Шёпоты в библиотеке

Порша всегда хотела быть деловой женщиной. Ей нравилось это ощущение целеустремлённости, чёткое понимание, зачем ты встаёшь с постели по утрам. И именно поэтому ей нравилась её начальница, такая уверенная, опытная, решительная Грейнджер. Порша считала Гермиону очень красивой, сильной ведьмой. У неё была цель, был смысл жизни. И даже Малфой, который, казалось, из любого мог свить верёвку, даже к Порше он сумел найти подход, получал от Грейнджер отпор. Поэтому, когда Гермиона ворвалась в свой кабинет с размазанной кровью под носом, а следом за ней появился Малфой, магией очищающий манжеты, с красным мазком от крыльев носа, Порша едва поймала отвисшую челюсть. Гермиона, её стремительная, любимая начальница, кажется, врезала Малфою в нос. И получила в нос в ответ. Это было безумие, какой скандал! Об этом, конечно, никто не узнает. Но Порше нужно было знать, что произошло! Однако из кабинета они не вышли. Через несколько минут Порша сделала кофе и решила заглянуть, проверить, не поубивали ли они друг друга окончательно. Но кабинет был пуст. — Куда мы идём? Гермиона следовала за Малфоем, пальто развевалось за ним, она на ходу ловила поясом полы своего плаща. Следовало уже одеваться теплее, сентябрь с эстафетной палочкой спешил, приближался к октябрю. — Заберём машину и ты познакомишь меня с родителями. Гермиона остановилась. — Ты не понравишься моим родителям. Не сейчас. Малфой развернулся и подошёл к ней, перевязал узел пояса на её талии. — Не когда я ещё официально замужем. — Я справлюсь. У вас же сегодня запланирован ужин. — Я отменила его. Гермиона собрала волосы в хвост. — Мы можем аппарировать в Эдинбург в несколько аппараций, можем отправиться портключом. На машине ехать часов восемь, это будет долгая поездка. Зачем так? Малфой крутил в руке портсигар. — Мне нужна дорога, чтобы думать. Мне надо решить несколько проблем, пока ты едешь. Тебе же нравится водить. — Мы приедем ночью, — покачала головой Гермиона. — Я сменю тебя, когда ты устанешь. И я хочу провести с тобой больше времени, чем обычно. Гермиона сжала в ладони портмоне. Возможно, даже оставила на гладкой коже следы ногтей. — Кингсли постоянно говорит о твоей дипломатичности, но в общении со мной она всё время выключается. Ты предложил мне самый закрепощённый, ужасный вариант оформления отношений и сейчас хочешь познакомиться с моими родителями? Малфой, ты в порядке? Драко остановил их в арке тёмной улицы Холланд Уолк, вдоль Парка с садом и карпами. Почему они тут оказались? — Потому что я не знаю, где живут твои родители. Аппарируй нас. Гермиона смотрела на него, подняв брови. — Хотела бы я услышать, как ты собираешься объяснить моим родителям предложение внебрачного сожительства при законном браке. Малфой взял её за локоть. — Мне нужно время и твоё доверие. Я не понимаю, почему ты злишься. Я недипломатичен, я честен с тобой. Коэмпция — это покупка, дословный перевод. Если тебя это оскорбляет — давай называть это иначе. Гермиона чувствовала, как через каблуки прорастала в землю. Ей совсем не хотелось вести его к родителям. Это был абсурд. — Если бы у меня были подруги, они бы сейчас наперебой говорили мне, что я сошла с ума, ты в корень офигел, ты нарцисс и ты не любишь меня, хотя и называешь «возлюбленной», ты живёшь в больной патриархальной системе и я имею полное право тебя послать! Малфой горячо гладил её плечи на каждой запятой, каждой эмоциональной паузе. — Жаль, что у тебя нет подруг. Надеюсь, они сказали бы тебе, что пора развестись с мужем и перестать его обманывать. — Они бы точно сказали, что ты не смотришь на меня, как на равную себе, ты уничтожишь меня психологически, твои абсурдные условия сделают меня заложницей положения. Малфой снова взял её под локоть. — Много они знают обо мне и моём отношении к тебе. А об Астории они тебе ничего не сказали бы? Гермиона надолго замолчала. — Не знаю, у меня по-прежнему нет подруг. — У тебя есть я и родители, вот к ним мы и отправимся. Если он надеялся на то, что ему удастся очаровать её родителей, то он ошибался. Мама смотрела на него совсем без теплоты, отец ещё не вернулся из клиники. Гермиона не могла остановить нервное постукивание каблуком. Пока она заводила машину, пока регулировала зеркала, проверяла уровень бензина — на это ушло секунд двадцать, не больше — мама уже вежливо посмеивалась на какую-то его шутку. Гермиона дёрнула на себя ремень безопасности и пристегнулась, едва не прижав себе пальцы металлом фиксатора. Малфой ещё никогда её так не раздражал. Они выехали в Эдинбург, когда уже стемнело. Малфой сел в машину и первое, что он сказал, было: — Теперь понятно, в кого ты такая. О, ну конечно. Гермиона даже знала, что он сейчас скажет. Если он скажет упрямая или какое-то оскорбление — Гермиона высадит его у обочины и поедет в Эдинбург одна. — Стихийная. Как он это понял по одному рукопожатию-поцелую в руку и короткому разговору меньше минуты? Для Гермионы это оставалось загадкой. Она бы с удовольствием сейчас закатила глаза, но она была за рулём и не отрывала взгляд от дороги. На самом деле, Гермионе нравилось водить машину, чувствовать руль под пальцами, уплывать в мыслительный процесс под мерно движущуюся за окном картинку. Ей нравилось водить машину ночью. Но она не говорила этого Малфою, она не делилась этим, как чем-то сокровенным, в разговоре. Он снова похитил эту информацию из её головы. Первый час они ехали молча. Малфой не соврал — он думал. Гермиона чувствовала течение его мыслей, хотя и не знала содержания ни одной из них. Ещё через полчаса Драко достал своё сквозное зеркало и позвал Блейза, у них начался настоящий мозговой штурм. Им нужно было придумать, как подхватить поставки сапфиров, переформировать систему платежей, сократить несколько человек и подготовить досудебную претензию и почти сразу хитрый иск против поставщика. Гермиона не понимала большую часть их разговора, они как будто говорили на другом языке, но её мозг отчаянно цеплял детали. Ещё через полтора часа Малфой попрощался с Блейзом и впервые заговорил с Гермионой. — Я предлагаю остановиться на следующей заправке. Ты даже не обедала, а мне нужен кофе. Пока Гермиона платила за бензин, она видела через стекло, как Малфой нарезал круги вокруг машины с зеркалом в руке и что-то кому-то говорил. Это выглядело очень нарциссично со стороны, если не знать о том, что зеркало — волшебный аналог телефона. Когда Малфой собрался снова сесть в машину, Гермиона остановила его. — Мы не будем есть в машине. Я не люблю крошки в салоне. Малфой, если и удивился, ни слова ей не сказал. Он тёплым куполом окружил их согревающими чарами и надломил свой вариант шотландского пирога. — И ты даже не будешь со мной спорить? — Удивилась Гермиона. — Это твоя машина и твои правила. Машина тоже была частью «покупки»? Хорошо. Если Драко предпочитал язык товарно-денежных отношений, она могла говорить на нём. — Драко, я хорошо подумала над твоими условиями. Спасибо за предложение, но я отказываюсь. Говоря привычным тебе языком — ты не продал мне жизнь с собой. Глаза его опасно блеснули. — Я не говорю, что предложение не было щедрым, вовсе нет, но абсолютно неромантичным. Не то, что не рассказать детям — у меня никогда не будет детей — но в самом деле, это не было красиво. Это было грубо. Ты можешь лучше. Дальше. Я отказываюсь от своего брака, от друзей, от устоявшейся жизни, меняю дом, положение в обществе. Неизменной останется только работа, репутация под вопросом. Я рискую всем. Ты остаёшься в браке, хочешь сохранить всё в тайне. Ты не рискуешь ничем. Малфой молчал. — Я не хочу переезжать в твой дом. Я хочу жить в своей квартире. Я люблю свой дом, мне подарили его родители, это моя территория, и я буду жить там. — Хорошо. — Я обещаю тебе верность, но без коэмпции, без конкубината. Нам нечего делить, мы независимы друг от друга из-за недвижимости, детей, имущественных отношений, финансово или бизнеса — того, из-за чего обычно люди вступают в брак. Единственное, что нас связывает — это наши отношения. — Вот поэтому я хотел, чтобы ты всё обсудила с Блейзом. — Чтобы меня уговорил не ты, а твой адвокат. Это удобно, Драко, но я так не хочу. Ты убеди меня. Малфой не прикасался к ней ничем, кроме взгляда. — Я неромантичный человек, Грейнджер. Гермиона пожала плечами, отпила кофе из стаканчика. Как любой заправочный кофе, он был горьковат на вкус. Но не такой горький, как её постоянная спутница на корне языка. Малфой затянулся и выдохнул дым в небо. — Интересно, где бы я научился делать предложение, если я никогда этого не делал раньше. Гермиона осторожно смахнула с него пыль, которой не было. — Ты и мысли читать раньше не умел. Ты наверняка что-нибудь придумаешь, ты умный. Он расхохотался и Гермиона засмеялась вместе с ним. Ей было легко впервые за месяц. Когда смех затих, Драко положил портсигар в карман. — Ты слишком много говоришь для женщины, которая ещё не ушла от мужа. А вот и горечь. — Это вопрос времени. Я хотела сделать это вчера вечером, ты не позволил мне. Малфой превратил ещё несколько миллиметров сигареты в пепел, изучая её лицо. — Вчера было ещё рано. Сегодня в самый раз. Гермиона выкинула стаканчик в мусорку. — Посмотрим. Она села в машину и пристегнулась. Малфой вернулся на своё место слева через несколько минут. — Я читал твою книгу. — Гермиона посмотрела на него и вернула взгляд к дороге. — Про Гэтсби. Вчера ты была расстроена. Ты бы не смогла уйти. Ты бы вспомнила тысячу историй из времён, когда любила его, придумала бы миллион причин не уходить. Как Том и Дэйзи. Но ты всё равно уйдёшь. Просто это затянулось бы ещё на неделю. — Почему ты так уверен в том, что я сделаю, а что нет? — Тебе не понравится мой ответ. Гермиона включила фары, выезжая на дорогу. — Я справлюсь. Малфой сделал паузу, она чувствовала его взгляд слева. — Я живу в твоей голове уже несколько месяцев. Я понимаю тебя лучше, чем ты себя. Драко был прав, как и всегда. Гермионе не понравился его ответ. Мысли Малфоя снова утекли куда-то и Гермиона тоже задумалась. Ещё через час она почувствовала, что начала терять концентрацию, глаза закрывались сами собой. Малфой сразу же уловил это. — Меняемся, Грейнджер. Когда он сел за руль, выяснилось, что он и правда не умеет водить. — Драко, у меня просто нет слов. Меняемся обратно, я довезу нас. Малфой упрямо пристегнул ремень и оттолкнул её руку. — Покажи где тормоз, где газ и как пользоваться этой штукой. Ты спишь за рулём, а моя работоспособность начинается ближе к вечеру и ночи. Поэтому спи, я довезу нас. Ещё час она так напряжённо следила за дорогой, выводя Малфоя из себя, что почувствовала боль в висках. Но сон победил и она не заметила, как заснула и проснулась только когда они уже ехали по улицам Эдинбурга. Малфой докуривал сигарету, расслабленно держа руль. Шея болезненно затекла, Гермиона сжала сгиб плеча и открыла сообщения в телефоне. Сердце пропустило удар. Из-за внезапного сна она пропустила смс от Рона. Он возвращался в Лондон только вечером. — Рон ещё в Эдинбурге. Мы не можем тут свободно разгуливать. Малфой посмотрел на неё исподлобья, открыл окно и вышвырнул сигарету. — Да, тебе не понравится, если мы встретим твоего мужа в Эдинбурге. Когда они добрались до Центра волшебных драгоценных камней Шотландии, в который Гермиона и сделала заказ рубина, уже рассвело. Они ходили вдоль её любимого Монумента Вальтеру Скотту, ожидая открытия. — Конкубинат даже не обсуждается. Он нужен мне. Я понимаю, почему тебя цепляет слово «покупка», чёрт с ней. Но когда мы будем жить вместе, я должен иметь на тебя право. Гермиона смотрела вверх, на неоготический шпиль, на закреплённый пылью, копотью и сланцевым маслом песчаник. — Конкубинат даже не обсуждается. Его не будет. Я не понимаю этих правовых отношений. Малфой тоже посмотрел вверх. — Грейнджер, я предлагаю тебе свою руку. Это вопрос защиты. Не отталкивай меня. Они держались за руки крепко. Несмотря на то, что Рон ещё был в Эдинбурге. Их тянуло друг к другу магнитом. К сожалению, правовой, этический, благоразумный, общественный мир не принимает магниты и тягу за оправдание нарушения своих запретов. — Ты предлагаешь мне руку, которой уже держишь другую женщину, Драко. Они молчали. Гермиона посмотрела на него, чуть сильнее сжав его ладонь. — Если ты сейчас скажешь, что у тебя есть еще одна рука, я тебя ударю. Он только обнял её в ответ. Гермиона помнила свои ощущения рядом с Залом №11, когда впервые почувствовала на нём свои «Шёпоты в библиотеке», помнила, как сильно хотела, чтобы он прикоснулся к ней. Они были жестоки друг к другу и к людям рядом. Мир был жесток к ним в ответ. Когда они наконец-то оказались в Центре камней и распаковали коробку, Малфою понадобилось меньше 10 секунд, чтобы зло усмехнуться и посмотреть на камень через луч восходящего солнца, заглянувшего к ним в окно. — Отлично, Грейнджер. Ты купила шпинель по цене рубина. Гермиона выхватила у него камень, ослепительно сиявший в руках. — Я делала заказ официально, от Министерства. Как они могли продать Министерству подделку? Малфой тяжело вздохнул. — Это не подделка, это хорошая шпинель. Но это не рубин, она не подходит. Гермиона сжала камень в руке, грани вонзились ей в ладонь. Малфой закурил, раздражение волнами исходило от него, перемешиваясь с дымом. — Мерлин, Грейнджер, почему ты такая упрямая? Я достал для тебя идеальные рубины, но ты всё равно сделала всё по-своему. — Я заказала камень ещё до того, как ты отправил мне рубины! Его надо вернуть и вернуть твои деньги. Малфой потянул её к выходу. — Мы не будем его возвращать. Это мой подарок. Поехали в отель. — Малфой, нет! Мы сейчас же вернём его! Я не хочу никаких подарков, они теперь всегда будут для меня коэмпцией. Гермиона чувствовала, как от напряжения, от бессонной ночи, у неё начинался приступ головной боли. Это была мигрень. У неё не было ни зелья, ни ибупрофена с собой, когда же уже это всё закончится! Она почувствовала охлаждающие чары, холодным прикосновением охватившие лоб и кожу головы. — Я не умею делать такие целебные чары. — Малфой злился. — Нужно что-то сделать с твоей мигренью, это нездорово. Гермиона оттолкнула от себя его руки, но он перехватил её ладонь в свою. — Говорит мне человек с ненормальной температурой тела. — Я просто хочу лечь спать и тебе тоже это не помешает. Пожалуйста, давай просто поспим. Но когда они оказались в отеле, Малфой достал своё пульсирующее магией зеркало и вышел из номера. Гермиона знала, что не сможет победить чистокровную систему, в которой он воспитывался, вырос и в которой жил всю свою взрослую жизнь. Драко всё равно будет продавливать необходимый для него конкубинат, как он продавливал нужные законы, как давил на всех вокруг, называя это «партнёрскими отношениями» или «предложением и оказанием услуг». Он никогда не разведётся с Асторией. У них никогда не будет совместных детей. Гермиона всегда будет Грейнджер и никогда Малфой. Эти отношения могут закончиться через год, три, десять лет. Пока она сопротивляется, Драко будет вонзать в неё когти всё глубже и глубже, пока не разорвёт её привычный мир. Но ирония была в том, что её жизнь уже не могла быть прежней. Что такое был для неё брак? Только немногие супруги управляют общим делом и понимают, как строить свой брак как деловое партнёрство. Дети объединяют супругов примерно на двадцать лет, и многие сомнительно хранят брак ради них. И только для совсем единиц всё ещё существует брак политический. Сексуальность в браке, как показал её собственный опыт, могла быть печально фрустрированной. Технически сложный, дорогостоящий, выматывающий институт брака был обречён в её глазах. Гермиона решила пожелать ему только скорейшей смерти. Ей нужно было расстаться с Роном. Больше нельзя было тянуть. Ей нужно было сделать это прямо сейчас. Гермиона хладнокровно оставила на столике ключ от машины и вышла из отеля, поймала кэб и поехала в аэропорт. Она давно не чувствовала себя так решительно, в последний раз, когда ворвалась в свой отдел после атаки Малфоя на слушании. Нет, последний раз был, когда она ворвалась в океан, снова с Малфоем. Она села в своё кресло, застегнула ремень, достала из сумки баночку с желе и контейнер с фруктами, который купила в зале ожидания. Меньше двух часов и она окажется в Лондоне, в котором ей предстоит проделать много работы. Сейчас ей было необходимо это время, чтобы подумать и решить, как ей устроить свою жизнь. Самолёт был почти заполнен, стюардессы фиксировали двери, по уставу авиакомпании проговаривая вслух свои действия. Гермиона вскрыла желе, воткнув в него ложку, когда парень, который сидел рядом с ней, резко поднялся и заозирался, отступив куда-то дальше по проходу. Она даже не успела повернуть голову влево, когда почувствовала жар рядом, свою руку в знакомой руке, и голос, от которого в животе закручивался водоворот. — Грейнджер, я тебя никуда не отпущу. Она дернула головой, чтобы посмотреть в знакомые серые глаза, но он остановил её, уперевшись лбом ей в висок. — Переезжай, куда захочешь. И потом. — Я сейчас не соображаю, потому что хочу уйти отсюда скорее, но ты пойдёшь со мной. Гермиона метнулась взглядом к стюардессе. Она уже убрала маску, на которой показывала как надевать её на лицо в случае чего. Самолёт начал движение по взлётной полосе. Через минуту они уже взлетят. — Мы сейчас не можем уйти, самолёт уже начал движение! — Мы аппарируем, — решительно ответил ей Драко. — С ума сошёл? — Конечно, сошёл. Иначе ни за что бы здесь не оказался. — Драко, ты давишь на меня. — Если я не буду на тебя давить, ты решишь, что оставить всё, как есть — блестящая затея, но это не так. Самолёт уже разогнался по полосе, готов оторвать шасси от асфальта. Стюардессы застегнули свои пояса безопасности, отвлекая на себя Малфоя. Она почувствовала, как спину вдавило в кресло. Было даже близко не так страшно, как на горках в Порт Авентура, но Драко больно сжал её ладонь. Шасси соскользнули с полосы, самолёт поднимался в воздух. — Грейнджер, почему он трясётся? Мы падаем? — Нет, это небольшая турбулентность, так бывает при взлёте и на постоянной высоте. Это скоро закончится. — Поверить не могу, что ты всё это время рвалась в эти самолёты, и оказалось, что это жестянка в небе, которая, блять, ещё и трясётся. Кожа Малфоя стала белой, он сжал подлокотник так сильно, что ещё немного, и пластик треснет от магии, искрившей из волшебника. — Не умереть в Битве за ебаный Хогвартс, чтобы разбиться в куске металла, — Малфой ощупывал взглядом стены, как зверь, который искал слабое место в клетке, чтобы вырваться на свободу. — Драко, не паникуй, это турбулентность. Это даже безопаснее твоих любимых мётел. Вот смотри, это ты. Гермиона взяла виноградину и ловко запихнула её ложкой в баночку, в желе. Малфой смотрел на неё так, будто она сошла с ума. — Точнее, виноград — это самолёт, на котором мы сейчас летим. Желе — это воздух, самолёт со всех сторон окружён давлением, на крылья, на корпус. Представь, что мы находимся в желе и турбулентность — это просто дрожь. Мы не можем упасть, потому что застряли в середине неба, окружённые давлением. — Гермиона постучала по поверхности ложкой, содрогнув желе и виноград внутри. — Так мне объяснял папа. Мы не падаем. Даже если у нас откажет двигатель — самолёт смогут посадить дистанционно. Честное слово, Драко, самолёт даже безопаснее, чем горка, на которой мы катались! Ты даже ни разу на ней не вскрикнул! — Потому что я уже десятки раз на ней был! Это любимая горка Скорпа и я изучил её вдоль и поперёк, на ней пласт моих чар. — Ты наложил чары на горку в маггловском парке аттракционов? — Гермиона была шокирована. — Тонну чар. — Пальцы Малфоя подрагивали. Гермиона смотрела на его профиль, на нахмуренные брови, на гладкую кожу скул. Она хотела сказать что-нибудь успокаивающее, взять его за руку, но самолёт как-то особенно неприятно дрогнул. — Так, ну всё, — Малфой выхватил из кармана палочку одним движением и только чудом Гермиона смогла остановить его кисть ладонью. — Что это ты собрался сделать? — сказала она строго. — Аппарировать нас отсюда. — Чтобы расщепиться? Сдурел? Малфой был настроен решительно. Она пожалеет об этом. Она точно пожалеет. — О чём ты пожалеешь, Гр..? Он даже на успел договорить её имя, его голова скатилась к груди и Гермиона поймала его наклонившийся корпус, положила его голову себе на плечо. Драко был тяжёлым и температурным на ощупь, но она так быстро привыкла к нему, что чувствовала, как ей нужна была эта его физическая разгоряченная близость, кожа к коже. Она убрала свою и его палочку в портмоне, оглянувшись по сторонам. Да, она вырубила его и пока не жалела об этом. Они прилетят и Драко как раз придёт в себя. Гермиона сделала хорошее дело, она позаботилась о нём. Она скользнула рукой во внутренний карман его пиджака и достала авиабилет, кошелёк и паспорт. Вот как раз его она и искала, ей было интересно, как выглядит маггловский паспорт чистокровного волшебника. Она открыла чёрную обложку с единорогом и львом, держащими корону на Гербе Великобритании и расхохоталась, почти сразу оборвав смех, нежно погладив Малфоя по виску — он всё ещё был в отключке. С фотографии её прожёг серьёзный, твёрдый взгляд, Гермиона даже засомневалась, точно ли это не колдография. Воротник рубашки с протянутой цепочкой между уголков воротника выглядел, как ряса священника, Гермиона осторожно провела по нему кончиками пальцев. Но засмеялась она вовсе не из-за фотографии (фото она бы как раз вырезала и спрятала у себя под сердцем). В графе фамилии и имени стояло «Дрейк Малфой» и это было уморительно. Она перечитала свои записи, которые сделала из огромного фолианта о легилименции и окклюменции, выстраивая принцип работы мозга Малфоя. Для точного проникновения в мысли нужно было использовать палочку, рисовать руну правильным движением руки. При большом опыте можно было использовать легилименцию без палочки, как это делал Снейп, ловя отголоски мыслей. В теории нельзя было прочитать человека, как книгу, можно было увидеть те мысли, которые крутились в данный момент времени. То, что Малфой постоянно знал о чём она думает — это беспалочковая магия, которую он освоил после уроков со Снейпом, либо Беллатрисой, либо своей мамой, шагнув ещё дальше. Он так часто применял её, тренируя постоянно, каждую минуту, когда не спал, что это стало частью принципа работы его магии. Драко постоянно шёл в двух потоках — речи реальной, которую ему хотели сказать, и речи мысленной, которой делиться вовсе не собирались. Гермиона подозревала, что прокручивая кольцо на большом пальце, Малфой применял более глубокую легилименцию. Если это было серьёзное погружение, можно было пробиться в воспоминания, но нельзя было просматривать их выборочно, те события, которые ты хочешь увидеть, как в картотеке в библиотеке. Только те, которые человек не смог защитить или наоборот слишком прятал, привлекая к ним внимание, удерживая на краю сознания. Она пыталась вспомнить моменты, когда он крутил кольцо на большом пальце. Гермиона точно помнила один, когда Драко поделился с ней своими мыслями о её отношениях с Виктором Крамом на 4 курсе. Он специально завёл об этом разговор, чтобы с легилименцией узнать точно. Гермиона не могла подобрать приличного слова, как его назвать. Углублённые техники окклюменции были описаны в книге, но их было сложно изучить самостоятельно. Нужно было хорошо потренировать их и лучше всего делать это с легилиментом. Гермиона не была уверена, сработает ли окклюменция, если обучать её будет сам Драко. Либо нужно напомнить Забини про его часть сделки за помощь для Пэнси. Она держала руку Малфоя в своей руке. Драко очень нравился ей, когда молчал и не был таким невыносимым. Но когда его рука резко сжала её в ответ и он дёрнулся влево, скатившись с её плеча, Гермиона поняла, что идиллия закончилась слишком быстро, она даже не успела ею насладиться. Она не была напугана, но неприятно колючий серый взгляд выстрелил ей в висок. — Ты заснул, — защищаясь, сказала Гермиона. — Нихуя подобного, ты вырубила меня! — Малфой развернулся корпусом к ней, пытаясь найти свою палочку в кармане. Но палочка была надежно спрятана у неё в портмоне. — Ты вёл себя шумно и собирался аппарировать, — возмутилась Гермиона. — Я и сейчас собираюсь, верни мне палочку. — Прости меня. Я хотела как лучше. — Вырубив меня? Он потянул руку из её ладони, но она не отпустила. Драко посмотрел на неё с ощутимой злостью. — Мы скоро сядем. Мы даже больше не трясёмся. Драко, всё будет хорошо. — Грейнджер, я никогда не смогу тебе доверять. Ты вырубила меня! — Говори тише, — она посмотрела по сторонам, но все были заняты своими делами, шуршали газетами, смотрели кино на экранах в спинках передних кресел. — Почему я всё время Грейнджер и никогда Гермиона? Малфой не смягчил взгляд, не поддержал её идею сменить тему, обсудить другие, важные вопросы. — Потому что мне не нравится твоё имя. Слишком длинное, пафосное и глупое. — Сказал Дрейк Малфой, — усмехнулась Гермиона. Драко опасно сверкнул взглядом, прикоснувшись к внутреннему карману пиджака. — Трогала меня, пока я был в отключке? — Пыталась найти у тебя билет. — Мы с маггловской дамой в министерстве Лондона друг друга не поняли. — Похоже на «Старбакс». Малфой хмурился и смотрел ей в глаза. Она понимала, что он вообще не в курсе о чём она. — Это сеть кофеен. Когда у тебя принимают заказ, то спрашивают твоё имя, чтобы сделать заказ персонализированным. Но почему-то часто пишут имена на стаканчике с кофе неправильно. — Грейнджер. Не знаю, на что ты надеешься, говоря имя Гермиона из раза в раз. — Что меня хотя бы не запишут Дерек, — отрезала Гермиона, но сама же засмеялась. Он ещё раз сжал её руку, требуя отпустить его. — Дрейк, — поправил её Малфой, запустив руку в карман, второй пытаясь отстегнуть ремень безопасности. — Куда ты? — сразу напряглась Гермиона. Кто знает, может быть у него было несколько волшебных палочек и он всё же соберётся аппарировать? — Покурить. — Малфой, тут нельзя курить! — Гермиона попыталась отобрать у него портсигар, но он, казалось, готов был биться за него до крови. — Что вообще можно в этой железяке! — Малфой был взбешён. — Ладно, мне надо в туалет. — Отдай портсигар и иди. Малфой был недоволен. Гермиона развела руками и снова потребовала отдать сигареты в протянутую ладонь. Он уже разобрался с ремнём и поднялся в проход, обернув пальцы вокруг её запястья. — Тогда пойдём со мной. Гермиона отстегнула ремень и поднялась, следуя по узкому проходу за ним. Они дошли до начала самолёта, где было две свободных кабинки. Стюардесса вежливо им улыбнулась, отклонившись, пропуская их в проход. — Заходи, — Малфой открыл перед ней дверь. Гермиона засопротивлялась, когда он зашёл за ней следом и закрыл дверь. — Что ты делаешь? То, что ты собираешься… Это невозможно! Я не буду этого делать! — Аппарируй нас отсюда, Грейнджер. Я не шучу. У меня есть сын. Я не могу умереть и оставить его сиротой. Гермиона никогда в жизни бы не подумала, что Малфой может оказаться таким аэрофобом. Он буквально вырвал у неё из рук портмоне, собираясь достать свою палочку. — И даже не вздумай снова меня вырубить, — прорычал он ей в лицо. Она сжала его запястья, обернула его руки вокруг себя, заставляя отпустить гладкую кожу, забрав портмоне, обняла его. По громкой связи женский голос приказал пассажирам пристегнуть ремни, самолёт готовился к снижению. — Драко, всё будет хорошо. Мы больше никогда в жизни не полетим на самолёте. Мы меньше, чем через 30 минут уже сядем. Мы не можем аппарировать. Стюардесса уверенно, директивно постучала в дверь и Малфой прорычал ей «занято». Потом сжал Грейнджер в руках и прошептал ей на ухо, зарядив по нервам: — Неужели ты подумала, что я потащил тебя трахаться в этот чулан для мётел? — Я не знаю, как предсказать, что придёт тебе в голову. Просто это невозможно сделать в самолёте. Нам нужно вернуться на свои места. — Почему невозможно? Конфундус на эту леди у входа и… Гермиона протянула руку за его спину и открыла дверь, выталкивая его телом в проход. Она знала, что Малфой нервничает и мстительно решил выбить у неё почву из под ног в очередной раз. Под неодобрительный взгляд стюардессы они вернулись на свои места и пристегнули ремни. Самолёт сел даже быстрее, где-то за 17 минут. Когда шасси коснулись земли, Малфой так сжал её руку, как будто прощался. Он, вероятно, думал, что они в эту секунду разобьются. Драко первый встал со своего места и уже стоял у выхода. Гермиона проследовала за ним, пока в проходе не образовалась очередь. Она физически ощущала его раздражение. Когда к самолёту наконец-то прикрепили рукав в залы аэропорта, Драко вырвался в открывшуюся дверь. Гермиона поспешила за ним. Когда они вышли в зал прилёта и она поискала глазами ещё одну волшебную дверь Министерства, из которой можно было безопасно аппарировать, Малфой расслабился и как будто бы выдохнул. Она повела его за собой. — Куда мы? — Спросила она, когда он взял её за локоть, собираясь аппарировать. — В твой кабинет. Он делал всё быстро. Трансфигурировал кресло для посетителей в огромный диван, швырнул ей свой пиджак, вышел в кабинет Порши и принёс стакан с водой и ибупрофен. — Грейнджер, я скажу это только один раз. Если ты посмеешь стереть мне память о себе, я обязательно вспомню и найду тебя, чтобы убить. — С чего вдруг мне стирать тебе память? — Гермиона послушно выпила таблетку. Он рушил все её планы, всю её решительность, весь настрой на разговор с Роном. — Ты просто исчезла из отеля! Малфой не ожидал, что Гермиона посмеет за сутки использовать на нём легилименцию, оставит его в одиночестве в отеле и всё же сядет на свой самолёт, после чего поднимет палочку и вырубит его. Он, вероятно, подумал, что она решила отказаться от него и вернуться «под крыло к мужу». — Грейнджер, почему ты такая сложная? Гермиона осторожно прикоснулась кончиками пальцев к его лицу, запоминая его черты. — Хотелось бы мне сказать, что если бы я не была такой сложной, ты бы так меня не любил. Малфой завернул её в пиджак и она не заметила, как заснула. Она ходила по бесконечным коридорам Хогвартса и пыталась найти выход, но каждый раз её догоняли её же трансфигурированные металлические птички и целились сразу в голову. Она от кого-то убегала и кого-то звала, но Гермиона не могла вспомнить, кто это был. — Грейнджер, — она проснулась, окружённая горячими объятиями, и положила подбородок ему на плечо. Всё её тело дрожало. — Что тебе приснилось? Гермиона пыталась подобрать слова, чтобы объяснить, но у неё просто не хватало моральных сил на это. Хотелось засмеяться. — Сложно объяснить, но это маггловская история. Слендермен. Это… — Я знаю, что такое Слендермен. — Малфой отклонился, чтобы посмотреть ей в глаза. — Откуда? Ты опять залез ко мне в голову? Пока я сплю? — голос Гермионы начал повышать тон на каждом знаке вопроса. — Грейнджер, — зарычал Малфой — я не могу и не стал бы читать твои мысли, пока ты спишь. Нужен зрительный контакт! Ты вообще читала мою книгу? Когда ты уже её прочтешь? — Да прочту я твою чёртову книгу! — Я знаю от Скорпиуса. Он спрашивал в письме, знаю ли я, потому что Джеймс ему рассказал. Знает, что у Скорпа кошмары, и рассказал! Гермиона с удивлением посмотрела на Малфоя. — Драко, ты что, ревнуешь Скорпиуса к Джеймсу? Малфой отвёл от неё руку и вытянул из пиджака портсигар, вытряхнул сигарету привычным движением и запихнул её обратно. — Он как Поттер, который сам протянул ладонь моему сыну и Скорп принял её. И теперь «Джеймс то, Джеймс это», я просто хочу быть в курсе всего, что с ним происходит. Пока ещё у него есть импульс писать мне. Гермиона взяла его ладонь в руки, поглаживая основание запястья, вдоль края ремешка часов. — Возвращаясь к Слендермену, — направил её мысли обратно к теме Малфой, убрав распушившиеся у лица Гермионы волосы. — Да. Например, я стою на длинных мостах между башнями, помнишь, в Хогвартсе, и вижу Слендермена. И я понимаю, кто это, он понимает, что я понимаю, что это сон, тянется ко мне, я дергаюсь проснуться, но не могу. В этот момент я кричу. — Моё имя? — Голос Драко был напряжён. — Боюсь, что да. — Я — Слендермен? — Нет! В моей голове подсознание видимо решило, что ты меня спасёшь, но я не помню тебя во сне. Малфой всё же достал сигарету и закурил. — Грейнджер, я не спасатель, я не могу спасти всех. Гермиона сжала его запястье сильнее. — Я не прошу… — Просишь, — оборвал он её, выдыхая в сторону. Гермиона молчала. От чего он собрался её спасать? Кого ещё он пытается спасти? Скорпиуса? — И я буду дурак, если откажусь. Она потянула его за плечи на себя. Уложив платиновую голову на своё солнечное сплетение, укрыв его голову руками, Гермиона запустила пальцы ему в волосы. Драко прикрыл глаза, делая ещё одну затяжку. На выдохе его голос стал хриплым: — Я закончился. Я так устал, Гермиона. — Знаю. Они молчали. Гермиона хотела бы, чтобы заклинание стазиса, которое она так глубоко изучила за время работы с рубином, сейчас легло на них одеялом чар и навсегда сохранило их в этом моменте, в её кабинете, на расширенном диване, без свидетелей, без осуждения, просто две души, которые наконец-то дотянулись друг до друга. Малфой отправил недокуренную сигарету в пепельницу и провёл ладонью по её лодыжке. — Хочу каждый день чувствовать тебя собой. Вот оно. Гермиона вытянула из горловины свитера цепочку и отсоединила замок, сняв с неё кольцо. Малфой выпрямился и повернулся к ней всем телом. Взяв у неё из рук кольцо, он долгим, выжидающим взглядом, как охотник, наблюдающий за крадущейся лисой, следил за её эмоциями, когда она протянула ему свою левую руку. Выбирай любой палец, это сейчас менее всего важно. Малфой не отрывал своих глаз от её, надев бликующую шпинель ей на указательный палец, рядом с подарком родителей, кольцом Atlas, и горячо сжал её руку в своей. Гермиона недолго ходила кругами вокруг дома, в котором провела 10 лет своей жизни. В них было много хороших моментов, весёлых, долгожданных, тёплых, доверительных. Но это закончилось. В этом была виновата она сама. Она прикрыла дверь за собой, услышав, как Рон шумел на кухне. Гермиона зашла в слабо освещённую комнату, наблюдая за тем, как Рон налил себе почти полный стакан огневиски. Он поднял на неё тяжёлый, усталый взгляд. — Я должна тебе кое-что сказать, Рон. — Я тоже должен сказать тебе. Гермиона, я не знаю. Как так получилось? О Мерлин. Он знает. — Говори, — её голос дрогнул. Она готова. Рон спрятал лицо в руках, его веснушчатая кожа казалась тёмной в свете ламп. — Кажется, я скоро стану папой. Сердце стучало как обычно, а потом, вдруг прислушавшись, прокрутив услышанное ещё раз, оступилось. Гермиона даже не вникла в смысл слов. Пора ставить точку. — Я влюблена в Малфоя.