Привет, лови

      С Лео весело. Он занудный, нахальный и в целом неприятный, но упрямства в нём столько же, сколько в Рафаэле. Обмениваться с ним колкостями — отдушина в давящем дисциплиной клане.       Всё лучше, конечно, чем жизнь перебежками на притонах, так что спасибо старику Йоши (да-да, простите, мастеру Сплинтеру) за крышу над головой, но клану Фут стоит поучиться у Драконов развлечениям.       В целом, Рафаэль готов взять на себя эту обязанность. Даром, что три года не в банде. Культурный обмен.       — …Так нужно просто поставить бутылку на дно?       — Не-не, она должна ёбнуть сальтуху. Смотри и учись.       Хорошо быть членом богатого, уважаемого клана. У них есть целый японский сад на крыше, прикиньте? И сюда никому нельзя, кроме самых крутых. Как Раф и Лео.       Он бросает пластиковую бутылку, наполовину заполненную водой. Она летит по широкой дуге, прокручивается дважды и падает на тропинку дном вниз.       Сидящий на лавочке Лео… не выглядит впечатлённым? Брось, девчонкам нравится.       — Это должно быть весело? — спрашивает, вскинув тонкие чёрные брови и издевательски зевает.       — Это не так-то просто, — Раф цыкает, — Нужно учитывать гидродинамику, угловое ускорение и… силостремительный центр.       …правильно сказал?       — Центростремительную силу, — усмехается Лео, — В следующий раз скажи Донателло, чтобы записал на бумажке.       — Да пошёл ты, — рыкает Раф, и выхватывает у Лео вторую бутылку.       Тот изящно выгибает бровь в немом вопросе, и Раф ничего не говорит, просто молча кидает. Бутылка летит по той же траектории, приземляется крышкой на крышку первой, чуть пошатывается и остаётся стоять.       У него ушло на этот трюк немало времени. И да, может, Донни и записал для него некоторые термины на бумажку, а маленький жёлтый стикер в пылу миссии вылетел из кармана легко и незаметно, но впечатляет же, скажи?       Раф поворачивается, готовый подарить Лео свою лучшую зубастую ухмылку, и, может, принять от него неохотный скупой комплимент, но.       Лео спит. Натурально дрыхнет, его голова с каждым вдохом соскальзывает со спинки лавки на бок, и Рафа дёргает к нему прежде, чем он успевает подумать.       С очередным вздохом Лео должен был упасть, удариться головой о лавку и заработать шишку, зашипеть от боли, на секундочку откинув свой образ важной задницы, но Раф почему-то этому препятствует. Он подлетает слегка поздновато для того, чтобы успеть принять более удобное положение, поэтому может только неаккуратно разлечься на свободной части лавки. Лео падает головой ему на грудь, заставив воздух резко вырваться из лёгких, и Раф сдавленно кряхтит.       Чернильные вихры щекочут шею, они неожиданно мягкие, и этого как будто достаточно, чтобы нивелировать боль от столкновения. Он лежит так несколько секунд.       — Нахуя я это сделал, — шепчет Раф самому воздуху, а потом прикусывает язык, но уже поздно.       Лео на груди замирает. Поворачивает голову, и Раф может увидеть в его глазах своё отражение.       — Норм тебе? — Раф спрашивает намеренно грубо, чтобы голос нидайбох смущённо не задрожал, чего, с ним, конечно, не бывает, но выходит всё равно как-то хрипло.       — М, вполне, — Лео не меняется ни в лице, ни в положении, медленно моргает, и Раф резко сбрасывает его с себя.       Вместо того, чтобы просто и понятно свалиться с лавки на землю, Лео изворачивается, отталкивается руками и встаёт на ноги рядом с бутылками. От его пируэтов импровизированную башню слегка зашатало, но прежде, чем верхняя бутылка упала, он её схватил.       Выпендрёжник.       — И чё это было, — нет, не так, чё это было, хочется спросить, потому что супер-ниндзя-киллер-убийцы не засыпают вот так за секунду на какой-то обоссаной лавке в присутствии другого человека.       Лео пожимает плечами.       — Твои трюки вот настолько скучные.       — Да нихрена!       Лео изгибает бровь, снова — как он уже заебал, иногда кажется, что у него из мимических мышц только эта и рабочая. Надо откусить было эту бровь, пока его лицо лежало так близко.       Каждый его жест — как насмешка над Рафаэлем, точный и плавный, часто быстрый настолько, что моргнёшь — пропустишь. Ни вздоха, ни поворота — Лео кидает бутылку будто бы совсем небрежно. Она летит по широкой дуге, прокручивается трижды и падает крышкой вниз Рафаэлю между ног. Очень близко к сокровенному.       Сволота.       — В святое целишься, — прищуривается Раф, и Лео, о боже, снизошёл до мерзенькой ухмылочки.       Она выглядит красиво.

***

      Когда они с Лео — ой, извините, младшим лейтенантом, Хамато Леонардо, — только встретились — тот только приехал из Японии — он показался холодным. Тогда дёргать это каменное изваяние было весело просто из спортивного интереса.       Не проходит и десятка совместных миссий, Раф ещё к первой чётко понимает — в графитовых глазах равнодушием и не пахнет. Надо просто знать, куда смотреть.       К слову о десятках: только что они закрыли первую.       — Охренеть, — выдыхает Раф, опираясь на колени. Он весь провонял потом, покрылся кровью и пылью, но щёки болят от улыбки, — Мы крутые.       Лео отрывается от обыска трупа какого-то важного дядьки, поворачивается и выглядит ничуть не лучше. У него с волос сыпется штукатурка, рука наверняка сломана, но он тоже улыбается.       — Да. Мы такие.       Это не хвала — общепризнанный факт. Ни единой проваленной миссии с тех пор, как их поставили в напарники. Мастер явно гордится этой своей идеей, учитывая, что высокоранговые миссии сыпятся на них одна за одной.       Последняя оказалась действительно жоповыносящей. Не сложной, но пиздецки утомительной. Только за сегодня — шестнадцать часов непрерывной слежки, пару обстрелов, в которых полегли почти все рядовые футы-роботы (Донни за это точно вставит смачных пиздюлей), и всё ради одного ножа в дряблом горле. Цель оказалась кентом правительства и зашкерилась по самые яйца: даже вечно спокойный Лео психанул. Вы знали, что если чел достаточно труслив, то он может закупиться подгузниками и консервами на месяц вперёд и намертво запереться в кабинете, ни разу за три дня даже не открыв занавески?       Раф узнал, что в таком случае Лео может со всей страстью пнуть любимую снайперку, записать трёхминутное матерное голосовое в корпоративный чат, шантажом вытребовать у бухгалтерии отпускные вне очереди и только потом с абсолютно каменным ебалом и охрипшим голосом объявить «переход к плану Б».       Стоит ли говорить, что после этого Рафаэль обнаружил у себя пару новых кинков и осознание, что он всё-таки даже не би, а стопроцентно безвозвратно гей (и теперь должен Кейси двадцать баксов).       (Но пока что Кейси может пойти нахуй)       — Десятая, Лео! — Раф сам не понимает, как одного ответа стало достаточно, чтобы в нём, полностью выжатом, всколыхнулась энергия, — Пиздец. С меня пиво.       — Ага, — Лео кивает и отворачивается обратно. Хорошо бы ему помочь, но тело кажется неподъёмным, и Раф плюхается задницей на обломок стены. Или этот кусок от потолка?       — Я даже куплю тебе эту твою фруктовую ссанину, — Раф прикрывает глаза на секунду, совсем сухие от последних бессонных ночей. Как можно пить гранатовую хуйню или, дай боже, называть её пивом, когда есть нормальное светлое…       Раф приоткрывает глаз, и мысль обрывается. Лео пытается встать, его слегка пошатывает, и Раф резко вскакивает, преодолевает десять метров в два прыжка и ловит его в свои руки. Он задевает при этом травмированную руку Лео, и тот с закрытыми глазами вздрагивает.       Блять. У него болевой шок от перелома? Сотрясение от взрыва? Раф шёпотом матерится, опускается вместе с Лео на усыпанный обломками пол и шарит руками в волосах, выискивает признаки травмы головы, но тут в его запястье вцепляется рука.       Лео распахивает глаза. Они покрасневшие, от недосыпа или от пыли, и выглядят угрожающе.       — Что ты делаешь, — его голос звенит эхом на разрушенной парковке, откуда их цель и хотела смыться.       — Проверяю целостность твоей тупой башки, — рычит Раф, сбрасывает руку и продолжает своё занятие, — Схуяли падаешь посреди разговора?       Лео молчит, но как-то… необычно. Он отводит глаза.       Раф осознаёт.       — Блять, ты скрыл ранение? Ты умираешь?! Договорились же, сука, если…       — О боже, успокойся! — огрызается Лео и вскакивает с его коленей вполне себе бодро, — Я ничего не скрыл.       — Да ну?!       Лео моргает. Раф кивает на руку, и он хмурится.       — Я её на твоих глазах сломал десять минут назад. Не считается.       Хмурится Раф. Лео кашляет.       Быстро и тихо что-то говорит, и Раф хлопает глазами. Ослышался, кажется.       — Что?       — Я. Заснул, — рычит Лео, на этот раз чеканя буквы, и Раф готов жопу поставить, что у него уши слегка порозовели, — Прикрыл глаза на секунду.       Если без паники присмотреться, то вблизи он выглядит ещё хуже: под перепачкавшей лицо пылью различается с десяток царапин и синяков, несколько прядей чёлки слиплись от крови, и весь он в целом создаёт впечатление, будто по нему проехались автобусом, заёбанный и уставший. Над ним даже не хочется смеяться, только завернуть в полотенце и кинуть в горячую ванну.       — Охренеть, — присвистывает Раф, и прежде, чем Лео успеет потратить остаток своего ресурса на начало перепалки, подходит и подхватывает его на руки.       — Охуел? — спрашивает он убийственно-спокойно, его левая — здоровая — рука в опасной близости от рафовой шеи, но у Рафа от его перформанса с падением жестко подскочил адреналин, поэтому ему срать.       — Чё? Хотел спать — спи и не выёбывайся.       Лео, очевидно, слишком устал, чтобы выёбываться, поэтому посмотрел на него ровно две секунды, открыл рот, наверняка для возражений, а потом на глазах Рафаэля его жёстко вырубило.

***

      — Какого чёрта, — в следующий раз Лео открывает глаза в медицинской палате. Слишком быстро — ему даже гипс ещё не успели наложить, а Раф не успел налюбоваться.       Вот этим вот, ебалом нахмуренным-недовольным, частично скрытым пластярями, тоже, конечно, можно любоваться — Лео злиться редко и горячо, но обычно в его речь в такие моменты желательно вникать.       — Что? — также едко отвечает Раф, и это даже не напускное. С чего Лео вообще, блять, злиться?       Лео садится на койке и смотрит. Раф не моргает, переглядка длится секунды четыре, и Лео отворачивается с резким выдохом.       Чё, схавал? Наверняка хотел начать заливать про «я в порядке, я бы сам дошёл, Раф — бака, бла-бла, какое унижение».       — Я так не говорю, — Лео прищуривается, в словах звенит лёд, но вдруг его лицо чуть смягчается, губы дёргаются, и следующая фраза звучит насмешливо-тепло: — Раф-бака.       Раф сглатывает. Не паникуем.       Это флирт? <i>Это флирт?!</i>       — Вы, типа, мерзкие, — говорит Майки с соседней койки, пока Донни снимает ему гипс с ноги.       — Очень мерзкие, — Донни кивает, не удостоив их даже взглядом.       — Завалитесь оба, — рычит Раф, — И да, Лео, ты именно так и говоришь.       Лео явно готов ещё возмущаться, но Донни и Майки синхронно кивают.       — Это правда. И ещё «не о чем беспокоиться», — подтверждает Донни.       — «Просто царапина», — подхватывает Майки.       — «Ничего не случилось».       — «Со мной всё хорошо» и у тебя, типа, при этом нету полноги…       У Лео смешно дёргается бровь — да, это реально его единственная полноценно-рабочая мимическая мышца — и он показывает Майки кулак.       — Сейчас у тебя обе будут в гипсе, Микеланджело.       Майки ненатурально визжит.       — Аа! Он назвал меня полным именем! Раф, стукни его!       Раф встаёт. Стукает.       — Меня-то за что?! — орёт Майки, потирая ушибленную макушку, пока Дон предусмотрительно делает шаг назад.       — Ты нагло пользуешься тем, что Лео не будет тебя бить.       — Не надо записывать меня в инвалиды, — Лео снова взвинчивает, но он всё ещё выглядит так, будто на него упало здание, поэтому фраза звучит не так, как должна при её угрожающем тоне.       — Расслабь жопу. Я сказал «не будет», а не «не может».       — О да, я его любимчик! — нараспев тянет Майки и уворачивается от следующей затрещины.       Донни как раз в этот момент освобождает его ногу от гипса, и Майки в тот же миг спрыгивает с койки.       — Ариведерчи, калеки! Не болей, Лео! — и резво ускакивает в коридор. На одной ноге. Через секунду из коридора слышится грохот и сбивчивые извинения.       — Не забывай разрабатывать ногу! — бросает Донни, но уже через секунду обращает всё своё внимание на Лео. Берёт его раненую руку в свою. Сквозь дыры в футовском комбинезоне виднеется, что она в области запястья распухшая и фиолетовая. Раф хмурится, Донни тоже, потом хватает с тумбочки ножницы и распарывает чёрную плотную ткань.       Лео не издаёт ни звука, но Раф замечает, как он чуть прищурил глаз, и ему хочется рыкнуть на Дона, чтобы был аккуратнее, хотя тот и так настолько аккуратен, насколько это возможно.       — А я уже понадеялся, что ты установишь новый рекорд в графе «дни без попадания медотсек», — Донни тяжело вздыхает, прощупывая запястье, — На рентген сходи. Но я и так могу сказать, что тут минимум полтора месяца в гипсе.       Лео морщится.       — Ненавижу переломы, — бормочет он, слезая с койки. Взмахивает Дону, мол, скоро увидимся, и они с Рафом выходят из комнаты.       — Как будто есть дебилы, которые их любят, — фыркает Раф просто для того, чтобы фыркнуть, и Лео закатывает глаза.       — Лучше скажи, сколько дебилов видело, что ты тащишь меня, как принцессу.       — Не парься, всего человек пятьдесят, — прегаденько ухмыляется Раф, — да и принцесса из тебя хуёвая.       Лео огрызается, а Раф про себя предпочитает термин «донёс в свадебном стиле».

***

      Два ящика пива Раф тащит в соло, потому что у Лео правое запястье в лангете, запрет на тренировки на полтора месяца и вселенская депрессия в глазах.       — Да ладно тебе. Ты же хотел в отпуск, — Раф, напротив, чувствует себя прекрасно, потому что во время гневной тирады на крыше Лео выторговал отпускные для них обоих, — и ты всё равно амбидекстр. Жопу и левой рукой вытрешь.       — Это просто так тупо, — выплёвывает Лео, и достаёт из ящика… нет, всё-таки это не пиво — свою семиградусную гранатовую хуйню, — в последние десять минут миссии.       Раф пожимает плечами.       — Зато ты его убил.       Лео, наверное, кивает, крышка бутылки пшикает, и Раф слышит, как он глотает. Во рту внезапно сушит, и Раф специально не смотрит на Лео. Чтобы не думать про его хорошенькую глотку и всё такое.       Ай, бля, уже подумал. Спокойствие. Медитация, как Сплинтер учил.       — Его мог убить и ты, — Лео отрывается от бутылки.       И к чему, блин, эта фраза?       — В смысле? — ход мыслей Лео порой настолько ебанутый, что быстрее спросить напрямик.       — Мы бы закончили миссию и без того, чтобы я ломал руку, — терпеливо объясняет Лео, как-будто говорит что-то очевидное, — его бы просто убил ты и всё.       Приятно чувствовать доверие.       Раф останавливается. Осматривается, видит нужный поворот во дворы и меняет курс к нему.       — Ты чего? — Лео следует за ним, отпивая по дороге еще немного.       — Я слишком трезвый для сентиментального говна, — Раф доходит до детской площадки. В полночь тут никого нет, двое из трёх качелей поломаны, и горка вся ржавая, но лавочки в хорошем состоянии. Раф приземляет ящики с пивом на одну из них и сразу же берёт себе бутылку светлого фильтрованного.       — Я ничего такого не… Чёрт с тобой, — Лео вздохнул на полуслове и забил. Поднял бутылку. — За нас.       — …Красивых, но неверных, за нас, блядей, но охуенных!       — Говори за себя, — Лео закатывает глаза, бутылки со звоном сталкиваются, и Раф шипит своей.       — Я и говорю. Я красивый и охуенный, — говорит он, и ледяной хмель льётся в горло. Он запускает свободную руку Лео в карман джинс — ура возможности безвозмездно потрогать бедро — и выуживает оттуда пакетик с сушёным анчоусом.       — А неверных блядей ты куда дел? — спрашивает Лео и залпом допивает.       Это вызов? Раф прищуривается.       — Самая большая блядь — это ты, Лео, — веско говорит он, — А про неверных ничё не знаю, просто тост такой, отъебись. Лучше смотри и учись.       Лео вскидывает бровь, и Раф припадает к бутылке. Осушивает её, не отрываясь, и когда заканчивает, бутылка уже пустая. Горло онемело от холода и завтра наверняка будет болеть, но Лео издевательски звенит дважды бутылкой об лангету в подобии аплодисментов, и как будто бы всё не зря.       Они допивают бутылку за бутылкой, болтают о пустяках. Обычно из них двоих Лео более устойчив, но в этот раз хмелеет быстрее. У него и градус выше, и сам он мелкий, и ещё, поди, не жрал весь день.       — Я так и заметил сегодня, что ты жопа костлявая, — фыркает Раф, тянет Лео за покрасневшую щёку, — Надо тебя прикормить.       Лео что-то огрызается в ответ на жопу, моргает медленно, а потом вдруг смотрит острым взглядом, будто не плыл только что после четвёртой бутылки.       — А с чего бы я — блядь?       Раф тоже моргает, медленно, и обрабатывает запрос также не очень быстро, потому что пиво даёт о себе знать, а голос Лео — низкий и хриплый от алкоголя и холода. Закидывает в рот пару анчоусов, и тогда до него доходит.       — А, про тост? Ну смотри, — Раф выкидывает в мусорку очередную пустую бутылку, и теперь его обе руки свободны. — Во-первых, ты проститутски одеваешься.       Раф оттягивает пальцем горло водолазки Лео. Очень классная водолазка, чёрная, Раф пару раз представлял, как удобно под ней можно скрывать следы укусов на шее после страстного секса.       Лео отталкивает руку, хмурится, но ничего не говорит. Ему интересно.       — Во-вторых, у тебя проститутский голос.       — Прости? — Лео недоумевает, и его голос, всё ещё хриплый, становится чуть выше из-за того, что он смущается; снова утягивает мысли Рафа в нетуда.       — Да-да, вот этот. Когда ты хрипишь это пиздец, — распаляется Раф, пшикает ещё одной бутылкой и чуть отпивает, — И когда кому-то угрожаешь. Прям внатуре блядина.       Лео откровенно краснеет, хмурится, то отводит глаза, то снова смотрит на Рафа, и выглядит при этом очаровательно.       — И в-третьих, — Раф притормаживает. Третье он ещё не придумал.       Молчание висит над ними несколько долгих секунд, и Лео хмуро спрашивает своим проститутским голосом:       — Что «в-третьих»?       Раф перебирает в руке прядь его волос. Мыслей как-то не идёт. Может, надо бы и сказать сейчас, что Лео не блядь, а то он не выглядит слишком довольным, но он так серьёзно ожидает ответа, что не дразнить не получается.       — В-третьих, мм, — нужно сказать что-нибудь взрывное, чтобы Лео аж ахуел, — ты лучше любой проститутки, что я видел.       Лео замирает, как олень перед фарами.       Бля. Хуйню сказал. Это слишком близко к признанию, надо быстро сказать что-то другое.       — Ну, в смысле, я ни на одну так не дрочил, как на тебя, — почему-то Лео только больше напрягается, и в Рафе начинает зарождаться паника, — в-в смысле, я вообще на них не дрочу, только на тебя.       Лео отводит глаза, хлопает себя по щеке. Раф пытается ещё раз.       — В смысле…       — Всё, всё, я понял, заткнись, — шипит Лео и закрывает ему рот ладонью, замёрзшей и липкой от сладкого пива.       Раф решает, что она какая-то слишком холодная. Мажет языком по пальцу. Вкус граната с рук Лео даже не так уж и плох.       Тот резко отрывает руку, но Раф её удерживает. Сжимает их ладони, смотрит в глаза.       — Я пошутил.       Лео снова замирает, и в его глазах застывает эмоция, которую Раф не может прочитать.       — Ага. Я так и понял, — Лео хмурится, опять, и Рафу это уже немного остоебенило. Лео больше идёт быть покрасневшим и смущённым.       — Да помолчи, — рыкает Раф, и Лео вздыхает.       Вздохи — уже лучше, но всё ещё не то.       Раф дышит ему на руку. Чужие окоченевшие пальцы понемногу розовеют.       — Ты не блядь, — говорит он наконец.       Лео, который и так выглядел не слишком заинтересованным, закатывает глаза снова.       — Вот спасиб-       — Я же сказал, бля, помолчи! — Раф хватает его второй рукой за подбородок. Теперь Лео смотрит на него, и это намного лучше.       Также теперь следует говорить быстро, если Рафу не хочется лишний синяк на челюсти.       — Я имею ввиду, ты, конечно, одеваешься как проститутка, но, типа… Бля. Ты…       Слова перемешиваются в голове. Резко Раф вспоминает всё, что только что сказал, и теперь хлопает глазами аки олень под фарами уже он. Лео терпеливо молчит, не шевелится, его подбородок идеально лежит у Рафа в руке, и Раф вдруг понимает, что сказать свои мысли вслух очень легко.       — Ты просто… Очень красивый. И умный, и сильный, и я тобой восхищаюсь.       Раф отводит глаза вниз, чтобы вдруг не сбиться с мысли, отпускает подбородок Лео, и теперь держит его ладонь обеими руками. Перебирает его пальцы.       — Ты всегда заботишься о тех, кто тебя окружает. Находишь лучший выход из ситуации, ставишь чужие жопы выше своей, — Раф сглатывает, — У тебя тупое чувство юмора. Почти все мемы, которые ты мне кидаешь — это баяны, которые я уже сто раз видел, но я всегда отправляю тебе смеющуюся рожу, потому что знаю, что ты в глубине души дохуя ранимый и никому кроме меня их не присылаешь.       Знаю, что ты постоянно кормишь блохастых кошек возле мусорки, даже если сам нихуя не жрёшь. Что ты терпеть не можешь благовония и всякую ритуальную фигню, которую тебе Сплинтер постоянно дарит, но боишься его обидеть. Что ты любишь эту ссаную пиццу с ананасами.       Я узнал о тебе так много вещей, и я люблю каждую. Я не хотел, чтобы ты знал, потому что в глубине души я чувствую, что ты слишком крут для меня, но в то же время мне хочется убивать от мысли, что ты можешь быть с кем-то, кто не я.       Я испытываю к тебе… блять, все эти розовые сопливые чувства. Я не знаю, что с этим делать, поэтому я начинаю спорить, когда чувствую, что ещё чуть-чуть и не сдержусь и поцелую тебя.       Раф вздыхает. Рука Лео дёргается в его ладонях, и Раф сильнее её сжимает. Он зажмуривается.       — Тебе лучше чувствовать хотя бы отдалённо то же самое… или, бля, хотя бы быть импотентом. Потому что я не смогу видеть тебя с кем-то ещё.       Он поднимает голову и медленно открывает глаза.       В этот момент Лео падает ему на грудь.       Он спит.

***

      Раф едва не роняет кружку. Он не впервые видит, как Лео просыпается — в полумраке, не открывая глаз садится на кровати, один в один восставший мертвец, резко распахивает глаза и ищет взглядом часы — но каждый раз это стрёмно пиздец.       — У меня нарколепсия, — Лео выпаливает на выдохе, когда их взгляды встречаются. Он звучит простуженно, хотя может, это от сна, и глаза у него покрасневшие и влажные.       — Ага, — кивает Раф. Он в душе не ебёт, что это значит, но взгляд у Лео лихорадочный и страшный, и он пока не готов спрашивать. Кофе ещё дымится — Раф ставит кружку на столик у окна и садится.       Лео чуть хмурится, смотрит в глаза, будто что-то в них ищет, а потом вдруг расслабляется.       — …Это заболевание, при котором внезапно засыпают.       …       А. Так вот оно чё. Лео говорит что-то ещё, но Раф не слышит.       Здорово. Супер.       Просто охуеть, это не он такой скучный, что Лео постоянно клюёт носом, не сонный газ, который распыляет Шреддер и компания, и не рука бога каждый раз рушит Рафаэлю романтическую атмосферу в наказание за его грехи.       Раф вдыхает.       — А ты не мог сказать это вчера?! — орёт.       Лео резко замолкает, у него хватает совести выглядеть виноватым, и вкупе с его в целом жалким видом это работает.       — У меня седых волос из-за тебя это пиздец, — Раф зажмуривается, облегчённо запускает пятерню в волосы, всю вспотевшую, потому что, блять.       Он выуживает из кармана телефон.       Два часа ночи, Донни ещё не успел прочитать сорок его паникующих СМС-ок, поэтому их можно по тихой удалить. Кейси с его десятком чернушных мемов отправляется в чёрный список, Раф быстро печатает благодарность Эйприл за помощь в подборе психотерапевта и убирает со стенки все грустные статусы.       Он успевает удалить четыре из пяти, когда его простреливает осознание.       Лео же решает именно в этот момент открыть свою говорилку.       — Я всё слышал, Раф. Извини, что я…       — То есть, ты всё это время мог просто внезапно вырубиться и разбить себе башку, а я не знал? — Раф резко встаёт со стула и двигается к, вообще-то, своей кровати.       — …Каждое твоё слово, я этого не заслуживаю, ты-       — Ты мог, блять, просто свалиться на лестнице и свернуть себе шею?! — Раф подходит совсем близко и рукой затыкает Лео рот.       — Твои чувства, Раф, я их прини- — Лео не слушает, отбрасывает руку со рта, тоже начинает орать.       Раф хватает его и начинает трясти.       — То есть, все те разы, когда я водил тебя на свиданки, а ты вырубался на середине, это потому что ты болеешь, а не потому что тебе насрать?       Лео, наконец, затыкается. Просто хлопает глазами.       — Бля, слава богу, — Раф перестаёт его трясти и просто сжимает плечи, — Я уж тогда подумал, что нам не суждено быть вместе.       — Ты водил меня на борьбу!       — …С лучшими местами, — да-да, Рафу уже прополоскали мозги, что это было не очень романтично, но он старался, окей?       Лео смотрит долгим взглядом.       — И на футбол.       — Зато запомнилось, — они спизидили мяч с чемпионата. Хоть тот и прилетел сначала Лео по физиономии.       — …Металкор концерт, Раф?       — Тебе же понравилось!       — Ну, да, но… — Раф на секунду воспарил, но Лео жёстко обрубил, — Откуда мне было знать? Кто вообще слэмится на свиданиях?!       Повисло молчание. Раф вдруг осознал, что всё ещё держит Лео, и медленно отпустил.       — Ну, я, и чё? — должно было прозвучать дерзко, с вызовом, но голос предательски дрогнул ещё в начале, — Не нравится?       И снова сраное молчание, и даже ничего из себя не выдавить, ни подшутить, ни даже быстро отмахнуться, встать и уйти за кофе — тело парализует страхом ответа, а нутро — гипнотизирует взглядом Лео. Его выражение мягкое, уязвимое — такого не бывает, но вот оно, перед ним, и Раф не может думать, не может насмотреться.       — …Очень нравится.       Его голос, пусть тоже тихий — но как сталь твёрдый, простреливает тишину. Раф сглатывает. Он задерживается всего на миг — чтобы сделать вдох и облизать губы, но Лео, как всегда, быстрее.       Его здоровая рука вцепляется Рафу в волосы. Поцелуй Лео кусачий, будь Раф чуть менее охуевшим — обозвал бы Лео каким-нибудь особо агрессивным видом кобры, но этой мысли нет места в поплывшей голове, она исчезает ровно в тот момент, когда с языком соприкасается вкус гранатового эля.       Раф отмирает. Вслепую нашаривает рукой чужой затылок, чуть давит, и язык резко скользит глубже — потому что Лео от прикосновения мгновенно расслабляется, позволяет толкнуться, наверное, до самой глотки.       Вылизать его всего, услышать каждый новый нежный звук — голова у Рафа плывёт от обилия новых возможностей. Он отрывается просто, чтобы посмотреть, убедиться, прощупать явь, но ему в волосы вцепляется рука, притягивает ближе, и Лео, блять, протестующе мычит ему в рот.       Раф роняет его на подушки — свои подушки, как же здорово Лео смотрится в его кровати — и отстраняется.       Лео взъерошенный, его губы яркие, влажно-зацелованно блестят. Он непонимающе хлопает глазами, и Раф не может удержаться — мягко целует его в нос, а потом говорит, пока не передумал:       — Лео. Я щас больше всего на свете хочу облапать твою задницу, но… — Лео напрягается, — если ты ещё раз заснёшь, у меня будет неизлечимая психологическая травма, поэтому пожалуйста, поподробней.       Лео ошарашенно моргает, на несколько долгих секунд воцаряется молчание, а потом кровать сотрясает. Лео смеётся до слёз в глазах, и у Рафа от этого зрелища ёкает в сердце.