Воспоминания о тебе - боль

Подушка под головой пропитана потом и салом с грязных и давно не мытых волос. Лежать на ней неприятно, но делать что-то помимо этого - куда более неприятно. Простыня смялась, в каких-то местах торчит голый матрас, а пододеяльник перекручен на одеяле, которое сползло на пол. Двигаться особо не хочется. В комнате стоит не самый лучший запах: душно и потно. Человек на кровати не встает уже третий день, шторы в этой комнате давно не открывались, а на столе лежит пистолет для проколов. Лежит там давно. Так же давно, как и зажило ухо парня, который смотрит в стену уже битый час. Стены давят, мама сильно беспокоится, а учеба пошла на спад. Ему дали отгул на работах, а в школе не удивлены, что его нет. Друзья тоже волнуются. К такому он не привык. О нем волнуются, кому-то не все равно. Ему было не все равно. Он постоянно был рядом, надоедал, бесил, но скрашивал паршивую и серую жизнь. Теперь все напоминает о нем. Тупая боль в ухе, когда парень слишком сильно дергает сережку-гвоздик, забываясь и начиная вертеть ее между пальцев. Он недавно узнал, что таким образом хрящ прокалывать было нельзя, но не успел сказать об этом виновнику. Но прокол зажил. Может, потому что его сделал он? Подняться с кровати после трех суток в лежачем положении тяжко. Ноги ватные, голова такая же, шея болит, а во рту неприятная сухость. Дома слишком тихо, в воздухе витает пыль, которую стало только лучше видно, когда шторы слегка раздвинули. Закат. Уже, оказывается, вечер. Он не помнит, сколько пролежал. Он никогда даже не думал, что он так отреагирует на подобную ситуацию. Уходящее солнце оранжевыми красками ложиться на уставшее лицо и шею. На шее фантомно горит отпечаток родных губ, оставленный так давно и уже пропавший. По полу разбросаны мятые вещи, но руки сами тянутся к шкафу, в котором лежат футболки с его запахом. Становится больно, когда вдыхаешь чужой его аромат. Запах ударят в нос сам, пока негнущиеся руки расправляют одежду, чтобы рассмотреть. Черная, минималистичная, его стиль. Все его. Он будто завладел жизнью этого парня, сделал ее своей, а тот в душе и не против. Рядом друг с другом было комфортнее, чем где-либо. Но все заканчивается. Не бывает чего-то вечного, чего-то, что останется рядом, принесет в жизнь свет, а потом не уйдет, забрав его с собой. Холод окутывает тело, пуская мурашки по плечам. Босые ноги ступают по полу, ведя на кухню. Матери дома нет: работа ее не пускает. Свет от лампы ослепляет глаза, привыкшие к темноте. На автомате он ставит чайник и кидает в немытую кружку чайный пакетик. Небольшой стол кажется огромным. Маленькая кухонька давит своей просторностью. Потолок слишком высокий, а стены стали будто шире. Садясь на один из трех стульев, он непрерывно смотрит вперед, где обычно сидела мама или он. А иногда и оба сразу, поэтому стула три. Такого больше никогда не будет. Никогда. Хотелось бы думать, что однажды все вернется, но реалистичные взгляды не позволяют мечтать о такой глупости. Эта глупость - то, что сделало бы его счастливым. Чайник кипит и щелкает выключатель, оповещая о том, что нужно подняться и залить кипяток в кружку. Он не помнит, как сделал это, и вот теперь уже сидит за столом с полной кружкой горячего напитка. Тишина обволакивает, пропитывает собой. За окном слышится звук проезжающих машин, но они будто слишком далеко. Где-то за пределами вакуума, в который поместил себя парень. Рука подносит кружку ко рту, он делает глоток и даже не щурится от того, что обжегся. Он уже однажды обжигался так о чужие губы. Это было куда горячее, это не заживает. Его губы, его ладонь на щеке, его прикосновения. Они все еще горят на теле парня, принося боль. Так больно вспоминать о том, чего уже не будет. Эта боль в конце концов оставит пустоту, которую, вероятно, заполнить не получится. Оставшийся чай оказывается в раковине. Кухня - неудачное место для ухода от воспоминаний. На кухне они несколько раз собирались вместе с ним и мамой, празднуя какой-то день: Новый год или день рождения - не важно. Становится легче, когда в комнату поступает прохлада с улицы. В этой комнате произошло многое. Здесь горели щеки от смущения, здесь происходили самые глубокие разговоры, здесь были объятия и спокойствие. С ним. Одному находится здесь болезненно. Иногда жалеешь о том, что так открылся человеку. Позволил приблизится, увидеть душу, залечить раны и подарить счастливые моменты. Он никогда не рассказывал о своих проблемах, но знал о всех проблемах парня. Решал их, не позволял появиться новым. Ничьи руки больше не прикасаются к телу, ничьи губы больше не оставляют горячие, но такие нежные отпечатки на лице и шее, никто больше не надоедает и не мельтешит рядом. Никто больше не назовет его малыш. Хотя никому и не надо, так называет его мог только он. Только ему было позволено делать это все, только он мог подойти так близко и не ошпариться кипящим ядом, коим плевался во всех парень. Этого всего больше никогда не будет. Мо Гуаньшань больше не увидит Хэ Тяня, не ощутит его успокаивающего присутствия рядом.