Я все еще тебя люблю

Юля вошла в темную квартиру, по привычке щелкнула выключателем. Прислонившись спиной к стене, она прикрыла налитые усталостью веки и тяжело вздохнула, ощущая легкий озноб во всем теле. Так случалось каждый раз после того, как в нее стреляли. Во время операции страха нет, есть только огромное желание задержать негодяя, сделав мир еще немного лучше. Обостренное чувство справедливости всегда было главным качеством Соколовой. Страх приходит потом. Он накатывает холодной удушливой волной, вызывая в душе острое, практически непреодолимое желание закричать и вместе с криком избавиться от того ужаса, что сковывает по рукам и ногам. Сейчас случилось то же самое. Юля стояла, обливаясь потом и стараясь угомонить гулко бьющееся сердце, что эхом отдавалось в висках, силилась сдержать подступающий к горлу вопль, который вот-вот должен был сорваться с губ. Все тело дрожало, точно она подхватила лихорадку Эбола, лоб покрылся холодной испариной, тело совершенно не желало подчиняться любым, даже простым движениям. В который раз в голове промелькнула мысль — сегодня все могло закончится. Она много раз представляла свою смерть и думала, что готова к ней, но сердце каждый раз отчаянно сжималось в груди, не желая принимать подобный исход. Сердце хотело жить. Юля хотела жить. Еще не время. — Юль, — раздался громкий голос Кости, вошедшего в квартиру с полными пакетами продуктов. — Давай сварганим салатик с капусткой, так захотелось, аж слю… Он осёкся, увидев любимую женщину побледневшую, с перекошенным от страха лицом, и пакеты выпали из его рук. По полу поскакали яблоки, подпрыгивая словно мячики, из лопнувшей бумажной пачки потекла струйка гранатового сока, напоминая кровь, сочившуюся из вены. Юля, не моргая и практически не дыша смотрела, как струйка растекается по полу, образовывая целую лужу, и к горлу подкатила тошнота. — Твою дивизию, — выругался сквозь зубы Лисицын. Подхватив дрожавшую Юля на руки, он перешагнул через порванные пакеты и рассыпанные продукты, и торопливо зашагал к кровати. Аккуратно уложив Соколову на зеленое покрывало, он снял с нее обувь, ласково погладил по лицу шершавой ладонью и тепло улыбнулся. — Опять? — спросил он, прекрасно зная ответ. За тринадцать лет совместной жизни он изучил свою жену как облупленную. Юля молча кивнула. — Я сделаю тебе успокаивающий чай. Наклонившись к жене, он коротко поцеловал ее в уголок бледных губ и отправился на кухню, чтобы приготовить тот самый чай, который она всегда пила после серьезных потрясений. Он знал, что сейчас ее необходимо оставить одну и дать побыть наедине с собственными мыслями, которые терзали ее. Что-либо говорить или спрашивать бессмысленно — это он тоже отлично знал. Все равно сейчас ничего не скажет… Чайник закипел. Залив кипятком засушенную тибетскую траву, Костя с наслаждением вдохнул ароматный пар, клубившийся над маленькой белой чашкой. Эту чашку он привез жене из какой-то командировки, которая случилась чуть ли не миллион лет назад. Простая белая чашка с сиреневой окантовкой, с незамысловатой надписью — «Чай не избавит тебя от проблем, но непременно согреет. И я тоже» — и с тех самых пор Юля пила чай исключительно из нее. На кухне стояла уютная тишина, которую нарушал привычный звук часовой стрелки, отсчитывающей время. Костя, сложив руки на груди, задумчиво глядел в окно на сгущавшиеся сумерки и размышлял над непредсказуемостью жизненного круговорота. Он прекрасно знал, что Юля могла погибнуть, но, в отличие от жены, старался не зацикливаться на этой мысли, потому что иначе можно было сойти с ума от страха и волнения за женщину, которую он любил так сильно, что дух захватывало. Сердце противно ныло, сжималось, ладони потели. Мысли-зануды не желали успокаиваться, упорно подсовывая картинки из прошлого — Юля ранена в плечо, истекает кровью, а медиков все нет. Юля в плену у сумасшедшего придурка, который зарабатывал на человеческих смертях, совершенно наплевав на любую мораль, а он сам совершенно бессилен и может лишь молиться, чтобы она уцелела. Или вот еще — Юля лежит без сознания, а он кричит, зовет, но она не подает признаков жизни. Сколько раз он думал, что все… Потерял ее. А потом волна облегчения, слезы радости, теплое, живое тело в его объятиях, ее горячее дыхание и тихий шепот: — Лисицын, ты меня раздавишь. За окном алел закат. Сизые, бездушные тучи медленно плыли над городом, не обращая внимания на людей, что спешили по своим делам. За спиной послышались негромкие шаги, а затем Костя почувствовал, как на его плечо легла голова жены. — Знаешь… А я ведь все еще тебя люблю, — тихо произнесла она. — Мы столько лет вместе, а ничего не меняется. Я очень тебя люблю… И так давно не говорила об этом. Прости… Костя, улыбнувшись и довольно хмыкнув, приобнял Юлю за хрупкие плечи, опустил свою голову на ее взъерошенные волосы и сказал: — Я тебя тоже люблю, Юлька.