ДНК судьбы

      В прихожей дома их встретили два домовых эльфа.       — Добро пожаловать домой, хозяин, — радостно отозвался Тикки, визгнув чуть громче, чем следовало, и склоняясь в низком поклоне.       Рядом стоящая эльфийка Нана неодобрительно смерила Тикки взглядом, но и сама поклонилась, более сдержанно.       — Твои обязанности остаются прежними, — холодно сказал Малфой, проигнорировав Тикки и передавая переноску с девочкой Нане.       — Хорошо, хозяин, — ответила она и, забрав малышку, отправилась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.       — А ты… — Малфой обратил наконец внимание на Тикки. — Отправляйся на кухню и приготовь для мисс завтрак.       — Конечно, хозяин! — жизнерадостно отозвался Тикки и быстро исчез за углом.       Малфой окинул взглядом прихожую и остановил глаза на Гермионе. Она стояла неподвижно, глядя на лестницу, по которой Нана уносила девочку. Её взгляд был каким-то тоскливым, словно в голове она прокручивала совсем не радостные мысли. «Этот дом — не только Малфоя, но и Астории… Это она должна была сейчас стоять рядом с ним. Пронести своего ребёнка по этой лестнице и впервые уложить его спать под крышей родного дома.»       — Грейнджер, — холодно позвал её Малфой, выводя из раздумий.       Она вздрогнула и обернулась к нему.       — Иди за мной.       Малфой двинулся в сторону, огибая лестницу, и Гермиона последовала за ним. Он открыл дверь, ведущую в просторный кабинет, и прошёл к массивному деревянному столу, за которым тут же сел, словно не терпел чего-то объяснять.       — Подойди, — бросил он, заметив, как Гермиона замерла у двери. — Сядь, наконец. Нет сил смотреть на это тошнотворное зрелище.       — Что именно ты считаешь тошнотворным? — нахмурилась Гермиона, но всё же подошла к креслу напротив.       — Твоё жалкое подобие наряда, — ответил он, избегая прямого взгляда на неё.       — Если тебя что-то не устраивает, можешь не смотреть, — язвительно заметила она, опускаясь в кресло.       — Ты серьёзно думаешь, что я намерен обсуждать твою… одежду? — его губы дрогнули в кривой усмешке. — Слушай внимательно.       Малфой заговорил сухо, словно диктуя правила:       — В моём доме есть пять гостевых комнат: две на первом этаже и три на втором. Две крайние комнаты второго этажа — мои и Астории. Туда входить не рекомендуется. Детская комната — второй этаж, прямо по центру. Как только закончишь завтрак, можешь осмотреться и выбрать любую из гостевых комнат. Здесь мой кабинет. Без крайней необходимости не входи.       Гермиона хотела что-то сказать, но он перебил её, подняв руку.       — Рядом с кабинетом небольшая библиотека. Она уступает библиотеке Малфой-мэнора, но, возможно, там найдутся экземпляры, которые придутся тебе по душе. На первом этаже — кухня, гостиная и столовая. Тикки будет готовить для тебя. Время ужина выбираешь сама — я почти никогда не ужинаю дома. За ребёнком, как и прежде, следит Нана. Не забывай приходить к девочке пару раз в день.       — Экскурсии не будет? — с притворным разочарованием спросила Гермиона. — Очень жаль.       Малфой проигнорировал её тон.       — И ещё, — добавил он, прищурив глаза. — Когда переоденешься, верни мне мой пиджак.       — Не волнуйся, Малфой, я не беру чужих вещей, — сухо ответила она.       Она медленно встала, демонстративно сняла пиджак и аккуратно положила его на край кресла.       — Если это всё, что ты хотел, я пойду.       Гермиона гордо подняла голову и направилась к выходу. Малфой проводил её взглядом, молча отмечая в своей голове что-то, чем предпочёл не делиться даже с самим собой.

***

      Отыскать кухню оказалось проще, чем Гермиона ожидала, несмотря на то, что она впервые находилась в этом доме. Планировка была достаточно интуитивной: коридор из прихожей плавно огибал лестницу и приводил в гостиную, за которой располагались небольшая столовая и кухня.       Подходя ближе, Гермиона уловила аппетитные запахи свежезаваренного кофе, сладкой выпечки и жареной яичницы с беконом. От этого её желудок громко напомнил о себе коротким урчащим звуком.       Она торопливо направилась в сторону кухни, где её встретило уютное пространство: небольшое, но гармонично обустроенное. Всё в комнате находилось на своих местах, создавая ощущение порядка и уюта. У плиты хлопотал Тикки, жаря тосты и мурлыкая под нос незамысловатую мелодию.       — Что будете кушать, мисс? — учтиво спросил эльф, оборачиваясь к ней.       — Мне подойдёт всё, что угодно, — ответила Гермиона, усаживаясь за стол. — Я ужасно голодна.       — Тогда предлагаю начать с запечённой фасоли и пары яиц с беконом, — бодро отозвался Тикки, ловко переворачивая тосты на сковородке.       Через несколько секунд он поставил перед ней тарелку с ароматной едой.       — Если мисс захочет чего-нибудь другого, Тикки с радостью приготовит это для вас.       — Спасибо, — с искренней благодарностью произнесла Гермиона и, вооружившись вилкой, принялась за еду.       Эльф остался стоять неподалёку, с интересом наблюдая за тем, как она ест. Однако его напряжённое выражение лица выдавало, что он чего-то ждал.       Гермиона подняла голову и посмотрела на него.       — Тикки?..       — Всё верно, мисс, — тут же оживился эльф, поклонившись. — Прошу прощения, но Тикки не имеет чести быть знаком с вами.       — Ты можешь называть меня Гермиона, — тепло улыбнулась она. — Ты хочешь мне что-то сказать?       — Тикки хотел бы знать, какую из комнат мисс Гермиона хотела бы занять, чтобы Тикки мог перенести туда ваши вещи и помочь с распаковкой.       — Мне абсолютно всё равно, что это будет за комната, — ответила Гермиона, наслаждаясь ароматным кофе. — Выбери сам, как считаешь нужным.       Эльф широко раскрыл глаза, явно тронутый её доверием.       — Тикки восхищён, что мисс оказала ему такую честь, как право выбора комнаты! — радостно воскликнул он, снова поклонившись. — Тогда это будет комната на втором этаже, в противоположной стороне от комнаты хозяина. Там открывается чудесный вид из окна.       Сказав это, довольный Тикки покинул кухню, оставив Гермиону в тишине, где теперь были слышны только мягкий стук вилки о тарелку и её собственные мысли.       Закончив завтракать Гермиона отставила пустую тарелку и вытерла губы салфеткой. Завтрак оказался вкусным и питательным, и теперь, чувствуя себя сытой и довольной, она решила воспользоваться свободным временем и осмотреть дом.       Пройдя через небольшую столовую, она оказалась у входа в гостинную. Гермиона медленно вошла, задержавшись у входа, чтобы оглядеть помещение. Она ожидала увидеть что-то холодное и вычурное, как Малфой-мэнор, но была приятно удивлена. Комната была обставлена просто, но с явной любовью. Небольшие, аккуратные диваны и кресла с мягкой обивкой стояли вокруг низкого столика, на котором стоял изящный хрустальный графин с остатками какого-то напитка. На полках, выстроившихся вдоль стены, красовались книги, многие из которых явно носили следы долгого использования.       Гермиона подошла к одной из полок и провела пальцами по корешкам. Она заметила коллекцию, состоящую из книг на нескольких языках, среди которых английский, французский и немецкий. Большинство из них были посвящены зельеварению, магическим растениям и редким заклинаниям. «Неужели это всё читал Малфой?» — мелькнула у неё мысль.       Её взгляд упал на камин, где стояли колдографии. Гермиона подошла ближе, и её внимание сразу привлекла одна из них. На фотографии Астория, облачённая в лёгкое летнее платье, сидела в саду на траве. Она смеялась, а рядом с ней стоял Драко, который, к удивлению Гермионы, улыбался. Это была искренняя, почти мальчишеская улыбка, совершенно не похожая на ту высокомерную ухмылку, к которой она привыкла.       Гермиона внимательно рассматривала фото, пытаясь понять, что именно её так зацепило. Может быть, то, что здесь Драко выглядел… счастливым. Её рука почти неосознанно потянулась к изображению, и кончик её пальца коснулся гладкой поверхности стекла.       В тот же миг фотография ожила. Астория звонко рассмеялась, её волосы развевались на лёгком летнем ветру, а Драко чуть наклонился к ней, как будто говорил что-то смешное. Его улыбка стала ещё шире, и он протянул руку, чтобы подать ей что-то — возможно, цветок или листочек, сорванный с куста.       Гермиона замерла, наблюдая за этой короткой сценой. Её сердце неожиданно сжалось. В этом движении, в этих улыбках было столько жизни, столько тепла. Она отвела руку, и изображение застыло, возвращаясь к своей статичной форме.       Её взгляд переместился на другую фотографию, где Драко и Астория, уже беременная, стояли на фоне дома. Астория держала руку на округлившемся животе, а Драко, положив руку на её плечо, смотрел на неё с удивительно нежным выражением. Когда Гермиона прикоснулась к этой колдографии, Драко осторожно провёл рукой по её спине, а Астория, чуть откинув голову, улыбнулась, будто он сказал что-то трогательное. «Кажется, им было очень тепло и уютно в компании друг друга,» — с лёгкой грустью подумала Гермиона. Она попыталась убедить себя, что не чувствует укола зависти к этим моментам, запечатлённым на плёнке.       Ещё одна колдография привлекла её внимание. На ней был Драко, стоящий на фоне зимнего леса. Его лицо было серьёзным, но в уголках глаз пряталось что-то тёплое, как будто фотограф поймал его в момент, когда он вот-вот собирался улыбнуться. Гермиона снова осторожно прикоснулась к стеклу. Драко медленно повернулся, его волосы слегка трепал ветер. На мгновение он посмотрел прямо на неё, но, конечно, это было лишь впечатление. Он смотрел в объектив.       Отведя руку, Гермиона выдохнула и вдруг ощутила, насколько одинокой была тишина вокруг. «Когда он стал таким другим? Или он всегда был таким, просто я этого не видела?»       Она почувствовала, как в груди закралось лёгкое чувство неловкости. Как будто она вторгалась в чужую, очень личную историю, которую ей не следовало знать. Но одновременно с этим её охватило любопытство.       В углу гостиной стоял небольшой столик с увядшими цветами. Гермиона подошла к нему и обнаружила там открытку. «Для Астории» — значилось на конверте, а ниже — знакомый почерк Драко.       Она едва не взяла её в руки, но вовремя остановилась. «Это не твоё дело,» — твёрдо напомнила себе она.       Гермиона ещё раз окинула взглядом гостиную. Несмотря на простоту, здесь ощущалась тепло и жизнь. Казалось, что этот дом был построен не для того, чтобы демонстрировать богатство, а чтобы в нём действительно жили, смеялись, спорили, любили.       И всё же… Ей казалось странным, что такой дом мог принадлежать Малфою. «Может быть, он не совсем такой, каким знаю его я?»       Отложив эту мысль, она направилась на второй этаж. Поднявшись по лестнице, Гермиона заметила, как дом меняется. Второй этаж был ещё уютнее, с мягкими коврами и большими окнами, которые наполняли коридоры солнечным светом. Она нашла детскую по центру этажа, как говорил Малфой.       Открыв дверь, Гермиона увидела комнату, оформленную в пастельных оттенках радуги. На стенах висели небольшие картины с изображением волшебных существ, а у окна стояла колыбель, в которой мирно спала малышка.       Она подошла к ней и осторожно взяла девочку на руки. Малышка тихонько вздохнула и прижалась к её груди, её крошечные пальцы на мгновение обхватили ткань рубашки Гермионы.       Сев в кресло-качалку у окна, Гермиона какое-то время просто сидела, погруженная в свои мысли.       Это странное чувство близости удивляло её. Ещё несколько месяцев назад мысль о младенце казалась ей далёкой и абстрактной. Она никогда не задумывалась о детях. Её жизнь была слишком наполнена планами, целями и бесконечными делами. А теперь вот она, сидит в кресле, укачивая на руках ребёнка. «Это похоже на новую работу,» — подумала Гермиона, её взгляд скользнул на спящее лицо девочки. «Но это работа особенная. Бескорыстная. Полумна права, это новый опыт, неизвестный ритуал, и он, возможно действительно поможет девочке выжить и обрести будущее. Джанос передаст мне все материалы, которые касаются ритуала, и я смогу изучить это. Что если это станет лучиком света для всего магического мира?»       Она осторожно встала, стараясь не разбудить малышку, и вернула её в колыбель. Девочка чуть шевельнулась, издав тихий вздох, но продолжала спать. Гермиона постояла над ней ещё пару мгновений, разглядывая маленькое лицо, затем направилась к выходу.       Выйдя из детской, она ещё раз оглянулась. Всё оформленно с такой заботой, выглядело как воплощение мира и безопасности, но слегка обезличенно.       Она направилась в свою комнату, дверь в которую была уже приоткрыта.       Комната была небольшой, но уютной. В центре стояла широкая кровать с мягким покрывалом красного цвета, напротив неё — шкаф для одежды. У одной из стен находился небольшой письменный стол, а рядом с ним — пустые полки, которые явно ждали своих первых книг.       Гермиона подошла к кровати, провела рукой по покрывалу, ощущая мягкую ткань, и присела на край. «Не идеально, но вполне достаточно,» — подумала она, представляя, как вечером уляжется здесь с книгой в руках. Комната явно нуждалась в дополнительных деталях — подушках, пару картин на стены, возможно, лампе для чтения.       Её взгляд остановился на большом окне, расположенном напротив кровати. Она поднялась и подошла ближе, раздвинув лёгкие шторы. Открывшийся вид заставил её замереть на мгновение. За окном тянулся чудесный сад с цветущими деревьями, клумбами и аккуратными дорожками, уходящими вдаль. Где-то вдали виднелась изящная беседка, окружённая кустами роз, и мелькнул небольшой водоём, отражавший солнце. «Тикки не преувеличивал,» — подумала она, почувствовав, как лёгкая улыбка тронула её губы. Этот вид был словно из старинных открыток, идеально дополняя атмосферу спокойствия, царившую в этом доме.       Она прижалась рукой к прохладному стеклу, шесть месяцев. Примерно столько времени ей придётся провести здесь. Сможет ли она чувствовать себя как дома? В это сложно было поверить, но сейчас она знала одно: в этой комнате можно найти уголок для себя. И она сделает всё, чтобы этот временный дом стал для неё комфортным.

***

      Битый час Гермиона ворочалась в постели, тщетно пытаясь уснуть. Она пыталась закрыть глаза, сосредоточиться на ровном дыхании, но это не помогало. В голове роились мысли, а тело никак не находило удобного положения. И вот, едва она опустила голову на подушку и почувствовала лёгкую сонливость, в её сознании раздался тихий, но мучительный плач. Это был не просто звук — это была боль, чужая, но в то же время совершенно реальная. Она словно отразилась в её груди, распространившись тягучим жжением до самых кончиков пальцев. Гермиона поморщилась, стиснув зубы, и судорожно вздохнула.       Сонливость испарилась, оставив за собой чувство тревоги. Она подавила внутренний порыв вскочить с кровати и броситься в детскую, проверить малышку. «Нет. Это не моя роль», — мысленно напомнила себе Гермиона, отодвигая одеяло.       Днём, когда она только распаковывала вещи и обживала комнату, она приняла для себя чёткое решение. Здесь и сейчас нужно сохранить границы, не позволяя эмоциям взять верх. Она здесь не как мать, не как друг и даже не как волшебница, которая пытается стать частью чужой семьи. Её роль проста и профессиональна: она — магический донор, участник ритуала, а девочка — пациент. Их общение временно, как временно пребывание в этом доме. Всё, что требуется от неё, — это следовать инструкциям Джаноса, приходить к ребёнку, когда необходимо, выполнять свои обязанности и возвращаться в свою комнату.       Ей не нужно было больше. Она прекрасно понимала, что если позволить себе сблизиться с малышкой, это обернётся только болью. Гермиона не хотела привязываться. Она уже знала, каково это — терять. Если девочка выживет и всё завершится благополучно, ей придётся покинуть этот дом и оставить ребёнка. Она не могла позволить себе ощущать пустоту, которая обязательно возникнет, если дать себе слабину.       Но эти мысли не избавили её от мучительного плача, звучавшего в её голове. Гермиона зажмурилась, желая отгородиться, но этот зов невозможно было игнорировать. Сердце колотилось от смеси раздражения, боли и странной тревоги.       Она глубоко вздохнула и, сжав пальцы в кулак, свернулась калачиком на кровати. «Держи дистанцию», — повторила она себе, как заклинание. Но внутри, где-то в глубине души, тихо шевелилось чувство вины за эту отстранённость.       Её невозможность спокойно уснуть длилась уже несколько часов. Каждая попытка найти удобное положение заканчивалась всё той же раздражающей бессонницей. Ощутив в животе лёгкое чувство голода, она задумалась: «Насколько будет уместным, если я покину свою кровать и отправлюсь на кухню за чашечкой какао? Может быть, мне удастся даже найти что-то питательное.»       Мысль о том, что она, как вор, будет пробираться ночью на кухню в чужом доме, смущала её. Но голод, как оказалось, был сильнее смущения. Гермиона поднялась с постели, накинула на ночнушку халат и осторожно открыла дверь. Коридор встретил её полумраком, мягким светом луны, пробивавшимся через окна, и тишиной, прерываемой лишь редким потрескиванием деревянного пола.       Стараясь шуметь как можно меньше, она двинулась вперёд. Осмотрительность оказалась лишней — пушистый ковёр полностью поглощал звук её шагов. Коридор был спокойным и умиротворённым, но в её голове всё ещё звучал тихий плач, напоминающий о связи с ребёнком. Гермиона старалась игнорировать этот внутренний отклик, убеждая себя, что ей просто нужно отвлечься.       Однако, проходя мимо детской, она услышала громкий, надрывный плач, который теперь доносился не только в её голове, но и из-за дверей. Этот звук был полон боли и отчаяния, от чего у Гермионы сжалось сердце. Её шаг замедлился, а рука непроизвольно потянулась к дверной ручке. «Нет, — твёрдо сказала она себе, сжимая пальцы в кулак. — Я дала себе слово. Это не моё дело.»       Обещание, данное себе — не привязываться, не допускать эмоций, — будто подталкивало её ускорить шаг. Она торопливо направилась вниз по лестнице, оставляя детскую позади. Её дыхание участилось, но она упорно повторяла про себя: «Я здесь для ритуала. Для помощи. Только для этого.»       Когда до кухни оставалось всего несколько метров, её внимание привлёк тусклый свет, пробивавшийся через едва приоткрытую дверь гостиной. Оттуда доносились голоса, которые сразу же привлекли её внимание. Она мгновенно узнала хрипловатый голос Джаноса, наполненный негодованием. Любопытство взяло верх, и Гермиона, подгоняемая этим чувством, тихо подошла к двери и затаилась. Темный коридор надёжно скрывал её присутствие, позволив подслушивать разговор. Она шагнула ближе, голоса внутри стали более чёткими, она замерла, затаив дыхание, слушая напряжённый диалог.       — Я тебе говорю, что это неправильно! — голос Джаноса дрожал от возмущения. — Ты прячешься здесь, словно трус!       — Не смей называть меня трусом! — резко ответил Драко. — Ты даже не представляешь, через что я прохожу!       — Я знаю больше, чем ты думаешь, — упрямо парировал лекарь, его голос наполнился твёрдостью. — Но это не оправдание. Бежать — всегда проще, чем принимать ответственность.       — Ты думаешь, что я бегу? — голос Драко стал ледяным. — Этот дом… Я не могу здесь находиться! Я остался сегодня здесь только ради неё! Ради девочки, которая… — он осёкся, голос сорвался. — Я даже не уверен, что она выживет.       Джанос замолчал, но только на мгновение, прежде чем сделать шаг ближе к Драко. Гермиона видела, как его фигура маячит в свете камина.       — Да, ты остаёшься, но ты её избегал с самого начала, Драко! — голос Джаноса стал громче, проникновеннее. — Ты боишься даже посмотреть на неё. Ты сам не понимаешь, как сильно это может навредить ей.       Драко поднялся с кресла и вплотную подошёл к лекарю.       — Думаешь, мне легко? — его голос был полон ярости, но в нём также слышалась боль. — Думаешь, я не слышу её плач? Думаешь, мне не хочется взять её на руки и сказать, что всё будет хорошо?       — Тогда почему ты этого не делаешь? — почти крикнул Джанос. — Потому что боишься? Боишься, что не справишься?       — Я боюсь, что потеряю её! — выкрикнул Драко. Его слова, будто гром, разнеслись по комнате. — Как потерял Асторию.       Гермиона невольно вдохнула, не ожидая услышать такое признание.       — Драко… — голос Джаноса смягчился, он сделал шаг назад, но не отводил взгляда. — Ты не можешь позволить своему страху управлять тобой. Если ты хочешь, чтобы она выжила, ты должен быть рядом. Она чувствует тебя, твоё присутствие. Ты её отец! Это важно, как никогда.       — И что ты предлагаешь? — язвительно спросил Малфой, отворачиваясь и с силой проводя рукой по волосам. — Быть рядом, пока она страдает? Смотреть, как она борется за каждый вдох?       — Да, — твёрдо ответил Джанос. — Быть рядом. Это всё, что от тебя требуется.       Драко почти взорвался от злости:       — Не нужно промывать мне мозги! Я позвал тебя не для этого, Джанос! — его голос был напряжённым. — Я хочу, чтобы ты что-нибудь сделал! Найди снадобье, которое облегчит её состояние!       Джанос отрицательно покачал головой, его голос звучал устало, но твёрдо:       — Я ничем не могу помочь. Любое магическое вмешательство недопустимо! Ты прекрасно это знаешь. Я и так переступил через себя, когда дал усыпляющее зелье, чтобы переезд из Хогсмида прошёл благополучно!       — Должно же быть хоть что-то!       Джанос посмотрел на него с сожалением:       — Молись, мой мальчик. Всем богам, в которых веришь и даже тем, в которых не веришь. Я сказал, что больше ничего не могу сделать. И не буду.       — Твои боги беспощадны! Ты ничего не понимаешь, — тихо сказал Драко, но голос его был полон злобы. — Ты видел смерть Астории? Нет. Ты не знаешь, что это значит — потерять близкого человека, который успел стать частью твоей жизни.       — Ты прав, я не знаю, — с вызовом сказал Джанос. — Но я знаю одно: если ты продолжишь бежать от дочери, однажды она тебя не узнает.       — Убирайся! — рявкнул Драко, резко разворачиваясь к лекарю.       Джанос вздохнул, его взгляд стал печальным, но он не отступил.       — Не горячись, Драко. Я предупреждал тебя, что этот путь будет тернистым. Я не враг тебе. Но, кажется, ты сам стал своим главным врагом.       Через пару секунд она услышала шаги Джаноса, направляющегося к двери. Быстро отступив, Гермиона спряталась в тени колонны, стараясь не выдать своего присутствия. Лекарь вышел из гостиной с тяжёлым вдохом, словно борясь с собственными чувствами. Он направился к выходу, его поступь была тяжёлой.       Когда дверь хлопнула, а колокольчики на входе зазвенели, она услышала, как в гостиной что-то с громким звуком разбилось. Её сердце сжалось, но она быстро направилась в сторону кухни, чтобы избежать встречи с разгневанным Малфоем.       Присев за стол, Гермиона молча смотрела в темноту. Слова, подслушанные ею в гостиной, звенели в голове. «Малфой избегает свою дочь… Конечно, я это заметила, — думала она. — Это же видно невооружённым глазом. Но почему он так себя ведёт? У неё больше никого нет…»       Она покачала головой, пытаясь вытеснить эти мысли. Судить Малфоя ей казалось неправильным. Она была здесь, чтобы помочь, а не разбираться в его чувствах или поступках.       Когда она поняла, что голод пересиливает усталость, то решила подняться. Найти выключатель в темноте оказалось сложнее, чем она думала. Натыкаясь на что-то, она едва не споткнулась и выругалась:       — Чёрт!       Щелчок. Свет вспыхнул, ослепляя её.       — Меня называли и похуже, — раздался ленивый, насмешливый голос.       Гермиона резко отскочила и обернулась. У двери стоял Малфой — в пижамных штанах и простой футболке, с растрёпанными волосами, которые беспорядочно спадали ему на лоб. Никаких следов недавнего гнева на его лице. «Как ему удаётся так быстро сменять эмоции? — с недоверием подумала она. — Будто всё, что я слышала, было иллюзией».       — Что ты здесь делаешь? — холодно спросил он, скрестив руки на груди.       — Я… проголодалась, — пробормотала она, чувствуя себя неловко под его взглядом.       Малфой молча отошёл от двери и направился к раковине.       — Я сейчас же уйду, — добавила она, делая шаг назад.       — Почему? — сухо бросил он через плечо. — Ты ведь сама сказала, что голодна.       Он начал рыться в верхнем шкафу, не глядя на неё.       — Я просто не знаю, можно ли мне… самовольно брать что-то.       Малфой повернулся к ней и посмотрел, как на умалишённую:       — Грейнджер, ты здесь гостья, а не пленница. Делай всё, что считаешь нужным.       Её взгляд упал на его руку, по которой стекала алая кровь.       — Ты ранен, — сказала она, игнорируя его холодность.       — Это не твоё дело, — отрезал он, обрабатывая рану жидкостью, которая шипела и пузырилась, капая с ладони.       — Конечно, — процедила она сквозь зубы.       Закрыв бутылочку, он открыл перед ней ящик.       — Чай, кофе, какао. В холодильнике найдёшь что-то для перекуса.       Гермиона молча подошла к полке с чашками и замерла, увидев свою грифиндорскую кружку. Не подавая виду, она взяла её, насыпала какао и подошла к холодильнику. Там действительно оказалось всё, что нужно для сэндвича. Она принялась готовить, чувствуя на себе его взгляд.       — Ты будешь что-нибудь есть? — машинально спросила она, не поднимая головы.       — Нет, — отрезал он.       — Боишься, что я тебя отравлю? — фыркнула она, не скрывая раздражения.       — Я просто не хочу.       Он лениво прислонился к стене, сложив руки на груди.       — Это выше твоего достоинства? — продолжила она, отложив нож.       — Грейнджер, — его голос стал жёстче. — Ты всегда такая надоедливая?       — Нет, только с тобой.       — Отлично, — он прищурился, внимательно разглядывая её. — Слушай, давай объявим что-то вроде перемирия.       — Перемирия? — переспросила она, недоверчиво смотря на него.       — Да, — холодно ответил он. — Мы не нравимся друг другу, это очевидно. Но нам придётся ещё долгое время сосуществовать рядом. Я не хочу тратить своё время на бессмысленные перепалки.       Она молчала, обдумывая его слова.       — Значит так, — продолжил он. — Если это не касается ребёнка или ритуала, мы не трогаем друг друга. Если у тебя будет что-то действительно важное, я открыт к диалогу.       — Хорошо, — наконец сказала она, растерянно качнув головой.       — Славно. — Малфой развернулся к выходу. — Только, пожалуйста, выключи свет, когда закончишь.       С этими словами он ушёл, оставив её наедине с мыслями и сэндвичем.       Гермиона сидела за столом, глядя на кружку с какао. Её пальцы скользнули по грифиндорскому льву, вытесненному на керамике, но вместо тепла она чувствовала странную пустоту. «Перемирие…» — усмехнулась она про себя. Это слово казалось таким же ледяным, как и сам Малфой.       Её взгляд непроизвольно скользнул к двери, через которую он только что вышел. Его спокойная холодность раздражала её до глубины души. Всё, что она знала о людях, всё, что она считала нормальным, разбивалось о его стену безразличия.       Она отхлебнула какао, чувствуя, как тёплая сладость немного смягчает напряжение. Но в голове снова зазвучали его слова: «Мы не нравимся друг другу, это очевидно...Если это не касается ребёнка или ритуала, мы не трогаем друг друга... ».       Ей хотелось бросить в него чем-нибудь острым, что лежало на столе. Ему было так легко отмахнуться от всего: от их странного союза, от ребёнка, от её присутствия в его доме.       Но ведь он не отмахнулся совсем. Он остался, хоть и не сказал почему.       Гермиона вздохнула и, отодвинув кружку, поднялась.       Погасив свет на кухне, она медленно пошла обратно к своей комнате. На полпути она остановилась, глядя на дверь детской. Девочка уже спала, Гермиона ощущала, как в её голову вернулся покой. «Перемирие», — напомнила она себе.       Но её рука всё равно на секунду замерла на дверной ручке, прежде чем она, с усилием сжав пальцы в кулак, отвернулась. «Это его битва», — прошептала она себе в темноте.       И всё же, уходя в свою комнату, она не могла не думать, что этой битве не хватает главного участника.