Порктябрь

Нета тайком выбралась из хижины, взяла для отвода глаз корзиночку, мол, принести яйца из курятника. Но пробралась вовсе не туда, а в сарай. Сначала заглянула в щёлку. Да, всё ещё там, пленник. Дремлет, уронив голову на грудь. Как вчера привязали к столбу сиднем, навертев верёвку в множество колец вокруг тулова, так и сидит. Просил не так крепко, но папа её, Эдвар, сказал – один раз беглому веры нет. Он особо и не сопротивлялся. А ведь хорошенький! Всегда хотела посмотреть вблизи на благородного. Жаль, что придётся возвращать. Была бы её воля, оставила бы его. Он же честно пришёл просить работы за хлеб и кров. А папа сразу смекнул, что из благородных, хоть и тот и оставил где-то кожанку, пришёл в одной замызганной нижней рубахе. Да и слухи о беглом оруженосце уже начали доходить и до их села. Себе дороже прикрывать, недоволен его рыцарь будет, если прознает, а уж если до барона дойдёт, то всё, пиши пропало. Накормил папа его от души и скрутил, а весточку с Ясыком послал, Грету ему дал – верхом быстрее. Нета проскользнула внутрь. Скрипнула половица. Пленник очнулся, поднял на неё мутный взгляд. – Как ты говорил тебя зовут, рыцаришка? – спросила Нета, усаживаясь рядом с ним. Пленник разлепил пересохшие губы: – Какое это имеет значение, раз вы меня прогнали? – Папка говорит, не можно было тебя оставить, – вздохнула Нета. Пленник горько прикусил губу, роняя голову. – И заступиться за меня некому? – с тихим отчаянием спросил он. Нета испугалась. Конечно, рыцарь его, наверное, не сильно рад, что оруженосец сбежал, но ведь он за него в ответе? А пленник так страшится, словно казни ждёт. – Я могу папку попросить, – неуверенно сказала она. Пленник покачал головой. – А хозяйка? Не скажет за меня доброе слово? Нета неуверенно пожала плечами. – Да ведь как старейшина решил, так и будет, – сказала она. – Кто ж ему возьмётся перечить? Пленник горестно вздохнул. – Слушай, безымянный, – позвала она, – а можно… – Чего тебе? Нета зарделась, захлопала бледными ресницами. Протянула руку, коснулась лица. – Можно я тебя поцелую? – попросила она. – Никогда благородного не целовала. И тут он так усмехнулся через боль, ни дать, ни взять старший брат. С лица совсем не похож, а выражение такое же, как у Мацека её было, любимого сына старейшины, пока не сгинул от жара зимой… – Ну, целуй, – дозволил он. – Я тоже таких милых крестьянок не целовал. Обрадовалась и прильнула к нему. Целовала жадно, нипочём ей было, что чужие губы сухие, обветренные, с корочкой. А он ей отвечал скромно, но тоже жарко. – Нета меня зовут, – шепнула девчушка. – Пора мне. – Иди, Нета, пока не поймали, – вздохнул пленник. – Грейф меня зовут. Эдвара она не провела, даже когда, запыхавшись, прибежала на кухню со своей ношей. – Ты где там шастала, дочура? – укоризненно спросил он. Нета вспыхнула. – Любопытно тебе на пленника было посмотреть? – А он так и будет привязанный сидеть, пока Ясык с рыцарем не возвертается? – спросила она. Даже отпираться не стала. Эдвар почесал подбородок, пригладил пшеничную бороду. – Боюсь его упустить, – объяснил он. – Хочешь его покормить – давай. Свари пару яек ему, воды дай. Мать клёцок вчера навертела, тоже можешь чуток взять. – Пап, а что он ему сделает, когда заберёт, рыцарь евойный? Эдвар помрачнел. – Что бы ни сделал, лучше б нам того не видеть. Нета пленника напоила, покормила. Он только горько улыбался. – За доброту спасибо, – сказал он. – Хоть вы и решили меня сдать, даже уйти просто не дали… Но обращаетесь хорошо. – А ты к нам не к первым пришёл? – догадалась Нета. – У Родников пустили подсобить, – подтвердил Грейф. – А до этого одному пару дней в поле помогал. Но как слово дошло, погнали. Я не в обиде. Но на воде и хлебе держали, это было. Не освободишь меня, Нета? – Я не могу, – прошептала девочка. – Папе отвечать придётся… Что он тебе сделает, рыцарь твой? Грейф скривился. – Не отпустишь – увидишь. Нета тревожно замолчала. – Ничего я больше не могу сделать, – сказала она, словно сама себя убеждая. – Целовать больше не будешь? – горько усмехнулся парень. Нета во второй раз наклонилась к его губам, тёмные прямые волосы погладила. – Так жарко промеж ног от твоей ласки, – прошептал Грейф. – Так и просит прижаться… Отпустила бы меня – показал бы тебе приятное. Нета отпрыгнула. – Рано мне в родильную кровать ложиться, – сказала она. – Нет же, – просительно сказал Грейф. – Я бы рукой тебя приласкал… сладко-сладко… Всю тебя исцеловал… – Пора мне, – нерешительно сказала Нета. – Заступитесь за меня, – взмолился пленник на прощанье. Всадники примчались скоро. Все жители села места себе не находили, так даже обрадовались, что сейчас всё решится. А каков конь был у рыцаря! Серебристый, чёрногривый, высоко голову держит, копытами перебирает. Не то, что тяжёлая гнедая Грета. Ясык спешился, обеих лошадей принял и в конюшню повёл. – Осторожно, хлопец, – прикрикнул на него гость, – конь не мой, барона, случись с ним что – шкурой отвечать будешь. – Да, господин, – поклонился Ясык. Эдвар вышел гостя привечать, Марка, мама Неты, хлеб да соль поднесла. Нета выйти не решилась, из-за угла подглядывала. – Сэр Иера Эстосский, – кивнул тот. – Поймали, значит, моего проказника? Награда вам будет. – Нам денег не надобно, – решительно сказал Эдвар. – Мы рады подсобить и барону, и его людям. А вот просьба у меня одна есть. – Интересно молвишь, милчеловек, – нехорошо улыбнулся рыцарь. – Говори, а я подумаю. – Мы вашего беглеца поймали и вам отдадим, – твёрдо сказал Эдвар. – Всё по чести. Да только у нас в селе дети. Прошу разбираться с ним, как отъедете. А не у них на глазах. – Ну, глаза и отвести можно, – жёстко сказал сэр Иера. – Не желаете зайти, супчику похлебать? – заискивающе предложила Марка. – Можно и супчику, – согласился тот, направляясь к конюшне, проверить, что с конём всё в порядке. – Человека вам вашего привести? – насупившись, спросил Эдвар. – А где он? – оглянулся через плечо рыцарь. – В сарае привязан, – буркнул старейшина. – Крепко хоть привязан? – сощурился сэр Иера. – Кре-е-епко, – неохотно подтвердил Эдвар. – Ну и хорошо, – кивнул рыцарь и заглянул в конюшню. – Много у вас места тут, – сказал он Ясыку. – Четыре привязных стойла и два денника, господин, – живо ответил тот. Рыцарь кивнул. В одном деннике уже стояла Грета. Второй ждал всё ещё осёдланного серого. Между стойлами и денниками крестом пролегали два прохода. Разнузданного серого в недоуздке Ясык привязал к кольцам, прибитым по обе стороны прохода между денниками, мордой к пересечению проходов. – Конь горячий, – извиняющимся тоном объяснил Ясык, – я его хотел в порядок привести, но в деннике он меня не пустит, а в стойле узко. – Сойдёт, – кивнул сэр Иера и направился в дом. Отобедав, сэр Иера решил, что пришла пора идти за воспитанником. – Ведите. Эдвар остался подле рыцаря, сложив руки на груди. Грейф сидел, головы не поднимая. – Пусть Ясык его развяжет, – распорядился рыцарь. – Верёвку – мне. Освобождённый от пут Грейф растёр затёкшие руки, плечи, и, с трудом выбравшись из сидячего положения, преклонил колено перед рыцарем. – Вот мы и встретились снова, – сказал сэр Иера. – Мой господин, – вымолвил Грейф. – Уж снова господин? А ведь только что не был. – Грейф промолчал. – Ладно. Пошли приласкаю тебя. – Одна просьба, мой господин, – тихо сказал оруженосец. – Даже просьбу успел надумать? – удивился сэр Иера. – Отпустите меня до ветру, – угрюмо попросил Грейф. – Не хочу обделаться у всех на глазах. – На конюшне, – смилостивился рыцарь, накидывая оруженосцу петлю на шею. – За мной. Он так и держал Грейфа за верёвку, пока тот справлял нужду в углу. Эдвар следовал за ними, хмурясь всё больше. Нета залезла подглядывать со стороны денников. – Раздевайся. Грейф подчинился. Когда он стянул рубаху и штаны, Эдвар понял, почему парень убежал. Он бы и сам убежал, если бы с ним так обращались – как можно было судить по отметинам, оставшимся явно не от тренировок. А ведь это ещё поджить успело, покуда парень был в бегах... Сэр Иера неспешно привязал не сопротивляющегося паренька к кольцам, только лицом к денникам, спиной к пересечению проходов. Нета уставилась на куст чёрных волос промеж ног, разглядывая мужской срам. Доводилось ей видеть парней голышом, но сейчас она смотрела и жалела, что не потрогала Грейфа там, когда он шептал ей на ушко, мол, жарко и приятно. Сэр Иера развернулся к Эдвару, бросил ему под ноги кошель. Явно так, чтобы Грейф отчётливо понял – продали его. Эдвар не нагнулся. – Ясык! – звучно позвал рыцарь. - Кнут неси. Ясык шёл неохотно, словно на каждом шагу в смоле залипал. Но куда деваться? Принёс кнут. – Что он у вас такой мягкий? – недовольно поморщился сэр Иера, протягивая круглый ремень сквозь ладонь. – В молоке не выварен, на солнце не сушен? – Так не было надобности, - побелевшими губами выговорил Ясык. – Легонечко только лошадь в упряжи погонять… шкуру не портить. – Слышал? – окликнул рыцарь Грейфа. – Шкуру тебе не испорчу. Оруженосец не ответил. Рыцарь замахнулся. Ясык вскрикнул. Грейф дернулся, хрипя, но не крича. Нете было не видно спины, на которую приземлялся кнут, но было видно лицо. И это было жутенько. А ещё было видно лицо отца. Чернее тучи. И это было ещё жутчее. Эдвар стоял и слушал, как сдержанный хрип переходит в звонкий крик, как тот обратно переходит в животный хрип, и не выдержал. Подошёл, крепко схватил рыцаря за плечо. – Не знаю, как это у благородных делается, – строго сказал он, – но у нас не принято ни людей, ни животин пороть до беспамятства. Не могу я вам большего позволить. Нета сжалась в комочек. Не сомневалась, что сейчас этот рыцарь её папу так же привяжет и так же бить будет. Ан нет. Рыцарь страшно улыбнулся, бросил кнут на пол, в очередной раз позвал Ясыка: – Это – забери, этого – отвяжи, коня моего – седлай. И да, этому не поможешь одеться – голым повезу. Ясык указания выполнял дрожащими руками. Когда наконец вывел коня на двор, кое-как одетому Грейфу уже связали руки за спиной. Сэр Иера бросил оруженосца на передний край седла как тюфяк, животом вниз. Затем сам легко вскочил в седло, сидя почти на крупе. Бросил россыпь монет Ясыку под ноги. – За расторопность и услужливость хвалю. Когда всадник со своей живой ношей исчезли из виду, Нета пошла подглядывать, как Эдвар подозвал Ясыка: – А ну сюда. Парень подошёл, явно испуганный. – Кошель взял и принёс. Ясык подчинился. Эдвар кошель отложил в сторону. – И своё заработанное тоже отдавай. Ясык помедлил. – Чего ждёшь? – прикрикнул Эдвар. – Рад, что выслужился перед людоедом кровавым? Может, после увиденного к нему службу замечтал поступить? Так. Всё тобой заработанное – мной заработанное, честные деньги за лошадь и постой. Ясык поспешно отдал всё до последней монетки. – Так-то лучше, – буркнул Эдвар. – Не будешь больше перечить? Ясык помотал головой. – На, держи, – Эдвар отсыпал часть мелких монеток обратно. – За старания. Ясык кивнул, сглотнул: – Что нести? – Да вроде всё принёс уже. – Да сами говорите, перед людоедом выслуживался за счёт другого, – буркнул Ясык. – Чем наказывать будете? Ремнём, розгами? …Кнутом? – А и не буду, – откликнулся Эдвар. – Сам хлопца в полон взял, сам палачу отдал, сам не заступился. Ты-то что мог сделать? На тебе отыгрываться не стану. А вот задание дам. Ясык снова вздрогнул. – Иди поешь и отдохни чуток, – велел он. – А потом к барону верхом поедешь. Во-первых, вот это, – он поднял нетронутый кошель и звякнул им, – вернёшь. И скажешь барону, что нам кровавых денег не надо. А во-вторых, расскажешь ему, что этот ваш сэр Иера – изверг и пусть дракон ему голову откусит, а пацана у него отберут и на какое другое дело приладят. Ясык неохотно переминался с ноги на ногу: – Скажут – зря наговариваю... – Не боись, барон строгий, но справедливый. Не станет он тебя за весточку от меня плетью истязать. Ясык кивнул и направился к дому с таким знакомым Нете видом приговорённого к казни. – Эй! – окликнул его Эдвар. – Ну что? – Передумал я. – Так что нести? – терпеливо спросил Ясык. – Да ну тебя! Я не про то. Дадим Грете отдохнуть и вдвоём в телеге поедем. Был бы Мацек жив – его бы взял. А так тебе живым примером покажу, что нельзя из трусости не вмешиваться. Лады? – Папочка! – крикнула Нета. – Папочка, вернись живым! – Да не обидит барон нас, дочура, не боись, – попытался Эдвар её успокоить. – А рыцарёнка твоего вызволять надобно. Не всё ж нам трусами ходить, а? Что там про рыцарскую доблесть говорено? Поедем и рыцаря за пояс заткнём.