Калиста - зов крови.

Для Камило день тянулся очень долго. Он не мог дождаться вечера и рассказов о большом мире, и что уж скрывать, девушка тоже показалась ему привлекательной. Он не мог сказать, что это была мгновенная симпатия. Это был скорее азартный интерес. Калиста же торопилась посмотреть город от и до. У неё была цель до вечера найти все места из зарисовок мамы, но выходило неважно. Был только полдень, из десятков мест она нашла от силы два или три, и то не с тех ракурсов. Нервы были на исходе. — Как маме удавалось это? Находить эти… невообразимо неудобные ракурсы, — угрюмо бормотала она себе под нос. Стрелки часов безжалостно шли, невзирая на её старания уложиться в срок. Она вертела альбом со всех сторон, дабы понять, где ей встать. — Чёрт, как же это… это… невозможно!

***

Тем временем в поместье Мадригаль царила суета. Посуда и приборы метались по дому словно в танце, песни и паника оглушали любого, кто не вливался в эту атмосферу. Долорес пыталась надеть костюмчик на малыша Педро младшего. Альма просила выбрать иное имя, опасаясь, что малыш повторит судьбу её любимого мужа. Но Долорес желала отдать дань уважения дедушке. Горы еды, цветы, украшения, музыка. Дом с восторгом принимал гостей. Всё, как и говорил Камило, семья и близкие соседи. Семьи Марианно и Луки, а так же ближайшие десять домов. Шум, пение и пляски, все веселились и танцевали. Камило нравилась эта картина, он сел на перила второго этажа и поглядывал на входную на дверь, ожидая свою гостью. Семья знала, что Камило пригласил кого-то на празднество, и им было жутко любопытно, кто же это мог быть, зная его «любовь» к местным особам. По правде он вообще не проявлял интереса к дамам Энканто. Исабелла подошла к качающей Педро Долорес и прошептала ей на ухо. — Смотри на верх! Так пристально смотрит… это так забавно! Он так ждёт, — хихикнула Исабелла. Долорес рассмеялась и передала сына кузине. — Так пристально он смотрит лишь на еду. Так что мне самой интересно, кого он там позвал. А сейчас, дорогая тётя Исабелла, выполняйте свой долг и возьмите племянника! Мне нужно передохнуть. Долорес отправилась в пляс с криком, увлекая с собой в танец Марианно. — ПРОПУСТИТЕ МАТЬ ИМЕНИННИКА!

***

Калиста пробиралась сквозь очередные кусты и холмы, но внезапно вспомнила о времени. «А который час?» — взволнованно подумала она. Калиста достала крошечные карманные часы на золотой цепочке с гравировкой «no nos apresures» — не торопи нас. — Уже пятнадцать минут шестого? — с ужасом прошептала Калиста. — Я так долго блуждала по этому проклятому городу? Глазам не верю. С момента смерти мамы она стала всё чаще ловить себя на мысли, что говорит сама с собой. Ещё бы, ведь они с мамой всегда болтали ни о чем. Калиста знала, что ответов не последует, но эти разговоры скрашивали её одиночество. Идти ей было далековато, ведь девушка умудрилась почти забрести в лес. Решение выдвигаться было принято быстро, но её внимание привлекло нечто в глубине деревьев. Она пролезла через густые кусты и начала продвигаться, раздвигая листву руками. Одно необдуманное движение, и вот довольно глубокий порез начал кровоточить на ладони. Больно, но нечто в глубине манило сильнее, заглушая неприятные ощущения. Ещё пара метров, и вот оно. Георгин сорта «Lambada» красовался в закатных лучах Энканто. Нежные белые лепестки с оттенками розового, персикового и местами жёлтого цвета. В нем было что-то такое, что заставляло её дышать глубже. Она любила свою мать всем сердцем, и с недавних пор для Калисты существовала лишь мама. Она забыла о себе, о том, кто она и какой является, это душило её. Ей казалось, что без мамы она как стебель без бутона, но этот цветок… насколько же сильно он взбудоражил её душу. Она подошла ближе и, опустившись на колени, кончиками тонких пальцев прикоснулась к цветку. — Aquí estoy Kalista… вот она я… — прошептала девушка, срывая цветок. В этом удивительном растении она увидела себя. Калиста вставила бутон в свой небрежный хвост с мыслью, что это будет напоминать ей о том, кто она. Встав, отряхивая свое платье, девушка уже хотела зашагать, но, услышав журчание реки, пошла на звук. Блеск воды, пение птиц и симфония сверчков. Калиста опустилась к реке и увидела своё отражение. — Mamá… — прошептала она, проводя рукой по воде. Злость и воспоминания вновь нахлынули на неё. — Они вспомнят тебя! Помяни моё слово, — голос её задрожал от гнева. В пару движений небрежный хвост превратился в пучок на голове, чем-то напоминающий мамин, а столь ценный для неё георгин был отправлен в сумку. Удручало то, как быстро её мимолётная свобода от тоски разбилась о её скорбь и обиду. Она тонула в этих чувствах, подобно жертве зыбучих песков, чьи песчинки подступали к горлу. Казалось дотянуться до солнечных лучей было уже невозможно. Страшно подумать, что случится, когда она пересечёт черту. А случится, когда она утонет? — Они вспомнят… Проронив лишь одну слезу, что упала в реку, она решительно направилась к главной улице. Калиста шла так уверенно, словно от этого зависела её жизнь. Ещё бы! Этот момент она прокручивала в своей голове тысячи раз. Калиста знала, чего хочет её сердце — силы волшебных даров и наступления момента, когда она всё же прольёт правду на историю её матери. Пока Калиста шагала вверх по улице, её белое на мексиканский манер платье развивалось на ветру. Чем ближе она подходила к Касите, тем сильнее дрожали её руки, слова вставали комом в горле, а ноги подкашивались. Её глазам предстала та самая драгоценная Касита её матери. Словами не описать, как сильно ей хотелось кричать: «Вот она я! У твоих дверей!», но злость брала вверх над радостью встречи с её детской мечтой. Она фантазировала, какие гнусности бывшая семья придумывали о её матери, не зная истинной причины её ухода. Калиста представляла выражения их лиц, когда они услышат всю правду и как тошно им станет от самих себя. Ей хотелось разделить с кем-то боль потери и неподъёмную ношу сожаления. Подобно ребенку, что боится сделать первый шаг, она стояла, глядя на ступеньку, что разделяла её с собственной судьбой. Девушка сжимала юбку до белых костяшек, набираясь смелости сделать всего лишь один шаг навстречу закрытой двери. — Я иду, мама…