Колыбельная

      По дороге в университет, который маячил впереди сооружением из красного камня и белой крыши, Рики умудрился споткнуться о большой овальный вазон для цветов, пока переписывался с подругой, прося её дождаться на первом этаже у диванов, чтобы сходить в буфет и только после этого идти на пару.       Рики — ребёнок четверга. И казалось бы, четверг должен стать одним из его счастливых дней в неделе, но всё, что он взял от четверга, — это фразу «Он далеко пойдёт, если перестанет лениться». Собственно, он оправдал это и сегодня тем, что совершенно не готов к пересдаче первой аттестации по органике. А уже декабрь. Если он завалит сейчас, то его выгонят с первого курса, как пробку из шампанского — по крайней мере, так говорят.       И так ему говорит Союль. Но Рики уверен, что не вылетит. Он на бюджете и учится на корейском. Таких тут любят. а-юль доброе утро ты где

рикки-тикки-тави

возле универа

hái you shé me

а-юль я на диване жду 💋

рикки-тикки-тави

ооооо бегу

боже чуть не упал споткнулся о вазон

      На светофоре чуть не облила из лужи проехавшая на скоростях машина зажиточного студента, которому придётся полчаса петлять вокруг университета, чтобы найти себе свободное местечко и не словить при этом штраф. Перед блоком мультимедиа народу так много, что пришлось выбирать: обходить толпу или продираться сквозь неё. Смех, гогот и извинения кореянок нахлынули рекой. По пути он столкнулся нос к носу с преподавателем по органике, с которым у них прямо через пятнадцать минут пересдача, и захлопал глазами.       — А вы… куда?       Преподаватель обернулась, махнув высоким фиолетовым хвостом.       — Не беспокойтесь, Рики, я ещё вернусь. Готовьтесь!       И грустно, и невкусно. Но ладно. Рики знал, что рано ли поздно дело могло дойти до взяточничества, и, в принципе, не сказать, что он ярый противник подарков для своих наставников. Это ведь от чистого сердца и со всей искренностью. Возле блока айтишников и химиков народу столько же, но все разбиты по компаниям и не заливают собой весь проход, к тому же многие уселись на скамейки под каштанами и соснами. За вход пришлось подраться с уборщицей, которая протирала стеклянную дверь, и только спустя тысячу испытаний Рики добрался до холла на первом этаже.       За стеной с расписаниями и объявлениями стояли диваны друг напротив друга, сидели студенты с ноутбуками, кофе, едой. Союль здесь не было. Помещение прорезал смех, похожий на Мэттью, и Рики повернул голову к посаженному в горшок кактусу, которого никто не поливал со времен строительства университета.       — А-юль, Мэттью! Можно было хотя бы предупредить, где вы?       Мэттью сегодня в тотал-блэке, но в дурацких наушниках с кошачьими ушами на шее и наклейкой Тоторо на правой щеке. А ещё сегодня он надел один из парных браслетов — это значило, что его лучший друг Тэрэ вышел с больничного и теперь ходил на пары. Союль сегодня выглядела так, словно все люди упали на улице не из-за покрытого льдом асфальта, а по причине её существования — в общем, как обычно.       — О, будешь? — Мэттью протянул пачку открытых орехов. — Бразильские.       — Нет, спасибо. У меня аллергия на орехи, дурень.       — Боже, точно! Прости.       — А-юль, мы же идём в буфет?       — У меня есть сок для тебя. Не хочешь обойтись им? — она достала из диоровской сумки мультифруктовый сок из лимитированной коллекции с «Марио». Рики скривился, дёрнув за ухо на красной шапке.       — Идите вы. А я так надеялся.       — Ты можешь сходить сам, — Мэттью пожал плечами, поглядывая на свой телефон, который балансировал на блоке питания, пока заряжался.       — Знаешь, куда можешь сходить ты?       — Ты готов к пересдаче? — Союль забрала из пакета с орехами парочку и всё-таки впихнула в холодные ладони друга одинокую упаковку сока. — Я видела твои обновления в канале сегодня ночью. Сомневаюсь, что ты так долго учил органику.       — А может, и учил. Откуда знаешь? — Мэттью несдержанно рассмеялся, и Рики покачал головой, делая вид, что это не с него. — Да всё нормально будет. Я уверен на двести процов, что сдам, там делать нечего. Что насчёт твоих лаб, Мэтт? Сам-то вчера ехал пить чай с директором Колькома.       — Но я ж вернулся домой. И вообще, я хочу курить. Пойдёмте.       — Мы не курим.       — И что? — Мэттью сунул орехи себе в сумку и достал под, очаровательно улыбаясь. Рики с усмешкой заметил, как от щеки друга начала медленно отклеиваться наклейка. Он ткнул пальцем, приклеивая обратно, и Мэттью расплылся в самодовольной улыбке, глаза аж засверкали. — Любишь меня, да?       — Иди в жопу, Мэтт.

❆ ❆ ❆

      В кафе напротив блока, где всё пропахло кофеином, киви и цветочными ароматизаторами, царила ванильно-лиловая атмосфера, пускай за крохотными столиками поместиться вчетвером оказалось почти нереально. Пары у всех закончились к часу, завтра можно не приходить, и Мэттью снова всем видом старался показать, как много химики теряли без университета. Тэрэ посмеивался и в основном слушал баталии, происходящие за столом, и время от времени отвлекался на телефон, чтобы ответить девушке.       — Завтра в центре проходит тематический фестиваль, который организовывает приехавший театр. Тема какая-то про Сансару. Перерождение, божества, цикл, смерть — всякое такое, — Союль закинула ногу на ногу, стукнув высоким каблуком, и попрятала ладони в карманы джинсов. — Собираюсь сходить, всё равно делать нечего.       — Откуда в тебе столько сил на прогулки? — Рики хмыкнул и потёр замерзшие ладони. Лимонад со льдом.       — Хватит хвастаться, ну.       — Не хвастаюсь! Фестиваль проходит завтра и послезавтра. Как и их выступления в театре. Всего два сеанса в семь вечера. Рики, тебя я даже не приглашаю, — она усмехнулась, не смотря в его сторону, но прекрасно зная тот спектр возмущения, отражённый на лице. — Тэрэ, может, ты хочешь сходить?       — М? — прослушавший практически всё, он отвлёкся от чата с девушкой. Неловко. Зато кофе с апельсином вкусный. — Куда сходить?       — А-юль, меня спросить не хочешь?       — На фестиваль, посвящённой теме перерождения, смерти и божеств, — полное игнорирование.       — О, звучит интересно. А когда?       — А-юль!       — Завтра.       — Оу, не могу, прости, — Тэрэ печально выпятил нижнюю губу. — У нас с девушкой встреча.       — А-юль! Я! Хочу! Сходить! С тобой!       — Что ж, раз никто не хочет, я пойду сама. Ай! Рики!       Она едва не соскочила со стула и придвинулась к Мэттью, прижав ладонь к плечу. Конечно, выглядит это так, словно Рики ей откусил половину плеча, но он просто привлекал внимание — и всё на этом. Мэттью рассмеялся в голос.

❆ ❆ ❆

      В центре Сувона зимой всегда очень, очень много детей. Для них всё строилось здесь: и площадки, и детские кафе, и фестивали в честь Рождества, и временные аттракционы, и детские театральные постановки, и рождественские мультфильмы — не пересчитать, сколько всего в мире, не только в Сувоне, делалось для детей. Мэттью всецело обожал это время, как и маленьких будущих личностей, которые сейчас наблюдали лучший период в своих жизнях. Мишель с ним одного мнения — она отчасти поэтому согласилась после работы отправиться вместе с Рики и Союль в центр.       Сначала они вдвоём прошерстили фестиваль передвижного театра «Тотем», который приехал с новой трип-драмой в репертуаре, и даже прикупили парные сувениры в виде браслетов с крестами и божественными акриловыми масками. Затем связались с Мишель и остановились в придорожном кафе, где делали очень вкусный какао-несквик в большом стакане, украшая его тёртым шоколадом. На террасе на деревянных качелях с красной рождественской накидкой очень приятно и атмосферно.       — Не представляю, как она жива ещё.       — Почему это? — у Союль глинтвейн. Что ещё нужно в рождественское время?       — Да я подумал о том, что все мои друзья работают с детьми. Ну, почти все. Мэттью учит детей английскому и французскому, ты занимаешься репетиторством химии с мелкими, Тэрэ хочет своего ребёнка завести. В двадцать-то. А Мишель вообще работает воспитателем, там этих детей сотни! Один Джунхён адекватный.       — У Джунхёна СДВГ и детство в жопе играет, он даже старшую школу не закончил, о чём речь? — она усмехнулась. — Всё, что могу сказать, — Мишель любит свою работу. И детей там. Ну они правда милые. Только мне не нравится, что ей вечно приходится оставаться дополнительно из-за одного ребёнка.       — Что? — Рики поперхнулся какао и поправил шарф на шее. — Почему это?       — У него папа приходит только к шести, хотя записывался на обычное время. Она с ним гуляет после закрытия детского сада.       — Отвратительно, ей же за это не платят!       — Ей жаль мальчика, — Союль пожала плечами и поправила очки, переводя взгляд на друга и наконец отрываясь от задумчивого рассматривания плинтуса. — Я говорила с ней много раз. Но мальчик действительно милый и спокойный. Зовут Юджин. Имя тоже красивое. Значит «ценный» или что-то близкое к этому.       — Ты уже этимологию изучила?       — Да не то чтобы, в корейском с этим проще, чем в китайском, вот и всё. Но я бы не назвала так мальчика.       — Почему?       — Не знаю. Будто бы девочке это имя подходит больше, хотя оно универсальное, — она сверилась с умными часами. Мишель написала, что вот-вот прибежит.       — А почему его забирают-то в шесть только?       — Ну, мамы нет, насколько знаю, только папа, оставить ребёнка ни с кем не может дома, а детский сад государственный, поэтому не платят. Но и поэтому, сам знаешь, только до двух часов — самый поздний. Другие платные. Платить, наверное, не хочет.       — Очень удобно устроился, конечно.       — И то верно, — Союль дёрнулась, увидев в толпе бегущую к ним Мишель, и улыбнулась.       Она, как всегда, в шиле и в мыле. Высокая, слишком загорелая для такого времени и такой страны, одетая сверху донизу так, словно на улице под сорок, с горящими глазами и одышкой. На колене пятно мокрое; Рики поднял взгляд на лицо и улыбнулся, помахав рукой.       — Пока бежала к вам, упала по дороге на льду, представляете… — она выдохнула пар и потёрла покрасневшие от бега и мороза щёки. — Но заставлять вас ждать тоже не хотелось.       — Тебя задержали снова?       — А вот и нет, сегодня Юджина забрали вместе со всеми. Даже раньше, чем Ханбина. Нужно пометить день красным маркером в календаре. А вообще, пошлите уже, я очень хочу имбирный пряник забрать и купить чего-нибудь попить. О, наверняка там ещё хот-доги делают!       После празднования культурного фестиваля в Сувоне ещё не все отошли, в некоторых местах на столбах и проводах всё ещё висели красные ленты, но главную улицу уже подготавливали к рождественской ярмарке: размещали большие буквы, плакаты и баннеры, рабочие выстраивали корпуса будущей ёлки, аттракционы ещё не установили, но есть намёк на автодром, поезд по главной улице и карусель с праздничными животными. Скорее всего будут китайские драконы.       — Я лично жду лунный год, — призналась Мишель, стоя возле лавки уличной еды.       Вообще вся эта тропа построена для туристов и цены здесь завышены. Но плевать, пока вкусно. Рики положил глаз на фрукты в стекле у соседней палатки, которые делала милая девушка.       — Тоже, — кивнул Рики. — Но вряд ли у вас его празднуют, как у нас.       — Не обижай Сувон, — Союль пихнула его в бок и осмотрелась, чтобы присмотреть и себе чего-нибудь поесть. Дальше в рядах делали шашлычки из индейки и свинины, туда и пойдут. — У нас проводят тут настоящие лунные парады. Ещё, если погода позволит, запустим фонари у озера.       — У вас и фонари запускают?       — А мы что тебе, отсталая страна? — шикнула Мишель, благодаря дедушку за большой хот-дог. Они отошли за фруктами в стекле, и вдруг она разочарованно простонала, слизывая горчицу с губы. — Сосиска холоднее, чем сосульки. Будда.       — Zhè shì yè lì, — усмехнулся.       — Чего? Рики. Kaya ko rin magsalita ng ganyan, okay?       Клубника в стекле почти безвкусная. Только горелый сахар на зубах хрустел. Но за попытку и атмосферу Рики оставил немного чаевых, а ещё за красивые глазки и за то, что на её фартуке был значок с какой-то старой мужской группой — главное, что Союль пришла в восторг. Шашлыки, к слову, вкуснее всего, что они понабирали сегодня, и они спорами и негодованиями пришли к выводу, что Союль просто родилась с золотой ложкой во рту.       — А я, видимо, с золотой ложкой в заднице.       — Скажи спасибо, что не с ножом. О, — Мишель отвлеклась, повернув голову в сторону.       Мир тесен. Крайне тесен. А когда дело доходило до уличной еды и зимних праздников, мир в каждом городе сужался до одного места — самого популярного, где собирались абсолютно все возраста. И, конечно, в такой день они не могли не встретить на ярмарке хотя бы одного знакомого ребёнка. И Мишель встретила, мгновенно переключая внимание и выцепляя из общей толпы синюю курточку и черную шапку с эмблемой Бэтмена.       — Здлавствуйте, госпожа Мишель! — ребяческим звонким голосом прокричал Юджин, размахивая перед собой новой игрушкой. Ещё один супергерой. На этот раз всеми известный и любимый Человек-паук. От радости он запрыгал на месте и едва не поскользнулся на куске голого льда, воспитатель успела перехватить его за другую руку, крепко сжимающую полосатый запакованный леденец. — Смотлите, что мне купил папа!       — Ва-ау, это же Человек-паук! — она радостно улыбнулась и села на корточки, на уровень глаз мальчика.       — Ага, — с улыбкой отозвался он и посмотрел на игрушку блестящими глазами. В них отражались бенгальские огни и мерцание снега под ногами.       Рики усмехнулся, снова хрустя клубникой в стекле и не прерывая их диалог. Союль отвлеклась на телефон, что-то печатая Джунхёну, поэтому ему пришлось просто безучастно дожидаться, пока кто-то из маленькой компании вернётся внутрь круга и они продолжат гулять.       — Где твой папа?       — Здравствуйте, Мишель.       Мишель и Рики одновременно повернули головы к подошедшему мужчине в кожаной косухе и джинсах, выглядящему минимум на десять лет старше их всех. Под чёрной шапкой грелись тёмные натуральные волосы, открытую шею кое-как прикрывал тонкий шарф. В одной руке мужчина держал авоську с продуктами: немного мандаринов, американские консервы, рис, водоросли, сливочный сыр.       — О, здравствуйте, Джиун-ши, — она встала с корточек и улыбнулась. — Неожиданная встреча. Гуляете?       — Да, Юджин-а захотел сюда зайти.       Рики сглотнул вкус какао на языке и внимательно всмотрелся в черты лица Джиуна. Он недолго осматривал их с Союль, прежде чем подозвать к себе сына свободной рукой. Юджин тут же прибежал и обнял его за ногу, проявляя бесконечную любовь, а после взялся за большую отцовскую руку, пряча маленький кулачок с леденцом. Его глаза сразу забегали по окружающим киоскам, чтобы выцепить ещё что-нибудь интересное.       — Мишель, ваши друзья?       — А, да, — она кивнула. — Это Рики, это Союль.       — Да, папа, это госпожа Лу! — Юджин радостно подпрыгнул, вырывая руку и подбегая к девушке. Ей пришлось отложить телефон и немного уделить времени малышу.       — Юджин-а, вернись. Не доставляй тёте неудобств.       — Всё в порядке, не переживайте, — снисходительно ответила Союль.       Рики хмыкнул, делая небольшой шаг вбок, чтобы ребёнок не подходил к нему, и снова взглянул на его отца. Значит, это именно тот папа, который всегда оставляет своего сына на дополнительные часы и пользуется безотказностью Мишель и её большим добрым сердцем. А выглядел он очень опрятно и разговаривал вежливо, так и не скажешь, что под кожей есть немного гнили. Он пересеклись взглядами, Рики почувствовал в груди болезненный укол и хмыкнул, пряча лицо за стаканчиком с какао, уводя взгляд.       Мерзость.       — Вы знаете Юджина? — с настороженностью спросил Джиун. Конечно, узнавать о том, что его сын общался с друзьями воспитателя, не очень понятное ощущение.       — Мы несколько раз гуляли вместе с Мишель. Знаете, когда Юджин остаётся, а детский сад закрывается, — с неприкрытым укором ответила Союль и погладила мальчика по голове.       — Да, госпожа Лу покупает мне…       — Ну-у, Юджин-а, ты же обещал, — выпалила, не подумав, Союль и подняла глаза на Джиуна. Он выглядел не слишком воодушевлённым.       — Что покупает, Юджин-а? — голос стал холоднее и подозрительнее. — Подойди к папе.       — Жвачки с наклейками! — ответил он всё-таки и надул губы, поднимая жалостливый блестящий взгляд на Союль.       — А, — прозвучало облегчённо и безопасно. Джиун усмехнулся, несдержанно улыбаясь в зубы, и что-то в его улыбке было такое, что Рики запнулся и впал в ступор. За ушами начало гореть. — Я уж успел надумать. Почему вы решили держать это в секрете? Юджин-а, не нужно врать о таких мелочах.       — Прости, пап, — ребёнок заметно расстроился и отошёл к папе.       — Многие родители заботятся о том, что дети едят много сладкого и не хотят чистить зубы, поэтому… мы не подумали, — призналась Мишель, чувствуя за их решение большую вину. Доверие родителя потеряно.       — Всё нормально. Главное, что ничего плохого не произошло. Хорошего вам дня, ребята. Мы уже пойдём.       — Конечно! — Мишель закивала. — До свидания, увидимся с вами завтра! Юджин-а, пока! Хорошо кушай и ложись спать вовремя!       — Конечно, госпожа Мишель!       Рики покачал головой. Они разошлись в разные стороны, но присутствие мужчины распылилось холодным одеколоном по плечам, и он никак не мог выкинуть из головы этих двоих. И продукты из плетённого пакета — таких он ни разу не видел в магазинах, хотя, признаться, нечасто сам захаживал туда, обычно заказывал доставку на дом. И всё-таки что-то было не так.       — Хорошо, что всё обошлось.       — Не нужно было его заставлять врать, — отчаянно простонала Мишель, потеряв всякий аппетит к шашлычку. — Какого теперь мнения обо мне его папа? Боже… palagi.       — Не наговаривай на себя, — Рики покачал головой. — А-ми, не ты воспитываешь их детей. Детского сада недостаточно, чтобы вырастить личность, он обязан участвовать и воспитывать своего ребёнка, в конце концов!       — Выдохни, Рики, — хмыкнула Союль. — Говоришь так, словно ты можешь изменить что-то. Вы ведь больше не встретитесь.       Вздох.       — Ты права. И всё-таки…