались почти что со всей женской половиной факультета, ну а в-третьих, и это самое главное, к сожалению, они были совсем не в его вкусе. А гормоны между тем бурлили, устрашающим образом мешая безоглядно отдаться самому важному — квиддичу. План Оливера по покорению вершин мирового спорта оказался на грани провала. Тогда-то и возникла эта идея. Поскольку в магическом мире отношения для него табу, то почему бы не попробовать себя с маглами. Вуд попробовал. Ему понравилось. Ничего незначащие разовые интрижки, позволяющие выпустить пар, вносили в его жизнь приятное ощущение новизны. Магловские клубы кишмя кишели парнями, готовыми на необременённые обязательствами встречи. Из всего многообразия Оливер всегда выбирал милых и утонченных маглов, подсознательно опасаясь оказаться в пассивной позиции. Какой уж там контроль над ситуацией! Вуд каждый раз с некоторым недоверием наблюдал, как стонут под ним его пассии. Не могло же это быть настолько приятно?! Для себя он определился раз и навсегда. Такое точно не для него. Помимо того, что это, наверное, попросту больно, покорно лежать снизу попахивало полной капитуляцией, а Оливер оставался победителем на все сто процентов. Таким образом, проблема с отношениями разрешилась, и Вуд вновь успешно вернул себе управление над собственной жизнью. И тут, когда он только-только немного расслабился, с ним опять приключился Флинт. Вот какого хрена этот чистокровный придурок забыл среди маглов? В первый момент, осознав, кто перед ним находится, Оливер заподозрил, что у него от перевозбуждения случилась галлюцинация, но пыхтящий на коленях магл не был настолько уж хорош. К тому же с чего бы ему привиделся именно Флинт? А тот беззвучно стоял напротив. Настолько огромный, что почти закрывал весь свет, проникающий с шумной улицы. Оливер совершенно отчетливо увидел, как его карьера смывается аккуратно гиппогрифу в задницу. Быстро оценив варианты, он здраво рассудил, что съехать на «это не то, что ты подумал» не получится. Это было как раз то самое. Магл-как-его-там уже вовсю раскорячился внизу, возясь с ремнем. Значит, оставалась лобовая атака. Хорошо хоть догадался наложить Анонимные чары. Вуд считал Эдварда Коула сильно переоцененным игроком, но идею тот подбросил неплохую. На самом деле, он понимал, что аргумент «нет тела — нет дела» достаточно слабый, но это единственная идея, которая пришла ему на ум в тот момент. К его нескончаемой радости, Флинт вроде бы повелся. Конечно, Оливер отдавал себе отчет в том, что это временная мера. Имея в рукаве такой козырь, Флинт точно воспользуется им в ближайшем будущем. Оставалось лишь дождаться и узнать — когда. Первый тревожный звоночек прозвучал еще в Хогвартс-Экспрессе. Оливер едва не опоздал на поезд из-за того, что пришлось воспользоваться магловским транспортом, который, если быть до конца откровенным, раздражал Вуда своей непредсказуемостью. Так случилось и в этот раз. Он умудрился попасть в гадскую пробку. Едва успев к отправлению, в пустом коридоре вагона Вуд наткнулся на ревущего мандрагорой пуффендуйца с младших курсов. Пройти мимо он попросту не смог и, расспросив мальчика о причинах истерики, с ужасом услышал, что два слизеринских амбала отняли у него колдокамеру. Под ложечкой неприятно засосало. Чувство усилилось, когда, выяснив описание обидчиков, Оливер совершенно точно распознал в одном из них своего давнего соперника. Все указывало на то, что Флинт собирался, так сказать, «раскопать тело» и найти пресловутые доказательства. Вуд стал еще более осторожен, хотя и понимал, что наличие колдокамеры ничего особенно не меняло. Все свои «не такие» дела он решал в магловском мире. Но волнение только продолжало нарастать. Флинт явно что-то задумал, и Оливер находился в постоянном напряжении, ожидая нападения в любой момент. Что же замыслил этот коварный ублюдок? Ответ пришел одним пригожим утречком за завтраком. Вуд с аппетитом поглощал очередной тост, прислушиваясь к веселой трескотне близнецов. Справа от него происходила какая-то кутерьма. Гермиона Грейнджер публично лаялась с Роном Уизли. Причины Оливер не знал, да и знать не желал, поэтому постарался отодвинуться подальше и полностью сосредоточился на близнецах. Грейнджер на заднем фоне что-то бубнила, бубнила и бубнила. И тут нацеленный на отслеживание опасности слух выловил из всей этой какофонии имя. Ему же не послышалось? Вроде нет. Гермиона абсолютно точно сказала: «Пьюси». Оливер теперь уже более внимательно прислушался к перепалке и чуть ли не выронил тост, когда Грейнджер выдала следующим ходом: — Вместо того чтобы разыгрывать дешевую драму, Рон, мог бы сам больше времени проводить в библиотеке. Мы с Пьюси просто говорили о его докладе для Флитвика. Представляешь, он выбрал такую сложную тему, что я до сих пор под впечатлением. Даже у меня не с первого раза получились Анонимные чары. Ну, вот и все, дамы и господа! Жребий брошен! Дальше Оливер уже не слушал. Аппетит пропал. Картина прояснилась. Значит, Флинт нашел-таки способ. И какой! Вот кто его тогда только за язык тянул? Хорошенько все обдумав, Оливер осознал, что ситуация хуже некуда. Слизеринцы могут позволить себе даже не запариваться над расстановкой каких-то хитроумных ловушек. Достаточно просто подловить его в нужное время, в нужном месте, в нужной позе и запустить оглушающим промеж глаз. Для надежности пару-тройку раз. И все! Делай с ним, что хочешь. Он в панике наложил на себя пресловутые Анонимные чары. Одному ему точно не справиться. Пришлось обратиться к близнецам с просьбой прикрыть тылы. Узнав, в чем дело, те с готовностью согласились. А потом Фред вспомнил, что отец, помешанный на всем магловском, как-то с восхищением рассказывал им, что у многих чар данного подкласса есть один существенный недостаток. С зарождающейся надеждой Оливер решил проверить его слова на практике. Уизли притащили откуда-то фотоаппарат и наглядно продемонстрировали этот чудесный эффект. Чары реально не действовали. Это надо было как-то использовать. План еще только начал формироваться, когда за обедом к нему прилетела короткая записка: «Приходи в 20-00 к раздевалке на поле. Нужно перетереть по поводу графика. Ф.» Такой корявый почерк мог принадлежать только одному человеку. Неужели Флинт решил заняться им своими собственными чистокровными ручками? Ситуация срочно требовала переосмысления, и Вуд быстренько наметил с близнецами новый план действий. Фред вызвался помочь. Все, что было нужно сделать — это поддаться, причем максимально правдоподобно. Если план сработает, то Флинт сам себя загонит в угол. На какой-то миг Вуду даже стало интересно, каким образом тот собирается заполучить желанный снимок. Зажмет ли Оливера у стены, бросит ли в него заклятием, а может быть реально отважится на что-нибудь пикантненькое? Вуд представил Флинта, обхватывающего его своими лапами, и поежился. Вот чего уж точно никогда не случится! Скорее уж старший Малфой внезапно расщедрится на новые метлы для гриффиндорской сборной. Заходя в раздевалку, он был во всеоружии, ожидая любой пакости. Даже палочку незаметно держал наготове. Но Флинт его переиграл. И в самых безумных мыслях Оливер не мог себе представить, что тот встретит его абсолютно голым, прикрыв свое мощное тело символическим полотенчиком. Значит, решился на соблазнение? Презабавненько! Ему стало страшно интересно, что же предпримет слизеринец дальше, но тот будто бы язык проглотил. Он даже вежливо подождал немного, давая возможность Флинту начать действовать. Неужели его коварный план состоял в том, что Оливер начнет ожесточенно надрачивать только от одного вида шести кубиков пресса? Хотя, скорее всего, Флинт попросту испытывал отвращение к самой идее совращения кого-то своего пола. Вуд постоял еще чуть-чуть, надеясь хоть на какую-то реакцию, а потом разочаровано вздохнул и привычно взял ситуацию под свой контроль. Подобраться поближе оказалось не так уж и сложно. Флинт словно окаменел. Но когда Оливер решился перейти к чему-то более серьезному и дотронулся до него, рука невольно задрожала. Это все равно что тыкать палкой в соплохвоста. Никогда не знаешь, когда у того снесет башню и он откромсает тебе голову. Но, видимо, Флинт наконец-таки вспомнил, что тоже должен принимать посильное участие в этой мизансцене и, о Мерлин, даже застонал. Оливер с уважением подумал, что для гетеросексуала Флинт весьма убедителен: вон, глазюки прикрыл, весь трясется. Опустив взгляд, он аж присвистнул. Еще и зельями не забыл накачаться для большей убедительности. Подготовился, одним словом. Конечно, на какой-то миг его посетила греющая самолюбие мысль, что Флинт не играл. Но это было уже далеко не первое родео Оливера. Имея некоторый опыт в амурных делах, он точно знал, что от одного касания ни у кого не встанет. Так что Вуд твердо отмел эту сумасшедшую мысль, хотя и позволил себе потом поиздеваться над слизеринцем. Тот всегда так забавно злился! Фред оказался первоклассным фотографом. Вроде бы ситуация вновь вернулась под контроль, но почему-то все стало еще более странным. Флинт изменился. После случившегося Оливер ожидал, что тот предсказуемо будет сходить с ума от ярости, скрежетать зубами, нарываться на потасовку и вообще поведет себя как злобной тролль. Но Флинт опять удивил. Слизеринец просто перестал его замечать. Совсем. В коридорах он беззвучно проходил мимо, игнорировал на совместных занятиях и никогда не встречался взглядом. На первых порах Оливер был даже доволен произведенным эффектом. Однако когда они как-то раз случайно столкнулись возле входа в кабинет зельеварения и Флинт буквально чуть ли не шарахнулся от него в сторону, на Вуда накатила непонятно откуда взявшаяся досада. Как будто он заразный! Вот какого черта! Складывалось впечатление, что, узнав его небольшой секрет, Флинт наивно решил, что такой соперник недостоин того, чтобы марать руки. Оливеру хотелось громко прокричать в удаляющуюся спину, что он точно такой же, каким оставался все эти годы. Ведь Вуд неоднократно доказывал, что может конкурировать наравне. И даже если и вскрылись некоторые шокирующие подробности, это не повод смотреть на него свысока. Чувство необъяснимой обиды крепло день ото дня. Ища подтверждения своей гипотезе, Оливер начал сам нарываться на стычки, испытывая границы терпения слизеринца на прочность. Он подолгу буравил Флинта глазами в Большом зале, отпускал ехидные замечания на совместных уроках, нарочно задевал плечом, выходя из класса. Все было бестолку. Более того, Флинт, судя по всему, пошел гораздо дальше и, ко всему прочему, отдал команду игнорировать Вуда еще и своим прихлебателям. Оливер имел прекрасную возможность в этом убедиться, когда как-то раз неожиданно налетел на белобрысого Малфоя. Тот сразу заголосил что-то в своей идиотской манере, и он готовился наконец-таки отвести душу и всласть помахать кулаками. Но тут, как из-под земли, между ними нарисовался Флинт и с каким-то диким выражением лица оттащил своего ловца в сторону, одновременно что-то угрожающе нашептывая ему на ухо. Малфой побледнел, и его как ветром сдуло. Так просто больше не могло продолжаться! Даже сегодняшняя тренировка не вернула Оливеру хорошего расположения духа. Рассекая метлой вечерний воздух, он с высоты наблюдал за застывшими на краю поля фигурами в зеленых мантиях. Вуд осознавал, что оборзел окончательно, захапав дополнительные десять минут от времени слизеринцев, но хотя бы это должно было привлечь к нему внимание. Но нет. Долбаный Флинт даже не смотрел в его направлении, развернувшись спиной к полю. Злобно рыкнув, Оливер дал сигнал, чтобы команда спускалась вниз. Оказавшись на земле, он прямой наводкой промаршировал в сторону слизеринцев, хотя они и так стояли в отдалении от тропинки, ведущей к раздевалке. — Че раскорячились на дороге? — с вызовом гаркнул он, расталкивая могучие туши парней, при этом пытаясь поймать взгляд Флинта, но тот смотрел куда-то вдаль. Видимо, теперь Вуд находился для него где-то на одном уровне с плесенью. Признавая поражение, Оливер устало побрел восвояси. Разочарование наполнило каждую клеточку тела, и поэтому, когда ему на плечо легла тяжелая рука и чей-то голос над ухом пробасил: «А ты не совсем охуел, Вуд?» — он был готов практически взвыть от накатившего облегчения.

* * *

В жизни Флинта стало слишком много непривычного. Он наотрез отказывался говорить о том, что произошло в раздевалке не только с Пьюси, но и наедине с самим с собой. Эта позорная реакция… Только на миг вспомнив свое поведение, Маркус готов был сквозь землю провалиться от стыда. Блядь, он даже глаза закрыл. Вуд все видел, однозначно понял, какое воздействие оказывает на него, и наверняка уже обосрался от смеха, обсасывая детали с друзьями. А еще Флинт очень хорошо помнил то вяжущее, тягучее чувство внизу живота. На самом деле, он теперь постоянно ощущал его, стоило только на мгновение подумать о гребаном гриффиндорце. Что уж говорить о столкновениях в реальности, если всего лишь одна мысль вызывала такое. Вблизи Вуда волнение только нарастало. Это походило на чертов морок. Флинт уже просто начал бояться самого себя. Как-то столкнувшись с Вудом перед уроком зельеварения, он почувствовал почти что неконтролируемое желание дотронуться до запретного тела и выяснить действительно ли это так охуенно, как он помнил. С силой засунув крепко сжатые от напряжения кулаки в карманы мантии, Маркус титаническими усилиями заставил себя просто отвернуться и пройти к парте. На том занятии у него взорвался котел, и Снейп, хоть баллов и не снял, выглядел крайне недовольным. В результате Флинт сделал то, чего обещал себе не делать никогда. Он просто ушел от проблемы, притворившись, что ее нет. Если попытаться замять эту смущающую ситуацию, то наверняка рано или поздно тревожащие чувства поутихнут. Маркус прикладывал неимоверные усилия, чтобы не замечать Вуда, не слышать Вуда и не думать о том, как было бы прекрасно, если бы Вуд влез к нему на колени. Однако, как бы он ни старался, почему-то этого самого Вуда в его жизни меньше не становилось. Видимо, осознавая свою власть над ним и совсем обнаглев от головокружительной победы, этот засранец не упускал ни одной возможности докопаться. Все эти ухмылочки, долгие издевательские взгляды, грубые подколы. Вуд изо всех сил нарывался на то, чтобы по нему хорошенько прошлись кулаками, но Флинт стоически терпел, опасаясь, что если хоть пальцем притронется к гриффиндорцу, то не выдержит и поступит как последний идиот. Он не представлял, что именно был способен натворить, но уже просто не мог отвечать за себя. Проведя в страданиях несколько недель, Маркус сумел наконец-таки надежно забаррикадироваться от реальности в своем внутреннем безопасном маленьком мирке, в котором не было места долбаному Вуду. Обманчивая идиллия закончилась одним приятным вечерком. Намечалась тренировка по квиддичу. Флинт с воодушевлением ожидал, что сможет в полете отключиться от проблем, но, выйдя на поле, он даже практически не удивился, заметив в небе мелькающие красно-оранжевые точки. — Блядь, да они вообще охуели! — взорвался Монтегю. — Марк, мы что, просто будем это терпеть? — Не кипятись, — ответил Флинт, прилагая неимоверные усилия, чтобы не начать искать среди этого мельтешения знакомую каштановую макушку, потом сплюнул и отвернулся от поля. — Не хватало нам еще дополнительных взысканий. И так всю прошлую неделю отрабатывали веселые гастроли Малфоя. — Поттер сам нарывался, — завел старую пластинку тот, но Флинт лишь устало отмахнулся, потому что, оглянувшись, увидел, что к ним пружинистой походкой приближался чертов Вуд. «Вот, блядь, чего ему надо? — мысленно сокрушался Маркус. — Он же уже все доказал. Так нет же, опять доебывается. За каким-то хером толкнул Монтегю. Тот даже на дороге не стоял». Грэхэм вопросительно посмотрел на капитана, желая получить одобрение на ответные действия. Но так ничего и не дождавшись, видимо, принял самостоятельное решение и кинулся вслед уходящему обидчику. Догнав, он резко развернул гриффиндорца на себя и проорал ему в лицо: — А ты не совсем охуел, Вуд? Флинт с ностальгией подумал, что обычно эта фраза принадлежала ему. Маркус мог с пугающей точностью рассказать, как дальше поведет себя противник: насколько быстро тот покраснеет, как сильно сожмутся его кулаки и как высоко он вздернет подбородок. Эх, былые времена! Тогда все было так привычно, а оттого прекрасно! Из приятных воспоминаний его вырвали звуки уже вовсю идущей драки. Грэхэм увлеченно лупил Вуда, тот отвечал ему взаимностью. Если образовывалась какая-то пауза, то они успевали обменяться парочкой оскорблений. Их окружило плотное кольцо из остальных игроков, подначивающих своих бойцов. Флинт ощутил разрастающуюся в душе обиду. На месте Монтегю должен быть он. Лупить, пинать ногами и не думать о странных и пугающих вещах. А Вуду походу вообще похуй, с кем махаться. Он даже не заметил подмены, с энтузиазмом отвечая на удары. Годами пестуемая история соперничества пошла соплохвосту под хвост. Флинт неожиданно почувствовал себя брошенной девицей, которой публично изменяют на ее же глазах. Наперекор всему, отчаянно захотелось, чтобы Вуд тоже проникнулся вот этим вот всем, дабы в следующий раз у этого ветреного гада и мысли не возникло драться с кем-нибудь еще, кроме самого Флинта. Маркус даже попытался отвлечь его от Монтегю, выступив вперед, но смог проблеять лишь нелепое: — Ебаные гриффиндорцы… Вуд даже не обернулся. Конечно, в общем гвалте мог и не расслышать. Ну, или слишком увлекся Грэхэмом. Вероятно, даже получал от драки с новым противником большее удовольствие, чем с ним. Еще бы! Скорее всего, в его представлении Флинт уже окончательно раздавлен, а следовательно не представляет никакого интереса. В груди смешались желание, обида, возбуждение и досада. Чувства все нарастали, грозя просто-напросто сжечь остатки самообладания изнутри. Надо было срочно что-то предпринять, чтобы загасить пылающее пламя. Возможно, тогда ему станет немного легче. Опасаясь того, что может закатить сцену, по сравнению с которой случай в раздевалке покажется цветочками, Флинт шагнул к дерущимся в круг, не до конца понимая, кому хочется врезать больше: Монтегю — за то, что с такой легкостью занял его место или Вуду - за то, что умудрился заварить всю это кашу. Уже на ходу он успел сообразить, что бить Грэхэма, наверное, все-таки не стоит. Ведь тот просто защищал честь факультета. И тогда Маркус сделал то единственное, что оставалось. Он резко развернул немного удивленного Вуда на себя и со всей силы от души врезал ему по роже, выплескивая все то, что успело накопиться внутри. И странное дело, Флинт почти был готов поклясться, что за мгновение до удара в глазах этого психа сверкнула извращенная радость.