Ночной гость

Поэт чувствует его присутствие. Не было ни ночи, когда Чёрный человек не пришёл бы к нему. Вот он медвежьеми движениями выбирается из-за шкафа. Изнуряющий холод пронизывает измученное тельце Есенина.В последнее время ему стало страшно смотреть на себя в зеркало, настолько он исхудал, настолько осунулось его когда-то озарное лицо. Сказались нервы и недосып. Прескверный гость дышит:громко и чётко.Он близко, вот-вот начнёт душить:опустит свои заострённые пальчики на глотку и медленно будет блокировать доступ к кислороду. Не выдержав этой пытки, Сергей вскакивает с кровати и, делая вид, что не слышит мерзкое бормотание за спиной, стремительно движется к прихожей. *** В пустой квартире распахнуты окна. Маяковский проводит свой затянувшийся вечер так, как привык это делать: выгранивать переживания в стихи, одиноко сгорбившись над настольной лампой. Только сквозняк и дождь нарушают мёртвую тишину. Владимир пишет про свою поездку в Париж и Америку, про Верлена и Сюзанна. Пишет так, как привык это делать: прикидывает ритм стихотворения, оттачивает идею и цель, начинает в столбик набрасывать возможные строки. Поэтическую атмосферу прерывает внезапный звонок в дверь. Звук протяжный и визгливый. Ночной гость настойчиво зажал звонок и, похоже, не собирался его отпускать, пока ему не откроют. Глыба, вздыхая, поднимается из-за стола и плетётся к двери. У Владимира было немного предположений насчёт личности человека, так отчаянно ломящегося к нему, но он совсем не ожидал увидеть за дверью знакомого поэта-имажиниста, Сергея Есенина. —Балалаечник, ты что-ли?По-пьяне домами ошибся?—Саркастично бросает Владимир. Есенин поднимает на него усталые бледно-лазурные глаза, а уловив надменный посыл в словах Маяковского, слегка пошатнувшись, разворачивается к лестнице. Владимир мгновенно бросается за ним и, положив руки на мокрое драповое пальто на плечах Есенина, тихонько вводит его в квартиру. —Ну-ну, Серёж, я не издеваюсь. Ни в коем случае, точно не сейчас,—Владаимир закрывает дверь, одной рукой всё так же придерживая слегка трясущиеся плечи Сергея.—Раздевайся, мой руки обязательно и проходи на кухню. Сумеешь, нормально всё? Щас я окна закрою, согреешься хоть, дрожишь весь. Дождавшись от Есенина слабого кивка, Владимир молниеносно закрывает все окна и спешит на кухню ставить чайник. Минуты через две в комнату тихонько, словно призрак, входит Есенин. —Слышь, балалаечник. Сергей покорно поднимает голову на Маяковского, курящего у окошка. —У меня холодно, я так люблю. Прогреться тут ещё не успело, держи,—Владимир подходит к соседнему стулу и протягивает Сергею зелёный, с крупными ромашками, плед.—Ромашки тебе очень идут. Чайник закипел, поэты садятся за стол друг напротив друга. —Ну, Серёж, рассказывай,—Владимир подперает кулаком подбородок и выжидающе смотрит на Сергея. Есенин в нерешительности опускает взгляд на свои тонкие пальцы, сложенные в замочек и хмурит брови. Плечи поэта бережно укрыты пледом и больше не дрожат. Золотистые, ранее мокрые кудри высохли. Сергей встревоженно оглядывается на коридор, будто ожидая увидеть в квартире кого-то третьего, и слегка расслабляется, убедившись, что они одни. Поднимает уставшие глаза на Маяковского. —Меня в последнее время кошмары мучают...—Уклончиво отвечает Есенин.—Я пытался с этим бороться, но это не прекращается,—Сергей заглядывает в карие глаза, надеясь, что их обладатель всё поймёт сам. Он всегда его понимал. —Серёж, опять он?—Напрямую спрашивает Маяковский. Маяковский, как и ожидалось, догадался. —Он, Володя, он. Владимир разливает чай в кружки и резко подрывается в свой кабинет.Есенин с недоумением смотрит ему вслед. Минуту спустя Владимир уже громадными шагами движетмя обратно. —Значит слушай, что написал недавно. Глыба вальяжно облакачивается на подоконник, в одной руке небрежно сжимая стопку рукописей, и начинает басом скандировать что-то об Америке, Париже и разлуке.Есенин мало, что понимает в этом его футуризме, но заворажённо слушает Маяковского, каждый раз на автомате поднося к губам чашку тёплого чая. Поэты привыкли играть в оппонентов на публике и оскорблять литературные направления друг друга, но сейчас для Есенина-имажиниста стихи Маяковского-футуриста были словно бальзам на душу. Серёжа с восторгом слушал стихотворные лесенки и, забыв о своих проблемах, раз за разом наливал чай в кружку. Этой ночью Есенина больше не мучали кошмары, этой ночью к нему больше не приходил Чёрный человек.Этой ночью они с Маяковским читали друг другу стихи, пили чай и обсуждали своё литературное окружение. Этой ночью Серёжа был не один.