Сбор полыни

      Яру всегда бесконечно мало. Он хочет больше тактильности, активности и т. д. Он Казьмина последнее время хочет буквально сожрать с потрохами, а тот этого будто и не замечает, или очень старательно игнорирует. Яр ему в плечо тычется, а он от работы и не думает отвлекаться. Яр его волосы перебирать начинает, а тот шикает недовольно. Яр к нему с утра обниматься лезет, маг отгоняет. Эльф не понимает. Вот Казьмин его к себе прижимает, а на следующий день будто вычерчивает между ними границу: Размашистою, толстую, которую преодолеть почти невозможно. Яра от чувств и желаний крутит, а его так резко и несправедливо отвергают. Обидно – жутко обидно. Лишь изредка Казьмин позволяет Яру ему на плечо улечься и приластится а-ля кот. Эльф эти моменты ловит и всегда молится, чтобы это не заканчивалось – чтобы маг не уходил. Окутывал его приятным тёплым запахом всегда. Но Казьмин вечно куда-то смывается. Будто специально предлог ищет. Он безбожно холодится.       Ярик ночью просыпается красный весь и щёки горят. В мыслях сон крутится. В нём его маг к себе прижимает, целует губами горячими, по телу руками крепкими водит. Яр эти чувства запомнить пытается, но воспоминания ускользают почти бесследно.       Он не знает, сколько недель это длится. Он в какой-то момент смиряется, пытается уйти в учёбу с головой. Книги глотает, над свечами колдует, свитки взмахом руки заворачивает, камушки всякие заговаривает. Но везде Казьмин. Читаешь, а его руки на периферии зрения что-то мастерят, ешь, и его плащ где-то рядом летает вместе с торопящемся хозяином. Яр постепенно начинает сдаваться. Может проблема в нём? Может он слишком неказистый? Может маг из него плохой? Может Казьмин после того случая всё понял и теперь не хочет иметь с ним дело? Яр постепенно сникает.       Казьмин рядом сидит, а Яр не позволяет себе даже чуток ближе наклониться. Ему нужно себя сдерживать. Маг на него смотрит странно: долго. Яр под этим взглядом ёжится. Не выдерживает, вскакивает и, бросив что-то вроде извинений, позорно сбегает. Он своему учителю явно неприятен, а это значит, что Яру для него нужно быть хотя бы учеником хорошим. Должны же быть в нём хоть какие-то плюсы, правильно?

***

      Казьмин свою тягу Яру пресечь на корню пытается. Он и так слишком близко его подпустил и, видно, ошибся. Эльф его натурально приревновал, и к чему это может привести – совершенно непонятно. Бедному эльфу и так не повезло попасть в ученики к чёрному магу, а портить ему жизнь связью с этим же магом Казьмин совершенно не намерен. Но Яр затухает на глазах. У него в зрачках бесёнки почему-то плясать перестали, молчаливее стал, а главное, теперь ближе, чем на расстояние вытянутой руки не приближается. Казьмину на это смотреть больно. Неприятно. И что сделать, непонятно.

***

      Яр первый раз не выдерживает: ночью, ругая себя, плачет в подушку. Тихо – чтобы никто не услышал.       Второй раз вечером у камина: Казьмин рядом полу лежит. Он сейчас уютный до жути. Волосы взъерошенные, напоминая толи гнездо, толи веник, рубашка домашняя на груди расстёгнута, и на лице его такое душещипательное умиротворение, что Эльф срывается. Подсаживается ближе. И страшно вдруг становятся. – Что ты хочешь? – ворчит Казьмин, по-совиному поглядывая на Эльфа. Яр вдруг затихает окончательно, медленно мотает головой и пытается было отсесть подальше, но его попытку быстро пресекают. – Иди сюда, – шепчет Казьмин. – Не хочу вас беспокоить. – Раньше тебя это мало волновало, – хмыкает маг и смягчает взгляд, – иди. Эльф на него смотрит недоверчиво, но всё же медленно придвигается ближе и вновь замирает. Проходит долгие две секунды, после которых Яр прижимается к чужой груди: льнёт. Руками Казьмина за талию обнимает, крепко ложась на него. В груди счастье плещется. Запах знакомый, ноздри обволакивает, и Яру кажется, что он сейчас разрыдается от счастья. – Ты чего хилый такой в последнее время? – задумчиво спрашивает Казьмин, – не лезешь даже, странно. – Я же вам мало приятен, – смиренно, даже без грусти в голосе, шепчет эльф. Так не хочется разрушать эту уютную атмосферу. Яр чувствует себя оголодавшим странником. Он так соскучился по ощущению мага рядом. – Чего? – Казьмин замирает, и Яр с огромным сожалением готовится к тому, что его сейчас оттолкнут, – тебе кто такое сказал? Яр жмёт плечами и щекой, прижимается ближе. Запоминает мгновение. – Это видно. – Идиот, – Казьмин неожиданно фыркает и запускает руку в Яровы волосы. Эльф непонятливо хмурится. – Тогда почему вы так?... – мнётся, не зная, как подобрать слова. – Ну, Ярослав, я считал тебя довольно умным эльфом, – Казьмин хихикает, – ты же понимаешь, что если мы зайдём дальше такого валяния, то твоя, да и моя, чего таить, репутация упадёт ниже плинтуса. Маг и ученик, ещё и тёмные, ужасное сочетание. Яр замирает на целую минуту, стараясь обработать полученную информацию. – То есть вы тоже, и вы всё знаете? – недоверчиво шепчет он. – Я не настолько глупый, Ярослав. У Ярика в голове вдруг что-то резко щёлкает, и он подрывается, нависая над как-то грустно улыбающимся Казьмином. – То есть я могу?... – Яр сглатывает и прикусывает тонкую губу. – Всё остальное ты не услышал? – Тяжело, но как-то смиренно вздыхает Казьмин. Ярик готов  поклясться, в глазах напротив поблёскивают огоньки. – Плевать мне на репутацию, – Яра потряхивает от желания, наконец, исполнить то, о чём он так давно грезил. Казьмин поджимает губы недовольно, а Яр срывается в третий раз. Мажет губами по чужой щеке, а затем прижимается к мягким и пухлым губам, ловя полувздох, полустон. У эльфа внутри всё загорается синим пламенем. Яр к Казьмину прижимается ближе. Пытается удержать свой напор и чувствует, как тот сдаётся. Яр ощущает, как чужие руки под его рубаху лезут, и по телу сразу бежит волна мурашек. Он целует Казьмина в лоб, в щеку, в нос, опять в щеку, опять в губы. Поддаётся ближе к чужим рукам, плавясь от слишком долгожданных касаний. Кажется, что – это очередной сон, и он вот-вот проснётся, но губы на его шее, опаляющие жаром, доказывают обратное.