Je suis enchaîné à vous.

Шли дни, дружба Моцарта и Сальери стала намного крепче. Даже крепче, чем мог ожидать Сальери. Больше стало личных встреч, больше музыки, больше откровений, больше их самих друг для друга. И ещё больше становилось совместных историй... Это было в день, когда в театре решили устроить небольшой праздничный вечер. Приглашены были все и пришли тоже, хотя Антонио мог и не явиться, но его уговорил Вольфганг, поэтому и он был на вечере. Заиграла музыка для танцев. Люди разбились по парам и начали танцевать, ничего необычного. Вернее, ничего необычного не было, пока Вольфганг не "прихватил" первого попавшегося одинокого парня и начал танцевать с ним. Кто-то смеялся, а кто-то отворачивался, дабы не видеть такого. Сальери же смотрел на Моцарта, как на полного дурака. Сейчас Амадей действительно был дураком. Когда музыка перестала играть, Моцарт, заливаясь смехом, вернулся к Антонио, рядом с которым уже успел встать ругающийся Розенберг. ― Да как Вы его только терпите, Сальери? Ну это же невыносимо! Сальери даже рта раскрыть не успел, как за него начал отвечать сам Моцарт. ― Меня никто не терпет, герр Розенберг. Общение Маэстро со мной основанно на искреннем желании обоих. Да и где он лучше и краше меня найдёт? Итальянец закатил глаза и, наклонившись к графу, в своей привычной холодной манере попросил его уйти, что и сделал Розенберг. ― Моцарт, и что же Вы вытворяете? Хотя..есть правда в Ваших словах. ― Извольте, что к чему? - Моцарт изогнул бровь и уставился на Сальери. Второй же ощущал медленное, расплывающееся по телу тепло. Такое приятное и расслабляющее..видимо, оно шло со стороны сердца капельмейстра. Или ему так только кажется... Но тепло это буквально заставляло совершать немного странные действия. ― ...Мне действительно не найти краше вас, мой Моцарт. - Сальери взял руки Моцарта в свои, а на лице юноши отобразилось куда большее удивление, хотя подобные слова он слышит далеко не первый раз. Но этому есть объяснение; от других мужчин он такие речи слышал лишь пару раз за жизнь. Параллельно с этим он благодарил всё живое за то, что они стояли сейчас в самом углу зала и этой сцены никто не видел. Амадею-то на это было по барабану, а вот Сальери своей репутацией дорожит. Вот только сейчас он о ней что-то не слишком заботится. ― Ба! Право? Чтож, может быть. - он отошёл чуть назад что бы Маэстро его отпустил. А Сальери теперь нехорошо. Изнутри будто что-то сжимается. Зачем вообще он говорил эти слова? Какой повод? Что с ним происходит? Ранка на его руке уже давным-давно зажила, но тепло исходит с того места, где она была, каждый раз, как он подумает о той смтуации. Мысли захватили Сальери на какое-то время. Спустя минут 10, а может и больше он, наконец, кое-как приказал себе собраться, старательно выискивая Моцарта глазами. На своё великое удивление он не нашёл его ярко-розового блестящего камзола среди прочей тусклой одежды. Это заставило насторожиться. Вдруг Вольфганга испугало поведение Антонио? То, как он, без какого-либо предупреждения и спроса, взял его за руки? Или может все эти странные слова, которых в последнее время стало много. С этим Сальери ничего не мог поделать, они сами вырывались из его рта, беспричинно. Он поспрашивал у людей, один господин сообщил что Вольфганг успел уже громко поругаться с некоторыми господами. Они слишком сильно разозлили его и он ушёл, а куда, не известно. И как Антонио только этого не услышал. Следовало бы пойти да поискать его по остальным залам и комнатам, чем и занялся Сальери. Искать пришлось неожиданно долго. Проскакивали даже мысли о том, что он взял да и ушёл из театра, но эту теорию опроверг сам Моцарт, которого Сальери наконец нашёл в одной из комнат. Он сидел в самом дальнем углу, поджав колени и уткнувшись в них головой. Тело его дрожало и с того угла совсем изредко раздавались тихие всхлипы. На всякий случай Сальери закрыл дверь на защёлку. ― Герр Моцарт, Вы это?.. - не дождавшись ответа, он продолжил, ибо ответ и так был очевиден. ― С Вами всё в порядке? Почему Вы ушли? Ответа не последовало. Капельмейстер решился подойти ближе, на что Моцарт рявкнул. ― Маэстро, проваливайте отсюда! ― Почему же, Моцарт? Что на Вас нашло? ― Я не намерян продолжать находиться в обществе этих недалёких балванов! Можете так им и передать, а теперь уходите, я всё равно никуда не пойду... - Амадей поджал ноги ближе. Как оказалось, он был внутренне раним, хоть и не показывал этого. ― Ох, Моцарт, раз уж так, то я тоже никуда не иду. - Сальери подошёл ещё ближе и опустился на колени рядом с юношей. ― Нет, я сказал уйдите! Сальери глубоко вздохнул и кое как подавил внутреннее желание повысить голос. ― Моцарт, если я и уйду отсюда, то только вместе с Вами. Хватит разыгрывать этот спектакль. Я с места не сдвинусь, пока не узнаю что произошло. Расскажите. ― Он положил ладонь на плечо Амадея. Моцарт всхлипнул и, наконец, показал своё лицо, находящееся не в лучшем своём состоянии. ― Они.. - скорее всего он имел в виду тех, с кем произошёл конфликт. ― Они нарочно это всё! Нарочно так шутили! Они смеются надо мной! Им нравится, что я злюсь на них! - Амадей опять опустил голову и снова стал плакать. ― Герр Моцарт, как Вы себя чувствуете? - Сальери решил задать этот вопрос что бы снова выйти на разговор. ― Ужасно! Я унижен и осмеян!.. Сальери, уйдите... ― Я же сказал, я уйду только вместе с Вами или вообще не уйду. - Антонио заговорил немного громче. Выделывания Моцарта начинали действовать на нервы. Вольфганг снова взглянул на Сальери. ― Будете тут со мной сидеть? Антонио кивнул. ― Хоть до утра. - он сменил положение и упёрся спиной в стену, вытянув ноги. Они сидели молча где-то пять минут, пока Сальери не решил приобнять друга за плечи. ― Моцарт, я понимаю что для Вас эта ссора - большое унижение, Вы расстроен и обижен, но не нужно же так остро всё воспринимать. Я уверен, уже завтра всё будет замечательно. А если и нет, то ну не обращайте Вы на это внимания, не лейте масло в огонь! - А Амадей молчит, лишь изредко хлюпая носом. В какой-то момент он облокачивается на Сальери, почти ложится на него, и итальянец не находит ничего лучше чем осторожно пару раз провести рукой по его плечу, как бы поглаживать. Так прошло ещё около пятнадцати минут. Вдруг Моцарт повалился Сальери на ноги. Вначале Антонио, находясь в недоумении, хотел спросить о том, что такое опять стряслось, но потом понял, что Вольфганг просто заснул и не смог держать равновесие. Вид спящего на его ногах Амадея показался ему весьма симпатичным и он не решился будить юношу, а стал перебирать прядки его светлых волос, едва касаясь, разглядывая его всего, такого буйного, язвительного и непозволительно милого для этого описания. Он был теперь точно уверен, что для него нет теперь никого краше Вольфганга. Неизвестное количество времени прошло, как Сальери почувствовал что и его клонит в сон, и медленно сомкнув веки, придался снам. Их отсутствие на вечере конечно же заметили, даже искали, но, решив, что они покинули театр, не стали заморачиваться на этот счёт. Конечно, утром бы их нашли, спящих в таком положении, окутаных лучами солнца, если бы не закрытая на защёлку дверь. И Сальери временами, страдая бессонницей, вспоминает этот случай, впоследствии чего губы сами растягиваются в тёплой полуулыбке.