Мафия носит розовый

Языком, скользящим вдоль подбородка и щёк, оставляя влажные следы на коже, брюнет лениво переворачивается в постели — ухо и ладонь морщатся от утренней влаги. — Чт-тоб тебя, какого…? — невнятно произносит сонный брюнет, еще пытаясь прийти в себя. В этот момент пространство наполняется звонким, радостным лаем, который разносится по всему дому, словно приветствие нового дня. Арсений, немного ошарашенный необычным началом, невольно обращает взгляд на Спарки — собаку, чья угольная шерсть словно искрится в утреннем свете. Большие, резвые зеленые глаза питомца блестят не просто умом, а живой сообразительностью, будто он знает все секреты этого дома и даже чуть больше. В каждом его взгляде проскальзывает неподдельная мудрость и хитроумное понимание, как будто Спарки способен читать мысли. Этот дикий запал горящий изнутри — так сильно напоминающий о его хозяине. Голова гудела, в ней вихрем заполняются фрагменты о вчерашней суматохе. Спарки завилял хвостом и покрутился на месте, когда Попов едва привстал на кровати. Носом пес целенаправленно утыкался в руку, облизываясь с особой осторожностью, будто желая передать свою любовь через каждое прикосновение. Несмело приподымая уголки губ, Арсений вытянул руку вперед. Он с деликатной внимательностью подпустил к себе пса, все еще чувствуя неуверенность — когда раз за разом при открытии пасти виднеются острые клыки настоящего дикого зверя. С опаской, Попов нежно погладил гигантского ушастого. Его голос приобретает мягкие нотки, когда он, с удивленной неловкостью, попытался заговорить: — П-привет? — произнес неуверенно на выдохе, а после почувствовав себя достаточно абсурдно, нахмурился. — Боже, я говорю с собакой. — с усмешкой проговорил мафиози и расслабленно опустил плечи, наблюдая за оживленным, полным энергии питомцем. На это Спарки, будто подстраиваясь под настроение Арсения, снова подал громкий, веселый лай, а затем с неуклюжей грацией запрыгнул на кровать, заваливаясь своей массивной, но ловкой тушей и занимая все пространство. — Черт! — в растерянности гость отодвигается к другому краю кровати, спешно стащив простынь, чтобы не быть придавленным неожиданным объятием четвероногого. Арсений, невольно подавив смех, не смог удержаться: он трепетно погладил Спарки за ухом — на очередную порцию лая и облизывания. В спешке Попов умудряется успеть стащить простынь, закутываясь в нее, так как совсем голый. Он быстро поднялся с кровати и к счастью не был придавлен. — Встал я! Встал! Видишь? Хах-х… — с тихим смешком продолжил Арсений, и его слова проникались той нежностью и теплотой, которые все чаще приходилось испытывать к этому забавному и смекалистому существу. *** Услышав вкрадчивые тихие шаги за спиной, Шастун обернулся. Он был одет в домашнюю одежду: белую футболку и темные штаны свободного кроя. Его волосы еще были немного влажными, так как он только недавно вышел из душа. Челка растрепанна, но это казалось даже милым. Следом на кухню вбежал Спарки. Промчавшись кагалом по кухне, он тычется в руку зеленоглазого. — Хорошая работа, братец. — шатен треплет гриву и тот счастливо виляет хвостом. После чего Антон вручает долгожданное лакомство. Отвоевав внимания и поглаживания, довольный пес вылетел с косточкой в зубах на задний двор. — Как спалось? — тонко и спокойно спрашивает агент, обращая теперь полное внимание только на него. Мышцы в теле Арсения напрягаются, становятся тяжелыми. Антон невзначай подходит ближе к столешнице. — Хорошо. — поежившись, голубоглазый парень облизал пересохшие губы и поправил ненадежный узел на бедрах. — Ты помнишь, что-нибудь со вчерашнего вечера? Рука правоохранителя вне видимости. Шастун ухватился за спрятанный, подальше от глаз, холодный металл — его верный огнестрел, оставленный на случай неожиданных сюрпризов. Вот он — решающий момент по захвату преступника. Любое неверное движение и первый выстрел прилетит в ногу, следом рука и заключительный в голову. Конечно, в крайних случаях, если после первых двух ранений попытка сбежать или напасть не ограничивается. Золотая троица нанесения урона — сросшаяся в нерушимую привычку. Если помнит вчерашнюю ночь, то обезвредив его — сдаст в отделение. Это будет нетрудно. Если нет — то можно будет продолжить расследование и использовать эту лазейку для проникновения в самую крупную и опасную группировку страны. Конечно, голубоглазка бы еще пригодилась, ему даже жаль что придется распрощаться так скоро. Хотя давно руки чешутся допросить это смазливое личико. Судя по тому как тот изящно умеет подстраиваться и прогибаться — расколется в два счета. Молчание затягивается, Арсений обводит замершего парня неловким взглядом и смущённым румянцем. Сосредоточенный Антон считал это как извинительный или пристыженный жест. Подумал, что Арс снова смутился, но он бы чертовски удивился сейчас, если бы знал, что это готовность к самозащите. Под рукой, недалеко от мафиози, его внимание цепляется за подставку с кухонными ножами. Любым видом оружия Попов владеет искусно и промедления старшего лишь играют ему на пользу. По-честному давно следовало избавиться от фараона. Если преимущественно напасть первым, у агента Шастуна не будет и шанса среагировать. «Но… я не хочу причинить ему боль.» Мозг подаёт сигналы, а руки не слушаются. Мафиози плохо контролирует чувства, что переиграли здравый смысл. Теперь они ведут его по кривой дорожке в один конец. И самое странное, при полной осознанности, что ему постоянно лгали, продолжать хотеть потянутся за высоким шатеном в ответ. Арсений раньше ни к кому не привязывался. У него в детстве не было любимой игрушки, одежды или желанной вещицы которую он не мог бы позволить себе заполучить. Попов не видел смысла во многих вещах за которые порой так сильно держались люди: дом, машина, бизнес, карьера, репутация. Из важного на первом пункте у Арсения — он сам, аналогично, как и на всех последующих. Потеряй он все состояние или авторитет — ему без разницы. Он бы мог равнодушно начать день с нуля и строить новые планы. Ему не за что цепляться и нечего терять. Нет ни одного человека которого бы Попов смог назвать «близким». Сколько себя помнит, отлично со всем справлялся в одиночку. Бесспорно дерзкий нрав и попытки учится выживать, что дались большим трудом. Он один — против всех. И может так осталось бы навсегда если бы не зеленый горизонт в глазах кудрявого шатена, от одного взгляда которого: разжимаются кулаки и лихорадит не хуже, чем от наркотического вещества. Принимал, знает как это бывает. Пристраститься не успел, еще на начальном этапе отрезав дурь на корню. Достаточно разного опыта набрался, хватило, чтоб сложить противовес в размере с пропастью: между последствиями и мгновением наслаждения. Но вот парень…. Шастун это десять граммов кокса за раз, и вставляет так же до звёздочек и бабочек в животе. Очередную затяжку лучше не делать — убийственная. Вот только манит сногсшибательно длительный эффект, точнее непрекращающийся, а соскочить и того сложнее. Арсений смотрит на каштановую макушку, скулы, дерзкую ухмылку, бицепсы под футболкой: «невозможно». «Да, определенно, точно бросить такое — нереально.» «Это какой вид зависимости?» С подобным тоже знакомиться в новинку. К тому же сколько в словах служащего агента правды и каков на самом деле «настоящий Антон Шастун»? Поинтереснее мира Джуманджи будет. Чтобы исследовать и девяти жизней, как у кота, не хватит. А всё равно цепляет, что пиздец, увлекает, да так, что обжигаясь и отрываться не хочется. «Кто в Черном ящике?» Чего ждать от него все равно не знаешь, поэтому готовишься ко всему и сразу, пытаясь предугадать. Особенно, как сейчас, когда приходится ходить по тонкому льду, растерянно моргая ресницами и отыгрывая естественную невинность. «Никогда, так сильно, не хотел удержать человека рядом — навсегда.» «Он — легавый, тот кого мне стоило бы прикончить, но я до сих пор не могу гарантировать, что моя кисть не дрогнет, схватив рукоять ножа.» «Стыдно признаться, но я уже пару раз фантазировал, о том, как Антон наденет на меня наручники. Или отымеет при полном параде в полицейской униформе. Господи….почему меня это так заводит? Я даже не уверен есть ли в ФСБ нечто подобное в гардеробе, сексуальнее скучной повседневной одежды для прикрытия.» Мысли пролетают вихрем, Арсений прочищает осипшее от сна горло, урвав еще пару секунд на то, чтобы сохранить достойный вид. — Нет, совсем ничего не помню… Прости, я что-то натворил? «К примеру, взорвал к хренам грузовой корабль. Убил Милковича и прихвостня Галлагера. Об этом ему так не терпится разузнать?» — осекается внутренний монолог младшего, приглушив колкую, самодовольную ухмылку. Арсений снова поправив хлипкий узел простыни, и постарался придать себе растерянный вид, но Шастун в сомнениях, со всей тщательностью и настороженностью следит за мимикой мужчины. Вчера Арсений себя плохо контролировал и действительно привел кого не следовало в порт. Хорошо хоть не на действующий склад. «Неужели из-за этого ты готов меня бросить? Так скоро? Это разочаровывает….» «Если ты думаешь, что имеешь право уйти от меня, вот так легко, после всего, то очень сильно ошибаешься.» «Я буду решать, когда прекратить эти отношения. Ты ведь сам настоял стать моим парнем. Захотел зайти дальше…. Солгал, что будешь встречаться с преступником. И хоть я понимал, ради чего ты сблизился со мной, все равно был на седьмом небе от счастья, ведь ты — особенный. Раньше со мной такого не случалось, Антон.» «Не хочу это прекращать. Давай уедем, так далеко, где забудем кем были.» «Глупость.» «Этому никогда не сбыться.» Мафиози едва сдерживает разочарованный выдох, ведь прекрасно еще раз осознал в каком он положении. — В клубе ты запрыгнул на шест, стянул с себя рубашку и танцевал стриптиз с голым торсом напоказ. Правда ничего не припоминаешь? — подозрительно обвел многозадачным взглядом, но Арсений виновато опустил глаза в пол. «Помню как ты нес меня до машины на руках. А я ведь далеко не пушинка, но ты, со своими габаритами, справился настолько легко… завидую, сколько бы не упражнялся, моя выносливость и техника всегда превосходила силу.» — Н-нет. Все в киселе, но Арсений практически ничего не забыл. Если Антон наставит на него ствол, откроет стрельбу, придется защищаться. «Прошу… Антон, не делай этого. Не хочу стоять с тобой по разные стороны. Ведь тогда у меня не будет иного выбора — как убить тебя.» Арсения, едва заметно, потряхивает в ожидании, что предпримет агент. Нападет ли на него, но Шастун лукаво смотрит на взъерошенный видок, застенчивого брюнета. — Сначала ты меня возбудил… а потом просто сбежал. Бросил в самый разгар вечеринки. Разве так ведут себя со своим парнем? Думаешь, я спущу тебе все с рук только потому, что ты не помнишь как продинамил меня? Шастун говорит серьёзно, с укором — но на губах уже играет соблазнительная, почти ласковая ухмылка. Он смотрит в невинные голубые сапфиры, почти верит им. Не до конца, конечно — но он помнит, с каким душераздирающим перегаром тот явился к нему на порог. — Э-эм…. — Арсений приосанился, словно пытаясь понять: это угроза, игра… или приглашение. Он медленно отступил на шаг, глаза чуть сощурились, как всегда, когда не знал, как правильно поступить — напряглись пальцы на запястьях. — Снимай это, — голос старшего звучит почти лениво, но не терпит возражений. — Здесь, пока ты у меня, ходишь только нагишом. — Его взгляд скользит с издёвкой, ловя каждую реакцию на лице брюнета, особенно — в этих округлившихся, чересчур синих глазах. «Если он помнит всё — и понимает, что я всё это время врал… Он не прогнётся. Не под мента. Это ведь табу для него. Для любого преступника. И тогда он ни за что не опустится так низко. Он атакует. И тогда я выстрелю первым.» — Ну же, — бровь Антона подскакивает вверх. — Арсюш? — проходит секунда. Две. Три. — Ты очень милый спросонья, скинь простынь и скорее подойди ко мне. Краснеющий и совсем теряющийся в пространстве от манипуляций Попов, робко повинуясь развязал ткань, что легким движением спала вниз. Было столь непривычно и странно — делать вещи которые мафиози и сам от себя не ожидал. Но, в то же время, Арсений с радостью готов был повиноваться любой прихоти агента, пока тот позволяет оставаться подле себя. С изумлением Антон созерцает бледную кожу, хрупкую талию и утонченные бедра. Закусил губу, и томно обвел вожделенным взглядом обнаженные участки. «Правда ничегошеньки не помнит? Ведет себя довольно послушно, да и выглядел вчера пьяным вдрызг.» Арсений нерешительно делал вдумчивые шаги по направлению к своему непредсказуемому парню, но тактично остановился когда между ними осталось чуть менее одного метра. Довольный Шастун жадно пускал слюни, изучая представшие возможности, и до ошеломительного головокружения — покорного голубоглазого. — Солнце, что ты больше любишь: мед, варенье или взбитые сливки? — развеселился так же неожиданно Антон глядя на безоружного и безобидного парня в его власти. Расслабляет наконец полностью плечи и отступает от своего тайника к холодильнику. Брюнет выгнул бровь и потоптался от стеснения на месте. — А что за варенье? — Ну… вроде лесные ягоды. — Тогда лучше взбитые сливки. «Что он собирается готовить? Говорил же, что не умеет, так с чего вдруг?» — Прекрасно. — улыбается ласково и достает необходимое, а потом за руку брюнета берет и сверкнув хищным оскалом, ведет в гостиную. «Так странно. Разве тут можно, что-то приготовить?» Попов следит с настороженностью за агентом. Шастун сел на диван расставив вальяжно ноги и хитро осмотрел брюнета, но отпустил сжимающую ладонь, что так крепко держал. Арс завис, стоя возле него и теряясь в догадках, что он задумал. — Присядь-ка, принцесса. — кивает, чтобы опустился к нему и на Попова накатывает тихая истерика. Он весь пунцовый и горячий от подобного предложения. До сих пор невероятно неопытный и через чур замкнутый для подобных извращений. Не знает как себя вести и никогда не практиковал ни с кем ролевые игры. Антон был будто полная противоположность и выглядел до бесстыжего естественно предлагая ужасные пошлости. Это пугало не меньше, чем завораживало. — А-ан-нт-тон, я-я…. — Детка, порадуй меня… — уговаривает, ласково к себе тянет и мафиози плывет от его напора, сексуальной ухмылки и похабного, буйного, лесного пожара. «Не могу сопротивляться, хотя если вспомнить… никогда не мог ему отказать.» Старший усадил на пол, между своих ног, из-за этого смотреть на шатена теперь приходится снизу вверх. Как же… мафиози не привык к такому положению. Это невероятно заводит и до сих пор чудовищно пугает. «Хотя бы не стоит переживать о том, что минутой ранее меня пытались пристрелить. Если кто-то узнает о том, что Антон агент и мы с ним… да и, блять, я сам «увлекаюсь», — меня точно прикончат. Не легавые, так собственный клан Ночных фурий. Это же как добровольно копать себе могилу?! Но Антон выглядит, как всегда, великолепно, легко, непринужденно и, кажется, совсем не волнуется, зная кто у него во власти. Тогда почему это должно заботить меня? Пока мне нравится то, что происходит, наверное, этого и достаточно.» «Когда это Антон, все остальные сопутствующие проблемы, какие могут возникнуть впоследствии, жалко меркнут на заднем фоне.» «Если бы только был способ… привязать его к себе. Жить рядом с ним.» «Я бы хотел остаться. В его руках.» «Есть ли хоть один шанс, что он, узнав, кто я есть на самом деле, не отвернётся? Выберет меня.» Столько мыслей проносится у Арсения за считанные мгновения, даже несмотря на тот шок и ужас когда во все глаза созерцает то, как мужчина расстегнул пуговицу, и за собачку потянул молнию на ширинке вниз. «Проклятье. Почему это будит что-то внутри? Почему дрожь в груди — будто не от страха, а от предвкушения?» «Не думай. Не чувствуй. Не дай себе поверить, что можешь остаться. С таким, как он.» — Ан-т-нтон… что ты… — Совместим приятное с полезным, м? — усмехается, стянув с себя брюки с боксерами до колен, а после… украсил свой каменный стояк белыми, воздушными, взбитыми, гребанными сливками. «Твою ж… Ахринеть…» В голове мафиози белый шум. Оставляя лишь первобытные реакции и тянущее напряжение в паху. — Ангел, будь так добр, используй свой язычок и избавься от них. — одарил тяжелым взглядом, отчего у младшего пропал дар речи, а в горле стал ком. — Есть много сладкого вредно, поэтому… — за подбородок властно придвинул ближе к члену, — …остальные сливки получишь после. Арсений сглотнул слюну, а Антон завороженно проследил как нервно дернулся его кадык на этом моменте. «Что, он творит? Ёбанный-пииииииииздец… и как не разучился ещё дышать после всего выданного каламбура. Эти вульгарные словечки сейчас… Вот же блять! Антона возбуждают очень необычные вещи!!! Совершенно безумный! Или это продолжение проверки на то как я отреагирую? Я-я…так покраснел. Мне бы просто его руки на себе, не представляю как вынести или выполнить то, о чем он просит. Наверное, не справлюсь. Нет, абсолютно точно не возьму… его член, это так смущает, черт, просто… фантастически аномально.» «Насколько низко я пал встретив этого дерзкого парня.» — Я не особо терпелив, как ты уже, возможно, заметил… Вчера, поздно ночью, ты заявился в мой дом пьяный в хлам и отключился. Разве так можно? Поэтому отрабатывай свои извинения. Меня забавляют твои дрожащие реснички, Арсюш. Тебя так легко смутить. Ты же еще не завтракал, так чего же ты ждешь? — говорит спокойно, размеренно, рассматривая застенчивую и робкую дрожь во всем теле голубоглазого. Попов облизал сухие губы и ещё раз прикинул какого же это если рискнуть. «Я же и правда люблю сливки и Антона. Быть в отношениях с кем-то обычно значит выполнять и подобные просьбы?» Мафиози смотрел в изумрудные сверкающие глаза и суженые зрачки, пытаясь заглушить распаляющееся по нарастающей чувство стыда. Ему предстояло поступиться своей гордости и Арсений застыл, в моменте, пытаясь вспомнить в какой из жизненных развилок ему стоило свернуть, чтобы все обернулось иначе. «Отказаться?» В который раз облизывая пересохшие губы, Арсений безудержно краснел и не мог обуздать шалящие нервы. Не в состоянии отпустить себя полностью. Как же было неловко. Гребанный апокалипсис — покажется райским местом, в сравнении с тем сколько чувств взрывается в нем, когда сверкает сумасшедший блеск в демонических, черных, расширенных зрачках. «Это желание «заслужить похвалу» — страшно с какой скоростью оно набирает обороты.» — Ну ты чего, струсил? — ехидно склонив голову в бок, Антон с ярым удовольствием созерцал замершего в его ногах парня. Почти открыто издевался, пока Попов пытался прийти в себя. Мафиози хотел скрыть накатившее смущение, но не знал как заставить хоть одну часть своего тела шевелиться. Новый фетиш ужасал и притягивал одновременно. Стало казаться, что с Шастуном он не прочь попробовать вообще что угодно. От этого, ещё сильнее краснея, у Арсения сладко сосет под ложечкой. «Значит, таким ты хочешь меня видеть? Подчиняющегося каждому твоему слову и если стану бесполезным, то сразу избавишься, без сожалений?» Осознавая свою значимость в их союзе, куда объективнее, брюнет терпеливо в сотый раз заглушил в себе накатившее чувство разочарования. «Хорошо. И таким я тоже могу быть.» Арсений придал себе холоднокровия и хоть какой-то смелости, чтобы придвинуться вплотную к каменному стояку. — Что ж… даже интересно попробовать тебя на вкус. — язвит Попов, располагаясь между ног Антона. Он пытается унять дрожь, но тем самым еще сильнее развеселил Шастуна. Высунув язык Арсений задел верхний слой пены, сладкая. Он замазался и поспешно вытер следы с лица, чтобы не выглядеть глупо и снова придать себе ухоженный вид. Было в новинку. Боялся сделать лишнее движение, оступился, раскрыв рот, когда содержимое больше необходимого, и выглядел смешно. Мафиози рушит выстроенную ограду ради одного человека, обдумывая каждый шаг, а стоит лишь один раз промахнуться и от него откажутся. Тревожность грузом оседает на плечах брюнета, но Шастун не дает зациклиться: заставляя краснеть, вылететь любым мыслям из головы, и расслабиться. Медленными движениями пальцев, неряшливо взлохмачивая угольные волосы. — Ааааххым, сука… — стиснув левой рукой быльце дивана, Антон издал блаженный, гортанный стон. Только от вида можно было откинуться к самому концу. А ведь Попов еще даже не задел кожи. Зеленые глаза: темные, прикрытые, голодные, распаляющиеся, как будто в мужчину и в самом деле вселился демон чревоугодия. Его давно кормить пора, а преподнесли сладкое лишь Арсению и он смотрит с заливистой жадной, черной завистью. Как же Арсения потряхивает от пугающе затягивающего в вечные оковы плена. Он облокотился на колени руками, чтобы было удобнее, открыл рот и в этот раз широко мазнул по члену вдоль. Рот сразу заполнил сладкий крем и оставил соленое послевкусие. «Если быть честным, не хуже заварного пирожного.» — А-х, бляяя… Ааааарс… Раскрасневшийся голубоглазый парень снова вытер измазанный во всю подбородок. Из-за этого он чувствовал себя еще более неумелым и неуклюжим, но прилагал все усилия, чтобы доставить шатену как можно больше удовольствия. — Долго еще будешь прихорашиваться? — низким голосом цедит в нетерпении Шастун, сжимая волосы брюнета и притягивая развратные губы к паху. Член ударяется об щеку Арсения, издавая интимный шлепок, и измазывает ему пол лица. — Я ведь могу решить, что ты совсем не стараешься. Тогда мне придется наказать тебя. — Аы-хм, прост-ти… Арсений покраснел, поддался указке и смелее начал слизывать взбитые сливки с агента. Он млел от редких поглаживаний рук на макушке и всё ещё боялся поддерживать зрительный контакт с тем кому прислуживает. Зависнуть на представленном объеме работы было проще, чем выстоять под ненасытными, похотливыми глазами. Попов действительно увлекся. Уже начал подбираться к середине, чистая головка блестела от того как он тщательно и старательно исполнял поручение. Чертовски опьяняли стоны и глубокие вздохи Антона. Собственное достоинство Арсения зудело, мокрый предэякулят обильно сочился и тягучая смазка вытекала из уретры стекая вниз. Заметив это Шастун с пьяным от возбуждения любопытством надавил на незащищенную, открытую, крайнюю плоть носком. Он был босиком и поэтому сейчас удобно мог пройтись по стояку брюнета ступней, надавливая и заставляя Арсения резко отвлечься и глухо прорычать. — Посмотри как сильно ты течешь, когда принимаешь меня, — игриво и томно звучит сверху. — Раз тебе это так нравится, накормлю тебя под завязку. Глотай усерднее. Надавливая на затылок Попову не дают отстраниться. Он едва приходит в себя, и продолжает вылизывать член Антона, с таким упоением, как кот сметану. Очень старался ублажить, но все еще прибывал в мандраже — от новой порции необдуманных действий. Будто очередная насмешка. Арсений не был точно уверен благодарен ли он за «ногу помощи» или все-таки возмущен от подобного отношения. Мафиози не пристало иметь дело с человеком, что относиться к нему с подобным пренебрежением, и тем более, никто так смело никогда не пытался ним помыкать. Но этот: наглый, эгоцентричный, высокий шатен, с толикой безумия и бдсм замашками уже в который раз вгоняет его в ступор своими неожиданными поступками. Заставил подстраиваться под себя, как ему заблагорассудится. Искусно взяв себя в руки, после шока от надменного поведения Антона и покладисто отзываясь на любую стимуляцию, Арсений обхватывает основание и впервые пытается прочувствовать свой максимум, заглотив так много, насколько способен. Унизительно мало для такой махины. Назад головой ведет и выпускает член изо рта с громким, пошлым, причмокивающим звуком. Хмыкнув, Антон провел по бугру мафиози, надавливая с переменой силой — под разными позициями. Реакция брюнета не заставила себя долго ждать. Его движения замедлились, ведь Арсения крыло от первой в жизни дрочки ногой… еще и от кого, от чертового, великолепного агента ФСБ. «Фантастика.» — Кисунь, не переставай работать ртом… сделай и мне приятно. В тебе ахуенно, а эти губы, никто не должен узнать какие они мягкие… м-м… ты чудо, превосходно получается. Возьми глубже, ты можешь еще, давай. — полушепотом настаивает, за волосы схватив и с силой потянул на себя, насаживая на член до упора и, наконец, выпуская мелодичный стон облегчения. Сдерживаться было невозможно, особенно после этой медленной пытки от шершавого, мокрого, непристойного языка брюнета. — Господи, почему ты выглядишь так по-блядски? Тебя надо запретить на законодательном уровне. — поставленный баритон мужчины доносится эхом и мурашками, но сами слова утекают от брюнета, ведь Антон переходит на бешеные скачки, заставляя Арсения вцепиться в него мертвой хваткой и расслабить горло, растерянно хлопая ресницами и задыхаясь. Было невообразимо и Шастун благосклонно надавливал на стояк Попова, исполняя грубые, и до помутнения рассудка — приятные движения в ответ. В подобном темпе, синий океан влажно блестел, а вскоре, закатывая застеленные истомой глаза — Арсений блаженно кончил. Попов одарен растянувшейся ироничной улыбкой от старшего — за быстрый конец после легких и незатейливых провокаций. Это было невыносимо, особенно когда Шастун ни на йоту не стал мягче, с того самого момента, как они только приступили и Попов перестал надеяться, что в силах довести дело до конца. Младшему стыдно, но терпеть, что-то за гранью, когда дело касается интима и Антона. Шастун меняет их положение, из-за этого Арсений теряет возможность облизывать головку члена, но зато ему дали вдоволь распробовать красные губы, так что он совсем не расстроился, хотя явно был далек от того, чтобы удовлетворить взрослого, напористого мужчину целиком. — Малыш, нельзя ведь забирать себе одному все веселье, м? — усмехается оголив часть зубов в оскале и обратно требовательно притянул к себе за затылок. Поцеловал невесомо, совсем легко, слизывая остатки сладости, целуя, облизывая. От этого Арсений и сам податливо потянулся навстречу. Антон-н углубил, прокрутил восьмерки, оттянул нижнюю губу, прикусил и снова глубоко, жадно, напористо вцепился в растерзанные распухшие губы. Арсений громко застонал, вцепился в первое за что смог ухватиться, дабы оставаться в сознании. Это были предплечья Антона, на которых после крепкой хватки, отпечатались красные следы. Шастун издал, что-то на подобии удивленного рычания, широко улыбнувшись. Сглотнул, принялся целовать активнее, от этого Попову казалось, что он сейчас начнет расщепляться на атомы. — Прост-ти… я не мог сдержаться. В следующий раз не кончу пока ты не позволишь. — робко запрокинув голову, расслабленный после оргазма Арсений, с воздыханием и нежностью смотрел на обладателя изумрудных глаз. Шастун пришел в дикий экстаз от безукоризненного послушания и схватив за запястья, полностью повалил брюнета на спину. — Раздвинь ноги. — нетерпеливо произнес приказным тоном Антон, занимая собой все пространство и нависая сверху. Агент придвинулся впритык к упругому кольцу мышц, и Арсений замер от волнения и пробирающего озноба страха. — П-постой, я не готов, … Ант-АХЫ?! Шастун на скорую руку смочил пальцы и вставил, растягивая упругие стенки. — Не волнуйся, благодаря мне это местечко до сих пор такое влажное. Чувствуешь как легко входит? Намного лучше, чем раньше. Попов стиснул кулаки, когда вошла головка и издал гортанный, долгий стон когда ему несдержанно засадили. Шастун с упоением рассматривал расфокусированный взгляд и слушал бешеное сердцебиение. Он вдыхал этот запах, водил носом по шее, целовал ключицу и мял в руках упругие мышцы. Рвано вбивался в податливого голубоглазого и пришел в восторг от заплаканного личика. Антон сжимает под коленом, переворачивает набок — без предупреждения, и долбит так сильно, что Арсений выгибается. Его переполняют странные ощущения и это бесподобное чувство — приводит его в трепет. Арсений заглатывал целиком, засасывал в себя настолько хорошо, что Антону хотелось чтобы это длилось вечно. Никогда еще нижняя дырка, кого-то из одноразовых девочек на вечер, не принимала его столь жадно и вкусно. Такой узкий, упругий, желанный. И это пьянящее, развратное, податливое тело будто манило его. Антон кончает внутрь, не хочет вытаскивать, даже когда чувствует хрип Арсения от изнеможения и попытки восстановить рваное дыхание. Антон гладил по голове, перебирал пряди шелковистых волос и зачаровано глядел на совершенно непорочное, но такое усердно ответственное исполнение его прихотей. «Неужели это личико — не девственника? Арсений ведь полный новичок, это не может не бросаться в глаза.» — Сколько мужчин у тебя было до меня? — ошарашил внезапно вопросом Антон, натягивая штаны на место. — Эм…. — замявшись от неожиданности, Арсений забегал глазами по комнате. Он прикрыл достоинство небольшой диванной подушкой, закрывшись и сделал глубокий вдох, что тоже слабо помогло. — Солнце, почему ты так нервничаешь? — склонив голову в бок, Антон с упоением отметил порозовевшие уши младшего. — Я не буду ревновать, просто любопытно. — Двое. — тихо выдохнул он и задрожал, — Мы придерживались лишь секс партнерства, без вмешательства в личную жизнь. Антон лишь слабо ухмыльнулся на это и задумчиво продолжил свои размышления уже вслух: — И только? Неужели никто из них не смог научить тебя качественно сосать? Не поверю, что это милое золотце не захотели ввести в полный курс дела. — пальцами соскользнул по позвоночнику и нежно остановился на пояснице, приобнимая и собственнически оставляя засос на ключице. Заставив Арсения издать мелодичный стон удовольствия. — С ними было… не так. Я не хотел. — почему-то перешел на шепот, смущенно потирая место укуса. — Хм, а со мной значит… действительно был твой первый минет? «Не только… Вообще-то, ты — единственный с кем я в нижней позиции… Единственный — кому я позволил себя целовать. Прикасаться в любой момент. Называть по имени. А еще, с тобой… мои первые отношения.» Закусывая щеку с внутренней стороны, младший склонил голову. Он избегает прямого контакта и несмело делает кивок. Шастун отчего-то почувствовал внезапный прилив сил и радости, а его губы растянулись в улыбку до ушей. Он поворачивает брюнета за затылок обратно к себе и не может перестать самодовольно ухмыляться. — Почему… я? — Разве не очевидно? — с трудом поборов внутреннее напряжение, Попов уткнулся в плечо Антона, чтобы спрятать очередной румянец. Затем стараясь преобладать над собой, снова заглядывает с наивностью в зеленые. — С тобой, мне хочется попробовать…. — Для девственника ты быстро схватываешь. Учитывая, что это всего второй раз, ты сосешь слишком ахуенно. Мафиози закатывает глаза и не может сдержать усмешки. — А ты слишком чувствительно принимаешь все ласки. Оба молчат, Попов чувствует как губы, которые прижимаются к его ключице, начинают растягиваться в очередной улыбке, и одновременно они начинают смеяться. — Продолжай, провоцируй и тогда…. — Антон притянул к себе и заставил вздернуть подбородок. — Стоять тебе, голодным и голым — «раком», на этом жестоком паркете, до следующего рассвета. — легко поддаваясь вперед, к потерявшему дар речи голубоглазому, он жадно целует манящие малиновые губы, — Бегом в душ, я закажу нам чего-нибудь перекусить. — Ах-х… хорошо. «Как можно быть такой куколкой, когда в твоем теле полно изящных мышц и красивых мужских черт, да и в придачу ты состоишь в самой опасной группировке? Арсений действительно ангелочек, даже каким-то образом спас Алису…. Не думаю, что он вообще понимает в какую передрягу ввязался вступив в эту шайку. И как это «чудо» туда занесло? Ему совсем не место в подобном окружении. Он больше похож на куклу Кена из Барби домика, чем на убийцу.» Пока Арсений застенчиво удалялся в сторону ванны, без возможности хоть чем-то прикрыться сзади, Антон собственнически разглядывал эти аппетитные ягодицы. «Похоже Попов и правда ничего не помнит.» *** Запивая завтрак, заказанный из ресторана, стаканном апельсинового сока, Шастун вспоминает о сладком десерте. Его брови подскакивают вверх, и он кидает проницательный взгляд на сидящего гостя напротив. — Арсюш, знаешь что у меня для тебя есть? — открыв морозильную камеру холодильника, шатен выуживает небольшой стакан из плотного картона. В глаза сразу бросается картинка ярко-зелёных фисташек на синем фоне, привлекающий интерес и мгновенно пробуждающий аппетит. Плотная крышка чёрного цвета легко поддается, а следом Антон протягивает и десертную ложку, с восторгом наблюдая за счастливой расплывающейся улыбкой Арсения. — Это мне?! Правда?! — в наслаждении мафиози набирает ложку мороженого, с горкой до максимума, чтобы тут же полностью засунуть ее в рот, довольно причмокивая. Облизать нежно сливочную текстуру с ярко выраженным вкусом ореха в каждом кусочке. Это гармоничное сочетание сладости и легкой солоноватости — восхитительно. Арсений поправляет свисающую футболку — сияя. Одолжил вещь Шастуна и она оказалась такой большой, из-за чего постоянно спадает на одно плечо. Штаны тоже не совсем подходят, но ремень спас безвыходную ситуацию. — Не торопись ты так, а то и горло простудить можно. — Антон посмеивается и смотрит с восхищением на горящие сапфиры в которых плещется детская радость. Попов высовывает язык, проходится по гладкой металлической поверхности слизывая сладость и Шастун приглушил пошлую ухмылку от открывшегося зрелища. — Дай попробовать. — Эй! Шатен взял запястье, приблизился, чтобы перехватить лакомство. Во рту появляется резкая сладость, она тает на губах, а рецепторы чувствительно реагируют на холодок, оставляющий мурашки послевкусия. Синие глаза темнеют и обиженно смотрят на розовые влажные губы старшего. — Не отдам. — Арсений сопротивляется, пытаясь отклониться и с румянцем поглощает очередную ложку мороженого. — Хах, я не любитель, но глядя на тебя это кажется чертовски вкусным. — перехватил следующий заход и снова облизал ложку. Веселится от моськи, что выдает Арсений за его хамское поведение. — Нууу, Антон! В следующий раз возьми и себе! — причитает расстроенный брюнет, не стерпев подобное покушение на свое любимое и еще сильнее краснея после того как облизал ложку за парнем. «За фисташковое мороженое и убить не грех.» Синие глаза аж искрят. Отодвигаясь на спинку, подальше от хищного взгляда старшего, Попов облизал свои губы. Забавляясь Шастун потянулся через весь стол, схватил брюнета за футболку, дернул на себя и поцеловал, чтобы отобрать еще один холодный кусочек прямиком из жаркого рта. Мягкая консистенция быстро тает на языках, а с этим проносится приятная прохлада. Вкус нежный, легкий, ароматный, сладкий, но не приторный, в нем хорошо чувствуется нотка фисташка, однако она не подавляет «мягкий пломбир» полностью. Оскорбленный Арсений мычит в поцелуй и тут же упирается в грудь, чтобы обескураженно отстраниться. — Никто не смеет красть у меня! За это можно дорого поплатиться. — скалится и упирается, чтобы избежать новых попыток забрать сладость. Веселый шатен наклоняется ближе и хрипло понижает голос до ласкового. — То как ты сглатываешь — выглядит так эротично. Арсюш, твои губы бантиком…. Как можно выглядеть настолько пошло? — засмотрелся на упомянутые уголки вздернутых губ, нежно провел по щеке, и в который раз завис, не моргая на чистых, голубых, океанских омутах. — Хочу снова затащить тебя в кровать, вылизать всего, засадить по самые гланды, и заставить выкрикивать мое имя. Как же быть? Не говоря ни слова, Арсений втискивает ложку с горкой мороженого Антону в рот — прерывая поток развратных фантазий самым сладким способом. Зеленые глаза ярко сияли от удивления. Шастун съедает всё, довольно растягиваясь в очередной улыбке. С приятно разливающимся теплом в груди, отмечая красные уши брюнета. — Разве тебе сегодня не нужно на работу? — Я попросил коллегу подменить меня на пару лекций и взял отгул. — ложь срывается с губ уверенно, и голос агента не теряет своего запала. — Знаешь, у меня есть шахматная доска. Хочешь поиграть? Даже зная что это ложь — Попов испытывает внутреннюю радость. Хорошо что телефона при себе нет — никто не будет мешать. И можно провести больше времени вместе. Арсений утвердительно кивает, но не может до сих пор не реагировать на жар, в тех участках кожи, где мужчина продолжает его касаться. То случайно заденет колено, то проведет рукой по спине, поглаживая, или нежно накроет ладонь своей, сжимая. Не спеша, Антон встал за необходимым. Пригласил парня в гостиную, а затем нашел и установил доску. После чего принялся расставлять фигуры. Арсений внимательно наблюдал за этим процессом и с интересом рассматривал расстановку сил. — Это пешки — они ходят только вперед. Одна клетка или две — если это их первый ход. — Антон указал на ряд одинаковых солдатов. — Это фигуры — они ходят по-разному…. А вот это король. Брови Попова удивлено подскочили. — Король?! Что он делает? Шастун загадочно вертит незамысловатый металлический элемент. — Это самая слабая фигура. Она нуждается в постоянной защите. Шатен взял в руки ферзя — в размерах он чуть меньше короля, с изящной короной и шариком на вершине. — Это королева — она ходит как угодно. Антон передает ее в руки Арсения и тот рассматривает округлую форму и утончённые детали, подчёркивающие её «величественность». — Дама — самая сильная фигура на доске. Она может ходить по вертикали, горизонтали и диагонали на любое количество клеток. Антон дает возможность любопытству Арсения покрутить фигуры, пощупать, сложить сторону белых в идентичном порядке с черными. Все как продемонстрировал. — Вот т-так…? — Почти. — усмехается зеленоглазый. — Королева любит свой цвет. Белая стоит на белом, черная наоборот. Удивленно моргая, Арсений завис на пару секунд, а потом с улыбкой поменял местами короля и королеву на шахматной доске. — Давай попробуем сыграть. Садись ко мне. — Антон похлопал рядом с собой, приглашая на свою сторону дивана. — Я-я… буду за белых. Разве не удобнее сидеть напротив? — поправляя спадающую челку, Арсений все еще колеблется. Антону нравится эта нерешительность и скромная сторона парня. — Мы только тренируемся. Так что подсядь ближе, ну же. — сцепляя руку в замок, Антон потянул брюнета на себя, обвил узкие бедра. — Осторожнее! Из-за неуклюжих манипуляций доска чуть не перевернулась, и Арсений упирается руками в грудь Шастуна, останавливая его. Но это только веселит старшего и дразнит. «Сегодня Антон особенно тактильный.» — Почему нет? Попов собираясь с силами — отодвигается так, чтобы хорошо видеть лицо шатена. Он нервно теребит края собственной футболки, и сжимает пальцы, то приоткрывая, то смыкая губы. — Я не буду делать ничего странного. — агент обводит внимательным взглядом застенчивого бойфренда. — Антон, я-я… по правде, давно хотел тебе кое-что рассказать… — Арсюш, все в порядке, я слушаю. Ты можешь рассказать мне о чем угодно. Шастун говорил спокойно. Голос — мягкий, тянущий. В нём было что-то очень личное, и от этого сидеть рядом становилось невыносимо тесно. Арсений всё время чуть отодвигался — как будто между ними была не доска, а пропасть. Он хотел… нет, почти сказал. «Сейчас. Скажу сейчас. Просто… должен ли я говорить об этом?» Мафиози открыл рот. Замер. Пальцы сжались, а короткие ногти впились под кожу. Внутри всё стучало. «Если я скажу — будет ли он по-другому говорить, по-другому смотреть, совсем не как раньше, с жалостью и отчуждением. А затем и вовсе — уйдёт.» «Он ведь агент. Он здесь, чтобы разбирать по косточкам.» «Я выдержу, если увижу это в его глазах?» — Эй, — позвал Антон. — Ты в порядке? Арсений быстро моргнул и кивнул. — Да. Я просто… Попов взял пешку. Сжал слишком сильно. Не от стресса. От страха. — Арс, ты можешь сказать мне. — Я думаю… ты мне нравишься. По-настоящему. Антон усмехнулся, чуть склонив голову. — Ты мне тоже, Арс. Ты нравишься мне. Глаза светились ярко-ярко, теплая улыбка растянулась по всему лицу, обнажая зубы, а щеки покрылись красным румянцем — настолько правдоподобно, что Арсений почти поверил. Хорошо, что установка в голове была заранее: «Ему приходится лгать из-за работы.» — Разве я бы позволил себе вот так с кем угодно сидеть и учить шахматам? — Это да… — Арсений улыбнулся, но в голосе всё равно осталась легкая дрожь. — Мы с тобой теперь встречаемся. Не забыл? — спросил Антон, легко касаясь его запястья. И Арсений — улыбнулся. Тонко. Почти искренне. Но ничего не ответил. Он просто позволил притянуть себя вплотную, внимательно следя за движением губ, читая их — привычно, точно, всё ещё в тайне от хитрого агента ФСБ. Антон прижимается к спине мафиози и устраивается подбородком на его плече. От этого у чувствительного голубоглазого мурашки. — Давай играть. Конь ходит буквой «Г»: на две клетки в одном направлении и затем на одну клетку перпендикулярно. Эта фигура может перепрыгивать другие. — положив свою ладонь вместе с рукой Арсения на деревянный элемент, Шастун сделал первый ход конем. Попов шумно выдыхает и как никогда внимательно следит за их руками, и то как нежно шатен держит его ладонь в своей. Антон входит в кураж. — Ладья… ходит буквой Л по диагонали. — развеселившись, Антон делает шаг, показывая на примере. Он сдерживает подступивший смешок и веселится продолжая: — Слон ходит по вертикали или горизонтали буквой П. Основная задача поставить мат королю противника. Это означает, что король оказывается под ударом (шахом), и нет ни одного хода, чтобы избежать взятия короля. Игра заканчивается в нескольких случаях: мат или ничья. Мат — означает, что король не может уйти из-под шаха, ни одна другая фигура не может заблокировать шах, и король не может взять фигуру, которая ставит шах, без попадания под шах от другой фигуры. Когда король оказывается под матом, игра заканчивается, и победителем объявляется тот игрок, который поставил мат. Понял? В ответ слышна лишь стрелка настенных часов и Антон смеется. — Не так трудно, как выглядит на первый взгляд. — подбодрил и не отпуская руку брюнета стал делать ходы, объясняя каждый шаг. Попов ходит фигуркой наугад, слепо повторяет за тем в какой последовательности и сколько клеточек ей ходил Антон. Ошибается, все путает. Шатен взлохмачивает старательно уложенную, до этого в ванной, копну угольных волос и дурачится когда Арсений запрокидывает голову, чтобы встретиться с ним взглядом и состроить недовольную мордочку, надув губы. «Такой милый.» — не покидает голову мысль Антона, и он мягко зажимает в тиски, нежно улыбаясь в ответ на смущенную моську парня. — Теперь ты за черных, а я за белых. Постарайся без моих подсказок. Антон делает первый шаг и ждет, в то время как Арсений долго гипнотизирует доску. — Почему не ходишь? Не бойся, любой ход пойдет, ты ведь учишься. Нужно только не забывать следить за защитой короля. В ответ Попов награждает его только тянущейся тишиной, расслабленно сидя у него на руках, и Антон недоумевает. — Ну что? Ты забыл как ходят пешки? Или кем бы ты хотел пойти? — Хочу воды. — раздражительно вздыхает брюнет и упрямо выбирается из кокона. С растерянностью, Антон несмело отправляется за Арсением. Наливает ему стакан очищенной воды, проявляя внимание, и приосаниваясь. Гадая почему же Попову стало неинтересно. — Устал? Можем продолжить в следующий раз. Арсений делает глоток и будто извиняясь одаривает легкой улыбкой на розовых губах. — Может сядем за стол? Когда ты касаешься меня… из головы все вылетает. — стыдливо опуская голову, Арсений спрятал смущенный взгляд и отложил стакан на столешницу. — Хах-х, Арсюш… Наконец тревожность покидает агента и он не может сдержать рвущуюся наружу счастливую улыбку. Тень скользнула по стене, и за спиной Антона выросла чёрная фигура. Холодное дуло пистолета почти коснулось его затылка. Всё произошло слишком неожиданно — лицо Арсения вмиг стало отрешённым, взгляд стеклянным. Только едва заметно дрогнули пальцы. Антон обернулся резко, глаза — цепкие, непокорные, как у зверя. Всё в нём сжалось, пока он ловил движение нападавшего, отмечая мельчайшие детали: силуэт, угол наклона оружия, дыхание. Он сразу понял: пришёл не с угрозами. Только убить. Губы Арсения дрогнули, положение невыгодное, времени на раздумья и того меньше. А на лице у наёмника появилась самодовольная, мерзко-медленная улыбка. — Кто ты? Что тебе нужно? — голос Шастуна был испуганным, но внутри — холодный металл. Он поднял руки — не как жертва, как грамотный игрок, оттягивающий время. Пистолет поменял положение — целясь в грудь. Убийца наслаждался моментом. Видел перед собой мелкую сошку. Считал, что победа — уже в кармане. — Пха… ублюдок, я не по твою душу. Но теперь прихлопну обоих. Считай сегодня просто не твой день. Антон, не отрывая взгляда с убийцы, прикрыл собой Арсения. Инстинктивно. Как будто его тело выбрало за него. Он сделал полушаг вперёд, вступая в огонь — спокойно, намеренно. — Опусти ствол. Давай поговорим… — процедил Антон сквозь зубы. Из-за угла с рыком, словно вырвавшись из самой преисподней, вылетел Спарки. Зубы волка полукровки вонзилось в наёмника с такой силой, что тот, захрипев, рухнул навзничь, и оружие вылетело из рук, стукнувшись об пол. — А-А-А! БОЖЕ! УБЕРИТЕ! УБЕРИТЕ ЭТУ ТВАРЬ! — голос срывался, переходя в визг. Спарки навис над ним, разъяренно скалясь, у морды — пена, глаза — бешеный изумруд. Он впился в запястье наёмника с такой силой, что хруст костей был слышен даже сквозь истошные, болезненные крики, что издавал мужчина. Ни шанса на сопротивление, ни права на движение — тот был прибит к полу, как мелкая добыча под лапами главенствующего хищника. Антон быстро наклонился, поднял пистолет. Рука уверенная. Без дрожи. Он подошёл к лежащему, и без лишних слов, без тени колебания — врезал с ноги в висок. С идеальной точностью. Наёмник отключился мгновенно, тяжело оседая под сдавленное рычание пса. «Потом допрошу этого мудилу!» — Хороший мальчик, — выдохнул Шастун, подав рукой сигнал напарнику и голос его уже был другим. Глубоким. Холодным. Черные уши, прижатые к мордочке, выровнялись, отпуская тушу которая перестала сопротивляться и темная шерстка хищного зверя скрылась на втором этаже, бесшумно передвигая лапы и быстро скрываясь в полумраке. Арсений всё ещё стоял сзади. Тишина в доме вернулась, но она стала — напряженная, живая, гулкая, как перед грозой. — Пригнись! — Попов резко сократил оставшееся расстояние, схватил за руку и потянул вниз, за кухонную стойку. Смотрел, не отрываясь, только теперь снова дыша. И в его глазах — не страх. Там была странная, даже правильно было бы сказать, страшная уверенность. Будто всё это он уже видел когда-то, и не раз. В эту же секунду раздался звук стекла: разбилось окно. Сзади. Справа. Сверху. Пули срезали верхний край лестницы, и гипс сыпанул вниз. — ЧЕРТ, КТО ОНИ?! — выкрикнул Антон, прижавшись и стараясь закрывать Арсения собой, но тот отстранился в сторону — не как жертва, а как опытный игрок, привыкший к западне. — Я НЕ УМЕЮ СТРЕЛЯТЬ! АРС! БЛЯТЬ! КТО ЭТО??? И ПОЧЕМУ ОНИ ХОТЯТ НАС УБИТЬ?! — Антон срывается на театральный тон, наигрывая, но брюнет ему ничего не объясняет. Он выдернул пару ножей — не побоявшись высунуться из укрытия на перезарядке — и метнул его ловким движением кисти, отследив направление откуда приходили выстрелы. Холодное орудие вонзилось точно в шею второму нападавшему. Тот захрипел, падая. Кровь брызнула на стену. Третий появился в коридоре слева. При параде, с полным арсеналом. Антон, срывающимся шёпотом, зашипел сквозь зубы: — Мы как чертовы мишени здесь! Открыты со всех сторон! — Не высовывайся. — приказал Попов, его голос звучал отчужденным, непреклонным в своем решении. Из-за чего глаза Антона в растерянности бегали по нерушимому лицу напротив, поджав губы. Арсений переплел пальцы на рукоятке второго ножа, сильно сжимая. Перепрыгнул в мгновение через стойку и ринулся в бой. — Стой! Арс?! Блядь!!! Шастун выскочил, прикрывая его градом выстрелов. Пуля прошла вскользь. Наёмник вскрикнул, но не сдался. Укрылся за стеной. Мафиози поднырнул под выстрел — вспышка с глухим хлопком разнесла дверной косяк — и в то же мгновение вонзил нож в бок нападавшего, под бронежилет, точно в межрёберное пространство. Движение было почти танцевальным, хищно-балетным — никакой суеты, только выверенная, хладнокровная механика смерти. Доведенная до искусства. Тот даже не успел закричать. Арсений выдернул клинок, и тело с глухим ударом обрушилось на пол. Кровь растекалась тёмным бликом — собираясь кругами. Арсений вытер лезвие об штанину, выпрямился и обернулся. Взгляд — чистый, без торжества, без злости. Даже без облегчения. Просто… покончил с раздражающей неприятностью. Как комара прихлопнуть — в летний денек. Антон остался на месте. Он не подошёл, не шелохнулся, только сильнее вдавился спиной в стену, сменив укрытие на более удачное, словно бетон мог хоть как-то удержать внутри тот панический холод, который поднимался из самого низа живота к горлу. Ком стоял — тугой, почти болезненный. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, а в голове не было ни одной мысли — только белый, ошеломлённый шум. Он смотрел в упор, на его плавные движения, на то, как пара капель крови стекала по кисти парня с чистыми голубыми глазами — и не узнавал их обладателя. Стрелков стало больше, снова раздались череды выстрелов и они не дали возможности переварить всей ситуации. Звенящий металл, битая посуда, звук летящих щепок от мебели. Арсений растворился в этой резни. Антон бросился вперёд, в гущу, не раздумывая — он был натренирован, сосредоточен, тверд. Ему удалось ликвидировать достаточно противников. Большинство отправить в аут, ранив достаточно, чтобы заставить их сдаться. Всё происходило быстро, хаотично, как в мутном сне, где действуешь телом раньше, чем успеваешь подумать. Антон рванулся к двери — за ней движение. Короткий силуэт, вспышка, ещё один наёмник. Патроны закончились, счет на секунды. Но прежде чем Шастун успел перезарядить оружие, сбоку — вихрь, чёрная тень влетает в узкий проход, Арсений. Глава Ночных фурий — не сдерживается. Бесстрашно бросается вперёд — тихо, быстро, точно, как удар хлыста. Вывихнутое плечо, болезненный крик и пистолет с гулким ударом падает на пол. Удар локтем в лицо, нога в колено, разворот — и перерезанное горло. Всё слажено, тонко, без малейшей паузы. Отработано как часы. И всё это — в двух шагах от Антона, словно хищник разрывает добычу прямо перед ним, но вместо ужаса… внутри — что-то куда противнее. Похожее на… предательство?! На мгновение Шастун поймал себя на мысли: облегчения и даже легкое помутнение на восхищении — исполненных маневров. Но часть подсознания вопила: «Псих! Идти с голыми руками на направленное дуло в голову! Он — сумасшедший?!» Новый выстрел. Антон отшатывается, шипит — пуля задевает плечо. Не стоило отвлекаться. Небольшая царапина, но кровь моментально пятнает ткань. Он морщится, но не падает. И прежде, чем Шастун успевает опомниться, Арсений хватает его за ворот и резко тянет назад — в укрытие, к стене, закрывая собой. — Ты цел? — хрипло, вполголоса. Глаза мафиози сужаются от ярости, аж скулы сводит. Антон не понимает почему сейчас, если их уже, как добрые десять минут пытаются прикончить. — Да, — выдох. — А ты…? — Потом. Главное — не вставай. Шастун не ранен, пролетевший мимо свинец лишь зацепил — оставив порез на поверхности кожи. С этим он может без труда продолжать отстреливаться. И поэтому когда Арсений снова отправляется в бой — пригибается и подбирает оружие у одного из бездыханных трупов. Он схватил и прижал пистолет к груди. Пальцы скользнули, чуть дрогнули, но удары сердца — ровные. Потому что — Арсений выглядит страшнее, чем те пять наемников, которые остались из группы. Его бархатная, светлая кожа, с бледным оттенком лица — в крови. Дыхание без изменений, а рука сжатая на окровавленном ноже смотрелась как продолжение его собственного тела. И, чёрт побери, это вызывало куда больше беспокойства, чем те кто их пытается убить. «Арсений всегда таким был? Или я просто не хотел видеть это в нем?» Ещё один враг выбегает на лестницу. Антон стреляет — чисто, в ногу, заставив навернутся. Тот не сдается, продолжает палить, тогда Антон стреляет в грудь. И впервые Арсений оборачивается на него и улыбается. Не в боевом азарте. Не от триумфа. А… по-настоящему. С благодарностью и чистыми лазурными сапфирами. Потому что они наконец покончили с этим. И Антон добил последнего. Шастун встает в полный рост и осматривает количество смертей. Погибших от колотых ран — даже тех, что он пощадил. Они — так сильно выделяются. По количеству крови, по жестокости нанесения увечий. На ковре он замечает чьи-то пальцы, а затем находит их владельца — с недостающими конечностями на винтовке. И еще одной дырой — но уже у самого сердца. Его глаза все еще открыты. От этого начинает мутить. Арсений вышел из тени. В этой жестокой, грязной, кровавой тишине — мафиози идет уверенной, грациозной походкой. С педантичным эгоцентризмом остерегаясь оставленных луж, и тел под ногами. Но совершенно не заботится о крови на руках. Будто забывая об этом. Антон напрягся, не выстрелил, но палец держал на курке. Они встретились взглядом. И он не мог решить стоит ли ему поднять опущенный пистолет. — Ты в порядке? — сказал Арсений. Тихо. Мягко. Как порой бывало. И в этом голосе было нечто такое, от чего руки сами опускаются. Антон дрогнул. Арсений сделал вдумчивые шаги и опустился перед наемником, которого Шастун вырубил, но не добил. — Что ты де…?! Острее холодной стали врезалось в плоть головы, как в масло. Попов принял решение резко, не сожалея и не колеблясь. Как бы между делом. Снова поднялся, и встретился с раскрытыми зелеными глазами в упор. Всё замерло. Антон стоял в холле, растрёпанный, в растерянности, смятении, и с каплями крови на одежде. И разглядывал Арсения. Таким, каким он его никогда ещё не видел. Плечи расправлены. Глаза спокойные. Лицо чистое от эмоций. Он не был испуган. Он не был в шоке. Он просто стоял посреди крови и обломков, как на своём личном подиуме. Антон не шелохнулся. Он не мог говорить. Он просто смотрел. На лицо, которое ещё недавно целовал. На руки, которые сегодня обвивали его шею. На губы, что стонали ему в поцелуй. И теперь все казалось ему — грязным. Эти руки — в крови. Эти пухлые губы — сцепленные в одну полоску. И даже мягкие черты на щеках — приобретают острые углы на скулах. Арсений бросил осторожный взгляд на пистолет в руке Антона. И снова глаза в глаза. Антон не знал… как продолжать, и пялился на мужчину. А Арсений встретил его сомнения. И не отвёл глаз. Мафиози направился вперед, но уже не к мертвому мусору, а к своему парню. Он бросил нож, вытер ладони о подол футболки одного из мертвецов, и подошел на близкое расстояние. — Ты ранен, нужно обработать… — заботливо сказал Попов, нежно потянувшись рукой к Антону. Шастун мрачнеет и делает синхронный шаг назад, отшатываясь от мужчины. Ведь впервые Арсений его — пугал. И в этот момент внутри что-то треснуло. Розовые очки — вдребезги. Перед ним стоял больше не наивный, милый, привлекательный брюнет с голубыми глазами. А безжалостный преступник. И ему было невыносимо находиться рядом, будто сам воздух между ними стал ядом. — Что? — Арсений моргнул, словно не понимая. Голос стал тише. Он наклоняет голову. Не приближаясь. Просто стоит, с ладонью, всё ещё протянутой в воздух.