Еще один шанс

      Что ж, Нила не закопали. И даже довезли обратно до дома Ваймака. И на этом, кажется, вся коммуникация закончилась: Эндрю вовсе не стал прощаться, Кевин лишь раздраженно велел позаботиться о руке, которую Нил завернул в подол футболки, останавливая кровотечение, чтобы не запачкать сиденья в GS. Так он и сделал, немного разворошив чужую аптечку в ванной и сразу же отправив измаранную одежду в стирку, чтобы избавиться от улик и не провоцировать Ваймака на новые вопросы. Он лег спать с ощущением, что скоро что-то изменится.       И затем наступила т-и-ш-и-н-а. Не то чтобы непроницаемая, но изнуряющая.       Оставшееся время до приезда остальных Лисов Эндрю словно бы решил игнорировать Нила и их сделку. Нил пытался поймать его взгляд на каждой тренировке, и каждый раз Эндрю лениво отводил глаза, заставляя внутренности Нила противно сворачиваться. Ему хотелось подойти и спросить, в чем дело, но это было бы и глупо, и бесполезно. Ему хотелось узнать у Эндрю, что он решил, но это было бы неуместно и бессмысленно: если бы он рискнул торопить Эндрю, тот мог бы вовсе послать его, потому что фактически не давал никаких обещаний, а о том, чтобы как-то надавить, Нил и не заикался. Он знал, что Эндрю делал то, о чем они договорились: обдумывал просьбу. Он сам периодически ощущал на себе изучающий взгляд, но, когда поворачивался, Эндрю уже был занят тем, что издевательски колотил Ники клюшкой или медитировал в воротах, игнорируя злобные комментарии Кевина. Поэтому Нил просто смиренно ждал, выжимая из себя все терпение, на которое был способен.       И это ожидание сводило его с ума еще больше, чем все остальное. Даже экси не особо помогало отвлечься, хотя Нил и выматывался на тренировках так, что валился с ног. Кевин, у которого своих переживаний было навалом (он ведь только узнал о решении Рико изменить округ), срывался на всех подряд, требуя качества и количества, и паркет скрипел под их ногами, полируемый рельефной подошвой бутс. Никто, кроме избранных, не понимал, почему он так бесился, и Ники с Аароном просто прожигали его неприязненными взглядами, когда тот заставлял их отжиматься, но все равно не спорили, потому что экси для них, все-таки, что-то значило. На Нила Кевин, впечатленный (читать: разозленный до беспамятства) его безрассудством, наседал вдвойне (Нил даже ловил иногда сочувственные взгляды Ники, но спорить с Кевином никто не собирался), и Нил был рад таким нагрузкам, потому что это хоть как-то прочищало голову (игнорировать сочащийся из Кевина яд он научился уже давно).       Но еще больше Нил был рад, когда заметил, что Ваймак вывесил записку с датой и временем приезда остальных Лисов на холодильник.       Когда Нил увидел знакомые имена, выведенные косым почерком, он испытал прилив тепла и ностальгии. Предвкушение от встречи со старыми добрыми Мэттом, Дэн, Элисон и Рене грело так сильно, что даже перебивало собой холодящую неопределенность взаимодействий с Эндрю. Нилу хотелось посмотреть на друзей, сравнить прошлые версии с будущими, вспомнить, какими они были и как изменились. Ему хотелось услышать дружеские подначки Дэн, язвительные комментарии Элисон, поддерживающие советы Мэтта, и он особо не задумывался о том, что для такого взаимодействия ему еще придется налаживать нити контактов.       Ему хотелось извиниться перед друзьями за свое блядское поведение в последние месяцы, когда он срывался на них или игнорировал, утопая в своем горе. Конечно, они вряд ли бы его поняли, но Нил на самом деле ценил, что у него есть эта семья, даже если вел себя с ними как неблагодарный ублюдок. И его разрывало от желания просто увидеть их улыбки, не переполненные сочувствием, состраданием и немного — разочарованием.       Возможно, он даже обрадовался, когда среди прочих имен увидел имя Сета, но Сет для Нила в каком-то роде был неизвестной величиной. Он особо не помнил о нем ничего, кроме того, что тот был знатным придурком. Но с этим Нил уж точно должен был справиться. Переупрямил же он Джека.       Ему очень хотелось отвлечься от долбанного ожидания, неизвестности и разъедающего нутро ощущения того, что он что-то сделал неправильно.       Когда настал знаменательный день возвращения всей команды, Ваймак отвез Нила на стадион, чтобы выдать ключ от комнаты в общежитии (он всегда заранее забирал ключи у администрации, чтобы вручить Лисам лично: в зависимости от состава команды жителей комнат каждый год тасовали или переселяли, что казалось невероятно глупым). После — оставил Нила ждать Мэтта в комнате отдыха, обменяв подписанное согласие на проживание и подтверждение ознакомления с правилами кампуса на папку с каталогом университетских дисциплин. Нил немного повертел ее в руках, отстраненно подумав о том, как его до сих пор удивляла такая обыденность. За три с лишним недели непрерывного экси и самокопаний он успел забыть о том, что еще должен был, вообще-то, получать высшее образование. Эта мысль его так развеселила, что Нил даже пролистал перечень предметов в поисках какого-нибудь экстравагантного. Например, скучной истории, чтобы поиздеваться над Кевином, или биохимии, чтобы сводить Аарона с ума своим присутствием на совместных парах. Или криминального права, чтобы иметь еще больше возможностей пялиться на Эндрю, но это уже напоминало бы преследование, поэтому Нил отмел эту идею.       В конце концов он решил, что проще всего будет остановиться на математике. Что-то знакомое, понятное и привычное не должно было отнимать много времени, и учиться было бы легче, потому что он все это уже когда-то проходил. Нил надеялся, что знания о логарифмах, интегралах и производных еще не совсем выветрились из его головы, потому что заново разбираться в этом не хотелось.       Дополнительным предметом он уже было выбрал испанский, но затем его взгляд зацепился за японский, и Нил задумался. Он уже успел неплохо овладеть первым, поддерживая навык чтением журналов и книг и просмотром новостей на языке носителей, а японскому его несколько раз пытался обучить Кевин. Это было тяжело и скорее в рамках пьяного эксперимента, когда Элисон поспорила с Ники, сможет ли Нил за неделю выучить отрывок из трудов Нисиды Китаро. Нил до сих пор не понимал, каким образом стал непосредственным участником спора, но Ники так яростно отстаивал его способности к языкам, а Элисон так откровенно его поддразнивала, что Нил просто не смог отказать. Ему, в целом, и самому стало интересно, справится ли он с этим, — и он до сих пор помнил отрывки трактата, который зубрил, пока Кевин безбожно издевался над его произношением.       После этого они еще немного практиковались, и Кевин научил его основным фразам, которые могли понадобиться им на поле: на тот случай, если французский оказывался знаком оппонентам, — и просто чтобы ругаться разнообразнее. В итоге, японским Нил пользовался нечасто, но сейчас он вдруг подумал, что это могло оказаться полезным. Рико был жив, и Нил с удовольствием посмотрел бы на удивление Ворона, если бы он послал его нахуй на его родном языке. К тому же ему, вероятно, еще предстояло какое-то взаимодействие с другими Мориямами в будущем (как минимум, с Итиро или, может даже, с Тетсуи) — и японский мог бы чем-то пригодиться.       Так что Нил пробежался по предлагаемым временам семинаров и принялся крутить расписание, подбирая оптимальный вариант. Он старался не слишком торопиться, но все равно уложился достаточно быстро, потому что ему нужно было заполнить только четыре предмета в неделю плюс обязательную для всех спортсменов физкультуру по общей программе. Времени до прибытия Мэтта оставалось навалом — и Нил на самом деле не понимал, почему он не мог отправиться в общежитие один. Но Ваймак категорически запретил ему возвращаться в Башню без Мэтта, и Нил решил не вникать в причины этого решения, потому что в Норе он встретился бы с Мэттом быстрее, чем если бы они разошлись по делам до самого вечера. Так что Нил наскоро переоделся в облегченный вариант спортивной формы (без защиты) и отправился наматывать круги по стадиону, чтобы хоть как-то успокоить бурлящую в нем энергию.       Это действительно помогло, и на какое-то время Нил выбросил из головы все, что там мельтешило. Когда Мэтт пришел за ним на корт, он как раз занимался тем, что растягивал голеностоп.       — Эй!       Нил, никого не ждавший, подпрыгнул от неожиданности и на всякий случай быстро перекатился с места (резкие внезапные звуки никогда не внушали ему доверия), только после этого обнаружив взглядом Мэтта. Тот удивленно наблюдал за его маневром со смешанной, но широкой усмешкой. Нил смущенно улыбнулся и приблизился к нему.       Мэтт выглядел непривычно. Спустя три года он стал еще крупнее, если такое возможно, потому что помимо экси еще и усиленно занимался боксом (его мать какое-то время жила в Южной Каролине из-за какого-то контракта, о чем Нил помнил очень смутно), а торчащие сейчас во все стороны шипы напомаженных волос сменил на менее замысловатую и простую прическу (кажется, тут руку приложили Дэн и Элисон, хотя Нил никогда не обращал внимания на такие детали). Нил словно смотрел на ожившую старую фотографию, когда разница между настоящим и прошлым (или настоящим и будущим) особенно бросалась в глаза. От чувства нахлынувшей ностальгии сердце приятно-тоскливо сжалось.       Мэтт протянул ему руку и энергично стиснул пальцы Нила, представляясь:       — Мэтт Бойд, третьекурсник и центральный защитник Лисов. А ты, должно быть, Нил? Ваймак посоветовал искать тебя на поле, — он усмехнулся. — Ни минуты не можешь без спорта?       Нил улыбнулся и кивнул. Присутствие Мэтта ощущалось тепло и просто, как что-то родное и уютное.       — Решил убить время, пока тебя ждал.       — Да, тренер сказал, что Монстры разносят по кирпичикам Башню, и велел проследить, чтобы я уберег твои последние нервные клетки от их присутствия.       — Да все у меня в порядке, — проворчал Нил, испытывая знакомое жжение на языке, с которого готовы были сорваться ругательства по поводу снисходительного отношения к компании Эндрю. — Они нормальные.       Мэтт изогнул бровь и хмыкнул:       — Не бойся, нас не подслушивают.       Нил закатил глаза и не стал отвечать на это. Он знал, с чем столкнется, когда вернутся старшекурсники. Знал о пренебрежительном отношении и страхе, о том, как его начнут опекать. Он должен был это игнорировать. Он был выше этого, в самом деле. Его даже не то чтобы смущало прозвище «Монстры», данное еще до его появления, хотя сам Нил никогда не называл так группу Эндрю. Их группу. Нил был их частью.       В общем-то, он тоже был монстром в глазах многих. Не только из-за изувечивших лицо и тело шрамов, но и из-за своей манеры общения со всеми, кто с чего-то считал, что знаком с ним лично. Он никогда не старался быть милым. Он не отрицал, что на его руках была кровь. Он усмехался кривой натановской усмешкой каждый раз, когда его выводили из себя, и пользовался тем, какое впечатление мог производить на окружающих. Просто он умел улыбаться — и из-за этого умения Лисы почему-то не воспринимали той тьмы, что плескалась в его душе.       Нил вздохнул. Монстры так Монстры. Это им подходило — и в его восприятии не было чем-то ужасным. Еще одна характеристика в длинном списке. Очередной ярлык, доказывающий, что не все было тем, чем казалось, и что о Лисах всегда думали хуже, чем было на самом деле. Это можно было воспринимать как еще один шрам на теле: оно есть, от него не избавиться. Либо смириться, приняв, либо срезать с себя кожу, оставляя еще более грубые отметины.       Они вышли с поля и медленно двинулись в сторону раздевалок под бодрую речь Мэтта, ощущавшего необходимость нести ответственность за новичка. Нил пообещал быстро сполоснуться, и Мэтт согласился его подождать, аргументировав это тем, что Нил-то его прождал практически месяц, умудрившись не сойти с ума во время совместного проживания с тренером и постоянного общения с Монстрами. Нил просто махнул рукой и поспешил закончить все водные процедуры, не включаясь в спор. Он быстро переоделся, прямо в душевой натянув свежие беговые шорты.       Когда они были готовы уходить, из кабинета тренера, мимо которого они двинулись, выглянул сам Ваймак:       — Нашлись?       — Как видите. — Мэтт развел руками, словно демонстрируя Нила как некий редкий экспонат. — Был на поле. Его совсем не тошнит от его вида, можете в такое поверить? Боюсь представить, что нас ждет на тренировках.       — А я вот представляю, — ухмыльнулся Ваймак, — и рекомендую тебе с таким настроением не приближаться к Кевину.       Мэтт поморщился, как будто на самом деле не испытывал восторга, хотя Нил прекрасно знал, что Мэтт любил и экси, и спорт в целом — и планировал связать с этим жизнь после университета. На пятом курсе он уже получил несколько заманчивых предложений — и, возможно, даже что-то принял, но к тому времени Нил уже не следил за жизнями Лисов, потому что по большей части они его раздражали. Он, в общем-то, избегал любых новостей, которые демонстрировали ему, что жизнь продолжалась, — и что его собственная не должна была стоять на месте.       Теперь он шутливо ткнул Мэтта локтем под ребра и покачал головой.       — К Кевину с любым настроением лучше не приближаться, но мы все равно сделаем это.       Мэтт ухмыльнулся и кивнул:       — Уже руки чешутся. Эй, а ты мне нравишься.       Нил широко улыбнулся. В этот момент из своего кабинета выглянула Эбби, услышавшая голоса в коридоре, и поприветствовала Лисов, прислонившись к дверному косяку. Она напомнила, что сегодня им предстоит осмотр и чтобы они подготовились, а Ваймак велел прекратить точить лясы и проваливать. Мэтт потянул Нила за собой, шутливо вжимая голову в шею из-за недовольного бурчания, и они, наконец, направились в сторону Башни.       Как и все, Мэтт выпал в осадок от того, что у Нила с собой была только полупустая спортивная сумка, а Нил усмехнулся, разглядывая горы мебели, коробок, чемоданов и мусорных пакетов, сгруженных внушительной пирамидой в кузов пикапа и для надежности несколько раз перевязанных строительными веревками. Заднее сиденье тоже было завалено всевозможной утварью, и Нил подумал, что при движении фургон наверняка царапал дном асфальт — а для такого ой как нужно было постараться. Чтобы накопить столько вещей, ему потребовалось бы еще лет десять, и он точно не стремился к этому. Все-таки было что-то приятное в том, чтобы всегда ходить налегке, даже если это и омрачалось необходимостью постоянно скрываться и находиться в бегах.       Когда они, наконец, разместились (Мэтту пришлось постараться, чтобы перепихнуть свой объемистый походный рюкзак с переднего сиденья на заднее), мотор заревел с утробным урчанием, и Нил всем телом ощутил его вибрации. Радио мгновенно заголосило, и Мэтт виновато улыбнулся, убавляя звук. Нил, наблюдающий за его суетой, не смог удержать радостной улыбки, потому что все в Мэтте было таким знакомым и надежным, а его губы против воли растягивались все шире каждый раз, когда в багажнике что-то громыхало. Мэтт покосился на Нила и неловко потер шею, выруливая с парковки. Кончик его носа смущенно покраснел.       — Ну и как тебе в Пальметто? — Он, кажется, пытался прощупать почву. Нил понимал это по румянцу на его скулах. Он хмыкнул и пожал плечами:       — Как будто вернулся домой.       Что еще он мог на это ответить? Здесь и правда был его дом, а с учетом всех перемещений во времени он на самом деле ощущал себя так, словно вернулся из долгого путешествия. Ирония, ирония. Нил криво улыбнулся и посмотрел в окно на скользящий мимо пейзаж: родной и знакомый.       Мэтт, кажется, воспринял его реакцию как не особо положительную: в конце концов, многие Лисы, наоборот, бежали из дома. Вернуться туда не для всех было чем-то хорошим. Нил никогда не вернулся бы ни в Балтимор, ни в любое другое из двадцати двух мест, где он просуществовал большую часть сознательной жизни. Но он бы и домом эти места не назвал. Мэтт вздохнул.       — Просто чтобы ты знал: мы не совсем конченные уроды, — сообщил он. — Дэн очень переживала, каким будет твое первое впечатление. Боялась, что ты примешь нас за дебилов и даже хотела вернуться с каникул пораньше, чтобы отстаивать твои позиции, но тренер сказал ей не волноваться — и, кажется, он был прав? — Бросив на Нила оценивающий взгляд, Мэтт снова уставился на дорогу перед собой. Нил пожал плечами и кивнул. — Судя по тому, как ты рад, все не так уж плохо? Или это потому, что ты счастлив встретить хоть одно дружественное лицо и у тебя больше нет причин линять?       Нил фыркнул и закатил глаза. Он ждал этого, поэтому старался не раздражаться. Даже спустя три года между прочими Лисами и их группой все еще проскальзывало напряжение. Впрочем, радость от встречи с Мэттом была искренней, и ее хватало для того, чтобы Нил проявил понимание. Он осознавал, какая репутация сложилась у Эндрю, и не мог злиться на каждого, кто просто не понимал его, не зная всей истории. В конце концов, Эндрю не был образцом социально приемлемого индивидуума, а Мэтт и Дэн лишь пытались проявить чуткость и дружелюбие и защитить Нила, как они всегда и делали с первого дня знакомства. Резкое чувство вины от того, как он вел себя с ними в последние месяцы будущего, и вовсе отбило у Нила любое желание спорить, поэтому он миролюбиво вскинул руки и сообщил:       — Не без этого, но остальные ребята правда нормальные, как я и сказал. Мне нравится экси и нравится играть с Кевином. Меня никто не доставал, честно.       Мэтт недоверчиво поджал губы.       — Это что-то новенькое, — нервно хохотнул. — Кажется, никто еще не давал им такой положительной оценки, а уж про Кевина и его комментарии на поле я вообще молчу. — Он прищурился и бросил на Нила быстрый взгляд искоса, постучав пальцами по рулю: — Надеюсь, ты ни о чем не умалчиваешь? Если что, серьезно, обращайся ко мне по любому вопросу.       Нил терпеливо вздохнул, ощущая себя так, словно его испытывали на прочность. Что же, это было не в первый раз. Он с нажимом произнес:       — Спасибо, мы на самом деле неплохо поладили.       Ему нравился Мэтт. Мэтт был его другом. Он всегда поддерживал и протягивал руку помощи, если видел, что это требуется. Нил не мог на него злиться, не хотел этого. Мэтт вскинул брови и открыл рот, вероятно, чтобы надавить еще немного, а Нил испытал желание поскорее закончить этот разговор. Он спросил первое, что пришло ему в голову:       — Почему Башня стоит на холме?       Кажется, у Мэтта имелись еще какие-то комментарии по поводу Эндрю и Кевина, но он — хвала его смекалке — по тону Нила сообразил, что тот продолжит съезжать с темы, и не стал настаивать. За это Нил любил его в особенности. Мэтт принялся рассказывать об обустройстве кампуса и отдельном общежитии для спортсменов, по неизвестным причинам стоящем особняком (хотя он подозревал, что это сделали для того, чтобы разместить всех одержимых в одном месте и не пугать обычных студентов грохотом мячей по стенам и треском атакуемых боксерских груш).       Его объяснения не заняли много времени, но этого хватило, чтобы въехать на задний двор Башни, где сейчас стояла только машина Эндрю — и Нил почувствовал, как при виде нее его сердце пропустило удар. Проигнорировав разметку, Мэтт остановил свой фургон у бордюра, и парни принялись разгружать его скарб на тротуар. Когда Мэтт отогнал машину и они начали таскать его вещи к комнате, Нил особенно остро вспомнил, чем было плохо такое количество нажитого: не все из мебели влезало в лифт, коробки звенели и гремели, когда они тащили их по ступенькам, из-за ощутимой разницы в росте работать в паре выходило с трудом, а когда они поднимали по лестнице диван, Нил чувствовал, как его спина трещала и хрустела. К тому времени, как они все доставили в трехместную комнату №321 (Нил сначала по привычке двинулся в сторону комнаты Эндрю, но вовремя остановился и, сжав зубы, вернулся к Мэтту, радуясь, что тот был занят порвавшейся коробкой с посудой и не заметил его неловкой заминки), Нил по-настоящему возненавидел любовь Мэтта к такому количеству хлама. Его спортивная сумка его вполне устраивала, честно. Пусть футболок было всего восемь, но из-за них его предплечья не отваливались, а поясница не ныла.       Он точно имел право называть себя спортсменом? Его форма его разочаровывала. Практически полтора месяца непрерывных нагрузок, но спина все равно отваливалась. Или это все-таки было особенностью блядской мебели — и каждый, занятый переездом, был обречен на страдания? Нил не помнил, чтобы так мучился, когда они увозили свое барахло в Колумбию на каникулы, но, боже, с ним всегда был Эндрю с его широкими плечами и крепким телом — и у них в любом случае было меньше вещей, чем у Мэтта.       Которые, к тому же, еще и распаковать требовалось.       Нил быстро закинул сумку на свою кровать, мимолетно оглядевшись, и постарался отогнать все воспоминания о кровати Эндрю в двух дверных проемах отсюда, которые совершенно не способствовали концентрации. Старая комната не вызывала никаких неприятных ассоциаций, что было хорошо, и Нил сосредоточился на помощи Мэтту с анпакингом. Разместить все его добро стоило немалых трудов, но Нил примерно помнил, как все должно было располагаться, хотя Мэтт частично менял планировку каждый год: на четвертом курсе он привез с собой дополнительный холодильник и несколько кресел-мешков, а на пятом решил, что в его небольшой гостиной будет замечательно смотреться новенький шкаф-купе и огромная стереосистема, занимавшая примерно половину стенки — на второй половине он установил турник и гимнастические кольца, и Нил не представлял, для чего они были нужны. Аарон и Ники, жившие с Мэттом, вообще отказывались давать какие-то комментарии.       В конце концов, они распихали все притараненное нечеловеческими усилиями барахло, и Нил устало упал на диван, наблюдая, как Мэтт занимается установкой телевизора с игровой приставкой и расставляет на полках музыкальные диски. Нил ненавидел переезд каждой клеточкой тела. Это было утомительно. Возможно, поэтому Ваймак и не отправил его в Башню с Монстрами: потому что знал, что они тоже занимались распаковкой и могли припахать Нила, которому требовалось поберечь силы для помощи Мэтту. Ужасно. Ваймак был очень предусмотрителен.       Когда Мэтт закончил, он довольно потянулся, разминая затекшие мышцы, и обернулся к Нилу, растекшемуся лужей по мягкой обивке:       — Я собираюсь в аэропорт, встречать Дэн и Рене. Поедешь со мной?       Нил задумался. Он уже успел расслабиться и был не против увидеться с девушками. С другой стороны, они убили пару часов только на хлам Мэтта, в то время как у самого Нила не было ничего, кроме сумки. Ему нужны были простыни, посуда, канцелярия… Сейф, разумеется. Ему нужно было отправиться в маркет. С другой стороны, тащить все не на себе, а в пикапе, было бы куда удобнее. Нил тяжело и протяжно вздохнул и с сомнением покачал головой:       — Мне надо в магазин, ты же видел, что у меня даже постельного белья нет. Вряд ли девочки захотят тащиться со мной после перелета.       — Брось. — Мэтт улыбнулся и пожал плечами. — Дэн не поверит, что ты в порядке, пока не убедится собственными глазами, так что они будут только рады встретиться с тобой как можно скорее и не станут возражать против небольшой остановки. Заодно и продукты купим. И, судя по твоей сумке, тебе определенно нужен совет по обустройству.       Нил усмехнулся и развел руками, как бы говоря: вот такой вот я. Ему, вообще-то, на самом деле хотелось встретиться и с Дэн, и с Рене, и он с нетерпением ждал появления Элисон, потому что какой-то части его сознания не хватало ее дружеских и язвительных подколов. Так что он согласился и, с некоторым трудом убрав сумку в тугой ящик комода, чтобы Эндрю при желании до нее добрался так же, как и в прошлый раз (хотя Нил отчасти надеялся, что этого не произойдет: в конце концов, он изо всех сил демонстрировал свою готовность раскрывать тайны), бодро отправился вслед за Мэттом, которому уже не сиделось на месте из-за желания поскорее увидеть свою девушку.       По дороге Мэтт включил радио, убавив звук на минимум и оставив играть фоном какую-то ненавязчивую станцию, и пустился в красочные описания того, какой потрясающей и профессиональной командой являлись Лисы (это была неправда, по крайней мере, пока что, но Нил слушал его с довольной улыбкой), видимо, решив, что это его долг: сгладить впечатление от ежедневной компании Эндрю и Кевина в последний месяц. Нил, хоть и догадывался о его мотивах, сдержал при себе очередной комментарий и позволил Мэтту перечислить все замечательные качества девушек и надежды на этот сезон. Он на самом деле был рад, что Мэтт был его другом в будущем и так легко шел на сближение в прошлом, как будто они были знакомы уже тысячу лет.       Дорога занимала где-то полчаса, поэтому пролетела незаметно. Когда они добрались до зоны прилета, девушки уже были там. Мэтт радостно окликнул Дэн, которая о чем-то обеспокоенно переговаривалась с Рене, и, когда та обернулась, ее лицо словно озарилось. Она торопливо подскочила и бросилась к Мэтту в объятия, и он подхватил ее, закружив на месте, будто они не виделись несколько лет, а не провели в разлуке всего-то около месяца.       Нил наблюдал за ними с легкой улыбкой, ощущая, как их любовь греет и его. Где-то в сердце кольнуло от воспоминания о том, как он ненавидел их за нее после аварии: тогда их привычка держаться за руки, обмениваться долгими взглядами, просто сидеть рядом казалась невыносимой. Они берегли в ладонях то, что у Нила вырвали с корнем, и ему было тошно от того, какие чувства они у него вызывали. Он понимал, что это было глупо, но ничего не мог поделать со своей злостью, потому что они были счастливы, а его счастье было покрыто кровью и погребено под осколками.       Но теперь все было хорошо. Нил повторил себе это несколько раз, ощущая, как улыбка из искренней становится немного натянутой, и поспешно приблизился к Рене, решив оставить парочке немного времени наедине. Рене радушно ему улыбнулась:       — Привет! Ты Нил?       — Собственной персоной. Помочь? — Он головой указал на чемоданы за ее спиной, и Рене благодарно кивнула.       — А я — Рене. Приятно познакомиться.       — Взаимно. — И это было правдой. Те времена, когда Рене его пугала, давно прошли. Нил знал ее историю и уже даже не мог понять, чем она его так сбивала с толку, потому что сейчас, глядя ей в глаза, он видел осколок своего отражения. Рене была одной из связующих нитей между Эндрю и Лисами (помимо Нила), и он был благодарен ей за понимание и доверие, и за умение находить тропы среди сожженных мостов. Рене была единственной, к кому он хоть как-то прислушивался после аварии, потому что она была… ну, Рене. Она верила в Эндрю, когда вся команда его ненавидела, и она верила в Нила, когда он ненавидел всю команду.       Нил взялся за ручки ее чемоданов (в каждый из них можно было бы без проблем упаковать по Миньярду — и еще осталось бы место для нескольких сувениров) и потащил в сторону Мэтта и Дэн, которые уже перестали обниматься и теперь разбирались с поклажей последней (и Нил был рад, что этим занимался Мэтт, потому что багаж, определенно, претендовал на пару пассажирских мест).       Дэн тоже отличалась от своей будущей версии, отрастившей модное каре: сейчас ее каштановые волосы были безжалостно обкорнаны и взлохмачены. Рене же была такой же, как Нил помнил, — просто одетой, использующей минимум макияжа и разбавляющей свой скромный образ яркими радужными кончиками прически, — и это создавало странное ощущение двойного дежавю, как будто два времени одновременно наложились друг на друга.       Когда они приблизились к ребятам (Мэтт нацепил на шею ремень пухлой спортивной сумки, которая теперь норовила ударить его в колени, потому что руки у него уже были заняты чем-то покрупнее, и Нил окинул его скептическим взглядом), Дэн протянула ему ладонь для приветственного рукопожатия. Они повторили процедуру знакомства, и Дэн осмотрела его так внимательно, как будто искала скрытые травмы. Нил заверил, что с ним все просто отлично, когда она настороженно пригляделась к практически зажившей царапине на шее, и они поволокли чемоданы на выход. Мэтту пришлось повозиться с ними у автоматических дверей, и Нил, наблюдая за его страданиями, усмехнулся:       — Моя сумка нравится мне все больше и больше.       Мэтт закатил глаза и, крякнув и пропыхтев что-то невразумительное, все-таки одолел ходящие туда-сюда створки. Когда они сгрудили все в кузов его фургона и на всякий случай закрепили веревками, Нил задумался о том, что такие упражнения с повышенными нагрузками вполне могли заменить собой одну полноценную экси-тренировку. Вероятно, дело все-таки было в мебели. Она была создана для страданий.       Нил разместился сзади рядом с Рене, уступив переднее пассажирское Дэн, которая неосознанно склонялась в сторону Мэтта каждый раз, когда двигалась. Тот сообщил девушкам, что им нужно заехать в магазин, потому что у Нила с собой не было буквально ничего и, преодолев последовавшие за этим ожидаемо удивленные комментарии, они тронулись. По дороге Рене принялась рассказывать о благотворительных проектах, которые планировала реализовать в этом году, и Нил даже подкинул ей парочку идей, бессовестно своровав их из будущего. Рене посмотрела на него так, словно внезапно узнала единомышленника, и Нил скромно пожал плечами.       Он ощущал себя комфортно. Он ощущал себя среди друзей. Легкая непринужденная болтовня приятно оседала в голове ничего не значащими темами. Это было прошлое, в котором не было новичков, напряжения, смерти Эндрю — и никто не смотрел на Нила так, как будто он должен был вот-вот взорваться. Они его буквально не знали — и это не пугало, как ни странно. Нилу от них это не было нужно. Ему не нужно было завоевывать их доверие: они и так были готовы им поделиться. Не настолько, конечно, как это было в будущем, — но пока этого было достаточно.       Они свернули в сторону ближайшего к кампусу торгового центра, быстро припарковались и бодрым шагом направились в супер-маркет всей толпой. Нил, выкатив тележку, двинулся накидывать в нее нужные товары, не особо разглядывая этикетки. Они разделились, потому что Дэн с Мэттом отправились на поиски продуктов, которыми можно было питаться первое время, и Нил в этом им был не советчик: их продуктами всегда занимался Эндрю. Нил, по обыкновению, доверился чужому вкусу в подборе провианта, потому что его самого вполне устраивали даже заварная лапша и яйца (не в пример подгоревшему бекону Ваймака), а сам вместе с Рене медленно толкнул тележку в сторону отдела быта. Прохладный кондиционированный воздух приятно ласкал кожу, пока Нил сгружал к себе комплекты простого постельного белья, несколько наборов посуды, моющие средства и прочие необходимые для жизни вещи.       Рене изучала стеллажи, изредка обращая внимание на какие-то милые элементы декора вроде вышитых картин, подсвечников и радужных ночников, и Нил каждый раз скептически изгибал бровь, ощущая в ее предложениях какой-то подвох.       — Ты видишь, что я беру однотонное белье и всего две тарелки, и все равно думаешь, что я куплю это? — вздохнул он, когда Рене опустила в его корзину небольшую мягкую игрушку плюшевой лисицы. Рене улыбнулась и пожала плечами:       — Именно поэтому ты ее и купишь. Твоя корзина слишком унылая.       Нил закатил глаза и уставился на лисицу, которая пялилась на него черными глазками-пуговками. Рене скрестила руки на груди и усмехнулась:       — Ты разве не слышишь, как она зовет тебя?       — Этого мне еще не хватало, — пробормотал Нил, но двинулся дальше, оставив игрушку в тележке. Рене торжествующе хлопнула в ладоши, признавая свою победу. Они направились в сторону канцелярского отдела, и Нил быстро подобрал себе рюкзак для учебы, тетради с базовыми обложками и всякую мелочевку, только в самом конце вспомнив, что следует купить сейф. Он нашел такой же, которым пользовался до сих пор, и Рене вопросительно изогнула бровь.       — Надо же мне где-то хранить документы, — обтекаемо объяснился Нил, но это Рене устроило. Может, ей и было любопытно, но она умела тонко уловить моменты, когда стоило промолчать, и этот, определенно, был одним из них. Вероятно, она видела в Ниле что-то, по чему могла сделать вывод, что он не являлся обычным первокурсником из захолустья, хотя он вроде бы и вел себя вполне нормально. Возможно, что-то отражалось в его глазах, но Нил решил особо не размышлять над этим.       Собрав все необходимое, они двинулись в сторону касс, где должны были встретиться с Мэттом и Дэн, болтая на отвлеченные темы. Нил обратил внимание, что Рене не говорила о себе (в отличие от того же Ники, который делился фактами о своей жизни — и не только своей, — словно писал мемуары), но он и сам не то чтобы откровенничал. Он просто не понимал, в какой момент начать выкладывать правду о себе, да и нужно ли — Рене ведь уже продемонстрировала свою тактичность.       «Смотри, какая замечательная футболка. Отлично подойдет для того, чтобы скрыть сто шрамов на моем теле, не думаешь? О, это подушка в виде свиньи? Знала ли ты, что свиней можно свежевать заживо, и они еще какое-то время способны бегать, мучаясь от предсмертной агонии? Этому меня научил отец». Это было бы странно и неуместно, да и не то чтобы важно. Пока никто не спрашивал у него ничего конкретного, Нил не собирался начинать исповедь, предпочитая говорить о чем угодно еще. С Рене это было легко.       Они добрались до точки назначения и осмотрелись, довольно скоро обнаружив приближавшуюся к ним парочку. Увидев Дэн, Рене рассмеялась, и Нил не сразу понял, по какой причине, однако довольно скоро разглядел, что в тележке ребят помимо кучи полезной пищи (Кевин бы точно оценил эти брокколи) было горкой свалено нечто вызывающе оранжевое. Приблизившись настолько, чтобы опознать в ярких предметах несколько кепок с торчащими лисьими ушами, Нил застонал.       — Нет, только не говори, что ты собираешься это купить. — Он мученически уставился на Дэн, и та с энтузиазмом кивнула.       — Я взяла на всех.       Нил вздохнул, пересчитывая головные уборы, которых на самом деле было двенадцать штук, и изогнул бровь. Она что, и для Ваймака с Эбби положила? Господи.       — И сколько Лисов, по-твоему, согласятся это хотя бы примерить? — Он пальцем ткнул в жесткую материю, заставив лисье ухо спружинить: оно игриво закачалось туда-сюда. Нил поморщился.       — Ну, как минимум, все присутствующие, — заявила Дэн и, достав из тележки одну из кепок, водрузила ее на макушку Нила. Тот вскинул руку, ощупывая возвышающиеся теперь над его головой уши. Это была какая-то методика по вливанию его в коллектив? Он сильно сомневался, что станет носить такое. — Элисон меня поддержит и заставит Сета, — на секунду этот образ возник перед глазами Нила, и он ухмыльнулся, — и, может, Ники понравится. Остальные Монстры будут вынуждены сдаться под гнетом коллективного давления.       Этот образ оказался еще комичнее. Нил не мог представить реальности, в которой Эндрю бы согласился надеть ебучую кепку, потому что так сделала вся команда. Дэн вообще была с ним знакома? Она видела кислое лицо Аарона? Нил покачал головой:       — Я думаю, Эндрю сожжет их при первой же возможности.       — Значит, мы все дружно соберемся на вечерний костер, — отрезала Дэн, свирепо сверкнув глазами. — Где твой командный дух?       — Полагаю, где-то на стадионе, — проворчал Нил, но по стальному взгляду карих глаз уже понял, что спорить было бесполезно.       Мэтт пожал плечами и нацепил на себя свою кепку, Дэн с довольной улыбкой вручила Рене ее уши. Нил, мельком увидев их отражение в витрине, покачал головой, потому что теперь они выглядели как сумасшедшие фанаты (и он правда не верил, что они будут это носить), но что-то в его груди тепло сжалось от ощущения того, как Лисы сразу же начали принимать его в стаю, ничего о нем не зная. Это было приятно и до того приторно, что у него заныли зубы.       Тут же возникла еще одна мысль: Нил был тому причиной? Дэн никогда так раньше не делала.       Если бы он не поехал встречать девушек с Мэттом, кепок бы никогда не появилось. Боже. Вот вам и взмах крыла бабочки. Сколько еще всего Нил успел изменить, просто действуя так, как научился, а не как бегунок, которым должен был быть? По спине пробежала дрожь. Он никак не мог это выяснить заранее. Ему следовало быть осторожнее? Он уже переделал историю.       Впрочем, кепки звучали безобидно. Ладно. Предполагаемый рехаб Эндрю тоже был одной из положительных вещей. Нил отпустил эти размышления, в них не было смысла.       Пока они пробивали товары, кепки пришлось снять, и Нил постарался убрать их на дно пакета, хоть и сомневался, что это удержит Дэн от провальной попытки сплотить коллектив. Он знал, что одинаковые головные уборы — как и одинаковая спортивная форма, и объединяющее их всех «Лисы» на спинах — не справятся с этой задачей, потому что проблема лежала куда глубже. Он задумался о том, что в этот раз ему будет куда сложнее наладить контакт между враждующими сторонами, не говоря уже о решении конфликта между Эндрю и Аароном. В прошлый раз ему пришлось оказаться на волосок от смерти (не то чтобы он делал это намеренно), чтобы команда на самом деле сплотилась, и в этой попытке ему хотелось избежать такого кровопролития. Но что-то делать было нужно, если Нил хотел указать Рико на его место.       «Ну, может, кепки — это не так уж и плохо», — вяло подумал он, мысленно отмахиваясь от идеи инсценировать свое похищение. Вероятность того, что все пойдет тем же путем, никто не отменял, и Нил решил подумать об этом позже.       Его мысли блуждали во всех возможных направлениях, ни на чем конкретно не акцентируясь, пока они загружали пакеты с покупками в автомобиль.       По дороге из торгового центра Дэн в какой-то момент включила радио на полную громкость и, поймав любимую станцию, начала в полный голос фальшиво подпевать «Don’t Stop Believin’», — и ее позитивный настрой переполнил Нила, как пузырьки во встревоженной бутылке газировки. Мэтт присоединился к ней практически сразу, подхватив слова про паренька из Южного Детройта, как будто они уже заранее репетировали, и Рене рассмеялась, изображая проигрыш на воздушной гитаре. Песня была о том, как люди просто живут ради момента — и их жизнь продолжается, несмотря ни на что. Нил улыбался, когда в его голове звучало: «Не прекращай верить и держись за это чувство», — потому что внезапно ему показалось, что это именно то, чего ему не хватало. Со старшекурсниками легко было забыть о том, что тревожным дамокловым мечом нависало над будущим, настоящим, прошлым.       Все дело было в атмосфере. Никто из них никогда не скорбел по Эндрю так, как это делал Нил. Но. Они были в этом с ним. Они скорбели по Нилу больше, чем по Эндрю, и он их за это ненавидел. Атмосфера в общении с Лисами была пропитана напряжением и отторжением.       Сейчас ничего из этого не было, боже. Нил был в прошлом. Эндрю был жив. Его прогрессирующее безумие и не думало заканчиваться. Дэн, не встретив сопротивления с его стороны, явно начала усиленную программу по вливанию в команду, и Нил чувствовал себя на своем месте, принадлежащим Лисам без остатка. Он должен был верить, что все будет хорошо, и в окружении друзей это казалось само собой разумеющимся.       Это было странно. Это ощущалось правильно. Нил не мог до конца разобраться в своих эмоциях, просто чувствовал себя… спокойно. Перед ним был чистый холст, и он мог писать на нем все, что взбредет ему в голову.       Они вернулись в Лисью Башню, договорившись встретиться позже, и на некоторое время разошлись по комнатам: девушки занялись распаковкой вещей (божьей милостью лифт выдержал все их чемоданы) — и Мэтт остался с ними, а Нил отправился обживать свою обитель. Ему было легко и уютно, и это было очень приятное и редкое для него чувство, о котором он уже давно позабыл.       Они так и не встретили никого из компании Эндрю, и Нил не совсем понимал, что чувствовал по этому поводу: с одной стороны, его невероятно радовало присутствие друзей, не зацикленных на том, чтобы заставить его идти дальше после смерти Эндрю, потому что Эндрю — был — жив. Оно отвлекало его от изнурительной борьбы с собой — по той же причине, к слову. Потому что, с другой стороны, его сердце изнывало и требовало убедиться, что Эндрю никуда не исчез, пока Нил позволял себе отвлечься. Хотя бы одним глазком. Это был какой-то порочный круг из сжавшихся под ложечкой ощущений, сдавливающих легкие.       Нил вздохнул и принялся застилать постель, отгоняя чувство сворачивающегося узлом желудка. Ему нужно было научиться принимать факт того, что они с Эндрю были чужими друг другу. Может быть — пока что. Может быть — навсегда. Нилу нужно было отпустить прежние эмоции и просто позволить распуститься новым. Каким — это был другой вопрос.       Он усадил игрушечную лису на подушку, с легкой ухмылкой ударив ее по носу, разобрал свои пакеты, раскидал все по ящикам, испытывая при этом нарастающее желание постучать в запретную дверь, чтобы просто ощутить на себе холодный презрительный взгляд. Вместо этого он сжал зубы и достал из комода спортивную сумку, которая с большой неохотой согласилась покинуть свое хранилище.       Расстегнул молнию, откинул верхний клапан и хмуро осмотрел ярлычки, которые все еще по привычке дважды загибал на верхних футболках, когда упаковывал свой скарб (когда Эндрю впервые увидел, как Нил собирается, складывая вещи, он изогнул бровь и констатировал: «Так вот как ты понял», — хотя тогда Нил совсем не понял, о чем он говорил). Ярлычки были аккуратно расправлены, и на несколько секунд Нил почувствовал, как сначала его сердце привычно сжалось от панического ощущения, что кто-то влез в его личное пространство, а затем — от осознания того, что он все еще не добился доверия Эндрю. По крайней мере, такого, чтобы тот поверил ему на слово. Это было логично, если Эндрю планировал оставить Кевина без своей защиты на полтора месяца, тем более что Нил демонстрировал непонятную степень владения информацией, и все же… Нилу хотелось, чтобы Эндрю доверял ему, хоть головой он и понимал, что на данный момент это невозможно.       Он ждал, что Эндрю проверит его вещи.       Легкие все равно потяжелели, и Нил опустился на пол, подтянув колени к груди. Принялся аккуратно убирать немногочисленные шмотки в комод, складывая ярлычки в нужных комбинациях, чтобы отвлечь себя хоть какой-то моторикой. Но футболки кончились слишком быстро, и вскоре Нил нащупал на дне сумки злополучную папку. Он с холодной отстраненностью пролистал ее, убеждаясь, что и в этот раз Эндрю ничего не тронул, проводя лишь ознакомительное исследование, и сжал губы, отложив документы. Затем вскрыл коробку с сейфом, отшвырнув картонную упаковку куда-то в угол, и решительно запихал папку в хранилище. Что ж, этот шаг был пройден — во всех смыслах. Блядская бабочка могла спать спокойно.       Нил уже было спрятал сейф в нижний ящик комода и зашвырнул сумку под кровать, когда вспомнил, что в ней должно было быть кое-что еще. Он распахнул глаза, поспешно возвращая сумку обратно, и засунул руку в нее по локоть, рыща по дну в поисках блокнота, купленного еще в Милпорте. Того самого, где он пытался строить какие-то планы на будущее, пока не перебрался в Южную Каролину.       По его спине сползла липкая капля холодного пота: блокнота не было. Ох. Вот это уже было нехорошо. Совсем не хорошо. Нил сглотнул, панически перебирая в голове записи, которые успел сделать, и пытаясь понять, было ли там что-то, что могло вызвать у Эндрю вопросы. Безусловно, все в блокноте должно было вызвать вопросы, но Нил надеялся, что они ограничатся обычными подозрениями, а не подозрениями в том, что он по-настоящему спятил с этой его специфической способностью видеть будущее.       Кажется, несколько страниц Нил посвятил Рико — и в этом не было ничего страшного, у него и так была полная газетных вырезок и фотографий папка. В основном, там были планы, как обыграть его на стадионе, что говорило о том, что Нил знал о смене округа с самого начала, но это тоже не должно было удивить: Нил уже рассказал Эндрю эту часть. Возможно, в блокноте также имелась парочка сумбурных записей о дяде Стюарте — в основном, вопросы типа «имеет ли смысл заручиться поддержкой?» и какие-то имена. Это уже было подозрительнее прочего, но должно было показаться Эндрю бессмысленным.       Но ведь зачем-то он забрал блокнот, и это означало, что он нашел в нем что-то, что счел очень странным. Опасным? Увлекательным? Нил принялся нервно чесать предплечья. Он не помнил, чтобы делал какие-то конкретные записи о Лисах или Кевине (кроме вопроса «левая рука?»), или об Эндрю в частности (ну, может, просто написал несколько раз его имя и еще несколько раз подчеркнул, но это могло быть чем угодно: от оценки угрозы до плана по устранению).       Что Нил оставил в блядских записях? Эндрю бы не забрал блокнот просто так. Ему это не было нужно, он и так запомнил все его содержимое, просто пролистав страницы. Он забрал его, чтобы Нил обратил внимание.       Он ненавидел себя за беспечность. Мать, если бы была здесь, оттаскала бы его за такое за волосы и была бы совершенно права. Он слишком расслабился, положившись на свою уверенность в знании будущего. Он слишком расслабился, когда увидел Эндрю, и забыл обо всякой осторожности. Он слишком расслабился, растекшись лужей доверия и не подумав о том, как сам себя подставляет. Он был таким идиотом.       Оставалась надежда на то, что Эндрю не разберет его почерк, но Нил не верил в удачу. Господи. Он сплоховал, да? Немыслимо. Нил сделал глубокий вдох. Эндрю намеренно привлек его внимание. Что это означало? Все не могло быть так уж плохо. Если бы он счел его психом, то, вероятно, действовал бы иначе?       Нил уставился в стену, и в его голове билось только: блядь, блядь, блядь. Он не мог сфокусироваться и проанализировать, что Эндрю хотел ему сказать. Он понятия не имел, с какими вопросами тот к нему придет, что потребует. Он не мог думать. Он не помнил, что конкретно было в блокноте. Блядство.       Мрачное настроение затопило его с той же скоростью, что прежде — радость от встречи с Мэттом, Дэн и Рене: отвлекся, называется. Нил отстраненно подумал, что они все еще ждут, когда он к ним присоединится, и устало поднялся, ощущая полное опустошение. Он запер сейф, а затем и комнату, для верности пару раз дернув ручку, хотя в этом не было никакого смысла. Ему казалось, что тьма медленно распространялась по его телу от макушки до самых пят. Он ощущал растерянность и разочарование.       Ему нужно было поговорить с Эндрю. Он не мог вариться в этом. Лучше было сразу расставить все точки и попытаться объясниться, чем сходить с ума от томящей неизвестности еще бог знает сколько, пока Эндрю сам не явится к нему за ответами.       Если Эндрю забрал блокнот, значит, он хотел, чтобы Нил заметил и, может быть, сам пришел к нему?       Нил решительно двинулся в сторону блока Монстров и тут же, по какому-то невероятному стечению обстоятельств, наткнулся на Ники, который, кажется, заходил в комнату девушек поздороваться — и теперь возвращался к себе. Это был знак?       Увидев Нила, Ники заулыбался.       — Привет, дружище! Видел, ты скатался с Мэттом до аэропорта? Ну и как тебе остальные Лисы?       — Нормально, — отстраненно отозвался Нил, не испытывая никакого желания любезной коммуникации. Собственная глупость тяжестью давила на внутренности и гудела в височной доле.       — Что-то случилось? — обеспокоенно уточнил Ники, ощущая его мрачное настроение. — Неужто не поладили?       Нил устало вздохнул и протер ладонью лицо. Он был идиотом, но не должен был из-за этого срываться на друзьях. Ники не заслуживал немотивированной агрессии, и никто из них не был виноват в том, что Нил, вероятно, сам себя закопал.       — Можешь позвать Эндрю? — попросил он вместо ответа, и Ники удивленно вскинул брови. Открыл рот, вероятно, собираясь сказать что-то еще о Лисах, но внезапная просьба Нила сбила его с толку. Тяжелый взгляд тоже не намекал на желание поболтать, и Ники поджал губы. Оглянулся на дверь, перекатился с носков на пятки и обратно. Затем — пожал плечами и протянул:       — Он не в настроении, так что я бы не советовал.       Ну, в этом Нил и не сомневался. Вряд ли Эндрю пытался пригласить его поиграть в шутер с зомби, забрав блокнот. Он кивнул:       — Мне нужно с ним поговорить.       — Какие-то проблемы с девочками?       — Ники. — Нил сжал зубы и медленно выдохнул. Очевидно, тот пытался уберечь его от плохого настроения кузена. Нил не мог злиться на него за это. Он вообще не мог злиться ни на кого, кроме себя. Во рту стало кисло. — Просто позови его, ладно? Если он захочет, то выйдет. Я подожду здесь.       Ники побуравил его задумчивым взглядом еще несколько мгновений, а затем махнул рукой и ушел в комнату. Нил прислонился к стене, массируя виски, потому что голова действительно нещадно разрывалась, и прикрыл глаза. Ему было страшно. Словно его несбыточная мечта обернулась ночным кошмаром. В груди зачесалось от желания убежать, но ему нужно было разобраться с этим.       Эндрю вышел спустя вечность, пролетевшую за пару секунд. Он словно специально решил промариновать Нила в его агонии (вероятно, так и было) и появился с кривой ухмылкой и полным отвращения взглядом. Нил ощутил, как его глотка сжалась, и не смог подавить судорожного вдоха. Скорее всего, выглядел он примерно так же, как себя чувствовал, и это должно было доставить Эндрю торжествующее удовольствие.       — У кого-то несварение желудка? — ехидно протянул тот.       Нил отвернулся и, не ответив, двинулся в сторону пожарной лестницы. Он услышал, как Эндрю хмыкнул за его спиной, но не стал оборачиваться, решив, что, раз тот соизволил выйти, ему хватит терпения последовать за ним. Его лопатки чесались под ядовитым взглядом, и Нил не мог отделаться от ощущения, что вот-вот ему в спину прилетит один из миньярдовских ножей, но он заставил себя спокойно подняться по ступеням на самый верх и, привычным движением поддев дверь, ведущую на крышу и давно Эндрю взломанную, выбраться на знакомую площадку.       Глаза тут же ослепило жарким послеобеденным солнцем, и Нил принял это с покорностью. В последний раз он был здесь, когда напивался в желании отключиться навсегда, и в этот раз его желудок сжался от тошнотворного спазма. Он пришел на крышу, потому что знал, что здесь их точно никто не подслушает. Эндрю присвистнул и прокомментировал:       — Не перестаешь удивлять, Нил. Ты знаешь, где я храню трусы?       Нил знал, но отвечать на эту провокацию не собирался. Он подошел к краю и уселся на парапет, отвернувшись спиной к обрыву и уставившись на Эндрю, темная фигура которого теперь заслоняла солнце. На секунду Нилу показалось, что это какой-то мифический ангел смерти явился по его душу, но он моргнул, и наваждение прошло. Эндрю ухмылялся, мерзко и кровожадно, и от этого сердце Нила обливалось кровью.       Эндрю стоял перед ним, прожигая его ядовитым взглядом, и все, чего Нилу хотелось — это протянуть руку, коснуться. Вжать подушечки пальцев в скулу, провести вверх, зарыться в волосы. Это не было тем, что он мог сделать.       — Ты взял мой блокнот, — констатировал он, и его голос прозвучал на удивление ровно. — Спасибо, что сложил вещи обратно.       Эндрю фыркнул и скрестил руки на груди.       — Обращайся. За дополнительную плату могу еще и пыль протереть. Думаю, тебе хватит денег на такую дорогостоящую горничную.       Нил вздохнул. Да, верно. Эндрю был под таблетками. Он развлекался и, следовательно, злился, и это было, наверное, справедливо. По крайней мере, он не отрицал своей причастности, и это делало догадку Нила о том, что Эндрю намеренно забрал блокнот, чтобы Нил понял, что в его вещах рылись, верной.       — Можешь его вернуть? — уточнил он, ни на что не надеясь. В груди расползалось мерзкое чувство. Вся поза Эндрю и выражение его лица кричали об исходящей от него опасности. Вероятно, сидеть спиной к обрыву в такой ситуации было не лучшей идеей, но Нил ничего не стал с этим делать.       — И что мне за это будет? — Эндрю вскинул бровь, шире растягивая губы в ухмылке. Бицепсы на его руках напряглись, когда он сжал кулаки — это было видно даже через объемистый материал толстовки. Нил проследил за движением и изо всех сил сосредоточился на том, чтобы лицом не выдать своих эмоций. Он был бессилен перед Эндрю. Ему нужно было собраться с мыслями.       — А что ты хочешь?       Эндрю почесал подбородок, изображая задумчивость. Он ломал комедию. Потому что его требование всегда было неизменным. Они не просто так играли в «правду», и Нил уже знал, что у него попросят. Он просто боялся, что в этот раз не сможет быть искренним — и это было худшим.       — Как насчет четверти миллиона долларов?       Господи.       — Да хоть половину, мне не жалко. Но это ведь не то, что тебе нужно.       — А ты прямо-таки знаешь, что мне нужно? — голос Эндрю стал угрожающе низким, а глаза опасно заблестели. Нил чувствовал, как тревожность в нем разгонялась от нуля до ста за секунду. Он кивнул:       — Ответы.       Эндрю фыркнул и злобно рассмеялся:       — И с чего мне тебе верить?       Это было так сложно. Сложно удержаться от того, чтобы просто сказать: потому что я знаю тебя. Потому что Эндрю не верил ему, хотя Нил так отчаянно пытался заслужить обратное. Собственное бессилие вгрызлось в кости злостью на всю ситуацию. Это было нечестно. И Нил не мог на это злиться, потому что иначе не было бы вообще ничего. Закатив глаза, он скрипнул зубами.       — Я не врал тебе ни разу, и ты это знаешь. — Медленно вдохнул, затем выдохнул. Это было ложью прямо сейчас, но с этим Нил ничего не мог поделать. Он не мог злиться на Эндрю. — Заканчивай клоунаду и спрашивай, что тебя интересует.       Сердце екнуло. Эндрю изогнул бровь, изучая лицо Нила, а Нил нахмурился, потому что ему не нравилось то, что он чувствовал. Между ними повисло гудящее напряжение — и оно было таким неправильным. Эндрю всегда понимал его, но сейчас — сейчас Нил был чертовым импостером, потому что он до мозга костей притворялся. У него не было другого выбора. Блядское перемещение во времени.       И Нил не имел права из-за этого злиться, потому что это перемещение было благословением.       Эндрю буравил его взглядом, который всверливался Нилу под кожу и плавил его на месте. Его сердце бешено колотилось, но он старался сохранять на лице нейтральное выражение, потому что лишние эмоции сейчас точно были ни к чему. Господи. Что было в блядском блокноте? Почему все дошло до такой ситуации? Нилу хотелось вернуться в момент, когда они с Эндрю сидели на трибунах Башни под ритмичный перестук мяча, пока Кевин тренировался, — и мозолистые пальцы удерживали его загривок. Этого было бы достаточно.       Наконец, Эндрю сделал шаг вперед и навис над Нилом, и тот всей спиной ощутил разверзшуюся позади пропасть. Дышать стало немного труднее, но не из-за страха высоты, а из-за того, каким напряжением давил на него Эндрю. Нил чувствовал, как его гнет к земле, словно он был травинкой под всесносящим порывом ветра.       Эндрю угрожающе улыбнулся.       — И почему же ты мне никогда не врал? — он протянул это приторно сладко. Нилу показалось, будто ему вскрывают глотку лезвием. Он посмотрел Эндрю в глаза: холодные, светлые и отливающие янтарем — и полные безграничной ненависти. Такой обжигающей, что ему опалило внутренности. Эндрю не смотрел на него так еще ни разу с их первой второй встречи, и Нил очень сомневался, хорошо это было или плохо. Он тихо ответил:       — Я тебе доверяю. — Потому что это было искренне. Эндрю должен был это почувствовать.       Тот широко улыбнулся и, расслабив руки, медленно извлек лезвие из-под повязки, словно демонстрировал Нилу очевидные причины, почему доверять не стоило. Затем подошел совсем близко и, жестко схватив Нила за волосы, приставил нож к его горлу — а после оттянул его назад, и Нилу пришлось напрячь голени, уперевшись пятками в бортик крыши, чтобы не свалиться.       И — неожиданно — злость отпустила. Словно она вывалилась из ниловского позвоночника и разбилась о тротуар, улетев в бездну. Это было абсурдно: ситуация накалилась добела. Нил ощущал, как под заточенной сталью бился его пульс, а позади клубилась пустота, но это его, в общем-то, не пугало. Все дело было как раз в доверии.       — Предпочитаешь истечь кровью или полететь вниз? — любезно уточнил Эндрю, великодушно предоставляя выбор собственной смерти.       — На твое усмотрение, — дернул губами Нил и совершенно искренне улыбнулся. — Но вниз я потащу тебя следом.       Почему-то, несмотря на то что Эндрю удерживал его над пустотой, это успокаивало. Может быть, дело было в том, как близко он к нему находился. Может быть — в том, что он его удерживал. Нил верил, что Эндрю не причинит ему вреда, даже если это было весьма глупо с его стороны: Эндрю был на это более чем способен, особенно с учетом того, что ни черта Нила не знал.       Эндрю прищурился и внимательно оглядел лицо напротив, оценивая спокойную позу и отсутствие напряжения. Нил на секунду даже подумал о том, чтобы расслабить ноги, чтобы продемонстрировать, насколько Эндрю его не пугает, но это могло обернуться бедой, потому что тогда гравитация наверняка взяла бы свое — и они на самом деле полетели бы вниз вместе, а этого Нилу совершенно не хотелось. Эндрю хмыкнул и оттянул его еще немного назад — мышцы голеностопа возмущенно заныли.       — Все еще доверяешь? — прошептал почти интимно. Нил не отводил от него взгляда, игнорируя очевидную угрозу жизни. Он надеялся, что Эндрю сможет прочитать в его глазах искренность, которая всегда выплескивалась из его зрачков рядом с ним, поэтому просто выдохнул:       — Да. — И это прозвучало так спокойно и умиротворенно, что Эндрю удивленно замер. Он вглядывался в глаза Нила, выискивая в них панику, страх или злость, но все, что он мог там увидеть — неприкрытую истину (и, вероятно, океан нежности, потому что Нил ничего не мог с собой поделать, когда лицо Эндрю было так близко). Нил доверял ему свою жизнь и давал согласие на все, что тот мог бы с ним сделать.       Эндрю поджал губы и опустил нож, продолжая удерживать Нила над пустотой.       — Почему?       Нил судорожно вдохнул. На этот вопрос у него не было ответа, который мог бы удовлетворить Эндрю, и ему потребовалось некоторое время, чтобы найти какие-то слова, которые не разбились бы о ледяную глыбу пьяной таблеточной эйфории, но они все равно прозвучали претенциозно и бессмысленно, когда Нил открыл рот:       — Ты защищаешь свою семью.       Эндрю криво усмехнулся и выдохнул ему в губы:       — Я не верю в семью.       — Но ты готов умереть за нее.       — А ты, значит, решил, что можешь стать ее частью?       — Нет. — Нил сжал зубы и сглотнул. Эндрю проследил, как подпрыгнуло его адамово яблоко, и изогнул бровь, ожидая продолжения. Нил испытал мучительное желание притянуть его лицо и поцеловать, но это не могло быть ответом. — Мне достаточно того, что я о тебе знаю.       — Вот мы и подобрались к самому интересному. — Эндрю резко дернул его обратно, возвращая в безопасное положение, и Нил согнулся пополам, подчиняясь инерции. — То, что ты знаешь обо мне.       Он ударил Нила ногой под колено, как бы цепляя его подножкой и толкая вперед и одновременно с этим болезненно оттягивая за волосы, — тем самым заставляя повалиться на землю. Не давая ни мгновения на то, чтобы опомниться, уселся сверху, придавливая и фиксируя тело в положении лицом в пол. Нил выдохнул и скрипнул зубами, проезжая ладонями по шероховатой поверхности бетона, чтобы уберечь лоб тыльными сторонами. Эндрю игрался с ним, очевидно пытаясь на что-то спровоцировать. Возможно, он искал повод пустить ножи в дело, но Нил терпеливо замер, позволяя маленькому шоу продолжаться. Вес Эндрю разливался теплом в теле и горечью на языке — и теперь Нил лежал так, как будто планировал это заранее: подложив руки под лицо и позволяя использовать свою спину в качестве скамьи. Может, ему следовало расслабиться? При всем желании он бы не смог: Эндрю извлек откуда-то из-под толстовки злоебучий блокнот и принялся листать, нарочито громко переворачивая страницы. Тело Нила прошибло напряжением, сводящим лопатки, бедра и плечи. Он ощущал себя сжатой пружиной, готовой вот-вот принять исходное положение стремительным рывком. Это был… страх? Эндрю постучал корешком блокнота по его затылку.       — Любопытное чтиво, — прокомментировал он. Нил не стал отвечать. — Тут много про Кевина и Рико, но это сходится с тем, что ты говорил. Какие-то планы на блядское экси — тут, извини, я не вникал, хотя мне интересно, откуда такие познания. Дядя Стюарт, бла-бла-бла… родственник? Вау, Итиро Морияма? Знаешь, мог бы постараться и как-то структурировать текст, хотя я ничего не имею против головоломок.       Эндрю продолжал листать его блокнот, комментируя содержимое («Девятнадцать и девять — это какой-то шифр?»), и Нил внимательно слушал, перебирая в голове все, что могло показаться слишком странным. Кажется, он умудрился записать все так, что теперь даже ему не было понятно, что он этим хотел сказать, и впервые Нил подумал о том, что быть идиотом было не так уж и плохо. Прозвучало имя агента Браунинга («Ух ты, какая загадка!»), Кэти и все варианты Нила по сохранению тайны его личности, записанные короткими непонятными заметками, упоминание Эвермора и Истхейвена (Эндрю не удалось разобрать зачеркнутое имя доктора Пруста). Открыв страницу со схемой, где Нил пытался восстановить хронологию событий, изрисовав все кружочками и стрелочками, Эндрю ядовито поинтересовался, как связаны Троянцы и осенний банкет (и Нил не смог вспомнить, что он пытался рассчитать). Но, если проигнорировать все едкие замечания, выходило, что ничего криминального в блядских записях не было.       Это было почти облегчение.       Да, там было много информации — слишком много, — но сейчас она не имела никакого смысла. Наверняка Эндрю все сопоставит, когда они доживут до этих событий, но это было проблемой грядущего. Сейчас же все звучало так, как будто Эндрю насмехался над ниловскими наивными надеждами о будущем, хотя он и отмечал детали, намекающие на исчерпывающую осведомленность. Но он не задавал никаких конкретных вопросов, если не считать презрительных смешков и вставок, и Нил продолжал молча слушать, ощущая, как медленно затекает его спина. Он был в безвыходном положении: не мог же он начать драться. Смирение под весом Эндрю казалось естественным и единственным вариантом.       Это был тот тип смирения, которое возникало при виде торнадо, несущегося навстречу со скоростью двести километров в час, расстояние до которого измерялось метрами — даже не десятками. Бежать было некуда, оставалось только принять неизбежное в оставшиеся мгновения — и надеяться, что тело занесет в глаз бури.       — О, вот это мне особенно нравится, — пропел Эндрю и, жестко схватив Нила за волосы, поднял его голову повыше, сунув прямо под нос блокнот с открытым разворотом, на котором как раз-таки было выведено его имя (Нил, оказывается, его еще и обвел), окруженное рисунками лисьих лап (хорошо, что Нил был не из тех людей, что рисовали на полях сердечки). Нил не стал это никак комментировать, все еще ожидая вопроса (хотя его легкие судорожно сжались), и Эндрю толкнул его голову обратно, возвращаясь к пролистыванию блокнота.       Нил уперся лбом в свои ладони и выдохнул. Ладно, с этим можно было справиться. Циклон имени Эндрю изрядно сотрясал его внутренности и эмоции, но все, кажется, было не так уж страшно? Нил не мог облажаться сильнее… да?       Зачем Эндрю забрал блокнот?       Спустя какое-то время шелест страниц прекратился, и Нил почувствовал, как ощутимо сгустился воздух. Он застыл, полагая, что они подобрались к тому моменту, который и вызвал в Эндрю такую вспышку ярости. Сердце забилось где-то в глотке, а пульс загремел в ушах: Эндрю над ним заметно напрягся и замер, что-то разглядывая. Нил чувствовал это спиной. Он сглотнул, приподнимая голову — в этот же момент ощущая, как миньярдовские пальцы зарываются в его волосы и тянут словно в попытке снять скальп.       — Мое любимое, — прошипел Эндрю, повторяя трюк с подсовыванием блокнота, и перед глазами у Нила возникла пустая страница. Он медленно скользнул взглядом выше, предчувствуя беду, и споткнулся об оборванный край листа, торчащий из корешка. Глотка сжалась, а ребра хрустнули: то ли от нехватки кислорода, то ли от веса сидящего на нем Эндрю. Нил вырывал лишь один лист из блокнота, и это означало…       Он распахнул глаза и посмотрел на верх любезно подсунутого разворота, ощущая, как его сердце сбивается с ритма и ухает куда-то на нижние этажи Лисьей Башни. Страница была пуста, не считая единственного слова: имени «Дрейк», перечеркнутого несколько раз. Нил задержал дыхание.       Он о-б-л-а-ж-а-л-с-я. Совершенно точно. Мэри, наверное, уже окончательно разочаровалась в нем и даже не стала бы никак наказывать. Горбатого исправит только могила — и Нил был безнадежным случаем.       — Любопытно, да? — прошептал Эндрю, выдыхая ему в ухо. По телу поползли мурашки. Эндрю держал его, заставляя вытягивать шею, и Нил чувствовал, как во рту скапливается вязкая слюна от невозможности сглотнуть. — Вот мой долгожданный вопрос: что делает имя моего приемного брата в твоем блокноте? И не говори, что это совпадение. Я не поверю после всего, что здесь расписано.       Блядство. Мысли в голове заметались с бешеной скоростью.       Нил вообще не знал, что сказать. Он думал, что сжег лист вместе с именем и номером дяди, но, вероятно, оказался достаточно глуп, чтобы упустить тот факт, что посвятил целый разворот своей иссушающей мести. Кто вообще додумался продать ему ручку? Воздух тяжелыми сгустками осел в легких. Лицо Эндрю зависло в нескольких дюймах от лица Нила, и он пристально изучал его реакцию, пока Нил пытался собраться.       Уповать на совпадение действительно было глупо. Хотя Нил не планировал делиться с Эндрю новостями о судьбе Дрейка в этой реальности, теперь ему нужно было что-то сказать. Боже. Дрейк должен был кануть в небытие забытым и уничтоженным, вычеркнутым из жизни и существования. Но… Было ли это правильно? Его имя было в блокноте, и Эндрю его увидел, — и какая-то часть сознания Нила жаждала сообщить ему, что с Дрейком было покончено. Эндрю имел право знать, что его монстр был убит — хотя бы для того, чтобы не сталкиваться со страхом встретиться с ним однажды. Чтобы не переживать о том, что он доберется до Аарона. Правда в качестве объяснения казалась самым рациональным выбором.       Новостей от дяди Нил еще, конечно, не получал, но он не сомневался, что приговор будет исполнен. Мысль о том, что это должно было быть жестоко, мучительно и кроваво, вспыхнула в сознании неожиданно, и он почувствовал, как губы сами собой расползлись в отцовской усмешке — кровожадной и холодной. Имя Дрейка было в блокноте, а самого Дрейка уже, вероятно, не было — или должно было не стать в ближайшее время. Это было торжество. Это был отголосок Веснински и отблески света на тесаке.       Нил уже облажался. Теперь он мог воспользоваться этим: Эндрю заслуживал узнать правду, хранить тайну не имело смысла. В конце концов, Дрейк был гораздо больше его кошмаром, чем кошмаром Нила, которому лишь раз довелось с этим соприкоснуться, весьма опосредованно — и при этом все равно болезненно. Эндрю имел на месть больше прав, чем он. Поэтому Нил просто ответил, все еще ощущая на языке привкус возмездия:       — Я исправлял недоразумение.       Слова повисли в тишине.       Эндрю на мгновение застыл, придавив Нила всем весом, а затем отшатнулся от него, как от прокаженного, отшвырнув его голову, и челюсть Нила жестко ударилась о бетонное покрытие крыши, когда его лицо метнулось вниз, подчиняясь сильному толчку. Он ощутил на языке металлический привкус и облизнул прокушенную губу, сглатывая кровь — именно такой месть и была на вкус. Нил моргнул. Возможно, ему стоило еще немного подумать над тем, что, как и кому он говорил, — прежде чем он признался.       С другой стороны, он бы никак не замаскировал правду, даже если бы тщательнее подбирал слова.       Осторожно опершись ладонями о шероховатый камень, Нил медленно поднялся и обернулся: Эндрю стоял в нескольких метрах от него, и на его лице танцевали красочные эмоции, с которыми он не мог совладать, будучи под препаратами. Его брови хмурились, глаза то широко распахивались, то прищуривались, а на губах расползалась ядовитая улыбка, скашиваясь то в одну сторону, то в другую. Его словно штормило, разрывая от мыслей, гудящих в голове, но он не мог подобрать слов, чтобы их озвучить. С учетом словарного запаса, которым он владел, это немного пугало. Они застыли друг напротив друга, и Нил сунул руки в карманы шорт, сжимая через ткань бедра, чтобы хоть как-то отвлечься от ощущения ненависти, растекавшейся по лицу Эндрю.       В конце концов, когда тишина, вероятно, стала слишком тяжелой, тот просто злобно расхохотался:       — И что это, блядь, значит?       — То и значит. — Нил пожал плечами. Он слышал перекаты боли в едком смехе, и от этого ему казалось, его душа рассыпается пылью, усеивая собой песчаное дно Тихого океана. Он не жалел о том, что сделал. Дрейк заслуживал худшего (о, и Нил очень надеялся, что Хэтфорд об этом позаботился), а Эндрю, вероятно, должен был это услышать: — Он больше никому не навредит.       Эндрю сглотнул и зарылся руками в волосы, продолжая неровно улыбаться, а Нил продолжал испытывать жгучее желание приблизиться и заглянуть ему в глаза, и ему приходилось все сильнее вжимать пальцы в бедра, потому что его сердце разлеталось ошметками. Он не мог этого сделать — и даже не потому, что, блядь, между ними ничего не было, а потому, что касания и Дрейк всегда были ужасной комбинацией.       Но Эндрю сам подошел к нему, резко схватив за ворот футболки, и уставился на Нила пустым и стеклянным взглядом. Вероятно, он пытался подобрать слова, чтобы как-то прояснить подробности и мотив, но блядское «зачем» никак не срывалось с его языка. Нил ждал, готовый к тому, что в его лицо вот-вот прилетит кулак, но в итоге Эндрю спросил:       — Откуда ты узнал?       О, да, об этом Нил совсем не подумал. Глупо, глупо, глупо. Какая связь могла быть между ним, Дрейком и Эндрю помимо той, что образовалась в будущем? Как он мог объяснить свое желание отомстить?       — Ты сам рассказал, — отозвался медленно, а затем добавил, ловко комбинируя отдельные отрывки правды, потому что признаться в том, как все было на самом деле, не мог: — Лютеру.       Эндрю вскинул брови и отступил. Он впился в Нила тяжелым взглядом, и тот мысленно вновь увидел то, что по праву считал одним из своих худших воспоминаний: дом с голубыми стенами и отутюженными занавесками, сорванная гардина и густой отпечаток крови на отполированной поверхности клюшки. Он заговорил, чтобы отогнать этот образ, хотя его слова, казалось, делали только хуже:       — Кэсс взяла еще шестерых после тебя. Я не мог позволить этому продолжаться.       «Я не мог позволить этому повториться».       Эндрю посмотрел на него широко раскрытыми глазами — то ли от бешенства, то ли от ужаса:       — А ты кто, Супермен? Кто тебя, блядь, просил?       Нил опустил голову, не в силах продолжать выносить этот разбитый взгляд Эндрю, который сейчас, вероятно, наяву переживал кошмарные отрывки прошлого. Он не мог ничем ему помочь, и это уничтожало его сердце.       Блокнот неожиданно обнаружился у самых ног, и Нил склонился, подбирая его с земли. Тот все еще был открыт на том же развороте, и Нил хмуро уставился на зачеркнутое имя, прожигая взглядом страницу. Он знал, что Эндрю с этим справится. Он подумает об этом трезвым и переживет, как пережил все предыдущее.       Но Нил не знал, как это изменит отношение Эндрю к нему, на какие размышления натолкнет — и это было мучительно. Вздохнув, Нил встал, захлопнул блокнот и убрал его в карман, подумав, что в следующий раз ему стоит сжечь свою сумку целиком — со всем, что в ней было собрано.       Нил очень надеялся, что следующего раза не будет.       — Никто не просил, — тихо ответил он, — но я сделал. — Больше ему добавить было нечего, хотя слова плескались в нем и вокруг него. Но Эндрю молчал, и Нил ощущал на себе его холодный взгляд, боковым зрением (потому что все еще не смотрел на него) замечая дрожь в чужом теле.       Сердце отмерило несколько секунд оглушающими ударами, когда Эндрю вновь заговорил, тихо и мрачно, как будто со дна самой глубокой бездны. В его голосе кипела магматическая ненависть, и тектонические плиты двигались с каждым произнесенным звуком:       — Среди детей Кэсс был кто-то твой?       Нил сглотнул. Ох. Он почувствовал, как его скручивает рвотный спазм. Мысли закружились водоворотом. В этом был смысл — Эндрю нашел логичное объяснение тому, почему Нил сосредоточился на Дрейке, почему начал копать под него, почему связал их, узнал о прошлом и решил уничтожить. Эндрю уже знал о том, что Нил находился в бегах, перемещаясь с места на место, что пережил много дерьма, что кто-то в его прошлом пострадал от рук Рико. Нил, в общем-то, немало времени провел в Калифорнии, похоронив там мать, хотя об этом Эндрю и не знал, но. Это совпадение было ничем не хуже того, по которому Нил в принципе оказался в Пальметто. Блядская судьба.       Это было даже поэтично. Объяснение, которого Нил вовремя не придумал, само нашло его. И даже заданный ему вопрос звучал как любезно брошенный спасательный круг, накинутый прямо на шею. Нил ответил так же мрачно и тихо:       — Да. — Потому что это было правдой. Но было ли это ошибкой? Сколько из них Нил уже совершил? Сколько времени должно было потребоваться Эндрю, чтобы сопоставить отдельные кусочки мозаики, которые не стыковались? Нил поднял на него взгляд: тот разглядывал его с легким прищуром, подавив взрыв таблеточной эйфории, и на его лице расцвела то ли заинтересованность, то ли обещание смерти.       Он медленно кивнул. Несколько секунд разглядывал лицо Нила, на котором, вероятно, отражалась его искренняя ненависть. Затем, отпустив тему детей Кэсс — возможно, из-за того же выражения лица, или из-за собственного опыта и знания, что такие темы не стоит обсуждать принудительно, — задал новый вопрос:       — Ты убил его? — И его голос прозвучал неожиданно холодно и отстраненно. Нил покачал головой:       — Мой дядя — Стюарт — не последний член в британской мафии. — Он колко усмехнулся: — Да, у меня та еще семейка, но что есть, то есть. — Сколько еще у него было попыток удивить Эндрю? — Обычно я не поддерживаю с ним связь, но решил сделать исключение, когда мне предложили контракт в Пальметто. Он обещал со всем разобраться.       — И почему только сейчас?       Нил закусил изнутри щеку и медленно выдохнул через нос: нашлась еще одна деталь мозаики, не вписывающаяся в картину. Сложно было лгать правдой.       — Я проводил исследование, — медленно ответил он, похлопав по карману, в который убрал блокнот. Эндрю мазнул взглядом по его бедру и скрестил руки на груди. — Слишком много информации, с которой нужно было что-то сделать.       Это было честно, да? Нил не был уверен. Но Эндрю отлично справлялся с тем, чтобы дорисовывать логические цепочки самостоятельно, и, хотя это казалось Нилу несправедливым, он не мог этим не пользоваться. Не мог разубеждать Эндрю в его неправильных выводах, не мог доказывать, что все, что он знал и чем руководствовался, было будущим. Умалчивание было враньем, но Нил всегда был лжецом. И, хотя ему было неприятно лгать Эндрю до физического ощущения тошноты, у него не было выбора.       Верно?       Он не мог признаться в том, что знал будущее. Эндрю счел бы это еще большей ложью.       Эндрю достал из кармана пачку сигарет и, оставив себе одну, швырнул остальное Нилу. Воздух наполнился терпкой табачной горечью, и Нил прикурил, глубоко затянувшись. Никотин проник в кровь, немного расслабляя тело, и Нил медленно выдохнул, выпуская изо рта густое дымное облако. Эндрю продолжал разглядывать его, и на его губах медленно расползалась привычная дикая усмешка. Он больше не выглядел так, словно был готов исполосовать ножами Нила или, что более важно, себя.       — Ха, — протянул он, — так этот Стюарт осведомил тебя всей информацией?       Нил пожал плечами. Он уже обвалялся в неозвученной лжи и неверных, но выгодных ему выводах, и мог раскрыть еще немного правды, не относящейся к контексту, — но которая, тем не менее, могла бы дать Эндрю пищу для размышлений и позволить придумать ответы на вопросы, которые тот еще не задал:       — У него много полезных связей. Мать общалась с ним до своей смерти, он помогал нам с поддельными документами и, наверняка, кучей всего, но она не особо держала меня в курсе. Я без понятия, где он находится, но у меня есть его номер в папке, так что я позвонил ему.       Нил ощущал себя просто ужасно. Он и не подозревал, что хранить тайну своего перемещения во времени будет так больно. Столько слов — и ни одно не было ответом на вопрос Эндрю.       — Ох, точно, папка, — фыркнул тот. — Тоже интересная находка.       Нил вяло кивнул:       — Это я уже объяснял.       — Тогда объясни, зачем было копать под меня? — Эндрю затянулся и приблизился, вставая рядом. — Как ты вышел на, мать его, Лютера, как добился от него чего-то? — он кровожадно ухмыльнулся. — Надеюсь, это было мучительно.       Нил не стал отвечать на вопрос про Хэммика-старшего: фантазия Эндрю должна была нарисовать ему все в мельчайших деталях, и это уж точно не было хуже правды. Эту деталь можно было похоронить в несвершившемся витке истории. Нил поднес к губам свою сигарету и втянул запах. Сглотнул, затем произнес, стараясь звучать ровно и непринужденно:       — У меня такое чувство, что я знаю тебя.       Он не сдержался, да? Это было самое близкое к правде, что он мог сказать. Он не мог признаться в том, что Эндрю был одной из фундаментальных основ его личности, сформированной в семье Лисов. Не мог сказать, как ему мучительно хотелось спросить: «Да или нет?» — и притянуть его лицо к себе, потому что ответом было бы «да». Как ему хотелось оказаться под покровом одеяла в Колумбии, как ему хотелось просто вернуться в один из моментов, где они сидели рядом, не соприкасаясь, и дышали общим воздухом, наполненным дымом от сигарет и молчаливым пониманием.       Ему хотелось, чтобы Эндрю тоже знал его. Верил. Доверял. Боже.       Нилу хотелось поцеловать его, зарыться пальцами в волосы, коснуться сонной артерии, чтобы ощутить пульс, прижаться ухом к груди, чтобы услышать сердцебиение. Хотелось обволочь Эндрю собой и бытьбытьбыть без необходимости что-то придумывать и балансировать между правдой и ложью.       Эндрю изогнул бровь и повернулся к нему всем телом, и Нил осторожно переложил сигарету в другую руку, чтобы случайно его не задеть.       — И что дает тебе повод так думать? — медово протянул Эндрю. — Наш общий знакомый Дрейк?       Нил поморщился.       — Этот ублюдок тут ни при чем. — Вздохнул. — Просто… Тебя считают опасным и безумным, но ты всего лишь сражаешься за свою независимость и своих близких. Ты защищаешь Кевина. Тебя боятся. — Нил перечислял факты, которые на самом деле ничего не значили — и одновременно с тем были всем. Он не знал, как мог бы объяснить то, что наполняло каждый поступок Эндрю смыслом, а его самого — теплом, нежностью и безграничным доверием. Ключи от дома в Колумбии, поцелуи на этой самой крыше, сильные руки, выжимавшие из него дух, но никогда не причинявшие боли.       Как называлось это чувство?       Эндрю скептично приподнял бровь:       — Но не ты.       — Не я. — Нил сглотнул и, повернувшись к краю, выбросил окурок, наблюдая, как уменьшается алеющая точка, приближаясь к земле. Эндрю стоял близко, и их взаимодействие впервые за долгое время не было наполнено ядом и иронией. Возможно, это было из-за шока, вызванного новостями о Дрейке, и Нил наслаждался этой передышкой, впитывая в себя знакомое присутствие. Он не был уверен, что это повторится.       Он был готов простоять так вечность.       — Ты меня бесишь, — сообщил Эндрю спустя несколько секунд или минут — Нил не замечал, как течет время: они стояли, наблюдая, как внизу суетятся малочисленные спортсмены, приехавшие заселиться пораньше, и Эндрю курил уже вторую, а Нил вдыхал горький запах. Он улыбнулся, и в его груди тепло запульсировало. Это что-то означало, правда?       — Я знаю, — кивнул он, и Эндрю поморщился:       — Ты ничего не знаешь.       Нил улыбнулся немного шире и, может, нервознее, потому что это было слишком уж иронично. С другой стороны, а что Нил на самом деле знал? Череду событий, приведших к его сделке с Итиро, и вкус губ Эндрю? Этого было достаточно? Для чего? Нил еще раз кивнул, не отрицая заявление.       — В пятницу поедем в Колумбию, — добавил Миньярд. — У тебя есть пять дней, чтобы притереться к команде и показать мне, что я могу оставить на тебя Кевина.       Нил удивленно вскинул брови и повернулся к нему:       — Так ты согласен? — Кажется, его голос скакнул на октаву и одновременно осип, и он закашлялся от неожиданности. Эндрю отстранился, выбросив бычок следом за окурком Нила, и, выставив перед собой растопыренную пятерню, лучезарно улыбнулся, глядя сквозь пальцы.       — Пять дней, — повторил он, а затем отвернулся и пошел прочь. Нил несколько раз моргнул, приходя в себя от удивления, и поспешил за ним. Пульс вновь разогнался до нездоровой отметки. Боже. Что это было? Что должно было быть в Колумбии? На третий этаж они спускались молча, если не считать того, как Эндрю еле слышно мурлыкал себе под нос какую-то песенку.       Нил не совсем понимал, что это означало и как ему следовало себя вести, но мрачное настроение его отпустило. Что-то ему подсказывало, что наркотиками его накачивать не будут, хотя он не до конца был уверен в том, что в его поведении заставило Эндрю удовлетвориться. Рассказ не был исчерпывающим. Вероятно, он порождал только большее количество вопросов, но… Нил был убедителен? Эндрю ему поверил?       Нил был искренен.       Может, это все было кайфом от прихода недавно принятых препаратов, перевернувших с ног на голову миньярдовские злость и изумление, но Нил предпочитал думать, что им удалось достичь какого-то взаимопонимания. Может быть, Эндрю разглядел в нем знакомую тьму — или просто был чертовски рад, что ублюдок наконец-то сдох.       Когда они вернулись на этаж Лисов, Нил обнаружил, что вся команда столпилась в коридоре и о чем-то напряженно переговаривалась. Мэтт нависал над Ники, который настойчиво тряс головой, а Дэн, скрестив руки на груди, прожигала взглядом Кевина, который стоял, со скучающим видом подперев стену. Нил покосился на Эндрю, который не особенно выражал заинтересованность происходящим, и немного ускорился, потому что что-то определенно было не так.       — Нил! — воскликнул Ники, увидев его, и радостно помахал рукой, другой одновременно с этим оттесняя от себя Мэтта. — Я же говорил, что все нормально. Целый и невредимый!       Дэн подозрительно прищурилась и оглядела Нила с ног до головы, а затем хмуро уставилась на Эндрю, подошедшего следом. Тот ухмыльнулся и щелкнул пальцами у нее перед носом, заставляя отступить, но Дэн не дрогнула.       — Эндрю, потрудись-ка объяснить, в чем дело, — процедила она, и Эндрю улыбнулся еще шире, а Нил вдруг понял, что друзья, не дождавшись его появления, отправились на поиски, и расследование ожидаемо привело их к Ники, потому что больше он никуда не мог деться. Кажется, их разговор с Эндрю занял слишком много времени.       Нил испытал прилив вины, смешанной с раздражением, и еще раз напомнил себе, что сегодня был лишь первый день, когда вся команда собралась в Пальметто. Лисы не видели его взаимодействий с Монстрами, не знали о том, что он доверял Эндрю, не могли представить, что такое было возможно в принципе. Они его опекали и хотели лучшего. Нил повторил это себе несколько раз.       — Не надо смотреть на меня так, будто я совершил что-то ужасное. — Эндрю наставил на Дэн указательный палец. — Ты очень предвзято ко мне относишься. С твоей стороны это жестоко и непрофессионально.       Дэн уперла руки в бока, и кончики ее ушей слегка покраснели от гнева. Нил поспешил влезть между ними, чтобы предотвратить конфликт, назревающий на пустом месте, и миролюбиво улыбнулся, хотя Эндрю был совершенно прав.       Нил воплощал собой спокойствие и уверенность. Он мог менять маски независимо от своего настроения, верно? Его самообладание рушилось только рядом с Эндрю, но ему эта маска и не предназначалась.       — Что-то случилось? — уточнил Нил, хлопнув глазами пару раз для создания невинного образа.       — Ты пропал, и Ники сказал, что вы куда-то ушли, — объяснила Рене, возникая рядом и ненавязчиво вклиниваясь между Ники и Мэттом. — Дэн немного разнервничалась.       — Я думал, она мне голову отгрызет, — проворчал Ники, потирая шею, и нахмурился, разглядывая Нила — возможно, он тоже проверял его на целостность, хотя и не стал бы признаваться в этом перед остальными Лисами. Нил натянуто улыбнулся и сообщил:       — Все в порядке.       — А с губой что? — Дэн прищурилась и склонилась в его сторону, внимательно изучая легкую припухлость, и Нил облизнул ее, делая вид, что только заметил.       — Должно быть, прикусил, — пробормотал он, и взгляд Дэн стал таким суровым, что у него даже слегка екнуло сердце.       — Выглядит так, как будто разбил, — ровно проговорила она. Ники заинтересованно подался вперед, разглядывая лицо Нила и удивленно косясь на Эндрю, и Нил просто еще раз прикусил губу, демонстрируя правдивость своих слов — рану остро кольнуло.       — Вот так и прокусил, — промямлил он, ощущая себя невероятно глупо. Была ли у него еще возможность вернуться на крышу и повиснуть над пропастью во власти миньярдовских рук? Почему он вообще этим занимался? Он мог просто хлопнуть дверью и скрыться в своей комнате?       «Они обо мне заботятся, — мысленно напомнил он себе, — и еще ничего не знают».       Дэн открыла рот, чтобы сказать что-то нотационное в своем праведном капитанском гневе, но Эндрю, которому, вероятно, надоело это представление, взмахнул рукой и фыркнул, перебив ее:       — Мы отлично ладим, правда же? — Он нарочито весело улыбнулся и подмигнул Нилу и, не дожидаясь ответа, обошел всех Лисов, распахнув дверь в свою комнату и очевидно демонстрируя, что разговор окончен. — Привет, кстати, всем вам, я отлично провел каникулы, рад, что спросили. О, Рене! Как жизнь?       Рене ему мягко улыбнулась, и Эндрю фыркнул. Он кивком головы указал Кевину и Ники на дверь, и Кевин вернулся в комнату, плечом пихнув Мэтта (Нил подумал, что между ними определенно состоялась какая-то ссора, пока их не было. Ему нужно было с этим разобраться?), а Ники закинул руку на плечо Рене и отмахнулся.       — Ну, раз мы все решили, как насчет дружеских посиделок?       — Ники, — сладко протянул Эндрю, оголяя зубы в хищном оскале, и тот, закатив глаза, подчинился, отпустив девушку. Рене переглянулась с Эндрю, словно безмолвно предлагая обсудить все, что потребуется, без лишних ушей, и тот отмахнулся. Аарон, который все это время молча стоял в стороне, прошел следом, окатив всех Лисов презрением, — и, может быть, Нил на какой-то процент мог понять его чувства. Лисы часто перебарщивали. Хорошо, что здесь не было Элисон, иначе скандал бы приобрел вид отпечатавшихся на лице кровавых следов ногтей.       В конце концов, в коридоре остались только Мэтт, Дэн и Рене, которых Эндрю прожег долгим и мрачным взглядом. Мэтт нахмурился и, приобняв свою девушку за талию, потащил ее обратно в сторону их комнаты. Дэн обернулась к Нилу и вопросительно изогнула бровь:       — Идешь? — В ее интонации звучала настороженность.       — Сейчас, мне нужно на минуту заглянуть к себе, — отозвался Нил, и Эндрю понимающе ему ухмыльнулся.       — Не задерживайся, — сурово напутствовала Дэн, напоследок метнув в Эндрю острый и гневный взгляд, и они ушли. Рене тоже удалилась, решив, что ее роль миротворца в данной ситуации не востребована, и на некоторое время Нил остался наедине с Эндрю в узком пространстве коридора, разделенный с ним парой метров. Несколько мгновений они просто смотрели друг друга, и Нил ощущал, как его сердце плавилось под миньярдовским взором. Он отзывался тугим жаром внутри живота и растекался по телу горячими мурашками. Нил сглотнул, а Эндрю, отсалютовав ему напоследок с кривой усмешкой, отвернулся и скрылся в комнате, громко хлопнув дверью.       Нил выдохнул, устало прислонившись к стене, и на несколько секунд завис, осмысляя все, что успело произойти за этот день, который еще даже не закончился. Определенно, впереди ждал интересный сезон, и Нил не был уверен, что его сердце выдержит такие эмоциональные бури. Ему не нравилось, как Лисы относились к Эндрю, но он понимал, что с этим придется смириться, пока он не найдет способ это исправить (идей не было). Он облажался с пророческим блокнотом, но, кажется, все разрешилось мирно и, может, даже в его пользу, но об этом он никак не мог узнать. Эндрю давал ему шанс показать себя в работе с командой и потом собирался отвезти в Колумбию. Нил не знал, что это означало. Он все еще мучительно скучал по нему (как будто могло быть иначе).       В конце концов, Нил вернулся к себе и спрятал блядский блокнот в злоебучий сейф, поклявшись, что будет вести себя осторожнее — хотя он не вкладывал много надежд в такие свои клятвы. Ему нужно было бы дать обещание Эндрю, чтобы чаще задумываться о своих действиях, но это выглядело бы как-то странно и неуместно. Оставалось лишь уповать на везение, в которое Нил не верил, но которое, кажется, пока что ему благоволило. Только знал ли кто, какую плату могла потребовать фортуна за такое количество удачи?