Striking distance / Поражающая дистанция

      Стены в Кингс-Роу были очень гладкими.       Возможно, это была странная вещь, которую можно было заметить. Каждая комната в новой школе Николаса имела какую-то особенность, которая казалась ему невероятно роскошной, но стены были буквально повсюду. Так как в этом была суть стен. В любой из его старых школ или во многих квартирах, в которых он и мама жили, стены всегда были в грубой форме. Обои настолько старые, что были стёрты, полоски оторваны или повреждены водой, так что бумага стала пятнисто-коричневой и отклеилась сама собой, как гнилой разумный банан. Или просто треснувший гипсокартон, обычные потертости или вмятины от слишком сильного удара дверной ручки о стену или от брошенной тарелки. Николас полагал, что стены именно такие. Николас никогда особенно об этом не задумывался, пока не приехал в Кингс-Роу и, проснувшись, каждое утро видел рядом со своей кроватью участок идеальной белой стены, сверкающий в утреннем свете. Каждое утро стена заставляла его думать: «Где я, чëрт возьми?» Ему здесь не место. Но это было приятно, и он хотел остаться.       По другую сторону кровати Николаса висела синяя занавеска для душа с узором в виде уток, которая разделяла его половину комнаты и половину комнаты Сейджи. Сейджи повесил его ради личного пространства, а также потому, что Сейджи не мог вынести вида лица Николаса или беспорядка на его полу рано утром. Даже со шторой эта комната была самой большой, в которой Николас когда-либо спал. В то время Николас решил, что занавеска была хорошей идеей. Это было тогда, когда они с Сейджи не ладили. Но теперь — хотя они все еще были соперниками — недавно они согласились стать друзьями.       Когда они впервые встретились, Николас подумал, что Сейджи был худшим человеком и лучшим фехтовальщиком, которого он когда-либо видел. Он не мог выкинуть Сейджи из головы. Всё, о чëм он мог думать – это попасть в Кингс-Роу и когда-нибудь победить Сейджи. Затем, когда они оба приехали в Кингс-Роу, были вынуждены жить в одной комнате, и Николас смог получше узнать Сейджи. Ему всё ещё хотелось сокрушить Сейджи на трассе, но Николас думал, что быть друзьями будет здорово. Приятелям, вероятно, не требовалось строгое разделение личного пространства. Когда Николас оставил Сейджи место в командном автобусе, Сейджи не возражал, когда вещи или конечности Николаса разлетелись повсюду. Ну, Сейджи вздыхал и много раз огрызался на него, но Николас был почти уверен, что это просто часть их дела.       Николас отодвинул занавеску и выглянул на аккуратную часть комнаты. Сейджи, уже одетый в выглаженную синюю пижаму, сидел на кровати с книгой на коленях. Даже опираясь на подушку, Сейджи имел удивительно отличную осанку, как будто кто-то тренировал его, заставляя балансировать на голове книгу. Или, возможно, его осанка возникла из-за того, что он очень хорошо владел фехтованием. Лицо Сейджи было сосредоточено — он был очень сосредоточен во всём, что делал — на своей книге. У него была маленькая прикроватная лампа с изогнутым горлышком, отбрасывавшая крохотную золотую лужицу света на лицо и на открытый воротник пижамы. Лунный свет серебряным контуром обрамлял его черные волосы. Сейджи, новый друг Николаса.       До Кингс-Роу у Николаса никогда не было друзей. Его и маму всегда выселяли. Поиск новых дешёвых мест в городе означал смену школьных округов. Трудно было заводить друзей, когда ты всегда был в движении. Здесь, в Кингс-Роу, Николасу впервые в жизни удалось держать людей рядом. У него был первый друг Бобби, маленький, умный и столь же увлеченный фехтованием, как и сам Николас. А теперь у него был и Сейджи.       Сейджи оторвал от страницы почти чёрные глаза. —Николас. Оставайся на своей часте комнаты. Не двигай занавеску. —Эм, да, —сказал Николас. —Верно. Очевидно, мы до сих пор так делаем. Сейджи кивнул с нескрываемым нетерпением. Николас зашëл в ту часть комнаты, где сидел Сейджи. —Николас! Это полная противоположность тому, что я сказал. —Да, полная. —Николас подошёл к книжной полке Сейджи. —Я подумал, может быть, я мог бы одолжить некоторые твои книги, чтобы они помогли мне в написании эссе о детстве. Ты должен мне позволить! Потому что мы товарищи по команде, и мы связаны.       Им пришлось написать эти эссе, но Николас плохо владел словом. Единственное, в чëм он когда-либо был хорош — это фехтование. Фехтовальные слова постоянно использовались для описания разговора – парирование, ответный удар – так что со временем он должен был научиться понимать язык. Другие фехтовальщики могли это сделать: Сейджи говорил очень хорошо, используя слова, которые жалили Николаса или врезались в него, как настоящие мечи («Я так далеко впереди тебя, я удивлён, что ты вообще меня видишь», —сказал Сейджи Николасу в первый раз, когда они встретились, и этот ожог заставил Николаса попытаться попасть в Кингс-Роу.). Это был не просто Сейджи: говорила тренер Уильямс, и мир в сознании Николаса изменился. Их капитан Гарвард точно знал, когда нужно успокоить, а когда приказать. Эйден никогда не затыкался. И один взгляд на Джесси Коста, и вы знали, что он никогда ничего в своей жизни не хотел, в том числе нужного слова в нужное время.       Так что Николас тоже мог это сделать. Он хорошо фехтовал – не очень хорошо, но когда-нибудь он станет великим. И он не очень хорошо владел словами, но когда-нибудь он смог бы.       Николас прочитал названия на корешках книг Сейджи. У Сейджи было много книг на интересные темы, например, о правилах фехтования, истории фехтования и знаменитых фехтовальщиках. Сейджи тяжело выдохнул через нос. —Не нужно рыться в моих вещах. У нас есть школьная библиотека. —Я знаю. Николас этого не знал. —Конечно, их раздел о фехтовании совершенно неадекватен, —размышлял Сейджи. —Ну вот, —сказал Николас. —Это недостаточно. Я ничего не могу с этим поделать, Сейджи!       Он был почти уверен, что «совершенно» — это причудливый способ сказать «тотально». Николас не видел, что плохого в том, чтобы просто сказать «полностью», но он сделал частную пометку, чтобы написать в своём эссе «полностью». «То, как я рос, было совершенно прекрасно». Да, это звучало хорошо. —Я всё ещё не хочу этого сплочения команды, —пробормотал Сейджи. —Это отличная новость, Сейджи. На лице Сейджи появилось выражение, которое хотело напугать, но затем было строго подавлено. —Уроки сплочения команды — это часть фехтования, —объяснил Николас. —Если ты не умеешь сплачивать команду, я тебя побью. То же самое произойдет и с Гарвардом.       Сейджи закрыл книгу. —И Юджин!, —Николас торжествующе продолжал. Глаз Сейджи дернулся. —Только ты и Эйден будете последними в командном сплочении, а Эйден даже не ходит на матчи, —презрительно сказал Николас. —Стыдно за тебя. Не волнуйся; Думаю, ты всё ещё можешь быть моим соперником. Даже если ты плохо умеешь сплачивать команду. —Я раздавлю тебя в командном сплочении!, —рявкнул Сейджи. —Вот это настрой!, —сказал Николас. —Видишь? Мы уже сплотились.       Книги Сэйджи были выстроены в ряд, как солдаты. Некоторые из его вещей стояли перед ними, как будто они охраняли его библиотеку. —Не порть книги. —О, они выстроены каким-то особенным образом? —…По алфавиту? —Странно, —сказал Николас.       Была книга «Двадцать шесть заповедей ирландских дуэлей». Это звучало круто. Николас потянулся за ней, но книги Сейджи стояли так плотно, что ему пришлось вытащить книгу силой. Книжный шкаф покачнулся, а часы в футляре скатились с верхней полки и упали на пол. Другая книга упала и ударила Николаса по ноге. Николас, подпрыгивая в диком смятении, наступил на часы. Пластиковый корпус треснул. Когда Николас поспешно убрал ногу, он увидел, что часы внутри корпуса тоже треснули. Вся катастрофа заняла около пяти секунд.       Сейджи, казалось, был спокоен, доволен тем, что оказался прав. —Я знал, что произойдёт что-то подобное. —Эм, —сказал Николас. —Упс. Извини. Я заплачу за это! Или я это починю или что-то в этом роде! Сейджи пренебрежительно вздохнул, снова открывая книгу. —Всё в порядке. Это заставило Николаса чувствовать себя намного хуже.       В Кингс-Роу было много парней, которые были бы очень недовольны, если бы Николас посмел прикоснуться к их вещам, не говоря уже о том, чтобы сломать их. Сейджи не был таким. Слова Сейджи могли ранить, но он не говорил их, чтобы ранить. Сейджи не был Эйденом, на которого Николас никогда не обращал внимания. Когда Эйден говорил, всё, что слышал Николас, было: "Бла, бла, бла, я сопливый богатый ребёнок, который слишком много говорит". Николас никогда не видел, чтобы Сейджи получал удовольствие от жестокости. Именно это сделало слова Сейджи глубокими. Николас знал, что Сейджи имел в виду то, что сказал. —Мне очень жаль. Сейджи отмахнулся, не отрываясь от книги. —Всё в порядке.       Николас положил сломанные часы в карман, лихорадочно пытаясь найти в голове что-нибудь, что могло бы улучшить ситуацию. Лучше всего они с Сейджи ладили – ну, единственные разы, когда они вообще ладили – когда занимались фехтованием или тренировались. —Хочешь потренироваться со мной? —Нет, я не могу помочь тебе прямо сейчас. Я останусь здесь, чтобы усовершенствовать своё эссе о своём детстве, —сказал Сейджи. —Поскольку я намерен преуспеть в сплочении команды. Николас задавался вопросом, должен ли он указать, что оставаться здесь одному и не идти на тренировку с товарищем по команде – это полная противоположность сплочению команды, но он уже попросил Сейджи пойти с ним, и Сейджи ему отказал. Почему он должен помогать Сейджи? Было бы очень смешно, если бы Тренер сказала Сейджи, что он отстой. —Этого не произойдёт, Сейджи, —сказал он вместо этого. —Я уничтожу тебя во время сплочения команды! Николас махнул рукой через плечо, уходя. —Ни за что.       По пути в зал он, как обычно, сделал крюк, к шкафу, полному трофеев и фотографий знаменитых бывших студентов. Он направился прямо к мемориальной доске, которую Кингс-Роу выиграл во время матча, который вывел их в финал чемпионата штата 1979 года. Даже стекло шкафа блестело, прозрачное и чистое. Дыхание Николаса затуманило стекло, образовав небольшое размытое пятно несовершенства.       Николас был единственным в этой школе, кто находился в плохом состоянии. Даже лужайки здесь казались сделанными из гладкого зеленого бархата. —Эй, —подумал Николас, глядя на лицо Роберта Коста на старой фотографии под стеклом, сияющее победным счастьем и почти такое же молодое, как Николас сейчас. Даже про себя он не осмелился подумать: «Эй, пап». Но именно им был Роберт Кост. У Роберта Коста был роман с мамой Николаса, и он бросил её прежде, чем кто-либо из них узнал, что Николас уже в пути.       Роберт Кост был его отцом. Один из величайших фехтовальщиков своего поколения. За всё время. Конечно, в Николасе было что-то от него. Наверняка именно поэтому он так любил фехтование, с самого начала, когда он уговорил тренера Джо тренировать его. —У меня все в порядке, —подумал Николас, рассказывая отцу о своем дне так же, как он слышал, как другие дети рассказывали родителям о своём дне по телефону. —У тренера была потрясающая идея о сплочении команды. Думаю, я справлюсь с этим! Сейджи не будет в восторге от этого. Он внимательно изучал эту фотографию Роберта Коста, снова и снова, с тех пор, как поступил в Кингс-Роу. Роберт был высоким блондином и лощëнным, словно трофей, превращённый в человека. Николас совсем не был похож на него. Джесси Кост, парень с именем и подготовкой, тоже получил лицо. Но фехтование имело большее значение, чем лица.       Николас был настолько поглощён взглядом на Роберта Коста, что не заметил позади себя пару мальчиков постарше, пока один из них не толкнул его в спину, заставив его, спотыкнувшись, отступить на несколько шагов от шкафа. —Не думай, что в ближайшее время ты станешь золотым, новенький! Николас закатил глаза, когда ребята из Кингс-Роу проходили мимо него и разговаривали притворным шёпотом, предназначенным для Николаса. —Не могу поверить, что он в команде, даже в качестве паршивого второго резерва. Другой парень усмехнулся. —Я слышал, что его последний тренер был по сути бродягой. Николас швырнул парня к стене.       Ему пришлось преследовать тренера Джо по его старому полуразрушенному спортзалу в городе, уговаривая тренера научить его фехтованию. Тренер Джо не хотел тренировать Николаса, но он это сделал, и сделал это так, как только мог. Теперь, когда у него был тренер Уильямс, он понимал, что тренер Джо не совсем тот, каким должен быть тренер, но Николас не был идеальным учеником. Тренер Джо написал: «С днём ​​рождения, малыш, надеюсь, ты отлично отдохнул» через пару дней после последнего дня рождения Николаса. Он был единственным человеком, который вообще это помнил. Тренер Джо был великолепен. Николас покрутил кулаком, уже представляя себе удовлетворение, когда он коснулся челюсти этого самодовольного идиота. Потом Николас вспомнил, что если его поймают на драке, его вышвырнут из Кингс-Роу. Раньше это никогда не имело значения. Одна школа была почти такой же, как другая. Николасу терять было нечего. Если подумать обо всём, что Николасу придётся сейчас потерять – настоящее фехтование, Сейджи, тренер Уильямс, Бобби, Юджин и Гарвард, учёба в старой школе его отца – это будет иметь большое значение.       Николас глубоко вздохнул и отступил назад. Сдаваться было для него неестественно, и ему это не нравилось. —Следи за языком, —пробормотал Николас. Ему было всё равно, что о нём говорят. В основном они были правы насчет него, но могли оставить тренера Джо в покое. Через мгновение он вспомнил, что нужно разжать кулаки. У обоих парней были слегка испуганные лица, но через мгновение они отбросили всё, что их сдерживало, и возобновили свою развязную походку по коридору. —Прости, я не знал, что бродяга был для тебя как отец!, —усмехнулся старший парень через плечо.       Николас подождал, пока они уйдут, а затем направился к залу. Тренер Джо совсем не был похож на Роберта Коста. Для мамы не имело значения, что отец Николаса был одним из величайших фехтовальщиков всех времён. Она разозлилась из-за того, что он бросил это дело, бросил это дело и уехал из города со своими модными друзьями. Это всё, что она когда-либо говорила на эту тему. Роберт Кост был лишь ещё одним в списке мужчин, которые подвели маму, мимолетным упоминанием в череде пьяной горечи. Единственным, для кого его отец имел значение, был Николас.       Иногда Николасу казалось, что правда может иметь значение и для Роберта Коста. Когда-нибудь. Не сейчас, очевидно. Но однажды, возможно, Николас настолько хорошо будет владеть фехтованием, что его официально признают соперником Сэйджи, и у него будет много трофеев. Возможно, после того, как они выиграют чемпионат штата, как и хотела Тренер. Тогда Николас мог бы случайно намекнуть на факты, и Роберт Кост сразу же сказал бы: «Ух ты, сын мой, это имеет полный смысл. Я так впечатлен… если бы я только знал раньше; ты бы назвал меня папой?», а Николас бы сказал: «Не нужно придавать этому большого значения или что-то в этом роде; У меня все хорошо, папа.»       Эти полуоформившиеся мечты так и не воплотились в реальный план действий. Они показались ещё более надуманными, когда Николас увидел Джесси Коста. Сын, о котором Роберт знал, сын, который у него был с женой и который вырос в своём, без сомнения, шикарном доме. Сын Роберта Коста тренировался, чтобы пойти по его причудливым олимпийским стопам. Джесси, парень, с которым Сейджи хотел фехтовать, потому что у Джесси есть всё. Один взгляд на Джесси, и яркий радужный пузырь мечты Николаса лопнул. У вас есть блестящая породистая собака, которой вы очень гордитесь, но эй! Угадайте, что. Вот какая-то невзрачная дворняга на пороге. Захватывающе, правда? Нет.       Николас покачал головой, входя в зал, и от этой мысли его слегка тошнило. На входе он встретил Гарварда и Эйдена и просиял. Их капитан был самым крутым. — Эй, —сказал Гарвард, продолжая быть самым крутым, и по-братански ударил Николаса в плечо. —Проходите какое-нибудь обучение? Ты лучше с каждым днём, Кокс. —Бла, бла, бла, первокурсник, бла, —услышал Николас замечание Эйдена. —Бла, бла, бла, волосы, бла.       Николас знал, что Эйден думал, что он намеренно его игнорирует, но Николасу на самом деле было очень трудно сосредоточиться на том, что говорил парень. В его голосе звучала особенная насмешливая нотка, и Николас знал, что он собирается сказать что-то, чтобы показать, что Эйден такой замечательный, а Николас такой мусор. Николас ничего не мог с этим поделать, его внимание ускользнуло, как — как сказал тренер Джо? — вода с гусиной спины. Николас уже много раз слышал подобные вещи. Николас непонимающе посмотрел на Эйдена. Эйден откинул назад свои причудливые волосы с сердитым выражением лица. Николас задавался вопросом, из-за чего Эйден злился. Эйден обычно ничем не расстраивался. И он только что тренировался с капитаном, и это, должно быть, было очень весело. Эйдену всегда было с кем тренироваться.       Люди говорили, что Гарвард и Эйден были лучшими друзьями и знали друг друга с детства. Представьте себе, что у вас есть кто-то, с кем вы так хорошо ладили, и который оставался здесь так долго. Особенно такой великий человек, как Гарвард. Эйден понятия не имел, насколько ему повезло. Должно быть, здорово иметь лучшего друга. У Николаса его никогда не было, но, возможно, Сейджи когда-нибудь станет его лучшим другом? Да, Сейджи, вероятно, станет.       Он осторожно отложил сломанные часы Сэйджи в сторону и схватил маску и шпагу. Он выбрал трассу и приступил к этюду, прорабатывая работу ног, на которой тренер настояла. Николас был левшой, и тренер сказала, что это может быть огромным преимуществом, но он также должен знать, как двигаются фехтовальщики-правши. Он пробовал наступать и отступать правой рукой; продвинулся, отступил, шесть раз продвинулся вперёд и один раз вспомнил об отступлении, достиг конца трассы и развернулся, продвинулся, отступил и сделал выпад вперёд. Николас позволил себе роскошь, двигаясь быстро и вперёд так, как ему хотелось. Он фехтовал с воображаемыми партнёрами, чтобы справиться со своим беспокойством, пытаясь устать достаточно, чтобы приступить к тренировкам.       Тренер Джо всегда говорил, что важно поддерживать форму, поэтому Николас бегал по кварталу до темноты, хотя район был паршивым. Если двигаться быстро, то это не было проблемой. Находясь в безопасности в безупречных стенах Кингс-Роу, Николас окружён тенями и слышит, как гром его собственного сердца эхом разносился по его телу, точно так же, как его ноги тяжело падали, когда он мчался по потрескавшимся тротуарам своего города.

Продолжай двигаться, Николас. Если ты достаточно быстр, никто из них не сможет тебя поймать.