Экспедиция

– Мне кажется, что мы ходим кругами, – сказал Валентин. Он распростерся на тахте, нежась под пальцами Эстебана, но думать и рассуждать ему это не мешало. – В смысле? – переспросил Эстебан. – В том смысле, что мы начинаем повторяться. Сплошная бестолковая ебля. – То есть как это – бестолковая? – обиделся Эстебан. – Тебе не понравилось? А почему сразу не сказал? – Мне понравилось, – возразил Валентин и улегся поудобнее. – Но писать об этом до бесконечности нельзя. Нужно что-то новое. Какие-то сюжеты, приключения какие-то, ну что-нибудь! – А по-моему, можно, – пожал плечами Ричард. – Читатели именно этого и требуют, между прочим. – Ну ты как первый раз книжку выпустил, – хмыкнул Валентин. – То, чего люди требуют, и то, чего они хотят, не всегда одно и то же. – Ну давайте им ребенка заведем... – неуверенно предложил Ричард. – Ой, фу-у! – дружно откликнулись товарищи; да Ричард и сам понимал, что идея так себе идея. – А давайте они отправятся путешествовать! – предложил Эстебан. Ричард поморщился: – Идея хорошая, но больно уж возни много со всякой там матчастью. Вон, одни Багряные земли чего стоили. Мне монсеньор с самого начала плешь проел, и теперь то и дело носом тыкает: то ему не так, этого быть не может... – Значит, – тонкое лицо Валентина озарилось вдохновением, – нужно их отправить в такое место, где никто никогда не бывал! – В Лабиринт, что ли? – не понял Ричард. – Лабиринт – это тоже хорошо, – задумчиво протянул Валентин, – об этом отдельно можно подумать... А вот, например, Седые земли? – А что Седые земли? – не понял Ричард. – Там же ничего нет! – Вот именно! – подтвердил Валентин. – Там ничего нет, поэтому там никто не бывал и ничего про них не знает! А значит, там может быть вообще что угодно! – Что именно? – въедливо уточнил Эстебан. – А то «что угодно» я, знаешь ли, рисовать не умею. – Ну, например, всякие животные фантастические, которых у нас здесь не водится. – Животных я тоже не умею, чтоб вот так, из головы. Ты хоть намекни! – И заодно намекни, зачем они туда вообще намылились, – поддержал Ричард. – Чтобы что? – Да что угодно! Хотя бы затем, чтобы нормально пожить вместе и никто не лез. И вообще, – Валентин внезапно разгорячился совершенно не свойственным ему образом, – что за странные вопросы ты задаешь! «Зачем плыть в неведомые земли»! Почему никто не спрашивает: зачем мы полторы тысячи лет сидим в Золотых землях и никуда больше не плаваем? Ладно, в Багряные земли мориски не пускают – так что, на Багряных землях свет клином сошелся? У нас такие корабли, что на них неделями в открытом море идти можно, а мы бултыхаемся в виду берега, как лягушки в пруду! – Ладно, уговорил, – Эстебан завороженно взирал на раскрасневшегося Спрута, – теперь давай, рассказывай, что там за звери такие. Валентин задумался на пару секунд, не больше. – Большие! – уверенно ответил он. – И страшные! Возьмем самых грозных зверей, какие только водятся в Золотых землях, и сделаем в полтора раза больше. – Медведи? – переспросил Эстебан. – Разумеется! Огромные мохнатые медведи. И еще быки. – Огромные и мохнатые? – Ага! Бескрайние луга, по которым бродят огромные стада свирепых мохнатых быков... – Если бескрайние луга, – тут же вмешался практичный Эстебан, – нужны лошади! – А вот лошадей там нет, – внезапно взбрыкнул Валентин. – Как же нет? Куда они делись? – Нет и все тут. – Что же они там, на быках ездят? – А почему нет? Или нет! Не на быках. На драконах. – На ко-ом?! – переспросил Ричард. – На драконах! Специальные верховые драконы. Ну, – пояснил Валентин, видя, что до Дика никак не дойдет, – у нас, допустим, дракон – животное сказочное. А у них там – наоборот, нормальное домашнее животное. Только дикое. В смысле, свирепое очень. – С ума посходили, – угрюмо бросил Эстебан, деловито набрасывая в блокноте всадника на крылатом драконе. Дракон выходил на диво убедительным. – Погоди, а драконы летающие? – Да! – уверенно ответил Валентин. – Нет! – так же уверенно ответил Дикон. – Это почему? – обернулись к нему сразу оба. – Потому что если бы на драконах можно было летать, – тут же ответил Дик, – они бы к нам сюда давно прилетели и нас завоевали. – А допустим, они мирные? – предположил Валентин. – Нет, так неинтересно! – тут же ответил Эстебан, и Дик его поддержал. Сошлись на том, что сами по себе драконы летают – но невысоко! – а под всадником нет, тяжелые слишком. Зато бегают быстро! – И слоны! – добавил Валентин. Увиденный еще в детстве портрет багряноземельского слона поразил его воображение раз и навсегда, и он просто не мог удержаться. – Какие еще слоны? Слоны в жарких странах водятся! – И слоны тоже мохнатые! – уперся Валентин. – Специальные седоземельские слоны. – Ну ты вообще! Кто видел мохнатого слона? – Можно подумать, ты обычных слонов много видел! – Совсем с ума посходили... – Эстебан выдрал из блокнота листок с драконовсадником, отложил его в сторону и взялся за мохнатого слона. Слон немного походил на длинношерстных надорских коров, но в целом вышел куда лучше, чем Эстебан сперва подумал. Особенно после того, как художник добавил могучие бивни в полтора оборота и заставил зверюгу грозно вскинуть хобот... Нет, просто отличный вышел слон! Эстебан начинал понимать, что, пожалуй, Седые земли и в самом деле стоят того, чтобы их навестить. Хотя бы мысленно. – Ну хорошо, а что они там делать-то будут? – Охотиться. И торговать с местными. – А кто у нас местные, кстати? – Ну как кто? Родичи варитов, разумеется. Те, которые не уплыли вместе со всеми, а остались и как-то выжили. – Но одичали! – вставил Валентин. – Одичали? – Ну да. Забыли почти все, что знали и умели. Разучились писать, читать, ковать железо, возделывать землю. Зато они непревзойденные охотники и следопыты! И воины. – Благородные дикари... – задумчиво проговорил нараспев Дик. – Могучие белокурые бестии... Эстебан искоса посмотрел на Ричарда. Белокурым Окделла назвать было можно разве что с большой натяжкой, зато вот могучим... На сытной кормежке в сочетании с беспощадными тренировками надорский кабанчик в последние несколько месяцев попер ввысь и вширь, что твой молодой дубок. Особенно бросилось это в глаза, когда они с эром вернулись после варастийской кампании. До того Алва смотрел на своего оруженосца сверху вниз, а теперь, разумеется, по-прежнему свысока, но все-таки снизу вверх. У Эстебана все чесался язык спросить, носит ли Окделл своего эра на руках, но он пока сдерживался. Мысль о том, что подросший Окделл запросто может подхватить на руки не только изящного Алву, но и отнюдь не хрупкого Колиньяра, который тоже в последнее время заметно возмужал, изрядно возбуждала. А они все-таки собирались поработать... – Ну, поторговали они с местными, и что? – А потом вдруг настала зима! – Вдруг! Внезапно! Никогда не было, и вот опять. – Вот ты смеешься, а они, между прочим, в самом деле не рассчитывали. Просто не успели отплыть вовремя. А зимовать в таких условиях – само по себе целое приключение. – Ага, особенно без подготовки! Я думаю, это хороший повод завершить серию. Синеглазый граф с юным бароном умирают от голода и холода в занесенной снегом хижине. В объятиях друг друга, разумеется... Ричард! Ты куда? Я пошутил! Дикон! Дик... Эстебан только рукой махнул. Дик уже навис над столиком и лихорадочно строчил, а на все попытки его отвлечь только раздраженно дергал плечом, что твоя кобыла от приставучего слепня. Они со Спрутом временно остались наедине. Валентин продолжал развивать идею. – Ну да, они были вынуждены зазимовать, и им пришлось как-то выживать в этих нечеловеческих условиях. Для начала они съели всех лошадей... – Свою лошадь граф не отдаст! – вмешался Дик, не отрываясь от работы. – Я его знаю. – Ну а как же? Все равно их кормить было нечем! – попытался урезонить его Колиньяр. – Всех лошадей съели, а жеребец графа сбежал, – уточнил Спрут. – Прибился к местным драконам, покрыл нескольких дракониц... – Не может такого быть! – возмутился Эстебан. Обосновать он не мог, но смутно подозревал, что так не бывает. – Может-может! – заверил Дик. – Он знаешь какой обходительный... когда захочет. – Ну вот. И от него пошла порода крылатых драконей... – Породу это не улучшило! – заметил Эстебан. Краткое, но близкое знакомство с Моро произвело на него неизгладимое впечатление. След подковы не сошел до сих пор. Его коленная чашечка уцелела буквально чудом. – Зато летающих! А сам жеребец потом вернулся. Весной. Исхудавший, но живой. – Ну, а когда лошади кончились? Валентин задумался. – Когда лошади кончились, стало совсем худо. Кожу варили, лепешки пекли из сосновой коры, крапиву из-под снега выкапывали... Он лихорадочно припоминал семейные легенды о методах выживания в осаде. Фамильная история Спрутов насчитывала много веков, легенд такого рода накопилось предостаточно. – Когда совсем приперло, – сказал Колиньяр, чья фамильная история была покороче, но ничуть не менее насыщенной, – собрались уже кидать жребий, кого первого есть. Потом решили обойтись полумерами: выбрали самого нежного – по несчастному стечению обстоятельств, это оказался юный барон, – и откромсали ему ползадницы. Сварили и съели. Барон остался жив, но охромел, и верхом теперь мог ездить только по-дамски. – Нет, – жестко отрезал Дикон, который закончил черновой набросок трогательного прощания умирающих любовников и наконец снова вернулся в общество. – Такого трэша у нас не будет. Мы лишимся половины аудитории. – Зато сколько новых набежит! – Я сказал «нет», значит нет. А хочешь, пиши сам. Я возражать не стану. Литературные способности Колиньяра не уступали художественным талантам Окделла: чуть выше плинтуса. Поэтому Эстебан поворчал и заткнулся. – В последний момент, когда они уже отчаялись, их спасли благородные туземцы... * * * – Постойте-ка, юноша, – герцог Алва не отказал себе в удовольствии на полном скаку поймать пробегающего мимо оруженосца за развевающийся щегольской рукав, – нам надо поговорить. Они расположились в кабинете. Вино и декантер монсеньор достать не приказал, и струхнувший Дикон мысленно приготовился к порке. И добро бы физической, а то моральной. Словами эр Рокэ хлестал намного больнее и никогда не щадил. Поэтому, видя, что эр пока молчит, Дикон не выдержал и начал с логичного вопроса: – А что я сделал-то? Судя по ледяной ухмылке монсеньора, вопрос был задан верный. – Скажите лучше, чего вы не сделали. Вы мне не показали рукопись своего нового романа. А я ведь просил, между прочим. – Вы просили показывать, если там политическое что-нибудь! А там вообще ничего политического нет! Там действие даже не в Золотых землях происходит! – Вот именно! А в каких? – В Седых... – А Седые земли у нас вотчина чья? – Варитов... Дриксен... так это ж когда было-то! – Окделл, вот вы это серьезно? Или вы наконец овладели искусством тонко язвить? Скажем прямо: такого рода вещи в Золотых землях срока давности вообще не имеют. Вам ли не знать. Впрочем, на вас я и не рассчитывал, вы человек незамутненный, а вот у графа Васспарда мозги есть, мог бы и додуматься. С ним надо будет поговорить отдельно. – А... Ну... А что случилось-то? – Сегодня, на приеме у его величества, дриксенский посол вручил ноту протеста, – Алва говорил неторопливо, с расстановкой, как будто ментор, излагающий новый материал не самому толковому ученику. – Дриксен утверждает, что Талиг якобы планирует экспедицию в Седые земли, с расчетом в дальнейшем захватить и присвоить их себе, и что роман небезызвестной баронессы является не чем иным, как подготовкой общественного мнения к данной, не побоимся этого слова, авантюре. И не без оснований утверждает, между прочим! Дикон сидел потупившись, но тут решился на секунду вскинуть взгляд – и с изумлением обнаружил, что Алва снова усмехается, но уже не как недовольный ментор, а как шкодливый эврот. Не будь Ричард так напуган началом разговора, он бы, пожалуй, потянулся его поцеловать. – Этот ваш роман и в самом деле произвел изрядное волнение умов, причем как в высшем свете, так и среди черни. И в Талиге, и в Дриксен тоже. Об экспедиции говорят так, будто это дело не только возможное, но и уже решенное. Дамы грезят о «благородных дикарях». Ваша была идея? Помилуйте, вы же их вблизи видели! Или вы думаете, будто вариты чем-то отличаются от бириссцев? Ах, ну да, я понимаю, «это же художественная литература». Кавалеры бредят охотой на «мамонтов». Мамонты... папонты... что за слово дурацкое, кто его выдумал? Волосатые слоны, застрелиться мне из мушкета... – Из мушкета застрелиться нельзя, – застенчиво возразил Дикон. – Можно, если согнуть дуло в дугу. Как-нибудь попробуйте на досуге. – Эр Рокэ, это безответственно с вашей стороны, давать молодежи подобные советы! А вдруг я попробую? – Значит, вы полный идиот, а идиоты жить не должны. Но вы не попробуете, вы поленитесь. И прекратите уже величать меня «эром», сколько раз просил. Так вот, в Талиге экспедиция считается делом уже решенным, спорят лишь о том, кто в ней будет участвовать. – Мы втроем?! – с надеждой вскинулся Дик. За четыре месяца работы над романом он успел проникнуться нежностью к Седым землям и теперь искренне мечтал там побывать. Даже если там и нет слонов и ездовых драконов... ну уж стада-то лохматых быков там должны же быть? – Да кто же вас одних-то пустит, раздолбаев? Я тоже хочу, между прочим. Эйнрехт тем временем стоит на ушах. Некий лейтенант Руперт фок Фельсенбург, человек небольших чинов, но большой знатности, говорят, подал прошение кесарю о дозволении снарядить экспедицию за счет своего семейства. А принц Фридрих Зильбершванфлоссе всерьез подумывает ее возглавить. Вы понимаете, юноша, что вы натворили? Дикон помотал головой, зачарованно глядя на своего эра. Он ничего не понимал, кроме того, что, кажется, все обернулось как нельзя лучше. – Летняя кампания срывается! Все будто помешались. Всем не до войны, все хотят плыть в Седые земли. Деньги, потраченные Гайифой на подкуп сановников, вбухиваются в снаряжение кораблей. А у нас, между прочим, Излом на носу. Конец света практически. Грядут великие несчастья, катастрофы и потрясения. И где? Кто, спрашивается, будет этим заниматься, если все уплывут в Седые земли? Вместо всего этого – охота на мамонтов? Этого вы хотите? – Да! – восторженно выпалил Дик. – А можно?! – Ну... подготовка экспедиции – дело небыстрое, всякое может случиться. Но, – тут Алва подмигнул своему оруженосцу, – мы все же попробуем. И, юноша, откройте же, наконец, вино!