Огненное колесо

      Мадам де Гонделорье волновалась, как девчонка. Вчера она через слугу договорилась, чтобы цыган Сафир выступил у неё дома. Сделано это было якобы для девушек, которые все уши прожужжали о необычном цыгане. Для соблюдения приличий приглашались также: жених Флёр-де-Лис — капитан Феб, и старинный поклонник мадам де Гонделорье — Гийом Фролло с сыном. Насчёт мессира Фролло госпожа Алоиза не была уверена, уж слишком этот человек не жаловал цыган. Да и неудивительно, если учесть тот факт, что его первенца вероломно украли эти самые белые мавры! Но история произошла почти сорок лет назад, можно было бы и забыть! Во всяком случае, присутствие почтенного советника Парламента положит конец возможным сплетням.       Перед приходом гостей и цыганского танцора мадам Алоиза и Флёр-де-Лис подняли на ноги всю прислугу, чтобы привести комнату с балконом в надлежащий вид. Горничные мели и мыли полы, выбывали подушки и тщательно полировали золотую и серебряную посуду, которая красовалась на поставцах. Девицы разбежались по своим комнатам вместе со служанками, чтобы подобрать приличествующие случаю наряды. Можно было подумать, что ожидается прибытие короля, а не уличного танцора. На кухню поступило распоряжение позаботиться об изысканном ужине и, что немаловажно, о приготовлении как можно большего количества сластей. Мадам де Гонделорье решила побаловать своих голубок, да и себя заодно. Сама хозяйка дома приняла ванну с молоком и теперь перебирала ворох шёлка и бархата, выбранное накануне платье теперь показалось госпоже Алоизе недостаточно нарядным.       — Жюли, — позвала она горничную, — обметай по краям наш герб золотой нитью!       Мадам де Гонделорье остановила свой выбор на голубой шёлковой котте и красном бархатном сюрко с гербом семейства де Гонделорье, на голову она наденет высокий рогообразный убор, украшенный золотым шитьём. Горничная, поклонившись, принялась за работу. Мадам Алоиза присела к столу, на котором стояло зеркало, и с сожалением посмотрела на себя. Увы, годы безжалостны к женщинам! Сейчас, когда ей было за пятьдесят, можно сказать, что она уже старуха. Кожа испещрена морщинами, горькие складки пролегли по сторонам когда-то чувственного рта.       Пожалуй, единственный, кто мог помнить госпожу Алоизу прелестной пятнадцатилетней девочкой, был Гийом Фролло, с которым они жили по соседству. Неплохо им удалось обмануть свои судьбы! Алоиза Гошет, дочь бедного письмоводителя, случайно попалась на глаза великому мэтру над арбалетчиками Шарлю де Гонделорье, вдовому и богатому. Гийом Фролло, потеряв первых жену и сына, женился на дочери президента Парламента и ему же был обязан стремительным возвышением и обогащением. Теперь они две развалины, два осколка былого доживали свои дни в роскоши и покое.       Мадам де Гонделорье покачала головой, чтобы прогнать лишние мысли, но тут вспомнился Сафир и почтенная дама мечтательно улыбнулась своему отражению. Прекрасный мужчина, а как двигался! Всякий раз, как она смотрела на него, в душе поднимался восторг. Она подошла к такому возрасту, когда не стыдно было признаться себе, что женщине свойственны не только добродетельные помыслы, но и нечто весьма фривольное. Конечно, госпожа Алоиза не в тех годах и не в том положении, чтобы сделать этого красивого мальчика своим любовником, но… Иногда приятно просто помечтать.       Флёр-де-Лис тоже была занята прихорашиванием, Амлота посоветовала ей надеть голубое сюрко и такого же цвета невысокий энен. Она слегка оживила щёки румянами и едва коснулась помадой слишком бледных губ. Сегодня придёт не только милый Феб, но и несносный мальчишка Жеан Фролло. С недавних пор этот сорванец, к которому Флёр-де-Лис привыкла относиться как к младшему брату, стал позволять себе дерзости. То, что он перерос её на полголовы, раздался в плечах и научился галантно флиртовать, не давало ему права бросать такие бесстыжие взгляды на неё! Это и раздражало, и смешило девушку. Ну, в самом деле, она помнила его сопливым малышом, который однажды обмочился, пока был у них в гостях! А теперь этот чудовищно грубый переросток приходил к ним в дом, затевал пустые разговоры с её подругами и отпускал порой рискованные шутки. Его папаша был не лучше, всё вился вокруг матушки, хотя сам уже одной ногой в могиле! Флёр-де-Лис вздохнула, затем она вспомнила цыганского танцовщика. Волна жара прошлась по коже, заставив её слегка вздрогнуть. Почему его танцы будили в ней такие странные и сладкие чувства? Ведь даже прекрасный Феб не сильно в этом преуспел? Красивая Флёр-де-Лис сложила ладони и торопливо зашептала короткую молитву. Пусть Господь убережёт её от дурных помыслов!       

***

      Отец и сын Фролло прибыли верхом, и если Жеан держался в седле превосходно, то его родителю в силу возраста и ревматизма поездка давалась нелегко.       — Почему я непременно должен быть там? — спросил по дороге юноша, прикусывая губу.       — Чтобы удержать меня, если я брошусь на этого цыганского выродка с кулаками, — проворчал мэтр Фролло.       — Вы же знаете, что Флёр-де-Лис меня не жалует, — Жеан погладил шею своего гнедого скакуна.       — Мне кажется, что ты сделал всё для того, чтобы отравить её доброе к тебе расположение, — старик усмехнулся. — Кого ты думаешь дурачить, мальчишка?       — Не знаю, о чём вы, дорогой отец, — молодой человек пожал плечами.       Гийом Фролло посмотрел на него с бесконечной гордостью. Да, жаль, что Алоиза дала согласие на брак дочери с этим Шатопером. Собственно, кроме громкого и старинного имени этот молодчик не мог ничем похвастаться. Насколько выяснил Гийом Фролло, капитан был кругом должен и сильно промотался по сомнительным тавернам. Советник пока не решил, как именно использует полученные сведения. Флёр-де-Лис была милой девушкой, не хотелось бы обрекать её на замужество с таким типом, с другой стороны девице почти двадцать два года, ещё немного — и будет поздно выходить замуж. Как и её упрямой мамаше! Мэтр Фролло поморщился: и чего эта женщина строит из себя не пойми что? Неужели он мало ждал?! Хотя Алоизе на это было что ему возразить: три брака, двое детей! Последнюю жену он похоронил всего пять лет назад. Впрочем, там была настолько сварливая особа, что он не любил вспоминать об этом браке. Но одно точно, время не их союзник! Неплохо было бы уложить эту упрямую гусыню до того, как кто-нибудь из них отойдёт в мир иной!       Затея с цыганским танцором претила мэтру Фролло. С тех пор, как в Париже объявились цыгане, он был занят исключительно тем, что пытался отыскать лазейку в законе, позволявшую их изгнать. Но эти безбожники объявили себя добрыми христианами и посещали церковь, в основном небольшую часовню Сен-Мерри, облюбованную девицами лёгкого поведения. А этому богохульнику Сафиру, который вопреки мужской природе танцевал на площади, даже покровительствовал архидьякон Жозасский, а через него и епископ Парижский! То были серьёзные противники, но мэтр Фролло не для того задержался на белом свете, чтобы бояться кого бы то ни было. Исподволь и неумолимо он искал пути изгнания цыган. Невозможно было простить то, что они сделали! Гийом Фролло поклялся отомстить и за своё порушенное счастье, и за утраченного первенца. Он зажмурился, а через мгновение открыл глаза и взглянул на Жеана, суровый взгляд его льдисто-голубых глаз потеплел. Позднее благословенное дитя! Лишь Жеан наполнял жизнь мстительного старика радостью.       Но упрямая мысль не давала покоя. Проклятый цыган! Он больше всех вызывал гнев и раздражение. Как смел мужчина вихлять бёдрами и, извиваясь, словно змея, творить свои богомерзкие пляски?! И самое ужасное, что танцор заворожил и женщин, и мужчин! Мэтр Фролло рассчитывал, что мужья и отцы, не говоря уже о клириках, преисполнятся праведного гнева, глядя на то, как цыган позорил собственный пол! Но где там! Этот негодяй будил в жёнах сладострастие, да такое, что их мужья и любовники нарадоваться не могли любовному пылу. Сколько свадеб было сыграно, сколько детей зачато! Из-за этой жирной пулярки мадам Амбруазины, супруги прево Парижа, почтенный Робер д`Эстутвиль дал тайное указание не трогать цыгана-танцора и его слуг! Единственным, в ком Гийом Фролло нашёл сочувствие, оказался изворотливый, как угорь, прокурор духовного суда Жак Шармолю. И то лишь потому, что дрессированный козлик Сафира научился изображать почтенного прокурора! Но ничего, Гийом Фролло найдёт управу на них всех, а в особенности на этого бесстыдника с закрытым лицом и возмутительно синими глазами.       Сегодня мэтр Фролло намеревался понаблюдать за зверем вблизи. Когда они спешивались у коновязи, отец тяжело опёрся о руку сына, который помогал ему спуститься с коня. Уже на земле старик Фролло притянул к себе Жеана и шепнул ему на ухо: «Сегодня дай себе волю! Я разрешаю тебе подразнить эту цыганскую крысу!» Жеан улыбнулся очередной блажи отца, но затем посерьёзнел:       — Мне кажется, это будет оскорбительно для хозяйки дома.       Отец хищно сжал его руку:       — Неужели боишься Флёр-де-Лис? Не стоит! Именно сегодня дай себе волю.       Отец и сын обменялись понимающими взглядами, и хотя Жеан не разделял нелюбви к цыганам, мысль подразнить знаменитого танцовщика приятно щекотала нервы.       Вышколенные слуги открыли перед ними двери, мэтр Фролло первым шагнул в полумрак подъезда.       

***

      В зале на втором этаже они обнаружили прелестных девиц в полном сборе и скучающего капитана де Шатопера, который с принуждённым видом сидел подле нарядной Флёр-де-Лис. Гийом Фролло самым нелюбезным образом согнал хорошенькую Диану Кристейль со скамеечки у ног мадам де Гонделорье:       — Ах, милое дитя, позвольте старику преклонить колени перед почтенной хозяйкой дома!       Диана поднялась и с лёгким поклоном поспешила отойти от престарелого грубияна, к счастью, Амлота лёгким движением руки показала на место радом с собой.       — Вы мне распугаете всех подруг дочери, — с затаённым самодовольством пожурила советника мадам Алоиза.       — Я одной ногой в могиле, думаю, этот ангел простит меня, — он нарочито закряхтел, устраиваясь поудобнее. — Ну и где эта танцующая обезьянка?       — Прошу вас, тише, — смутилась госпожа де Гонделорье. — Сафир готовится к танцу.       — Так вы видели его лицо? — полюбопытствовал Гийом Фролло, как бы незаметно придвигаясь ближе, чтобы коснуться роскошного подола бархатного сюрко.       — Ах! — мадам Алоиза бросила на него уничижительный взгляд. — Вы мне изомнёте подол, негодник вы эдакий! И нет, он пришёл в плаще с закрытым лицом.       — Могу поспорить, он уродлив и клыкаст, — мэтру Фролло нравилось поддразнивать мадам Алоизу, она была не из тех женщин, которые заводят любовников из плебса, а лёгкая влюблённость советника даже забавляла. — Опять будет отвлекать гладким телом от своего лица.       Госпожа Алоиза ничего не ответила и с преувеличенной ласковостью захватила с серебряного блюда несколько цукатов, чтобы передать их Беранжере.       — Вот, возьми, дитя. Потом сможешь угостить козлика.       Беранжера с сияющими глазками поблагодарила тётушку. О резвом козлике Джали она мечтала почти так же часто, как мадам Алоиза о танцоре. Но советника Фролло было не так легко сбить с толка, он осмелился потянуть даму за юбку.       — Прекрасная Алоиза, неужели вы так взволнованы грязным уличным плясуном?       — Прекратите, — женщина не на шутку рассердилась и посмотрела сверху вниз на насмешника. — Мне стоило пригласить прево и его супругу.       — Вот уж скверная идея, мадам Амбруазина стала бы отвлекать внимание на себя, — он прищурился. — Зря что ли вы наносили эти румяна?       — Вы невыносимы! — яростно шептала госпожа де Гонделорье. — Был бы жив мой покойный муж…       — Тише! — он приложил указательный палец к тонким губам. — Начинается!       Почтенная дама умолкла и жадным взором уставилась на колыхнувшийся гобелен, скрывавший проход в комнату, где готовился Сафир. Зазвучала печальная лютня. Вышел горбун и высоко поднял край гобелена. Мадам Алоиза невольно стиснула руки, советник Фролло заметил это и скривился, затем он подмигнул сыну, который сидел рядом с Флёр-де-Лис. Жеан заметил тайный знак и едва приметно улыбнулся. Капитан Феб не смог сдержать зевка, его слишком утомило ожидание. Но вот раздались звуки бубна и на освобождённое небольшое пространство залы стремительно ворвался высокий мужчина с закрытым лицом. В воздухе запахло терпкими и сладкими благовониями, мадам де Гонделорье прижала чуть дрожащую руку к груди. Начиналось представление…