Неестественный

      Размеренный ход дней, недель доставлял Герцогу ощущение спокойствия, но было в этой рутине нечто унылое. Вот, к примеру, сегодня: в списке дел управляющего числились только проверка поставки товаров, что, на самом деле, могло растянуться и на более длительный промежуток времени, если бы не отлаженная процедура документации, которую господин Ризли так тщательно продумал; и контроль финала чемпионата по Панкратиону. Впрочем, это вообще его не касалось, но осторожность не повредит. Мало ли что могли выкинуть на Ринге?       Новых данных с поверхности не поступало. Если быть точнее, не поступало ничего, что могло бы быть важным и затрагивающим дела крепости или самого Герцога. Да и другого тоже. Казалось, что само время застыло. Нет... не так. Ничего не застыло на месте: люди работали, спали и ели, беззаботно болтали друг с другом, продолжали жить как и раньше. День за днём сменялись даты, но ничего не менялось. Словно ничего не случилось, словно в воздухе не витал аромат угрозы, словно не было этого тянущего чувства внутри, что вызывало крайнюю тревогу. Не было никаких вестей о дальнейших видах Фатуи на страну Гидро, ничего о предотвращении пророчества, не было и ответа из Института на интересующий Герцога вопрос. В Фонтейне даже громких и скандальных судебных разбирательств не было! Это было вообще подобно фантастике!       В разуме, цепляющемся за прошедшие события, назойливо скреблись сомнения и нескончаемые вопросы, требующие ответов.       Ризли глубоко вздыхает и останавливается. Рука касается напряжённой зоны переносицы. Герцог поднимает голову; пальцы давят с немыслимой силой в попытке унять боль. Неведение и бездействие сродни мучительной пытке. Не сказать, что господин управляющий был чем-то не осведомлён или просиживал штаны, отлынивая даже от пустяковых обязанностей, однако ему так и казалось. Ризли не мог допускать такого кощунственного промедления.       По возвращении управляющего из приёмной зоны крепости Монглан передала ему папку бумаг. К счастью. Может, хоть так удастся скрасить день. Даже запутанная бумажная работа была лучшей перспективой, нежели бездумно слоняться по чертогам Меропид. Разобрать бумаги о новоприбывших казалось самой лучшей идеей...                           Возле купонной столовой Ризли заметил малышку Сиджвин. Она вроде как отчитывала какого-то паренька, который чрезмерно злоупотреблял отсутствием сна ради ночных свиданий? Управляющий не сдержал смешка. Ещё немного, и юноше точно бы не поздоровилось (причём не от недосыпа, а от напряжённого беспокойства и последующих лечения и нравоучений от старшей и единственной медсестры крепости). Герцог дождался окончания тирады местного лекаря и подошёл ближе. Сиджвин, всё ещё возмущённая подобной халатностью по отношению к собственному здоровью, не заметила его приближения и того, как Ризли нежно положил ладонь ей на волосы. Почему-то сегодня свою шапочку она не надела.       — Если ты будешь их всех так отчитывать, то думаю, что скоро смогу выйти на пенсию. — Сиджвин подняла голову, чтобы в недоумении посмотреть на Герцога. — Потому что все будут ходить по струнке, словно меки не отклоняющиеся от заданного им курса. — Ризли вообразил будущее крепости и своё положение, если бы его и правда здесь не было. Отчего-то стало тягостно, ведь это было его место, его дом.       — Господин Управляющий, Вам бы тоже, наверно, не помешало какое-то время провести в лазарете. Вон какую глупость несёте. А ведь если это от обезвоживания, то могут пойти и галлюцинации. Но переживать Вам не о чем! Ведь я незамедлительно могу приготовить свой фирменный коктейль! Сразу станет легче. — руки Сиджвин упёрла в боки, в глазах её угадывался вызов.       — Нет-нет. Со мной всё в порядке. Ты на обед?       Медсестра кивнула.       — Тогда давай присядем и поедим.              В ходе приёма пищи Сиджвин рассказывала о пациентах, о новых вещах, которые она вычитала в книгах, о том, как ей хотелось бы провести время с месье Нёвиллетом и о многом другом...       — Сиджвин, скажи, что у нас по запасам лекарств? Их ещё достаточно? Или нужно заказать ещё?       — Запасы лекарств?.. — медсестра глубоко задумалась, но так и не вспомнила. — На самом деле, сейчас я не могу этого сказать. Нужно сходить и проверить. — ручки Сиджвин опустились вниз, сопровождаемые тяжёлым вздохом.       — Хорошо, в таком случае, постарайся дать ответ завтра. Не переживай, пока что это не срочно, — произнёс Ризли, собираясь вставать. — Но желательно решить это как можно скорее.       — Хорошо! Я буду ждать Вас за обедом завтра! — она активно закивала и спрыгнула с лавочки.       Герцог поднялся со скамьи, отнёс опустевшую посуду Вулси (Ризли всегда забирал и пустую тарелку Сиджвин). Подобрал папку документов, что перед обедом положил на стол. Подбадривающе погладил медсестру по плечу и поспешил удалиться из столовой.              Только Герцог собирался завернуть к дверям кабинета, как его окликнул человек. Видимо, то был один из новеньких. Ризли он был незнаком. Мужчина что-то спрашивал, приводил какие-то аргументы... Ему, вроде, даже хватило духу предложить плату?.. Сравнительно давно управляющий не встречал тех, кто даже после заключения, станет торговаться за свободу. Хотя, чего уж там. Мужчина явно был уроженцем Мондштадта. «Оттокар... да? Интересный осуждённый экземпляр». Но не настолько интересный, чтобы Герцог запомнил о нём что-либо ещё.       От этого бессмысленного разговора, ведь принципы управляющего и вынесенные судом приговоры, в большинстве своём, – неизменны, их отвлекли звуки мегафона: начинался финал Панкратиона этого сезона. Герцог распрощался с назойливым Оттокаром и направился к рингу.              Ризли занял самое неприметное место и наблюдал за ходом турнира. Не было в его планах привлекать лишнее внимание, о чём он и сообщил распорядителю Русимову, как только пришёл к арене.       Прошло несколько раундов, ничем не примечательных. Но на седьмом что-то пошло не по плану. Исследовательница и её помощник победили спецмеков, но на арену вышел Русимов и заявил, что тоже хочет биться. Спустя некоторое время ведущий потерпел поражение. Победителей собирались награждать, но явился разгневанный учёный с меками: протоколами разведки. Благо, на ринг незамедлительно вышел путешественник и разобрался с этой проблемой. Кубок и купоны наконец были выданы, зрители стали расходиться – пора и управляющему уходить. Турнир прошёл спокойнее, чем предполагалось. Ризли пожал руку распорядителю, перед этим поудобнее перехватив документы в левую, попрощался и удалился.              Ризли не может себе поверить. Не может поверить собственным глазам. В голове буйствует водоворот вопросов, проносящихся с невероятной скоростью. Что такого могло произойти или не должно было быть вовсе, чтобы Верховный Юдекс оказался прямо перед ним, в его кабинете? Удивление, замешательство и упоение перемешались в сознании Герцога, однако на лице нашла отражение лишь тень лёгкой полуулыбки. Хотел бы превратить эту неожиданную встречу в забаву, да только, излишние драматизм и эксцентричность, присущие большей части фонтейнцев, никогда не были ему по вкусу. По мнению главного управляющего Крепостью Меропид, надземье уж слишком заигралось и забылось во всей этой помпезности. И как же несказанно он был рад, что проживающие в Крепости не подвержены ни предрассудкам драмы, ни вздорным театральным увлечениям. Пусть и был воздух спёртым, не чистым и прекрасным как снаружи, всё чаще переносил запах ржавчины, а временами и отходов производства, дышать Герцогу здесь было куда легче.       Он привык, что всё здесь шло своим чередом, не было никаких глобальных перемен, если, конечно, не считать колебаний воды Первозданного моря и недавнего инцидента с прорывом шлюза. Благо, что закончилось всё наиболее благоприятным образом. Безусловно, проблема эта не исчерпана целиком: предстоит ещё много работы и раздумий на этот счёт. По тихой, спокойной воде страны прошла ощутимая рябь, что застыла в сознании Герцога ледяной волной, которая не желала покидать разума или утихать. Но сейчас всё более-менее спокойно, а перед ним стоит тот, кто сыграл в этом всём не последнюю роль и, пусть и на время, но смог запечатать проклятую воду. А затем сбежал, как и раньше, даже не задержавшись на чашечку чая...              — Доброго дня, месье Нёвиллет. Что забыло в нашем скромном пристанище такое занятое, — в тоне управляющего чувствуется явное давление на деловой образ жизни Верховного Судьи и его статус, которыми Нёвиллет регулярно пользовался, дабы не задерживаться где-нибудь надолго. – и важное должностное лицо? – не мог он оставить колкое выражение без сопровождающей его тихой усмешки.       — Неужто произошло нечто такое, что не может обойтись без моего вмешательства? Или же, я должен допустить мысль, что Ваша работа отступила на задний план, и Вы от скуки или по доброте душевной зашли проведать своего верного слугу? – Нёвиллет всё ещё молчал, но брови его слегка свелись к переносице, давая знать, что юдекс находится в раздумьях.       — Как бы лестно мне не было, что Герцог Крепости Меропид готов в любой день принять меня за чашкой чая, я здесь, чтобы... – Нёвиллет свёл руки за спиной, и собирался было продолжить, но вместе с ним заговорил и Ризли. – обсудить деловые вопросы.        — И раз уж ты здесь, будешь чай? — выдал самую характерную ему фразу управляющий, но, дослушав высказывание Верховного Судьи, лишь пренебрежительно фыркнул. — Разумеется, весь в делах, как и всегда.       Немного помедлив, Нёвиллет всё же ответил: «На самом деле, сегодня я бы не отказался от твоего чая». В его душе всё ещё неприятным осадком находились незнание о настоящей справедливости и отсутствие понимания людских эмоций. Он не может забыть, как своей холодностью задел госпожу Навию. Или как не распознал шутки в разговоре госпожи Клоринды и управляющего Крепостью. Он умел считывать намерения и цели людей, но всей полноты испытываемых ими эмоций понять, увы, не мог. Возможно, раньше он и был прав, когда считал, что его долгом всегда будет лишь быть молчаливым наблюдателем и Верховным Судьёй, но теперь в его мысли закралось сомнение. Быть может, и Гидро Дракон мог бы себе позволить некоторую вольность?.. Особенно если появился человек, не зависимый ни от кого, автономный от властей Фонтейна, человек, что своими насмешками ломает закостенелый взгляд на вещи.       — Есть ли у беспристрастного Судьи особые предпочтения?       — Полагаю, что противоречие в твоих словах подразумевает шутку? — Нёвиллет покачал головой и сразу продолжил. — Не имеет значения. И чай можешь выбрать на своё усмотрение.       — В таком случае, мой долг выбрать чай, который точно не оставит главу судебной власти Фонтейна равнодушным.       Ризли бросил документы на край рабочего стола и пошёл к столовой, предварительно попросив Нёвиллета немного подождать его. Вернулся он уже с горячей водой для чая.       По случаю особых гостей он всегда использовал и особые виды чая. Он точно помнит, что Клоринда предпочитает чёрный с мятой и тёмной смородиной. Но выбрать что-то подходящее для юдекса было той ещё задачкой со звёздочкой из научно-исследовательского института кинетической энергии. Зелёный с мятой и красноплодником. Может быть приемлемым.              Ризли замирает, даже глаза мог бы выронить. Господин Нёвиллет соизволил сесть на диван, пока дожидался управляющего. Ризли помнит, как в прошлый раз он весь разговор простоял со сцепленными за спиной руками. «Может отсиживает свой зад в кабинете и театре, что когда выдаётся свободная минутка, то ему непременно нужно размять мышцы?».       — Я смотрю, ты сегодня уставший? — не понять то ли Герцог спрашивает, то ли утверждает, но тон его спокоен, не имеет скрытых смыслов. Можно было бы даже уловить толику беспокойства в голосе управляющего, но он громко ставит на стол чайник с горячей водой.       — Не сказать, чтобы сильно. Но визит Слуги вышел натянутым. — Нёвиллет позволил себе откинуться на спинку дивана и возвести глаза к потолку.       — Оу... — Ризли вынул из ящика тумбы чайную чашу с блюдцем и небольшую коробку... — Предвестница, оказывается, частый гость во Дворце Мермония? — он взял свою привычную кружку со стола и насыпал туда горсть чайных крупиц, после чего залил горячей водой, и отставил её в сторону. Герцог был полностью сосредоточен на процессе заварки чая, так что видеть, насколько резко повернулась к нему голова юдекса, он просто не мог. Не мог он видеть и перемены во взгляде. Обычно светлые и нежные глаза Нёвиллета стали темнее, грубее, даже зрачки его сузились, стали острее.       — Госпожа Арлекино требовала встреч с Фуриной. Мне, как ближайшему советнику и юдексу, полагается присутствовать при деловых аудиенциях, сопровождая нашего Архонта. Мне не даёт покоя, что важные вопросы она маскирует за любезной беседой, скрывая истинные намерения, прощупывая почву.       Ризли бросил в заварник выуженные из отсека коробочки измельчённые листья мяты и кусочки пустынного фрукта, залил воду и накрыл крышкой. Посуда была перенесена управляющим на стол перед его гостем. Какое-то время чаю необходимо настояться, а уже после он будет готов к употреблению. И Нёвиллет не спешил: закинул одну ногу на другую и принялся ждать.       — Ну а чего ты ожидал от Четвёртой? Не зря ведь она занимает столь высокую позицию при дворе Крио Архонта.       — Верно, но она столь же могущественна и опасна, сколько и учтива и любезна. Опасаюсь, что леди Фурина может не правильно трактовать её уловки.       — Так что им сейчас нужно? Всё ещё не нашли своего потерявшегося Предвестника и обращаются за помощью?       — Напротив. Госпожа Арлекино о нём более не упоминала. Только уклончиво выясняла о случившемся здесь. Невзначай даже предложила помощь в борьбе с Первозданным морем. Но насколько искренне и чисто её предложение судить сложно.       Ризли сразила волна безудержного хохота. Он притянул руку к губам и постарался успокоиться. Брови Нёвиллета взмыли вверх, глаза округлились. Лишь на мгновение недоумение так сильно перекосило его лицо. — Что? Я что-то сказал?       — А ты мастер подбирать слова. — Ризли в попытке успокоиться сделал большой глоток чая. Зря. Теперь его губы и нёбо покалывали от неподходящей телу температуры. — Не важно, забудь.       — Право слово, Ризли, ты умеешь ввести собеседника в ступор. — голова Нёвиллета укоризненно покачивалась из стороны в сторону.       — Право слово, Господин Судья, Вы такой занудный, что этим своим занудством можно ввести собеседника в скуку смертную. — широко улыбаясь в передразнивающей манере, произносит Герцог.       Нёвиллет решил проигнорировать этот выпад в свой адрес. Только на душе у него залегла тень. Ему подумалось: «А что если это и правда так?.. Ведь людям со мной некомфортно, многие сторонятся вести долгие беседы. Возможно мои взгляды и правда скучны для современных жителей Фонтейна?..». Голова судьи понуро слегка опустилась вниз.       — Да брось ты! Я ведь всего лишь парировал твои слова. Нет нужды принимать всё так близко к сердцу!       Нёвиллета пробила мелкая дрожь. В сознании пульсировал звенящим грохотом лишь один вопрос: «Как он узнал?!».              — Сиджвин сказала, что хотела бы чаще тебя видеть.       Быстро сморгнув оцепенение, до этого сковавшее всё его тело, он поднял взгляд на Герцога и произнёс — Возможно мне и правда стоит бывать тут чаще. — на его губах расцвела лёгкая улыбка (так всегда действовали на него беседы с маленькой наполовину мелюзиной или упоминания о ней).       Ризли показалось, что у него подкашиваются ноги. Словно что-то выбило из-под них и железный пол, и всю крепость. Так, будто он остался посреди водной глади, не имея под собой опоры. Опасаясь перспективы утонуть, управляющему стоит не малых усилий дотянуться до края своего стола и опереться на него своей поясницей. Тонул ли он на самом деле? Как знать...       — Может и вам стоит почаще выходить отсюда? — спросил Нёвиллет с по-прежнему тёплой улыбкой, помешивая в своей чашке не до конца растворившийся сахар маленькой серебристой ложечкой.       — Что должно привлекать задержаться снаружи? — вдруг резко грубоватым тоном выпалил управляющий крепостью, — Роскошь поверхности в сравнении с грязью производства и неутомимым трудом? Или, напротив, поверхностная роскошь безделья и глупости? Всё ещё не понимаю этих ваших судебных заседаний, где разыгрываются концерты, что вымышленностью своей превосходят любое негласное "правило" Крепости. — пальцы впились в край стола, — Бездарные люди, которые ничего не умеют, только и могут сидеть и лезть не в свои дела. Наслаждаться чужими печалью или радостью, горем или счастьем, трагедией или романом – каков же бред. Словно цирковое представление во благо самолюбия бездушных. Вряд-ли Сиджвин пойдёт на пользу этот лицемерный балаган. — Ризли не узнавал собственного рычащего голоса. Принадлежащая ему хрипотца превратилась в утробный рёв, — Так что, мне верится, что в Крепости Меропид больше чести и искренности, души и чувства, нежели во всём этом вашем спектакле, что явно менее губительно для её пытливого ума и растущего чуткого сердца.       Герцог сам не знал что стало с его реакцией на простые, казалось бы, слова. Но где-то на задворках своего естества гулко билось сердце. Отдалённо он понимал, что могло стать причиной такой вспышки, но не мог впустить это. Хотел ли он того же, что и Сиджвин?.. Ризли потряс головой. Несколько чёрных прядей опустились ему на лоб, слегка закрывая глаза. «Помешательство, не иначе...»              С глубоким вдохом управляющий поднимает свой взгляд. И сожалеет. Как же напрасно он это сделал...       Нёвиллет выглядит до того неестественно. Он не подходит ни атмосфере кабинета Герцога, ни атмосфере самой Крепости, но... подходит ли Верховный Юдекс простому управляющему "тюрьмой"? От Судьи исходит настолько непривычное сияние или Ризли это просто кажется? Спросить бы у Сиджвин об этом помутнении, но вряд ли малышка поймёт... Снова скажет, что ему нужно больше жидкости и заставит пить изготовленные ею напитки.       Весь вид месье Нёвиллета неприступен, его до невозможного бледная кожа, ниспадающие волосы, тёмно-синие одежды, что вроде как и не должны оказывать такое давление, безоговорочно прибивают Ризли к земле. Теперь ему кажется, что этот якорь способен утянуть его на дно морское, и никогда ему не выбраться оттуда.       Зрение обостряется, взгляд цепкий прежде становится ещё острее. Подмечает детали как никогда раньше.       Жёлто-серая крепость отторгает судью, он здесь чужой, никак не вписывается. Красный в кабинете положение не спасает, юдекс всё ещё чужероден. Разбавить бы чем этот контрастный обрыв. Или сам Ризли сейчас стоит на обрыве? Он и сам пропустил момент, когда перестал опираться бёдрами на свой стол, отставил на него чашку, что буквально на один глоток появилась в его руках. Когда оказался подле Верховного Судьи. Он тянет руку в невозможном желании прикоснуться. Взгляд его останавливается на лице Нёвиллета. Теперь он не острый, а затуманенный. Прогнать наваждение не выходит. Уже привычная строгость и непримиримость с неурядицами во взгляде юдекса. Вот только... Сегодня что-то изменилось. Всегда стоящий на страже закона, весь уверенный и непоколебимый, сейчас он тут, и будто бы на душе у него тревожно. Ведь можно всего-то узнать, по какой причине он здесь на самом деле, почему визит был столь спонтанным, если же касается это Крепости Меропид или самого Герцога, то выслушать и вести дела, а если же нет – спровадить обратно на поверхность. «Ведь Нёвиллет и сам наверняка никогда не горел желанием задерживаться тут надолго». Вся эта ситуация, заложником которой он внезапно стал, не давала судье пошевелиться.       Но кожа управляющего, не такая бледная как у юдекса, так подходит к его. Ладонь лежит на щеке, отдёрнуть не получается. Ризли не понимает от кого исходит тепло. От него самого, разумеется. «Ведь не может фарфор сохранять собственное».       Мгновение. Чаша весов. Будто насмешка от всего Фонтейна. Но суд этот выше, важнее всех прочих. Что сильнее: здравый смысл или таящееся в закромах желание? Разум или чувства? Наверно две самые мудрые личности страны Гидро только что были лишены рассудка. Как иначе можно объяснить губы, касающиеся друг друга? Да, Ризли целует своего гостя, чувственно, самозабвенно. Встречается ли ему преграда? Нет. Судья ему позволяет. Более того – отвечает. Отвечает взаимностью. Пусть это и странно, дико неразумно, но время замерло. Все вопросы и тревоги, которые висели мечом над головой, всё, что происходит в Фонтейне, – это и проклятие, это и, хоть и ожидаемое, но не совсем, вмешательство Фатуи, – всё это сейчас стало таким до невозможного неважным.       Поцелуй тёплый. В нём чувствуется остаток мяты и красноплодника. Ризли всегда пил чёрный, с двумя кубиками сахара. Нёвиллет не бросал в свой ни единого. Но сейчас казалось, что во рту был самый сладкий пирог из кондитерской Кур-де-Фонтейна. Ризли закипал изнутри, терял контроль над крио; его губы покалывало от наспех выпитого ранее горячего чая. Или вовсе не от чая?.. Нёвиллет чувствовал холод на своей щеке, но жар губ перекрывал это беспощадно.       Ризли кажется, что он напился. Впервые за долгое время. Он действительно не был иссушен как маленькое озерцо. Прошёл дождь, который наполнил его, но воды этой было так много, что она выходила за берега, образуя целый океан. Как если бы верить в легенду для детей, и Гидро Дракона постигла вечная грусть. А может это было счастье? Одинокая тоска сменилась облегчением.              Это мгновение было только их, ничьим больше. Никто бы не смог его отобрать.              Стальные стены этого места веками стерегли секреты, и этот секрет, их секрет, сберегут.       День подходил к концу. Железные врата более не открывались, и никто не мог знать, что происходило за ними. Папка бумаг так и осталась нетронутой лежать на столе...