Шанс

— Это ж надо было! С самого утра такие гонки мне тут устроили, чуть весь город не разбудили! Как? Ну вот как такое возможно?! Рома слушал начальника Северодвинского отдела милиции, сложив руки на груди и расставив ноги. Вообще в целом его поза была расслабленная — и не скажешь, что попался после форсажа без прав на условно угнанной машине. Антон сидел на скамейке рядом, но более собранный — с прямой спиной и глупо хлопающими глазами. — Если б не Костя, сидели бы вы у меня оба в обезьяннике, на холодных нарах! — продолжал распаляться тучный мужчина с усами, вроде бы, по имени Павел. Вообще в курс дела Пятифана не посвятили, но он уже битый час вслушивался в переговоры милицейских между собой, отчего смог выстроить мало-мальски логическую картину своего с Антоном положения. Судя по всему, как только их поймали и приволокли в участок, Тихонов уже был в курсе, в каком именно городе они встряли. Павел долго говорил по телефону, шипел в трубку, нервно протирал пот со лба, а все потому что Тихонов просил оставить парней на него — он уже купил билет на поезд и выехал за ними. И как же повезло, что Павел и Тихонов служили вместе в армии. Разборки и суд Линча мог начаться над Антоном и Ромой с первых же секунд по всей строгости, если бы не своеобразный блат. — А ты чего вот лыбишься я не пойму? — Павел, что все это время ходил туда-сюда по кабинету, остановился напротив Ромки и наклонился, вглядываясь в его лицо. Пятифан и правда улыбался, едва заметно, но зато очень ехидно и довольно. Еще бы не радоваться — его чувства к Антону оказались взаимны, да еще и поездка удалась и последствия уже не кажутся чем-то серьезным. Вообще больше ничего не кажется серьезным, кроме тех чувств, что продолжают расти в груди от одного только воспоминания о поцелуе у моря. Вот Пятифан и сидел, как по башке ударенный, с приподнятыми уголками губ и прикрытыми веками. В ответ на вопрос начальника Рома лишь помотал головой, мол, «Не обращайте внимания, я недалекий», отчего мужчина недовольно вздохнул, насупился и всплеснул руками. Он отошел от парня и сел за свой огромный дубовый стол, устало откинувшись на спинку стула. — Константин будет только к позднему вечеру. Надо вас куда-то пристроить, наглецов эдаких, — рассуждал вслух Павел, постукивая пальцами по деревянной поверхности, заваленной бумагами, — Хотя здесь покукуете, не переломитесь. — Павел Валентинович! Оперативка, — крикнула какая-то женщина из коридора, отчего начальник встрепенулся и встал, поправляя подол милицейской формы. — Тут сидите, — приказал он с отцовской строгостью, хотя сам понимал, что парни никуда и не денутся. Они вообще вели себя подозрительно тихо, особенно в сравнении с теми авантюрами, в которые те в последние дни ввязывались. На задержании Павел не присутствовал, но ему рассказывали, что эти двое вообще не сопротивлялись. Наоборот — молча и даже улыбаясь, позволили подхватить себя под локти и посадить в машину. Мужчина вышел из кабинета, с грохотом захлопнув за собой дверь. Рома повернулся к Антону, лицо которого тут же перестало выражать те нотки напряженности, что мгновение назад. Пятифан расплылся в улыбке, а Петров сдержанно прыснул смехом, прикрыв рот рукой. На его плечи все еще была накинута хулиганская олимпийка, что от хихиканья сползла на скамейку. Антон подтянул ее и сложил поперек колен, ладонями забираясь под ткань. Ромка чуть-чуть пододвинулся к Тоше, чтобы их плечи касались друг друга, и с облегчением вздохнул. Одной рукой он юркнул под олимпийку и нащупал пальцы Антона, тут же нежно переплетая со своими. — Еще целый день тут торчать, — как ни в чем не бывало, сказал он тихо, осматривая убранство кабинета. Тоша усмехнулся и положил голову на Ромкино плечо, щекоча его щеку своими волосами. Около минуты они сидели так, слушая дыхание друг друга и, кажется, оба анализируя не только то, что произошло за поездку, но и все другие события, произошедшие между ними до этого. — А ты когда понял… Ну… — начал несмело Пятифан, понемногу утопая в смущении и ерзая щекой по белоснежным локонам. — Наверное, когда ты впервые цыганочку предложил. За школой, — ответил Антон, позволяя Ромке не произносить волнующий вопрос, — А ты? — Я тоже… — протянул Пятифан, прежде чем дверь в кабинет начала открываться. Он отпрянул от Петрова так резко, что отлетел по скамейке на метр, и начал очень «непринужденно» делать вид, что его заинтересовал вид из окна. — Мальчики, вы, наверное, голодные? — тихо спросила женщина, просунув голову в кабинет. Как понял Рома, она работает здесь секретаршей. И она единственная во всем милицейском участке выглядела как человек, который парней не осуждает. Хотя к ним здесь никто, как к преступникам, и не относился — все просто устало вздыхали очередным выходкам подростков — но она не делала и этого. С самого начала, с заполнения бумаг, Пятифан заметил в ее глазах нотки материнского сочувствия. Антон и Рома переглянулись, после чего робко кивнули. — Пойдемте в столовую, там сейчас никого, — весело сказала женщина, поманив рукой. — Нам сказали тут сидеть, — ответил Пятифан, а сам уже представлял, как уплетает что-нибудь горячее и вкусненькое. — Ай, Павел Валентинович целый час еще на собрании будет, успеете вернуться! Женщина задорно улыбнулась, махнув рукой, после чего еще шире приоткрыла дверь, как бы заново приглашая пройти с ней. Уговаривать друзей долго не пришлось, они почти сразу вышли в коридор, проследовав за предводительницей по пустым закоулкам милицейского участка. — Меня Люда зовут, — бросила женщина через плечо, цокая каблуками по бетонному полу. Она завернула за угол, из-за которого уже раздавался манящий запах еды, от которого Ромка чуть не взвыл. Уже через пять минут они с Антоном с большим аппетитом ели столовские котлеты с рисом под заботливым взором Людмилы. Пятифан отметил, что она выглядит и ведет себя как типичная карикатурная мама, которая хочет приласкать и облюбить всех детей мира. Он поглядывал на нее исподлобья, рассматривая химически-завитые блондинистые локоны и длинные накрашенные ресницы. Навскидку ей было лет сорок, но легкая упитанность могла накинуть пару лет, так что Ромка за свои предположения не ручался. — Чего вы вдруг решили в такую поездку рвануть? — спросила женщина, наблюдая за парнями со сложенными в замок руками. Пятифан прищурился, стараясь понять, стоит ли вообще отвечать на этот вопрос. Вдруг она на самом деле не добрая, а очень коварная и хитрая, и просто хочет вытянуть лишнюю информацию в неформальной обстановке? Но искренний интерес в глазах Людмилы выдавал отсутствие скрытых мотивов, так что Рома отхлебнул чай, протер губы тыльной стороной ладони и скупо кинул: — Море хотели посмотреть. — А что ж по-людски не поехали? Люда захлопала ресницами, чуть склонив голову, отчего пару локонов ее прически выбились из общего потока и легли на плечо. — Это как? — отозвался Антон с набитым ртом. — На поезде. Или автобусе. Зачем на машине-то? Еще и без прав? — Так интересней, — с наглым оскалом ответил Ромка, ерзая на неудобной столовской скамейке. Люда усмехнулась без упрека и подперла подбородок кулаком, устремляя мечтательный взгляд в потолок. — Я в молодости тоже такой была… Из дома сбегала, автостопом ездила… До сих пор иногда удивляюсь, как сухой из воды каждый раз выбираться выходило. Пятифан немного опешил от таких откровений. Каждый работник милиции казался ему безликим служителем закона, не имеющим в своей жизни ничего интересного, а услышать о том, что женщина в свое время тоже бедокурила, было даже любопытно. — А чего сбегали-то? — аккуратно спросил Ромка, отодвигая от себя опустевшую тарелку. Он вдоволь наелся, и теперь подавлял в себе желание покурить, которое росло с каждой секундой. Пока что все равно возможности не будет, так что Пятифан запасался терпением. — Родителей не выносила, — звонко хихикнув, ответила женщина, еще больше располагая парней к себе. — Мы тоже, — буркнул с легкой улыбкой Тоша, положив вилку на стол. — Все, поели? Теперь по булочке и обратно? Антон с Ромкой аж засияли и активно закивали, ощущая себя детьми в надежных заботливых руках. После потянулся невыносимо долгий день ожидания. Напала смертельная скука, от которой парни, сидя на скамейке в кабинете начальника, начали играть то в камень-ножницы-бумага, то в города, то в ассоциации, но это помогало несильно. Ближе к концу рабочего дня, часам к пяти вечера, Люда принесла друзьям какой-то журнал и пару ручек, так что они вместе начали разгадывать кроссворд — это было в разы интересней, чем просто смотреть на стены кабинета, увешанные дипломами и наградами. — Так, «длинный жакет без воротника и лацканов»… Блин, а что такое лац… Лацканы? — бубнил Ромка, склонившись к коленям, на которых и лежал журнал. — Это такие штуки на вороте… — тихо говорил Тоша, сидя рядом с другом и упираясь подбородком в его плечо, — Ну, на пиджаке, например. Которые вот тут, по обе стороны. Антон помахал рукой в воздухе около Пятифановской груди, жестом показывая то, о чем он говорит. Ромка понял, но мысль его быстро улетучилась, когда пальцы Тоши мальком задели его ключицу, приоткрытую от широкого ворота футболки. В сердце тут же поднялся трепет, который заставил щеки слегка зардеть. Ромке даже курить меньше хотелось, чем поскорее оказаться дома, чтобы побыть с Антоном наедине. Наверстать упущенное до признания время, так сказать, наобниматься и нацеловаться вдоволь. Пятифан сглотнул. — А ответ тогда какой? — Кардиган, — со вздохом ответил Тоша, поправляя очки. Чем сильнее вечерело, тем тише становилось в здании — переставали сновать сотрудники, стихали разговоры, Павел уже не подскакивал с места, чтобы куда-то убежать. Теперь он, казалось, единственный остался после конца рабочего дня, чтобы присмотреть за парнями, пока не приедет Тихонов. Мужчина сидел, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, и будто бы дремал с открытыми глазами, лишь иногда покусывая губы. Рома с Антоном же отгадали все кроссворды, оставив совсем немного незаполненных клеток — некоторые вопросы они не могли отгадать, даже если очень долго думали — и теперь тоже сидели в прострации, упираясь затылками в стену. За окном едва начало темнеть, когда в кабинет влетел Тихонов. Он был весь встревоженный, растрепанный — насколько это было возможно при его короткой стрижке — и в помятой обычной одежде, не в милицейско-форменной. Павел встрепенулся и сразу подскочил со стула, ничего не сказав, а парни сели по струнке и испуганно посмотрели на лейтенанта. Тот окинул их убийственным взглядом, но ничего им не сказал, сразу повернувшись к коллеге из другого региона. — Паш, прости за этих оболтусов, они тебе столько проблем доставили, — затараторил Тихонов, подлетев к мужчине и тут же крепко и суетливо пожимая ему руку, — Ничего хоть не разбили? — Нет, заставили только моих сотрудников погоняться с утра пораньше, — горько усмехнувшись, ответил Павел, стреляя в парней усталым взглядом, не лишенным укора. Антон и Рома к этому моменту вяло встали со скамейки, спрятав руки в карманы. — Ничего, я им дома такое устрою, век помнить будут! — прикрикнул Тихонов, оборачиваясь на своих подопечных. Ромка едва сдержал хитрую улыбку, про себя отмечая, что век помнить он будет явно не последствия поездки. Тем не менее, он уже вымотался, отчего хотелось скорее покинуть участок и наконец вдохнуть свежего воздуха. А еще размяться, потому что сидеть целый день на скамейке еще хуже, чем сидеть за рулем машины. — Все, забирай их к чертовой матери! — прошипел Павел, потирая переносицу. Тихонов кивнул и вышел из кабинета, взглядом показав парням, чтобы те шли за ним. Антон и Рома покорно засеменили за мужчиной. Он шел по тусклому коридору, слегка сгорбившись и постоянно потирая шею, но пока ничего не говорил. Зато как только все трое оказались за дверями участка, сразу раздался шлепок двух звонких подзатыльников. — Я вас прибью, бестолковых! — словно громом по небу разразился голос лейтенанта. Он бранно выругался, очень тихо, но Ромка это все равно услышал, отчего не смог сдержать мимолетной улыбки. Он сам не понимал почему, но лейтенанта он никогда не воспринимал, как грозного служителя закона. Скорее как еще одного надоедливого родственника, от которого максимум — это не тюремный срок, а такой вот крепкий подзатыльник, — В машину, быстро! Парни затопали к такси, что стояло у обочины и ожидало пассажиров, и, скукожившись, забрались на заднее сиденье. Тихонов сел спереди, продолжая ворчать что-то себе под нос, и сказал водителю держать путь на вокзал. — А как же жигули? — робко спросил Ромка, просовывая голову между передними сиденьями. — Сиди уже тихо, сами разберемся, — недовольно протянул лейтенант, щелкнув парня по носу. Тот показательно насупился и откинулся на, наконец-то, мягкое кресло. Слегка клонило в сон, но еще очень хотелось курить, а Рома уже просчитывал, как бы удовлетворить свою потребность в никотине побыстрее. В голове зажглась одна идея, которую он решил воплотить в жизнь немного позже. Пятифан повернулся к Антону, что смотрел в окно на начинающий засыпать город, и натягивал рукава олимпийки до самых кончиков пальцев. Он так и не вернул элемент одежды Ромке, но хулиган был и не против. Он тоже отвернулся к окну и заметил ту самую улицу, по которой меньше суток назад гнал на всей скорости. В плацкарте было все еще душно после солнечного летнего дня, даже прохлада ночи не спасала. Когда погасили свет, Антон и Рома притаились на верхних полках, сделав вид, что собираются спать. В самом же деле они постоянно стреляли друг в друга блестящими взглядами сквозь полумрак плацкарта и слушали шевеление снизу. Лейтенант захрапел почти сразу, видимо, сильно вымотавшись переживаниями за последнее время, но Рома выждал еще пять минут. Только потом он приподнялся на локте, выбравшись из-под простыни, что выступала вместо одеяла, и свесил голову вниз. Тихонов спал, как и его сосед по нижней полке. Пятифан посмотрел на Антона, улыбнулся и кивнул в сторону плацкартного прохода, после чего аккуратно слез вниз. Петров спустился чуть более неуклюже, отчего Ромке пришлось придержать его за спину, чтобы тот не упал. После парни тихо засеменили по коридору в сторону выхода из вагона, слегка пригнувшись. Непонятно, зачем, ведь это не помогло бы им в случае чего скрыться, да и вряд ли кому-то, кроме Тихонова, было до них дело — почти все пассажиры спали. Как только Ромка оказался в проходе между вагонами, где стук колес слышался еще сильнее, то глубоко вздохнул. Воздух здесь был чище и свежее, а еще через приоткрытое окошко задувал попутный ветер, приятно обдавая лицо и тело прохладой. Антон сразу прильнул спиной к дребезжащей стене и завел руки за спину, в легком смущении опустив взгляд в пол. — Тебе отдать олимпийку? — спросил он тихо, исподлобья наблюдая, как Рома подходит к нему все ближе. — Не надо. Она тебе больше идет, — усмехнулся Пятифан, остановившись в одном шаге от друга. Он юркнул рукой в карман своей одежды, надетой на Антона, и выудил оттуда пачку сигарет. Затем, не отходя от Тоши, начал подкуриваться, замечая, как друг неотрывно за ним наблюдает. Вообще Петров часто смотрел за тем, как Ромка курит, и это хулигана всегда прельщало, а уж теперь с еще большей силой. — Как думаешь, сильно нам влетит? — Не знаю, — ответил тихо Ромка, блаженно выдыхая облако дыма в воздух. Он оперся одной рукой о стену рядом с головой Антона и чуть навис над ним, продолжая сжимать сигарету губами, — Мне от моих родителей вряд ли, за тебя переживаю. Что твои скажут… Антон улыбнулся и посмотрел Роме в глаза, помотав головой. — Наплевать, — прошептал он, опуская взгляд на губы. — Цыганочку? — ехидно протянул Пятифан, после чего сразу увидел мимолетный кивок. Прежде чем забрать сигарету изо рта, он обхватил ее посильнее губами и поглубже затянулся, не прерывая односторонний зрительный контакт. Односторонний, потому что Тоша продолжал без зазрения совести пялиться на Ромкины губы, немного поджимая свои и чуть чаще дыша. Пятифан зажал пальцами сигарету, задержал в легких дым и склонился к Антону, который приподнял голову для поцелуя. Рома очень аккуратно припал к порозовевшим от дневной жары губам и постарался не упасть в обморок то ли от нехватки чистого воздуха в груди, то ли от тихого прерывистого дыхания Тоши. Пятифан робко выпустил дым, перед этим языком приоткрыв чужие губы, и порвался сразу углубить поцелуй. Но он заметил, что Антон едва сдерживается, чтобы не закашляться — это ведь был его первый опыт курения — так что позволил Тоше сначала освободить легкие от отравы. Только после этого он прильнул к губам по-настоящему. Антон ответил сразу, позволяя Роме перехватить инициативу и охотно переплетая свой язык с его. Пятифан же наплевал на желанную весь день сигарету и уронил ее на пол, чтобы освободить руку и переместить ее на талию Тоши. Антон же скользнул ладонями на Ромкину шею и приятнул его еще ближе, вжимаясь в стену. Целовались они, очевидно, неумело, но Пятифана это не беспокоило. Он тонул в ощущении мягких губ, в рваных вздохах и в тепле чужих рук на собственной шее. Отстраняться не захотелось бы даже под дулом пистолета, но пришлось по причине гораздо менее веской — со стороны двери послышалось смазанные шаги. Рома отлип, пряча обе руки в карманы, пьяно посмотрел на раскрасневшегося и улыбающегося Тошу, и встал рядом с ним, откинувшись спиной к стене. В переходе между вагонами появилась проводница, тут же скривишаяся от сигаретного кумара. — Сколько говорить, что нельзя тут курить… Нет, никогда не поймут, — заворчала она, будто не для парней, а для самой себя, после чего придавила носком туфли непотушенную лежавшую на полу сигарету и отпнула ее куда-то в сторону. — Простите, — выдавил Ромка сквозь улыбку, после чего проводил женщину, скрывшуюся в дверях плацкарта, взглядом. Он снова закурил и посмотрел на Антона, что провел рукой по волосам до затылка, и усмехнулся. Хотелось о многом поговорить, но усталось сбивала с ног, стоило оставить расспросы и душевные беседы о чувствах до дома. К тому же, смущение так и витало в воздухе, парни вели себя слегка неловко, будто только недавно познакомились. Хотя, после своеобразного признания, они, пожалуй, действительно познакомились впервые. По настоящему. Ромка быстро выкурил сигарету, не проронив ни слова, лишь касаясь локтя Антона своим, после чего предложил пойти спать. Тоша ответил красноречивым зевком и кивнул. Когда Пятифан уже потянулся к ручке двери вагона, Петров оставил на его щеке мимолетный поцелуй и первым юркнул в внутрь, быстро шагая между плацкартных полок. Рома еще немного постоял в ступоре, глупо и широко улыбаясь, после чего тоже пошел на свое место. В поселок вернулись только к обеду. Тихонов привез парней в участок, где на Антона сразу налетели родители, при чем — удивительно — без претензий. Наоборот, они стали крутить его и осматривать на предмет повреждений, Карина сразу притянула в материнские слезливые объятия, а Борис виновато смотрел сверху вниз и иногда похлопывал по плечу, спрашивая, все ли хорошо. Тоша отбивался от их заботливых нападок, неловко улыбаясь, кивая головой и отвечая, что все в порядке, и поглядывал на Ромку, похоже, ожидая, что сейчас на него польются обвинения за то, что он увез Антона хрен знает куда. Но Петровы лишь хотели поскорее со всем закончить и поехать домой. Рому же никто из родителей в участке не встретил, это не стало для него сюрпризом. — Значит так, — начал Тихонов, изнеможденно вздыхая и присаживаясь за свой стол, — Так как твой отец, Ром, вряд ли будет заявлять об угоне машины, то, по сути, к тебе обвинения только за вождение без прав и нарушение ПДД. Это огромный штраф, но… Лейтенант осмотрел стоявшего перед ним парня с ног до головы и поджал губы. На секунду Ромке показалось, что в глазах Тихонова проскользнула эмоция сочувствия или понимания. Или и того, и другого. — Но я понимаю твое… твое положение, — активно жестикулируя, выдавил из себя мужчина, пряча глаза. Ромка лишь хмыкнул, поняв, что Тихонов говорит об его ситуации в семье, в первую очередь — о недостатке финансов, — Будешь наказан исправительными работами. До конца месяца. Завтра придешь сюда с утра и подыщем тебе что-нибудь. Пятифан кивнул, опустив взгляд в пол, а лейтенант замолчал. — А я? — отозвался Антон, перебирая подол олимпийки. — А ты, Антон… — протянул Тихонов, закусив колпачок ручки, — Ты, по сути, ничего не сделал. За рулем был не ты. Наверное, нарушил пару раз комендантский час, но уехал-то по своей воле. Я бы мог поставить тебя на учет, но тебе скоро поступать, да и родителей твоих подставлять не хочется. Тоша аж брови в удивлении поднял и с вопросом в глазах обернулся на отца с матерью, что с благодарностью смотрели на милицейского. — Разберитесь сами. Не знаю, накажите на свое усмотрение. Только без рукоприкладства, — после последних слов Тихонов с осуждением посмотрел на Бориса, который тут же стушевался. — Разберемся, Кость, резберемся. Спасибо тебе, — залепетала Карина, положив ладони на плечи сына. — Все, свободны, — протянул лейтенант, откидываясь на спинку стула. Карина тут же повела Антона к выходу, Борис лишь один раз посмотрел на Рому смазанным и лишенным каких-либо эмоций взглядом и пошел за своей семьей, а Пятифан поплелся за ними, стараясь держаться на растоянии. Когда все вышли на улицу, Антона усадили в машину, не дав попрощаться с другом. Он только смог бросить в окно наполненный надеждой взгляд, отчего Ромка улыбнулся и кивнул, как бы подтверждая, что все будет хорошо. Он проводил машину взором и осмотрел проселочную дорогу, которая после увиденных красот страны казалась очень маленькой, незначительной и жутко пустой. Пятифан лениво зашагал в сторону дома, уже разрабатывал план о том, как он вытащит Тошу на ночной променад. Как только наступила полночь, Ромка беспрепятственно — ему вообще показалось, что родители не заметили ни его отсутвия, ни пропажи машины с заднего двора — выбрался на улицу и окольными путями пошел к лесной тропе. Луна светила достаточно ярко, чтобы можно было ориентироваться среди деревьев, так что Пятифан добрался до дома Петровых очень быстро. Свет в окнах фасада не горел нигде, но когда Ромка обогнул дом, то увидел в комнате Антона слабое свечение. Не спит, будто ждет. Рома пошарил руками в траве, нащупал маленький камешек и запульнул в стекло на втором этаже. Потом еще и еще. После четвертого броска шторы в окне зашевелились, из-за них показалось лицо Антона. Пятифан помахал рукой и указал в сторону входа. Увидев, как Тоша расплылся в улыбке и кивнул, он побежал к крыльцу. Антона не было довольно долго, отчего Рома уже запереживал, что того поймали за ночным побегом и теперь вообще навсегда закроют дома, но изнутри не раздавалось ругани или шума. Только спустя десять минут муторного ожидания, Рома услышал шаги, внезапно, из-за угла. Оттуда вылетел Антон, все так же облаченный в олимпийку. — Я думал ты через дверь… — прошептал Ромка, вставая с первой ступеньки крыльца и выкидывая сигарету. — Отец запер изнутри на свой ключ, пришлось через окно кухни, — усмехнулся Антон, отряхивая руки, — Боится, что ты меня снова украдешь. — Украду, только теперь не так далеко. Всего лишь до реки. Пятифан улыбнулся, взял Тошу за руку и потащил к линии леса. Тот, посмеиваясь, сжал пальцы покрепче и послушно засеменил за другом, оказываясь в объятиях чащи. Ромка, однако, до моста и до Ольшанки не дотерпел, рывком прижал Антона к ближайшему дереву и впился в его губы, жадно целуя. За целый день дома он уже успел истосковаться, отчего сейчас действовал куда смелее, даже рискнул ненадолго скользнуть руками под футболку, но отстранился, когда Антон что-то промычал, сжимая ткань футболки на его плечах. — Прости, не сдержался, — запыхавшись, сказал виновато Ромка, отстраняясь еще больше. — Н-ничего, — Тоша тяжело вздохнул, а потом вдруг снова притянул Пятифана за ворот, вовлекая в еще один короткий поцелуй. — Все-все, пошли, — сказал наконец Ромка, снова схватил за руку и почти побежал к мосту, таща Антона за собой. Сели на берегу реки прямо на траву у деревянных свай моста, здесь никто не увидит, хотя и посетителей на тропе ночью не то что бы много. — Что будем делать? — В каком плане? — спросил в ответ Ромка, приобнимая Тошу за плечо и прижимая к себе. — Скоро лето закончится, нам нужно поступать… Антон сказал это с грустью в голосе, снял очки и сложил руки на коленях. — Раз нужно, то будем поступать, — с улыбкой ответил Пятифан, скользнув рукой на чужой затылок и зарываясь пальцами в волосы, — Я теперь в армию, знаешь, не очень-то согласен. Подготовишь меня к вступительным? Тоша тихо хихикнул и кивнул, а потом смиренно уткнулся носом в Ромкину грудь. — Не хочу расставаться, после всего, что произошло. Слишком рано… — пробубнил он, заставляя хулигана опешить. — А зачем расставаться? В одно место поступим, делов-то. — Куда? — отозвался Антон, приподнял голову и посмотрел на Ромку прищуренным без очков взглядом. В свете луны, что отражался от водной поверхности, он выглядел еще бледнее, но с тем красивее. — В Северодвинск, — усмехнулся Ромка, касаясь Тошиного подбородка. — Так сильно море понравилось? — Не сильнее, чем ты, — ответил Пятифан, переходя на шепот и все ближе склоняясь к губам, которые еще неделю назад казались такими недосягаемыми и далекими. А теперь они были здесь — бери и целуй. И Рома поцеловал, будто в последний раз, хотя после судьбоносной поездки для этого впереди у него была целая жизнь.