Единственный

                         В дверь кабинета забарабанили кулаком. Потом, через паузу, снова и снова.              — Не открывай, − попросил Снейп, − пусть уходят.              — Северус, пациенты так не ломятся, − заволновалась Гермиона, вставая и накидывая халат, − это, наверное, Моника, моя мама. Что-то случилось.       Снейп тоже начал одеваться.       − Твоя мама? − переспросил он. − Она здесь? Ты что, нашла её?              − Да, но она не помнит меня. «Обливиэйт», я тебе говорила. Потом расскажу. Надо открыть, а то сломают дверь!                    Она скинула наложенные им чары. Дверь распахнулась. На пороге стоял Гарри Поттер.              − Привет! − он бросился к удивлённой Гермионе, по-медвежьи, крепко обнял, и они оба ввалились в комнату.               − Я тебя еле нашёл! − радостно затарахтел он. − Ну и загадала ты нам загадку! На письма не отвечаешь…              Тут он заметил в комнате наспех одетого Снейпа, убирающего заклинанием смятую постель. У Гермионы мелькнула мысль, что, если бы у Гарри обоняние было такое же острое, как у Северуса, он обязательно почувствовал бы в комнате запах секса. Этот сладкий аромат мускуса всегда ощущается после акта любви, и, чем жарче был секс, тем сильнее запах. Сейчас, наверное, его почувствовал бы и безносый.              Гарри безносым не был. Он странно посмотрел на них по очереди, и у него стало вытягиваться лицо.              − Вы здесь, сэр? − обратился он к Снейпу.              И обернулся к Гермионе:              − А почему вы так долго не открывали?              Гермиона в белом халате, накинутом на голое тело, была красноречивее любого ответа. Снейп раздражённо свёл брови к переносице.              − Мистер Поттер, не любую закрытую дверь нужно взламывать!              − Доктор сказала, что ты в кабинете, Мион, и надо сильнее постучать! − растерялся Гарри.       Гермиону будто подтолкнули изнутри, словно выскочил чёрт из коробочки и велел действовать. Сейчас мы расставим точки над «и»! Слишком сильна была горькая память о последней встрече.              − Гарри! − медленно, с провокацией в голосе, проговорила она. − Мы с Северусом занимались здесь любовью. Может, позволишь нам привести себя в порядок?              − Кхм, − глаза Гарри сделались совершенно круглыми под блеснувшими очками и переместились на смутившегося Снейпа. − Любовью?.. Как же так, сэр?              − Что-то не так? − продолжала она, слегка вытесняя Гарри из комнаты.              − Подожди, Гермиона, дай секундочку, − Гарри нахмурился и сделал шаг к Снейпу, − сэр, я не понял, а как же моя мама?              Снейп, сцепив зубы, злобно бросил:              − Вы бесцеремонны, как всегда! И лезете не в своё дело, Поттер!              − Нет уж, простите! − перебил он. − Объясните, что происходит!              − Выйдите, вам же ясно сказали! − взбесился Снейп. − Деваться от вас некуда!              Гарри отступил к выходу, но его неожиданно удержала сама Гермиона. И даже схватила за рукав. Вот всё и встало на свои места. Её будто снова окатили холодной водой.              − Гарри, объясни, при чём здесь твоя мама?              Гарри оглянулся на Снейпа.              − При том, что профессор встречается с ней. Она меня даже спрашивала, не против ли я, чтобы они жили вместе!..              − Поттер! − гневно крикнул Снейп, и голос его зазвучал по-настоящему угрожающе. − Я что, должен тебе отчитываться, с кем спать?              Гарри не испугался.              − Нет, сэр, − тоже заводясь, ответил он. − Но я — человек прямой, вы это знаете! И мать свою в обиду не дам! Она за эти годы и так настрадалась…       И перевёл взгляд на Гермиону. − Да и её я тоже не хочу обижать!.. Если вы, сэр, спите сразу с обеими, пусть они хотя бы будут в курсе.              Снейп выхватил палочку дрожащими от ярости руками. Но Гермиона жестом остановила его и закрыла собой друга.              − Гарри! − спросила она срывающимся голосом. − Я и правда должна это знать!.. Они что, живут вместе с твоей матерью? Спят?              − Ну, я не… Она, вообще-то, замуж за него собирается, Мион!..              − Замуж? − выдохнула Гермиона.              − Нет, не живём! − рявкнул, перебивая, Снейп. − Вы, Поттер, у меня не забыли спросить прежде, чем меня женить?!              Гарри расстроенно развёл руками.              − Я и правда пришёл не вовремя, простите, я лучше пойду, − и, покачав головой, вышел из кабинета.              Гермиона обернулась к Снейпу. Её глаза горели гневом.              − Надо было раньше это сделать, но я спрошу сейчас, Северус! Скажи, только честно, − обратилась она к нему и похолодела, увидев виноватый взгляд чёрных глаз. − У тебя был секс с его матерью?              Снейп долго смотрел ей в глаза, потом кивнул:              − Был. В первую ночь, когда мы её нашли. Потом нет… И замуж её я не звал… Но послушай меня, Гермиона…              − Я вам что, запасной аэродром, сэр?.. − яростно перебила она, ощущая, что только что получила ещё одну пощёчину. − Живёте с одной, спите с другой! А теперь, выходит, я ещё и разлучница? Так меня давно не унижали!              Она решительно пересекла комнату, вытащила из сумочки бутылочку с противозачаточным зельем. Два месяца назад, будто в прошлой жизни, собираясь на последний урок зельеварения, она положила его туда, надеясь на секс со Снейпом. И сегодня зелье всё-таки пригодилось. Гермиона открыла его и решительно выпила. Всё, больше никаких глупостей! И без того за каждую совершённую ошибку придётся дорого заплатить.              − Нет, Гермиона, всё не так!.. Чёртов Поттер — моё проклятье! − простонал Снейп.              Сейчас он выглядел так, будто у него и вправду болели зубы. Ему трудно было подбирать слова. Он подошёл и снова притянул её к себе.              − Я тебе всё объясню, Гермиона. Я запутался. Ты нужна мне. Возвращайся домой. Ко мне.       Гнев и гордость затопили её. Она чувствовала себя использованной и преданной.              − Запутался?.. Северус, она там? В Хогвартсе? Эта Поттер? Она работает там с тобой?              − Да, там. Ведёт травологию.       − И вы с ней свадьбу планируете?       − Нет, конечно, какая свадьба, это дурацкие выдумки Поттера!              − Вы лжёте, сэр! − отрезала Гермиона, выворачиваясь из его рук. − Что случилось — то случилось! Я — доверчивая, легковерная дура, вам было несложно меня обмануть. Я вам доверяла. Но в Хогвартс я больше ни ногой. Как хотите там, живите, спите, женитесь с кем хотите. А об меня хватит вытирать ноги!              Она пошла к выходу, потом остановилась и обернулась.              − Меня на Гриффиндоре тоже учили жить честно. А вот эта вся грязь — это без меня!              − Не уходи, ну послушай же, − хрипло попросил он. − Мне было так хорошо с тобой! Я не хочу тебя терять!              − И мне было хорошо! Лучший секс в жизни, сэр! И я даже, кажется, любила вас, − расстроенно кивнула она. − До того, как я узнала настоящую цену вашим поступкам. Я разочарована, сэр.              Его глаза вспыхнули обидой и сожалением. Он хотел подойти, протянул руку. Но Гермиона, понимая, что её тянет к Снейпу, что ещё немного, и она будет готова сдаться, резко отпрянула.              − Нет! Просто уходите вон из моей жизни!              И выскочила за порог.             

***

Отчаянье догоняло, а она убегала. Скрывалась на берегу, подставив лицо свежему ветру.              Сидней прекрасен тем, что в самом его сердце разлиты голубые просторы Тасманова моря. Море углубляется в город, режет его на части своими заливами. Если сидеть на набережной возле моста Харбор-Бридж, открывается великолепный вид на Сиднейский оперный театр.              Этот театр вздыбливается из моря, как спина всплывающего дракона. И рябь на морской глади омывает волной драконье тело. Кажется, ещё миг, и чудовище встанет во весь рост.              Театр ей нравился, она ходила сюда смотреть на него. И бояться его нутра. Тянуло зайти, но она держалась. Чудовище могло околдовать и проглотить, как однажды уже случилось в Лондоне. И забрать её чудом уцелевшую душу, чтобы жарить потом на адском пламени страдания.              Уже три недели Гермиона жила в Кремор Пойнт, таком нарядном, курортном, обросшем разлапистыми пальмами районе, что это было даже смешно. Он до абсурда контрастировал с её настроением.              Но она уже знала: всё проходит, и эта боль тоже пройдёт. Надо лишь потерпеть. Ей всё больше нравился этот город. И здесь она могла бы прожить всю жизнь.              В том кабинете работать стало невозможно, везде мерещился Снейп, за ласковыми словами которого крылось предательство. Моника не хотела давать ей отпуск, но смирилась, когда Гермиона пожаловалась на серьёзную болезнь. Мобильный телефон — отличное изобретение маглов — лежал в кармане ветровки. Время от времени он вибрировал, это Моника сообщала новости. На подмену Гермионе она временно взяла какого-то доктора. А сама ждала, пока Гермиона выздоровеет и почувствует в себе силы вернуться. Место в клинике осталось за ней.              «Спасибо, мамочка! Ты не понимаешь, что происходит, но всё чувствуешь! Хотя бы отсюда меня чёртовы Поттеры не вытеснят! Отдышусь и вернусь к тебе, я же у тебя сильная!»              В этот раз ей уже не хотелось себя убивать. Навалилось тупое безразличие, депрессия. Гадкое, болезненное состояние, будто заболела гриппом. Дни шли за днями, а она всё приходила на берег и шлифовала ногами набережные Дарлинг-Харбор, подставляя лицо морскому ветру, смешиваясь с толпами туристов. И ещё ходила в Сиднейскую библиотеку, почитать про историю этого города. О Снейпе она себе думать запретила.              Его визит стал точкой невозврата, после которой, кажется, и с Лондоном, и с Хогвартсом было покончено навсегда. Он пришёл доделать то, что начал когда-то и не успел, взял своё и вернулся к рыжей. А ей, обманутой и использованной, нужно учиться жить заново, здесь. За доверчивость и наивность приходится дорого платить. Хотя, если бы можно было вернуться и прожить этот день заново, скорее всего она не стала бы в нём ничего менять. Случилось так, как случилось, и пусть это станет новой ступенькой к пониманию себя.       Всё у неё ещё наладится, как сказал мёртвый и недобрый, но удивительно мудрый старикашка. Надо найти местных магов и разобраться с австралийскими законами. Но она не торопилась, медлила. Магический мир уже не казался таким уж привлекательным.              На старика Дамблдора она уже почти не злилась, не проклинала. Он по-своему прав, собаке рубят хвост сразу, не по кусочкам. Что толку во всём этом самообмане? Ну, не узнали бы они про Лили, так она же всё равно жива, и влюблённые встретились бы, рано или поздно. И Снейп так же жестоко бросил бы Гермиону позже, возможно, когда она уже была бы с ним, а может, и беременную. Или пожалел бы её и остался, и метался от одной к другой. Безысходность и страдание. Лучше уж так, как есть. Может, это и было настоящим милосердием, хотя тогда показалось жестокостью. Спасибо, Альбус!              Время от времени она забредала в какой-нибудь бар или кофейню, сидела с горячей кружкой в руках и согревалась. Иногда к ней подходили знакомиться молодые парни. Было даже приятно находиться среди них, знать, что окружающие её замечают. Сама себе среди этой пёстрой толпы она казалась невидимкой, безликой каплей в море.              Мужчины её не интересовали. Та часть сознания, которая отвечала за женское начало, будто оглохла, отвалилась и умерла. И это тоже хорошо. Если болит зуб, маглы применяют анестезию. И правильно делают.              Хедвиг принесла несколько писем от Гарри. Но Гермиона порвала их, не читая. «Ещё на свадьбу своей маман пригласит, чего доброго! С него станется» − горько шутила она про себя. Больше ей никто не писал.              Несколько раз она порывалась съездить в Канберру, к папе, но не решалась. Для общения с ним нужен серьёзный ресурс и крепкие нервы. Ни того, ни другого в наличии пока не было. Чего ходить без толку, нужно искать врача.              Обдумав этот вопрос, Гермиона сама написала большое голосовое послание Минерве Макгонагалл и отправила через патронуса, которого тоже, к слову сказать, вызвать оказалось непросто. Все счастливые воспоминания в её голове словно померкли, выцвели. И только образ папы, возвращающегося из командировки, к восторгу маленькой Гермионы, смог сорвать с её палочки маленькую синюю выдру.              Она извинилась в письме перед Минервой за своё поспешное бегство из Хогвартса. И спросила, нет ли у неё знакомого специалиста по ментальной магии. Объяснив, зачем он понадобился.              Макгонагалл ответила тепло и радушно. Обиды не держала и очень сожалела, что Гермиона от них ушла, приглашала вернуться. Практикующих специалистов по ментальной магии, по словам Минервы, после войны осталось немного. Одни погибли, другие сидели в тюрьме. Можно, конечно, обратиться к Кингсли Шеклболту. Но тогда Гермионе придётся привезти отца в Лондон, вряд ли министр найдёт время на поездку в Австралию. Но, если честно, вздыхала Минерва, специалист он — так себе. Как чиновник, куда лучше.       Опытней Снейпа, среди оставшихся в живых, в ментальной магии нет никого. Но Снейп, как сообщила Макгонагалл, уже с месяц как уволился и куда-то уехал. Сказал, что на материк.              Сердце Гермионы от этой новости ухнуло вниз. Как она ни крепилась, ни убеждала себя, что Снейп ей безразличен, новость об его отъезде была горькой. Макгонагалл не сообщала, с женой он или нет. Но, в любом случае, для Гермионы он был теперь потерян, окончательно и бесповоротно. И сейчас, даже если очень захотеть, то с ним никак не встретиться. Ей всегда казалось, что Снейп и Хогвартс неразделимы. Оказалось, это не так.              Снейп тоже умеет жечь за собой мосты. Наверное, рыжая Лили узнала об измене и увезла его подальше. Спрятать от бывшей студентки.              Прошло ещё несколько дней, и Гермионе отчаянно захотелось увидеть маму. Пусть она её совсем не помнит. Но нужно возвращаться и работать. Спасение в этом.              Она написала сообщение, что, если Моника не против, Гермиона купит вкусный тортик и после работы зайдёт к ней в клинику на чай. Отсылая его, думала: как знать, может она и расскажет внимательной и сочувствующей Монике, про свою сердечную рану. Без подробностей, конечно. Гермиона была уверена: мама и сейчас её поймёт.              На сообщение Моника не ответила. На звонки тоже. И Гермиона заволновалась.              Лишь на следующее утро телефон завибрировал и выдал коротенькое смс:       «Конечно приходи. В любое время жду тебя, доченька!»              Сердце выпрыгнуло из груди! Руки затряслись. Мама её вспомнила!.. Ещё не позволяя себе надеяться, понимая: может, это подлый телефон так сработал или мама ошиблась в написании текста, Гермиона вытащила палочку дрожащими руками и через портал зашла в мамин кабинет.              Мама сидела за столом, в очках, с кучей рабочих бумаг. Когда Гермиона появилась на пороге, встала, вышла навстречу и улыбнулась.              − Ну, привет, блудная дочь! − сказала она и широко развела руки.              Гермиона замерла на миг, осознавая услышанное. А потом, громко взвизгнув от радости, кинулась в её объятья, засмеялась и заплакала одновременно. Именно этими словами мама встречала её, когда Гермиона возвращалась на каникулы из Хогвартса.              − Мамочка, родная! − шептала она, подвывая. − Ты прости меня, дуру набитую! Я вас с папой чуть не угробила. Я не знала, что делать!.. Сама себя потом поедом ела!.. Не сердишься, мам?              − Сначала сердилась, − ответила мама, поглаживая голову Гермионы и тоже хлюпая носом. − Особенно, за отца. Мы же его чуть насмерть не залечили, понимаешь ты это? Два года на таких препаратах… Я не знаю, что теперь будет, но он сказал, что можно восстановить. Я ему доверяю.              − Кто сказал?              − Я сказал! − раздался низкий голос от порога, и у Гермионы второй раз за утро чуть не подкосились ноги.              На пороге в старых линялых джинсах и белом медицинском халате, таком неуместном на его крупной фигуре, сложив руки на груди, собственной персоной стоял Северус Снейп.              − Слышу, голос знакомый, зашёл глянуть, − спокойно продолжал он. − Ну что, набегались, мисс Грейнджер?.. Военная привычка прятаться по лесам никак не отпускает?              Он улыбнулся, стоя на освещённом солнцем пороге. И Гермионе на миг показалось, что это сон, галлюцинация, которая сейчас рассеется, и снова обрушит её в разъедающую кислоту страдания.              И фигура расплывалась, искажалась от набегающих слёз.              Моника тоже улыбалась.              − Ты что, Гермиона, не узнаёшь Северуса? Это же он нам с папой помог!              − Узнаю.              Мама за руку потянула Гермиону к окну. Сегодня, впервые за много дней, вышло яркое солнце и согрело землю. На больничной дорожке, в своём инвалидном кресле, с обёрнутыми пледом ногами, сидел папа и дремал с улыбкой на лице. Его кепка валялась рядом на асфальте.        − Папа!              − Северус уже почти месяц вместо тебя здесь пациентов принимает. В твоём кабинете, между прочим. В другой перебираться не хочет. Помог папу из больницы забрать. Лечит его, − пояснила Моника, − пойду-ка я, подниму папину кепку, а то он голову застудит.              − Да, работаю за вас, мисс Грейнджер! − подхватил Северус, провожая глазами выходящую Монику. − А где же обещанный тортик? Я его со вчерашнего дня жду!              Мама ушла, и Гермиона стремительно повернулась к Снейпу. Она не знала, что говорить, слишком много разных слов и противоречивых эмоций застряли в пересохшем горле.              − Северус! Я хочу вам ска… − взволнованно начала она говорить и не успела. Он быстро подошёл к ней и обнял, крепко прижимая её кудрявую голову к своей груди. Другая рука мягко легла на рот, закрывая его.              − Молчи, Грейнджер! Молчи!.. Наговоришь опять ерунды от обиды и будешь страдать без меня! А я — без тебя. Выслушай сперва! Ладно?..              Она услышала быстрый взволнованный стук его сердца. И медленно кивнула. Он убрал руку от лица, поглаживая и расправляя её кудри.              − Я — полная сволочь, Грейнджер! Сам знаю. Ты права во всём… Это возвращение Лили, оно, знаешь, меня совсем ума лишило. Я был как безумный.              «Да уж, − подумала она, − точнее не скажешь!»              − Я переспал с ней в первую ночь…              Гермиона дёрнулась, но он удержал. И быстро заговорил, словно боясь, что она перебьёт.              − Нет, нет. Слушай… Это было один раз, и тогда уже, почти сразу, я понял, что ошибся, не надо было. Я проснулся утром, стал разговаривать с ней, а рядом — чужая женщина. Абсолютно чужая, понимаешь? Незнакомая, ненужная мне. Она что-то говорит, смеётся, а я к ней ничего не чувствую. Пусто внутри. А тут ещё ты пропала, на занятие не пришла. Минерва говорит, уволилась… Я понял, что из-за меня… Больно стало. И с Лили я тоже как подонок себя повёл. Она ко мне приходит, планы строит, а у меня, кроме раздражения — ничего к ней… Я же столько лет её любил! Полжизни, кажется!.. Думал всегда любить буду! А тут меня как расколдовали! Словно мыльный пузырь лопнул, а под ним — ничего нет. Я уже — не тот, давно не тот!.. Я от неё бегать стал. О тебе день и ночь думаю… Без тебя Хогвартс пустой стал, холодный.              Гермиона стояла, как деревянная, и чувствовала на губах вкус стекающих слёз.              − Я ошибся. Прости меня. Я сначала ждал, что ты вернёшься…              − А мне так плохо было, умереть хотелось, будто об меня ноги вытерли, − сказала она, слыша свой слабый голос будто через толщу воды.              − Понимаю, Грейнджер, и сожалею. Я стал искать тебя. Поттера подключил. И мы мало-помалу додумались, что ты в Австралии. А потом уж и сову с письмом в портал пустили… Только я, дурак, не рассчитал, что Поттер в тот день к тебе заявится, он не собирался. Я вообще, как идиот себя повёл, увидев тебя, так обрадовался, целовать тебя начал, забыл обо всём… И вон оно как вышло. С Поттером мы тогда крепко разругались, с Лили тоже. Я сразу, как домой вернулся, сам всё ей рассказал, чтобы не сын. Она обиделась, конечно, велела проваливать. А я в тот самый миг такую свободу почувствовал, не передать, просто крылья выросли!.. Будто выдернули из сердца ржавую иголку, что болела годами… Я понял, что нужно делать, сразу, в один день, уволился, и — к тебе. А ты, вон — в бегах. И на телефон звонить не стал, и патронус посылать, ты ж упрямая, ещё дальше сбежишь от меня. Правда же, кудряш мой родной?              − Угу.              − Вот я и ждал, пока сама явишься, у Моники спрашивал, как ты. И обживался тут потихоньку. Я и подзабыл уж этот мир, всё в диковинку. Дом снял, лабораторию оборудовал. С магами местными познакомился, они таких специалистов, как мы, с руками оторвут. С родителями твоими поработал. Папе ещё долго память выправлять надо. А у мамы всё лучше, я ей всё рассказал: что мы с тобой — любовники и что сейчас в ссоре. Почти всю правду ей и выложил. Чего врать-то?.. Она сперва рассердилась, а потом оттаяла. Хорошая у тебя мама. Мы папу твоего из больницы забрали. И ждали тебя, беглянка моя.       Он, обнимая её, медленно сполз на колени, уткнувшись лицом ей в живот.       − Прости, не гони меня, девочка! Я весь твой, весь, если примешь.              − Выходит, Дамблдор всё-таки, свободу тебе вернул? От неё? — прерывисто вздохнув, спросила она, накрывая ладонью его затылок и притягивая к себе.              − Выходит, что так. Я долго жил иллюзиями.              Он медленно встал поднял её подбородок, заглянул в глаза:              − Люблю тебя, маленькая! Одну тебя! Никого мне больше не надо!              − Значит, я — единственная в твоей голове? − криво улыбнувшись, пошутила она, вспомнив их первый поцелуй.              − Да! − он внимательно вгляделся ей в глаза. − Я докажу тебе. А ты ещё любишь?.. Дашь шанс?       Она медленно, словно нехотя кивнула.       − С тобой — как по минному полю, Северус. Подумаю ещё… И — только на моих условиях!       Он улыбнулся в ответ.              − Я понимаю, о чём ты… Папу твоего подлечим, я у него руки твоей попрошу. Всё по-честному.              Он пошарил во внутреннем кармашке, достал небольшое обручальное колечко и, подняв её холодную руку, надел на палец. Потом взял в ладони её лицо. Она видела, как он наклоняется, чувствовала его дыхание, как их губы соприкасаются. Вкус его губ. Мысли испарились из головы. Сознание провалилось, улетело в космос, всё вокруг померкло.              Только он остался в мире. Единственный.              Сзади деликатно кашлянула Моника.              − Кхе-кхе… Извините меня, дети!.. Северус!.. Там у тебя пациент ждёт в кабинете с анестезией. Ты его доделай, и отпустим всех на сегодня. Заберём папу, и все вместе поедем домой. К нам, праздновать встречу. По дороге и тортик купим.              Глупо и счастливо улыбаясь в кольце любимых рук, Гермиона шепнула:              − А я, кажется, уже дома, мам!