Отпусти

      Легкая морозная рябь поднялась по предплечью в ответ на едва ощутимое касание к кружащим в воздухе пурпурным рунам. Каждая из них находилась на своем месте, работала исправно, как и вся усиливающая печать, как и все другие в сложной путанной цепи, но в то же время…       Лазар тяжело вздохнул и опустил руку.       ...Но в то же время ни одна из них не давала нужного результата.       «Что я делаю не так? Где ошибаюсь?»       Аккуратно устроившись на краю кровати, Лазар сцепил на коленях ладони в настолько тугой замок, что на изрезанных печатями запястьях проступили жилы. Снова обвел долгим взглядом часть рунного узора, на которую потратил очень много сил и, как оказалось, возлагал слишком большие надежды, и только после посмотрел на Харса.       Выглядел тот, благо, гораздо лучше, чем в первые недели после подъема Тариана. Немалая часть ран затянулась, почти не оставив рубцов, кожа больше не казалась тончайшим бледно-серым пергаментом, а щеки не впадали от истощения, заостряя до предела и без того выразительные скулы — подобранное питание и новые печати позволяли обеспечивать тело Харса достаточным количеством энергии. Но на большее их не хватало. Сердце Харса так и не смогло набраться сил, отбивая слишком кроткий ритм, и его сознание по-прежнему отказывалось возвращаться.       Расцепив руки, Лазар положил ладонь на укрытую одеялом широкую грудь в желании почувствовать хоть немногим больше, чем давала рунная связь. Но даже при том, что его тело было точно так же крепко вплетено в паутину печатей, позволяя через собственное сердце ощущать даже на отдалении состояние Харса, — казалось бы, ближе друг к другу стать просто невозможно! — тот находился бесконечно далеко от Лазара.       А он так соскучился по его теплу.       — Прости, похоже, я и сегодня не смогу ничего изменить…       Слабость собственного голоса подействовала раздражающе. Отдернув руку, Лазар резко поднялся с кровати и поспешил к выходу из спальни.       Пока от него зависело так много, пока от него зависел Харс, Лазар не имел никакого права ни проявлять слабость, ни жалеть себя.       «Проклятье…»       Лазар замер у двери и сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки и выдворить прочь из раскалывающейся на части головы дурные мысли. Запоздало понял, что оставил мундир, но, решив не возвращаться, вновь вдохнул полной грудью и вышел в коридор. В конце концов, сегодняшняя встреча была всего лишь репетицией, проверкой нервов на прочность, можно обойтись и без лишних формальностей.       По той же причине Лазар не стал надевать и повязку, хотя Ханна осуждала столь дерзкое привлечение внимания к ремеслу. Вне поля боя отношение к нему мало изменилось, оставаясь далеким от одобрительного, а лишенный естественности правый глаз Лазара красноречивей любых слов давал понять собеседнику, что тот имел дело с демиургом.       Однако сегодня Лазар именно этого и добивался.       Пускай не одобряют, пускай презирают. А еще лучше — боятся. Те крысы, что первыми начали размахивать серыми тряпками, едва почуяв перемены в перевесе сил, и не должны чувствовать себя уютно в присутствии бывшего наследника Веула. Особенно самая жирная из них — Скелмгет.       — Паршиво выглядишь, — прозвенело в тишине кабинета, стоило Лазару переступить его порог.       — И тебе доброе утро, — сухо бросил он в ответ, не поворачивая головы, и тяжело опустился на свое место за широким столом.       — Ну-у-у? — протянула Ханна, и Лазару все же пришлось поднять глаза. Откинувшись на спинку своего кресла, генерал прожигала его насквозь нетерпеливым взглядом. — Как он?       — Без изменений, — проглотив горький ком, ответил Лазар.       — А ты? — Ханна хмуро свела огненные брови.       — И я.       — Уверен? — строго спросила она. — Выглядишь ведь и правда неважно.       — Неужели хуже, чем обычно? — усмехнулся Лазар.       — Гораздо, — не оценив дурную шутку, Ханна еще сильнее нахмурилась. — Лазар…       — Прошу, не начинай, — отрезал он, нервно облизнув верхнюю губу. Выемки от когтя Зироха в ней больше не осталось, но от привычки, похоже, уже никуда не деться. — Мы же договорились.       Ханна открыла было рот, не иначе как для того, чтобы возразить, но ее перебил стук в дверь.       — Делегация прибыла, — объявил заглянувший в кабинет стражник. — Могу пригласить?       — Ну как, готов? — спросила Ханна, обращаясь к Лазару.       — Готов, — выдохнул он, невольно сжав челюсти.       Это была его первая встреча с официальными представителями Веула, если, конечно, казнь мятежников не считать таковой. Но главным образом, это первый визит во Врахайд веульского наместника, которого Лазар с превеликим удовольствием причислил бы к приговоренным. И Скелмгет это прекрасно понимал. Потому, чем ближе освободительная армия подбиралась к Веулу, тем щедрее была поддержка, оказанная Сопротивлению с его стороны. Скелмгету удалось купить расположение бойцов и мирного населения, и с этим Лазар уже ничего не мог поделать, но это не значило, что он упустит возможность превратить правление предателя в сущий кошмар.       Понимал Скелмгет, похоже, и это. Поскольку в кабинет в сопровождении пары подручных, ни имен, ни титулов которых Лазар не знал, вошел с напускным видом побитого пса. Но все притворство вмиг сошло с его лица, стоило ему поднять глаза.       Лазар не сомневался, что ему успели в красках рассказать, через что пришлось пройти бывшему кронпринцу Веула за время войны. Но подготовиться Скелмгету это нисколько не помогло. Замерев у дверей, он с неприкрытым изумлением окинул взглядом все то, что Лазар так любезно позволил ему увидеть: печати и глубокие рубцы на оголенных предплечьях; следы от шрамов на щеке, не столь выразительные, как прежде, но все еще уродующие тонкое лицо; и правый глаз, который больше никогда не будет видеть мир в привычном обличье.       — Ваше Высочество, — от растерянности бывший советник Веула сипло закашлялся. — Прошу прощения. Для меня…       — Не стоит, — оборвал его Лазар. — Время для любезностей давно упущено, Скелмгет. Так что давай сразу к делу. — И он указал на подготовленные для наместника и его помощников места за столом с ожидающей их кипой бумаг.       Скелмгет подчинился. Почтительно кивнул Ханне и занял предложенное место, тут же приступив к изучению документов.       Вся сегодняшняя встреча нужна была лишь для того, чтобы представители Веула смогли заранее ознакомиться с условиями, которые позже будут озвучены на общем совете. Условия суровые, лишающие Веул не только суверенитета, но и права голоса на этом собрании и всех последующих. Те, кто с готовностью отдал бы весь Союз в руки врага, лишь бы сохранить в целости собственные шкуры, не имели больше никакого права решать его судьбу. И это Скелмгет понимал. Поэтому не сказал ни слова против того, что Веулу теперь придется буквально откармливать — именно теми самыми плодородными землями и рыбным промыслом, которые были так нужны Тир’дифату, — изнуренный войной Союз. Объединенный Айрдийский Союз, к которому с таким рвением, пусть во многом и эгоистичным, стремились последние наследники огороженных Тарианом стран.       Во время того, как делегация Веула вчитывалась в документы, Лазар неоднократно краем глаза ловил на себе пристальный взгляд Ханны. Похоже, волновалась, что он сорвется, снова позволит старой обиде взять над собой верх. Но даже к собственному удивлению, Лазар был спокоен. Его более чем устраивало обреченное покорство Скелмгета, принимающего то, что теперь он будет удовлетворять не тир’дифатского хана, а брошенного им Лазара.       — Я благодарен за оказанное доверие и честь продолжать говорить от имени Веула, — складывая бумаги аккуратной стопкой перед собой, проговорил Скелмгет. Подняв взгляд, он быстро скользнул им по Лазару и задержал на Ханне. — Который в свою очередь с гордостью станет частью Айрдийского Союза.       — Что, неужели, нет ни единого замечания? — фыркнула Ханна. — Возражения? Просьбы?       Один из помощников наместника, долговязый седой айрд, который хмурился всю встречу, встрепенулся и промямлил:       — Раз вы спросили…       — Нет, — резко перебил его Скелмгет. — Никаких замечаний. Мы все прекрасно понимаем, что это лучшие условия, которые вы могли предложить стране, почти всю войну остававшейся в стороне.       — Я рада, что между нами нет недопонимания, — довольно ухмыльнулась Ханна. — Значит, на этом можно сегодня закончить. Увидимся на подписании соглашения, наместник.       Скелмгет поднялся из-за стола, снова почтительно поклонился Ханне и, повернувшись к Лазару, спросил:       — Не откажет ли мне Ваше Высочество в аудиенции?       — Откажет, — коротко и холодно ответил Лазар.       Наместник на долю мгновения растерялся, но тут же взял себя в руки.       — Понимаю, — кивнул он. — Прошу прощения. Всего доброго, господа.       И он со своими помощниками наконец покинул кабинет.       — Крыса, — зло выплюнул Лазар ему вслед и, прикрыв веки, откинулся на спинку кресла.       Ханна едко хмыкнула, но ничего не сказала на это.       — Тебе нужно отдохнуть, Лазар, — вдруг вернулась она к своим нотациям.       — Я не устал, — возразил он.       — А мне так не кажется. Да, мы договорились, что ты сам решишь, когда с тебя хватит. — Ханна скрипнула креслом, резко поднимаясь с места. — Но мы не договаривались, что мне придется хоронить еще и тебя.       Лазар молча открыл веки и с недоумением взглянул в обеспокоенное лицо Ханны.       — Если ты не перестанешь себя гробить, Лазар, клянусь, я сама огрею твою непутевую голову чем-нибудь тяжелым и попрошу Веркена сломать печати.       — Ты не посмеешь, — прошипел сквозь зубы Лазар.       В ответ Ханна лишь обожгла его сердитым взглядом и вышла из кабинета.       «Зараза…»       Лазар тяжело вздохнул и уронил голову на сложенные на столе руки. Он знал, что Ханна говорила это не всерьез, понимал, что она не сможет так поступить. Но тем не менее ее слова острой болью отзывались в груди.       А может, это Поток сегодня с особенной силой терзал сердце.       Но как же горько было осознавать, что Лазар последний, кто все еще верил в свой успех…