У любви твой запах

      Костя смотрит на Серёжу и приятно удивляется тому, как стойко и невозмутимо сидит парень и прожигает его взглядом полной ненависти. Хотя эта ненависть ничем не обусловлена, но Серёжу понять можно. Если знать всё это с понятной стороны.       — Так и будете молчать? — говорит Магнитогорск, неожиданно переходя на вы. Такое Серёжа может себе позволить только тогда, когда он очень зол.       — Я жду, когда ты заговоришь, — спокойно отвечает Костя, непринуждённо взяв кружку с чаем. Ненавязчиво пододвигает блюдце с печеньем, но мальчик не обращает на неё никакого внимания.       — А зачем? Это же вы хотели поговорить со мной, Екатеринбург, — и снова бьёт этим официальным обращением, которое Серёжа применяет только тогда, когда он очень и очень зол. — Мне говорить нечего.       — Мне тоже, Сёреж, — говорит мужчина, отчего мальчик нервно усмехается, скрещивая руки на груди. — Ты мог бы взять печенье, ты ведь только приехал. Тебе нужно...       — Не делайте так, будто бы всё это в порядке вещей! — нервно кричит Серёжа, всплескивая руками. — Я же знаю прекрасно, что вы позвали меня в гости только из-за того, что я встречаюсь с парнем! Ведь так? Что? Уже сказали об этом Челябинску, да?       — Я ему ничего не говорил, Серёжа. Если нужно, ты сам расскажешь отцу, — вздыхает мужчина, делая глоток горячего чая.       В тот день, когда Костя узнал о том, что Магнитогорск встречается с Московским, не был чем-то удивительным. Он с самого начала видел, как Серёжа посматривает на сына Москвы, да и реакция на любое упоминания Химки было красноречивым. Это было вопросом времени, когда мальчики сойдутся. Новость эту он узнал от Саши, когда тот рассказывал другу об этой новости и едко говорил о том, что судьба над Татищевым жестоко поиздевалась. А когда Костя захотел поговорить с Серёжей на эту тему, то его ожидало яростное заявление, что Даню тот не бросит и наплевать ему, что он педик.       И вот Серёжа сидит на кухне Уралова и нервно посматривает на экран своего телефона, будто бы чего-то ждёт. Честно, Косте жаль мальчишку.       — Я хотел сказать, что я совсем не против твоих отношений с Химки, — говорит он, внимательно следя за тем, как улыбка на лице парня дрогнула. — Ты можешь на меня положиться.       — Да ну? А мне казалось, что вы после этой новости побежите рассказывать Челябинску о том, что сынок его педик.       — Не педик, а гей, Серёж.       — Да наплевать. Одно и то же.       — Послушай, я никогда не был против геев и мне не нравится то, что думаешь обо мне в таком негативном ключе. У меня друг встречается с парнем, так что...       — Я не хочу знать о любовных похождениях отца своего парня, Екатеринбург, — резко перебивает Серёжа, закрыв лицо руками. — Просто, а что я должен был ожидать от тебя? Ты дружишь с моим... С Челябинском, а он тот ещё гомофоб, ты это знаешь. Вдруг ты тоже придерживаешься его взглядов, а я не хочу опускаться перед его глазами и подвергать Даню опасности!       — То, что твой отец гомофоб не означает, что я такой. У нас разные взгляды, — отвечает Костя, а сам внутренне сгорает. Хотел бы он, чтобы их взгляды с Юрой были одинаковые, это ведь было бы так легко. И ему, и самому Юре. — Я рад, что ты доверился кому-то в таком ключе и не важно с кем именно: с парнем или девушкой. Главное, чтобы твой партнёр не доставлял тебе проблем.       — Химки одна большая проблема, дядя Кость, — говорит Серёжа, усмехаясь, а Костя улыбается тому, что конфликт кажется разрешен. Вон, мальчишка даже называет его не официально Екатеринбург и не Константин, а такое родное — Дядя Костя.       — Хочешь, поговорим о нём? — спрашивает Костя, а Серёжа весь расцвел, начиная трещать о своём парне.