Шёпоты в библиотеке

Палочка выбирает волшебника? Или всё же палочка выбирает волшебника с деньгами? Гермиона думала об этом весь день, осознание пронзило её внезапно, посреди очереди в министерской столовой. Она никак не могла понять, где Рон, от которого она никогда не ждала такого мастерства, научился творить такую серьёзную целительную магию? Он снял приступ мигрени за несколько взмахов палочкой. Гермиона проанализировала истоки своего предубеждения о магических способностях мужа и поняла, что это из-за его успеваемости в школе, которая целиком и полностью зависела от неё. До третьего курса у него не было палочки, которая сама его выбрала в принципе, ему досталась старая палочка Чарли! А на втором курсе она вообще сломалась и, замотанная волшебным скотчем, не была способна даже на простейшее волшебство, ужас! И весь этот академический кошмар, и слизни, и его неудачное колдовство были связаны исключительно с тем, что у его родителей не было денег, чтобы купить ему новую, подходящую именно ему палочку. Волшебная палочка всегда была дорогой покупкой. И самой важной для любого волшебника, основой, главным инструментом для создания магии. Гермиона не понимала, насколько дорогой покупкой была палочка в свои 11 лет, но у родителей всегда были деньги и она и не задумывалась над тем, как тяжело приходилось другим волшебникам, с не такими обеспеченными родителями. А что, если бы её родители не могли позволить купить ей палочку, и Гермионе пришлось бы колдовать той, что не выбрала её, как волшебницу? Вся её жизнь сложилась бы абсолютно иначе! Гермиона объясняла себе мастерство Малфоя в магии тем, что у него была возможность использовать магию с детства, даже самую безобидную, накопив больше лет опыта в колдовстве, чем у неё. Она догоняла чистокровных волшебников буквально на тяге своего желания познать волшебный мир, недоступный для неё 11 лет. И всё же Гермиона знала, как важна связь между волшебником и его палочкой. Но она не понимала, как Министерство до сих пор не решило вопрос о доступном выборе волшебных палочек для всех юных волшебников априори, вне зависимости от финансового достатка семьи? Очевидно, что не только Рон не мог позволить себе приобрести идеальную палочку, но и другие студенты. Получается, что, приезжая в Хогвартс изучать магию, они с самого фундаментального уровня не были способны сотворять эту магию правильно из-за неподходящей палочки, которая не выбирала их. Это было безумие, как она раньше не задумывалась об этом? Министерство должно субсидировать хотя бы часть стоимости палочки, если не полную её цену, чтобы поддерживать молодое поколение волшебников! Осознание зарядило Гермионе по мозгам — Рон мог быть более искусен в магии в первые два года обучения, обладая правильной палочкой. И вообще, способности в магии могли зависеть не от того, хорош ли ты в ней от природы, а от инструмента в твоих руках. — Грейнджер, — Малфой вернул её к себе, провёл пальцами по её запястью, подцепив ремешок часов, сняв их с неё. Он стремился снять с неё хоть что-нибудь, когда они оставались наедине, даже если в министерских стенах её кабинета. Драко свободно аппарировал к ней, уселся в своё кресло для посетителей и отвлекал её от работы. — Грейнджер, твой муж — бездарный волшебник, смирись с этим. Дело вовсе не в палочке, не пытайся придумать ему оправдание. Гермиона пронзила его взглядом, пока он круговыми движениями водил большим пальцем по основанию её ладони в своей руке. — Мне нравится твоя идея, но это невозможно организовать. Производство палочек — трудоёмкий и дорогой процесс, для Министерства спонсировать даже часть стоимости палочки — огромный удар по бюджету. Гермионе нужно было расписать план. Это было возможно. Можно было принять ряд законов о добыче материалов для сердцевины палочки, субсидировав стоимость сырья. Это можно было организовать, ей только нужно придумать как! — Ты была бы выдающейся волшебницей даже с палочкой, которая не выбирала тебя. — Драко, ты знаешь, что говоришь неправду сейчас. Я бы была кошмарной волшебницей и никогда не смогла бы обойти тебя по всем предметам. — Гермиона прикрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями к своей ладони. Ей не хотелось, чтобы он останавливался. — Зато у тебя по-прежнему был бы тяжёлый удар, — Малфой усмехнулся, отпустив её руку, вытянув из кармана портсигар. — Расскажи про мигрень. Какими такими чарами поразил тебя Уизел? Гермиона не хотела отвечать, не хотела думать об этом. Мигрень была ответом тела на её постоянное напряжение, на постоянные мысли о своей измене. — Ты слишком много думаешь о том, что происходит между нами, как об измене. — Малфой звучал зло, он не был доволен её мыслями. — Думай об этом иначе. Гермиона снова застегнула часы на запястье. — Как мне думать об этом? Малфой затянулся вишнёвым дымом, выдыхая в потолок. — Не знаю. Я думаю об этом, как о единственном приятном событии за весь день. Даже если я просто вижу тебя в министерских коридорах. Гермиона улыбнулась ему, он снова делал это с ней, не прикасаясь ничем, кроме взгляда. — Драко, у меня должны быть приёмные часы. У меня не может быть всё время закрыт кабинет. — Ты выгоняешь меня? — Засмеялся Малфой, обошёл её стол и встал над ней, рукой проскользнув ей в вырез. Гермиона взмахнула руками. — Вот об этом я говорю! Да, выгоняю, найди себе свой кабинет. — Грейнджер, у меня нет кабинета. Он мне не нужен. То, что я делаю, происходит в чужих кабинетах, в коридорах и в лифтах, на официальных мероприятиях, деловых ужинах. К тому же, я могу думать только в пути, я бы никогда не смог столько сидеть за столом, как ты. Гермиона отвела от себя его руку, зацепившую из выреза кольцо, вынув его наружу, запустив блеск по радужке глаз. Она смотрела вниз, зная, как ярко сейчас сияет камень. — Что значит в пути? — Мне нужно куда-то идти. Двигаться. Тогда мой мозг работает. Он развернул её на стуле. — Пойдём со мной. — Куда? Моя работа наоборот вся из бумаг и за столом. — Пойдём гулять по твоему любимому Грин Парку. — Чтобы нас кто-нибудь увидел! Малфой остро ухмыльнулся. — А не всё равно? Нас никто не узнает, а если и узнает — не напечатает об этом в «Пророке». Это самая обычная прогулка. Гермиона ломала себя несколько мгновений под его окутанным дымом взглядом. Конечно, не напечатает. «Пророк» буквально принадлежал Малфою. — Пойдём, но не по Грин парку. Пойдём в «Киото Гарден». — Не уверен, что я там был, — Малфой отправил сигарету в пепельницу и призвал плащ Гермионы, накинув его ей на плечи, затянув пояс на талии. На самом деле, у Малфоя был целый план, он был настроен отметить её день рождения, который ему не достался. Они гуляли по саду камней и смотрели на водопады и карпов кои в пруду. Затем он затянул её на скрытую в кустах скамейку, окружив их отвлекающими чарами, и целовал так яростно, что Гермиона почувствовала, как треснул воротник по шву от его хватки. Губы раскраснелись от поцелуев и укусов, Гермиона вывернулась из его рук и соскользнула со скамейки. — Нам нужно идти. Иначе я сойду с ума. Малфой привычным движением подкурил сигарету. — Мне нужно несколько минут. Иди ещё полюбуйся на карпов, я сейчас к тебе присоединюсь. Пока Гермиона любовалась на карпов, она наложила на себя такое сильное охлаждающее заклинание, что холод, казалось, пробрался ей под кожу. Эту бурю нужно было остановить, но она не могла. И Малфой, похоже, тоже. — Куда мы идём? — Я хочу понять, что такое Мишлен ресторан, — Малфой затушил сигарету и выкинул её в мусорку. Мишлен ресторан ему не понравился. Он с любопытством смотрел на размер порций и на эффектную подачу, осторожно перевернул ложкой какую-то молекулярную пену, в лучших традициях высокой кухни покоящуюся рядом с одиноким гребешком на огромной тарелке, в окружении художественных мазков соуса, смотрел на обожжённый в угоду вкусу шарик карамельного мороженого, и ещё восемь подобных крошечных блюд. — Честно говоря, я ожидал чего-то другого, — усмехнулся Драко, прикурив сигарету, когда они вышли на потемневшие улицы Лондона. — Ты не наелся? — Гермиона не хотела звучать так насмешливо, но взгляд Малфоя вызвал у неё смех. — Кажется, я сейчас даже согласен на твою рыбу в кляре с картошкой. — У меня есть идея получше, — она подхватила его под руку и потянула за собой, сердце замирало на каждом шагу. Это был идеальный день рождения. Ей не хотелось, чтобы их кто-нибудь увидел, узнал, но ей так хотелось быть сейчас с ним рядом. Малфой смотрел на вытянутую металлическую кухню местного дёнера в ужасе. — Грейнджер, у меня есть сомнения в чистоте этой кухни. — Это очень вкусно, просто попробуй. — Думаю, ты просто не хочешь, чтобы мы остались где-то на ночь, поэтому хочешь нас отравить. Гермиона едва заметно отшатнулась от него. — Почему это мы останемся где-то на ночь? — Ты отправишь Уизелу письмо о том, что у тебя командировка. Гермиона старалась не встречаться с ним взглядом. — Я не могу всё время находиться в командировках. — Он же может. Драко заказал им два дёнера и нехотя признал, что это и правда оказалось вкусно. — Но больше мы не будем повторять этот опыт, Грейнджер. Только потому, что у тебя день рождения. Гермиона отмахнулась от него, промокнув губы салфеткой. — Он уже прошёл. — Не для меня. Они снова вышли на улицу. Малфой держал её за руку, чуть сжимая в ладони. Гермиона не заметила, когда он успел снять с неё обручальное кольцо. Куда он его положил? Гермиона недовольно посмотрела на него, он дал ей взглядом жёсткий отпор. Она опустила глаза вниз, на его руки, серого кольца тоже не было, только кольцо с печаткой на большом пальце. — Куда ты хочешь пойти? — Спросил он, меняя тему, не желая обсуждать эту. — В лабораторию Red Lion, — ответила Гермиона. Малфой ухмыльнулся. — Не сегодня, Грейнджер. Иначе я трахну тебя в своей лаборатории и больше не смогу там спокойно работать. — Держи свои руки при себе. Я только навещу свой рубин, посмотрю, как ты к нему относишься. — Боюсь, что нежнее, чем к тебе, — Малфой отвёл их в тёмный переулок и аппарировал. У него была действительно совершенная, оборудованная лаборатория, с сотней трубочек, варящимися зельями, кипящими колбами, рубином в защитном боксе, на облаке воздушной магии. Да, рубину у него тут было лучше, чем в министерской лаборатории. Что говорить, Гермиона сама бы осталась тут жить. Она гордилась своей лабораторией и ей было тяжело это признать, но Малфой обошёл её. — Ты могла бы пока жить в отеле. Либо в любом моём лондонском доме. — Что это? — Она изучала чёрный куб, выпускающий искры и записывающий рунические данные на бесконечном свитке, свёрнутом в трубу. — Анализатор. Я сам его изобрёл. Гермиона вцепилась в куб взглядом. Малфой точно решил трахнуть её в своей лаборатории, и хотел, чтобы это было взаимно. Потому что ничто так не возбуждало Гермиону, как интеллектуальное превосходство. Малфой покровительственно сжал её плечо и вышел из лаборатории, оставив её одну. Гермиона тут же изучила оборудование, прошла к столу с записями и увидела листы пергамента с его крупным, раздражённым почерком. Посмотрев по сторонам, она заметила камеры и наложила на себя отвлекающие чары, вытянув из кармана телефон. Она успела сфотографировать 5 листов, плотно исписанных его записями, и развеять чары за секунду до того, как он вернулся. — Готова? Гермиона взяла его протянутую руку, выстраивая стену окклюменции. — Куда мы? — В отель, Грейнджер. Драко поцеловал её так крепко, что Гермиона не заметила, как они аппарировали, как она лишилась всей своей одежды и оказалась под ним в отельных одеялах, прижавшись к нему всем телом, обхватив ногами его торс. Гермиона отпустила от себя его руки, услышала чирк зажигалки, увидела дым перед глазами, почувствовала вишнёвый табак. Она провела рукой по груди — кольцо на цепочке отпечаталось на коже у ключицы, у Малфоя был такой же зеркальный отпечаток слева. — Грейнджер. — Звучало хрипло. — Я понимаю, что ты живёшь по принципу «не вижу проблемы — значит её не существует», но не игнорируй меня. Ты могла бы пока жить в отеле. Либо в любом моём лондонском доме. Вот какая её ждёт судьба. Жить в отелях, как секрету, о котором нельзя рассказать. Жить в доме, в который нельзя никого пригласить. С другой стороны, у неё не останется тех, кого можно было бы куда-то пригласить. Малфой потянул её за руку, сжав в своей ладони. — Я предлагаю тебе отель, потому что знаю, что ты любишь отели, обслуживание номеров и белые простыни. Не хочешь отель — давай выберем тебе дом. Сколько тебе нужно времени, чтобы решиться? Ей не хотелось об этом думать. Но хватка на ладони стала жёстче. — Но тебе следует об этом хорошо подумать. Потому что я ревнив. Я так не могу. Гермиона повернулась к нему. — Мне нужно выбрать момент, когда я смогу об этом сказать, чтобы ранить не так сильно. Я лишу себя всего привычного уклада жизни, когда уйду. Я не могу сделать это сейчас же. — Ты сводишь меня с ума своим упрямством. Драко поднялся и исчез за дверью. Гермиона поднялась за ним следом и собрала палочкой всю разбросанную по полу одежду, продела пуговицу в петлю на брюках, натянула свитер, застегнула часы на запястье, наклонилась зашнуровать ботинки. Малфой снова зашёл в комнату. — Грейнджер, а как же задуть свечи на торте? Гермиона попыталась завязать шнурки, но они сами собой развязывались. Она засмеялась. Он отправил в неё детское заклинание, развязывающее шнурки. — Драко, ну зачем? — Мы даже и половины не выполнили из программы на сегодня, а ты куда-то собралась. Она отбросила ботинки и вытянулась посреди номера, пока он не подошёл к ней и не вытащил руку из-за спины. — Смешно, — Гермиона разглядывала коробку её «Шёпотов в библиотеке» в глянцевой упаковке. — А куда делась моя бутылочка? — Она останется у меня, — чуть улыбнулся Малфой. — Тебе не стоит пользоваться моим парфюмом, если ты хочешь, чтобы никто не узнал. Гермиона сложила руки на груди. — Но мне нравится «камин», что мне делать в таком случае? — У тебя будет возможность чувствовать его рядом, — Малфой призвал палочкой её портмоне и запихнул «Шёпоты» внутрь. — Это и есть мой подарок? Малфой отбросил её портмоне обратно на кресло. — Нет, но я вижу, что ты куда-то спешишь. Вероятно, в следующий раз. Гермиона долго смотрела ему в глаза. — Да, я спешу домой. Малфой медленно прикрыл глаза, будто полностью принимая удар, прилетевший в уличной драке, и чуть дёрнул бровью. Он призвал рубашку, застегнул запонки, решительно толкнул дверь, хватая пальто в левую руку. — Тогда не позволим тебе опоздать сегодня, — Малфой рукой махнул ей «на выход» и вышел первым. — Где мы находимся? — Гермиона всунула ноги в ботинки и поспешила за ним, но он очень широко шагал. Шнурки болтались по земле, ей бы остановиться и снова попробовать их завязать. — В Оксфорде, — от Малфоя ветвисто расходился дым. Выдыхая, он натянул пальто на ходу. — Почему здесь? — Гермиона оглядывалась по сторонам, но не видела людей. Это был небольшой домик, который было тяжело рассмотреть в темноте, она слышала фырканье лошадей в конюшнях (это были конюшни?) сбоку, шелест листьев под подошвами. Они явно были загородом. — Потому что хотел устроить тебе день рождения вдали от Лондона. — Что это за место? Малфой затянулся. — Отель по типу Bed&Breakfast, тут всего два номера. Это мой отель, поэтому сегодня тут никого, кроме нас, нет. — Хорошо, давай остановимся. Я сейчас напишу Рону. — Нет, Грейнджер. Я уже не в настроении, — Малфой вытянул из кармана ключ и открыл машину, припаркованную у входа. — Садись за руль. — Стой, я не хочу. Давай останемся. Я хочу остаться, — Гермиона почувствовала отчаяние. Она догнала его, обеими руками обхватив через плотную ткань пальто, только краем сознания заметив, как здесь холодно в тонком плаще. Малфой вдохнул и тяжело выдохнул, отстрельнув сигаретой в сторону. — Грейнджер. Я знал, что с тобой будет сложно, но не настолько. Она молчала. — Почему каждый раз, когда ты так спешишь уйти, я чувствую себя использованным? — Давай вернёмся. Тут холодно. Они вернулись, она задула свечи на торте. Это был идеальный торт, где было много бисквита и мало крема. Большую часть вечера она обнимала его и он позволял ей, откинувшись на неё спиной. — Что ты загадала? Почему я не услышал твои мысли? Гермиона убрала волосы с лица, положив подбородок ему на плечо. Было легче, когда она не видела его глаза напротив. — Потому что я читаю твою книгу. Малфой усмехнулся, выдохнув дым. — Умничка. Она написала Рону смс и долго ждала ответа. В июле и августе, пока она была в рубиновой гонке, пропадая в библиотеке, Гермиона не беспокоилась о его ответах. Сейчас она ждала уведомления, но телефон оставался безмолвным чёрным экраном. Что ж, так тому и быть. Ближе к часу ночи Малфой взял её за руку и отвёл в кровать. Она засыпала, прижавшись к нему всем телом, стараясь затушить тлеющую в душе боль от ненависти к себе. Утром Гермиона собралась быстро, общий сбор, включая сушку и укладку министерской волны, занял меньше 15 минут. Малфой наблюдал за ней, откинувшись на подушки, а потом проторчал на кухне, в ванной, где-то ещё в доме больше часа. Гермиона представить даже себе не могла, чем он себя занял, пока она ходила по номеру кругами. В какой-то момент она смирилась, открыла французские балконные двери и села на порог, наблюдая за рассветом, подсвечивающим ослепительную зелёную траву. Когда они наконец-то вышли из номера, Малфой отдал ей ключ. — Садись за руль. Ну, это был Mini Cooper абсолютно слизеринского зелёного цвета. Она села за руль, завела авто, пробег был меньше 200 км, салон пах только что снятой плёнкой и заводской сборкой. — Не знала, что ты умеешь водить. Малфой сразу же раскурил сигарету, и вытянул из кармана телефон, такой же, как у неё. — Я и не умею. Гермиона нашла в портмоне провод и подключила «Карты». — Тогда зачем тебе машина? Мы могли аппарировать. Малфой прикоснулся к её груди, нащупав под свитером кольцо, и убрал руку, открыв на телефоне приложение онлайн-шахмат. Если Гермиона и была шокирована, она старалась не показывать этого. Но она была шокирована до глубины души. — Это твоя машина. Гермиона ещё не могла привыкнуть к мысли, что Малфой сам разобрался с телефоном и приобрёл себе свой, так ещё и… — Не поняла. Малфой выдохнул дым и затянулся снова. — Ты поняла. Это мой подарок. Пошлого слизеринского зеленого цвета. Куда она её денет? Что ей с ней делать? — Ты наверняка что-нибудь придумаешь, ты умная. Ох, она даже не сомневалась, что Малфой из вредности просидел час на кухне и играл там в онлайн-шахматы, просто чтобы её позлить. — Я не могу её принять и ты знаешь это. Малфой задумчиво пощупал ручку бардачка. — Кажется, где-то здесь лежат документы на машину. Поехали. Кажется, у неё сейчас начнётся нешуточная паническая атака. Гермиона строила окклюменционную стену, но она дрожала и грозила рухнуть, как дженга, и зацепить за собой всю её расшатанную психику. Малфой взял её за руку. — Можешь поступить с ней, как пожелаешь. А сейчас поехали, у меня утром снова слушание Визенгамота. Путь из Оксфорда занял чуть больше часа. Машина была непривычно быстрой и слишком резво разгонялась, руль под пальцами ощущался туго. Малфой достал из кармана небольшое зеркало, которое пульсировало от магии. Гермиона оторвала взгляд от дороги, сразу узнала принцип работы. У Гарри было такое сквозное зеркало, которое ему подарил Сириус. У Малфоя в отражении появился Забини, откинувшийся на спинку кресла. — Драко, по поводу поставок сапфиров. — Это может подождать? — На самом деле, нет, — Забини приблизил зеркало ближе к глазам. — Но вижу знакомый антураж. Покажешь Грейнджер? Гермиона видела, как задрожали руки на руле, чувствовала взгляд Драко, повернувшегося к ней, изучавшего её профиль. — Не покажу. Смогу говорить только часа через три. Насколько всё плохо? Забини покачал головой. — Я позову тебя через три часа. И отключился. Они молчали, пока Малфой не раскурил очередную сигарету. — Забини в курсе, он и покупал эту машину. Наверное, не стоило. Думал, тебе понравится. Ей нравилась машина. Но это было слишком. Утром на следующий день после дня рождения Рон вручил ей сертификат в «Флориш и Блоттс» на круглую сумму от Гарри с Джинни и пышный букет. Всё. Гермиона высадила Малфоя за квартал до министерской телефонной будки. — Я поехала искать парковку. Малфой долго смотрел в её левый зрачок, а потом подцепил пальцы из хватки в руль и поцеловал на прощание. Сердце оступилось в своей и без того беспокойной кардиограмме. А если их кто-то увидит! Гермиона ехала до родительского дома, не видя дороги из-за слёз. Они только пару дней назад вернулись из отпуска и она собиралась встретиться с ними на праздничном ужине в пятницу, но… — Я изменяю Рону, — Гермиона уронила голову в ладони и замерла, борясь с собой, боясь услышать в тоне мамы осуждение, надеясь на то, что она поймёт, поможет. Мама молчала. А потом: — Изменяю. Не изменила. То есть, это продолжается какое-то время. Как давно это началось? — Несколько недель назад. Мама не отвечала и Гермиона не хотела поднимать голову и смотреть ей в глаза. Отец уже уехал в клинику, а у мамы сегодня был выходной. — Расскажи мне подробнее. И Гермиона рассказала. И про неуместность, невозможность чувств, и про томление, в которое погрузилась за лето, и про серые глаза, и про конфликт интересов. — То есть, он женат и у него есть ребёнок. — Сын. Пошёл в этом году в Хогвартс. — И он не собирается разводиться. — Не собирается. Но говорит, что не живёт с женой. — И ты больше не любишь Рона. Гермиона тяжело вздохнула. — Как мужчину — нет, не люблю. Мама долго молчала, а потом поднялась, поставила чайник, достала заварник и молоко из холодильника. Гермиона уже много лет не пила чай с молоком, но сейчас ей хотелось поддержки совершенно по-детски, даже в таких мелочах. Мама вернулась к ней с двумя чашками чая. — Давай заново. Ты влюбилась в своего сокурсника, который дразнил тебя в школе, который сейчас твой начальник, это взаимно, но вы не собираетесь разводиться, поэтому встречаетесь на стороне? Всё вообще было не так. Во-первых, с чего вдруг начальник? — Ну, не дразнил, а оскорблял, не начальник, а спонсор моего рабочего проекта, — Гермиона ни словом не обмолвится родителям о взрыве, — он не собирается разводиться, но требует развода от меня. Мама задумчиво мешала сахар в чашке, не касаясь ложкой фарфора. — Ох, Гермиона. Мне так жаль, что ты оказалась в такой ситуации. Мне так нравится Рон. Ох, мама. — Что мне делать? Джин взяла её за руку, стараясь через прикосновение передать всю свою мудрость, всю поддержку материнского сердца. — Не быть Анной Карениной. И что бы это должно было значить? Гермиона не отрывала глаз от материнских, таких же карих, как у неё. — Не бросаться под поезд, Гермиона. — Мама сжала её ладонь в своей. — Не сводить с ума себя. И мужчину, в которого ты влюбилась. И разойтись с Роном, если твой брак уже не спасти. Гермиона медленно отпила чай. — У тебя нет детей, это минус проблема. У Анны был ребёнок и разлука измучила её. У тебя есть работа, которая занимает твой разум — у Анны работы не было, у неё был незаконный статус сожительницы Вронского и праздная жизнь, но без доступа в привычное, высшее общество. То есть, одиночество и томление в четырёх стенах, пока Вронский был занят своей интересной жизнью и амбициями. Отсюда её пристрастие к лекарству от нервов и бессонницы с морфином в составе. А затем она принимает уже и чистый опиум. Отсюда прогрессирующее безумие и желание собственной смертью всех вокруг и себя наказать. Это не твоя история, Гермиона. — Я сделаю Рону больно. Вместе с Роном я потеряю Гарри и Джинни. Он, они никогда меня не простят и не поймут. Мама ещё крепче сжала её руку. — К сожалению, так бывает. Нужно сделать выбор. Расскажи ещё раз про серые глаза. Как его зовут? За много лет после школы мама не забыла, что какой-то мальчик обижал её дочь в школе. Гермиона просто не рассказывала родителям об этом в письмах, только делилась своими академическими успехами и хорошо отредактированными рассказами о друзьях, без историй, когда они были на волоске от смерти. — Я не знаю, что посоветовать, дорогая. Меня тревожит твоя судьба. Гермиона оставила припаркованную машину у родительского дома. Она не знала, что с ней делать. В подставке для стаканов Гермиона нашла своё кольцо, поблескивающее золотым боком. Ей пора было возвращаться на работу. На Mini подарки не закончились. Когда она оказалась в своей лаборатории, Голдстейн уже распаковывал посылку. В коробке оказался чёрный куб — Малфой отправил ей анализатор. В другой коробке было несколько рубинов, идеальная оболочка, которую он обещал ей в Барселоне. Теперь ход оставался за Гермионой.