Под завывания ветра

Чонин определенно представлял себе это как-то по-другому. Он не был уверен в том, чего именно ждал несколько недель назад, когда соглашался на предложение Минхо пойти в поход. У них была всего пара дней, так что Чонин не видел особого смысла в том, чтобы ехать домой в Пусан. Он немного завидовал Хенджину, который мог отправиться к своей семье на эти дни, но одергивал себя всякий раз, когда видел Феликса или Чана, остававшихся в общежитии каждый раз, когда сам Ян имел возможность поехать к семье. У него не было каких-то особых ожиданий от похода, но по влогу Минхо, который Чонин видел, ему казалось, что все будет чуточку более цивилизованно. Видимо, не в этот раз. Теперь Ян вынужден был лежать на неудобной раскладушке в своем слишком тонком спальном мешке и ужасно мерзнуть, в то время как Лино блаженно спал на точно такой же раскладушке в метре от него. Был конец лета, но ночью Чонин этого не чувствовал. Он никогда не был мерзлявым, как тот же Хенджин с вечно холодными руками, но даже его сейчас пробирало до костей. Минхо же было все равно, судя по его мерным похрапываниям. Неудивительно — он всегда был теплым. Даже горячим, гребаная печка. Или кот. Ворча, Чонин немного заворочался, пытаясь найти более удобное положение, но все, чего он смог добиться, так это зловещего скрипа пружин. Звук для фильма ужасов. Чонин был расстроен, разочарован и просто хотел в свою теплую сеульскую кровать. Ветер слегка колыхал брезент палатки, сверчки давали концерт, действовавший на нервы пытающемуся заснуть Чонину. Он снова покосился на Минхо, преспокойно спящего рядом. Того никакие посторонние звуки не беспокоили. Счастливый. Вот вам и романтика природы. Честно говоря, Чонин ни разу в жизни не спал в палатке, даже когда в детстве ездил в отпуск с родителями. Обычно они останавливались в отелях. Вот почему он чувствовал явное предвкушение, когда несколько недель назад получил приглашение от Минхо. Вовсе не потому, что это было предложение одного конкретного хена. Отправиться куда-то с Минхо. Вдвоем. Чонин просто не мог отказаться, особенно, когда Минхо смотрел на него с удивительным блеском в глазах и с той типично-кошачьей озорной улыбкой, от которой сердце макнэ каждый раз билось быстрее. Кроме того, идея провести несколько дней наедине с Ли Минхо была более чем заманчивой. На мгновение в голове Чонина промелькнуло воспоминание о том, как он со счастливой улыбкой говорит Минхо: «конечно, с радостью!» — на его предложение пойти с ним в поход и буквально молится, чтобы радость, по-детски яркая, не отразилась на его лице. Хотя бы не в полную силу. Интересно, знал ли Минхо о том, какое влияние оказывает? Наверняка. И вот Чонин здесь, в лесу, в почти дне пути от ближайшего населенного пункта, проклиная мгновение помешательства и яркую улыбку Лино, которую тот ему подарил, получив согласие на свое предложение. Конечно, в последние несколько дней Ян часто представлял, на что это будет похоже. Ну, поход. Ли много раз рассказывал о своих походах: о ночной тишине, ясном звездном небе, запахе костра. Полное спокойствие и умиротворение. И, возможно, к этим картинам в голове Чонина добавлялись и другие: они с Минхо купаются (возможно, даже обнаженные) в озере, фотографии которого показывал старший, после сидят под одним пледом, согревая друг друга и глядя на звезды. О, у Чонина определенно было некоторое романтическое влечение, которое он предпочитал игнорировать. Но почему-то ему нравилось с садомазохистским удовольствием подкармливать его такими вещами, как, например, поход с хеном на природу. Предвкушение сохранялось все время, пока они собирали рюкзаки, прощались с Чаном, который встал рано (или все-таки не ложился), чтобы проводить их, не будя младших, а потом уйти досыпать в другое общежитие. Предвкушение сохранялось, когда они сели в поезд в Сеуле, пока Минхо еще раз рассказывал сонному младшему о том, что им предстоит в эти пару дней. А потом позволил уснуть у себя на плече. Все было слишком идеально, так что, когда ожидания Чонина перестали оправдываться, он даже не удивился. Сначала оказалось, что пешая часть пути значительно больше того, что ожидал Чонин (возможно, ему следовало чуть меньше пялиться на губы инструктирующего его Минхо). Они шли часов шесть, остановившись лишь раз, и Ян был поражен чужой выносливостью, потому что Минхо почти не выглядел уставшим. Ну, логично, конечно, что путь дался ему легче (с такими-то ногами), все-таки походного опыта у него было больше, но Чонин считал себя физически подготовленным ко многому. Очевидно, не к двадцати километрам по пересеченной местности с тяжелым рюкзаком наперевес. Когда они пришли к месту ночевки, Минхо сразу начал суетиться, ставя палатку и готовясь к ужину. К счастью, несмотря на то, что на месте не было других людей, тут были некоторые удобства, оставленные прошлыми туристами. Место действительно понравилось Чонину: лес, горы вдали и озеро в двух минутах ходьбы. Было безумно приятно ходить босиком по песку, пока песчинки пересыпались под хаотичными шагами. Было достаточно тепло, чтобы купаться, но сегодня никаких сил не осталось. Тогда, сидя под лучами закатного солнца, Чонин считал поездку почти идеальной. Хен приготовил по-настоящему вкусный ужин на углях, которые остались от других людей. Шум леса был каким-то приветливым, вдохновляющим. Чонин серьезно задумался о том, чтобы вытащить телефон, к которому он весь день не притрагивался, чтобы записать пару сочетаний слов, которые пришли в голову, навеянные спокойствием природы. Но он этого так и не сделал. А потом пришло разочарование. Не обращая внимания на скрип пружин, Чонин перекатился на другую сторону. Новое положение оказалось не намного удобнее. Пружины срочно нужно было смазать. Яна все раздражало: от его мечтаний о приятном отдыхе в компании человека, к которому он питает какие-то чувства, мало что осталось, несмотря на то, какой приятный вечер был. Они с Минхо явно не лежали под одним одеялом и не смотрели романтично на звездное небо, и даже их спальники, положенные на некое подобие раскладушек, не находились рядом. Минхо просто пожелал спокойной ночи и уснул, а Чонин был вынужден вот уже который час ворочаться, думая о том, какой он дурак. Его расстраивало то, что в сложившейся ситуации был виноват он сам. Во-первых, он сам себе нафантазировал слишком много. А во-вторых, он не расспросил Минхо (стоит заметить, что рассказ о месте стоянки и всем походе был достаточно подробен, просто нужно было лучше слушать). Чонин мог бы просто сдвинуть их кровати или позвать Минхо купаться — тот точно бы ему не отказал, может, отпустил пару колкостей, но не более того. Ну, может, поворчал бы для профилактики. Черт. «Может мне просто лечь рядом?» — подумал Чонин, снова перевернувшись на скрипучей койке, чтобы на этот раз оказаться лицом к спальнику Минхо. Что-то блеснуло в темноте или только показалось? Глаза? Если это действительно так и это какой-то отблеск света на глазах старшего, то Минхо точно кот. — Лино, — Чонин нарушил нетишину — лесной гул, складывающийся из завываний ветра в кронах деревьев, далекого плеска воды и незамокающего стрекота насекомых, — ты проснулся? Никакого ответа. Он подождал несколько ударов сердца, но все, что смог услышать помимо леса — собственное копошение и тихое, ровное дыхание старшего. Чонин пошарил между кроватями по полу палатки, ища оставленный там фонарик. Телефон валялся на дне рюкзака после сторогого «никаких телефонов» — сказанного не терпящим возражения тоном ему перед выходом из поезда. Для фотографий у них была с собой маленькая пленочная камера, и Чонин уже успел сделать несколько фотографий: Минхо с рюкзаком, Минхо, отдыхающего на привале, Минхо за готовкой ужина, Минхо, поедающего этот самый ужин. Минхо. Палатка озарилась слабым светом, на потолке забродили тени деревьев, напоминая каких-то чудных существ из старых сказок. Сбоку от Чонина лежал кокон, было видно только ухо и затылок Минхо. То, что на секунду Ян принял за глаза, было отблеском на сережке. Слабая улыбка скользнула по его губам: гусеница, бывшая на самом деле Минхо, выгнулась в странной позе и оттого забавляла. Он прижался к стенке палатки, еще больше отодвигаясь от Чонина. Это оставленное на койке пространство, куда младший мог бы уместиться в своем спальнике, так и манило. В нерешительности парень снова зашевелился в своем спальнике, осторожно выпутываясь из него. — Лино-хен? Реакции снова не последовало. Чонин с громким шуршанием и скрипом вылез из спальника. Удивительно, но даже это не разбудило старшего, он даже не пошевелился. Чонин не замечал, чтобы тот отличался особенно глубоким сном, скорее наоборот. Минхо, как, впрочем и Чан, спал почти всегда чутко, готовый в любую секунду быть разбуженным. Но, сегодня, видимо, был такой день, когда старший либо переутомился, либо не ожидал, что кто-то ворвется в его комнату с криками о том, что кухня вся в дыму, потому что он сжег ужин, да, Феликс? Или в панике, что его душ сломался, и теперь весь пол заливает водой, которую не получается перекрыть, да, Инни? — Хен? — все, что произошло, так это то, что Минхо перекатился на другой бок, и теперь Чонин мог видеть его умиротворенное лицо. Ян поднялся и в два маленьких шага преодолел расстояние между койками. Прохлада гладкой ткани под босыми ногами заставила его слегка вздрогнуть. Отросшие рыжеватые волосы старшего разметались по подобию подушки, и Чонину захотелось провести по ним пальцами, то ли для того, чтобы привести в порядок, то ли для того, чтобы еще больше разворошить. Чонину всегда нравилось, когда Минхо лежал в постели по утрам с этим чертовски довольным выражением лица, а его волосы выглядели как взрыв. Но сейчас все было не так. Губы были слегка приоткрыты, показывая чуть выступающие кроличьи зубы, складка прокрадывалась между слегка нахмуренными бровями и придавала его ровному лицу некоторую суровость. Вообще, младшим редко удавалось застать Минхо спящим. Конечно, он больше не готовил завтраки для малыша-Инни перед школой, ради чего вставал почти на полтора часа раньше, когда еще Чонин ходил в школу, но он все равно готовил для них гораздо чаще, чем ему, вероятно, было удобно. А еще все эти утренние индивидуальные танцевальные тренировки и занятия вокалом. У Минхо замечательный голос, и Чонин старался говорить ему это как можно чаще. Кончики пальцев закололо от желания коснуться волос Минхо, и Чонин поддался. Уголки рта непроизвольно дернулись, когда нос Ли слегка сморщился от прикосновений холодных пальцев ко лбу. Складка между бровей разгладилась. Захотелось ущипнуть старшего за нос, но вместо этого Чонин продолжил играть с его волосами. Очевидно, Минхо постепенно начал просыпаться, выплывая из сонного состояния, пока, наконец, не приоткрыл глаза и не посмотрел на нарушителя спокойствия со странным выражением лица: — Йенн-а? Ох. Его голос звучал так хрипло. Неопределенно-возбужденная дрожь пробежала по позвоночнику Чонина. Ему пришлось повести плечами, чтобы отогнать наваждение. Кажется, Минхо подумал, что это движение было вызвано холодом, потому что бросил взгляд на оголенные руки, торчащие из-под футболки. Но Чонину сейчас совершенно точно не было холодно. — Почему ты не спишь? — наконец нарушил молчание Минхо. — Не мог заснуть. Старший все еще заспанно моргнул несколько раз, прежде чем заговорил, позволив озорной улыбке появиться на губах: — Холодно? Чонин заворчал и потянул за одну из прядей, что только усилило чужую улыбку. Над Яном явно смеялись, но он не мог злиться. Вероятно, если бы это был кто-то другой… но это был Минхо. — Нет… — он смущенно закусил нижнюю губу и провел рукой с фонариком уже по собственным волосам, из-за чего тени на потолке пустились в пляс, а лицо старшего утонуло в ночной темени. — Хм? — Но если бы ты меня согрел… — пробормотал Чонин себе под нос, не сразу поняв, что сказал это вслух. Он еще смел надеяться, что его не услышали, но когда фонарик снова осветил лицо Минхо, все надежды рассеялись. Ли ухмылялся — какой сюрприз — выглядя при этом как чеширский кот. Вместо того, чтобы посмеяться над этим — по меркам группы и их периодических шутливых подкатов друг к другу — довольно банальным заявлением, он несколько мгновений просто спокойно смотрел на Чонина, прежде чем немного расстегнуть спальник. — Давай. Иди сюда. Дважды просить Чонина не нужно было, он быстро последовал приглашению, выключив фонарик и отбросив его куда-то в сторону собственного спальника, скользнул под бок к Минхо. Он оказался почти на Минхо. Потому что спальник не был рассчитан на двоих довольно… крупных парней (в последнее время они оба зачастили с залом). Особенно узко было в плечах, так что Чонину пришлось прильнуть к старшему, но не то, чтобы он жаловался. Он обвил чужой торс руками и спустился чуть ниже, чтобы улечься головой на плечо Лино. За ним вжикнула молния. «Наверное, примерно так себя чувствует селедка в бочке. Или слипшиеся макаронины. Определенно» — подумал Чонин. Он поделился этим сравнением со старшим, и тот очаровательно захихикал, что заставило его грудь вибрировать под чониновой щекой. Теперь, убаюканный знакомым теплом и мягким одеялом, Ян осознал, насколько он действительно замерз за ночь. Он вздохнул и обнял старшего крепче, уткнувшись носом в чужую футболку, пока холодные длинные пальцы проникли под нее, нежно поглаживая гладкую кожу. Удовлетворенный, Чонин почувствовал, что Минхо стал немного беспокойным, но, наверное, это было удивление от такого яркого проявления тактильности со стороны младшего. Чонин не мог отказать себе в удовольствии полапать Минхо, ссылаясь на тесноту спальника. Ему нужна была компенсация за проведенные без сна одинокие часы на той дурацкой соседней раскладушке. И эта компенсация включало хорошую дозу Ли Минхо. — Я не слишком тяжелый? — то ли ради приличия, то ли чтобы услышать голос Лино, поинтересовался Чонин. Уткнувшись носом в грудь Минхо, он чувствовал крышесносную смесь запахов: сам Минхо, его дезодорант, костер. Все это чуть-чуть отдавало пшикалкой от комаров и других насекомых, но все еще было умопомрачительно приятно. — Боишься, что я не справлюсь, больше-не-малыш-Йенни? — физическая форма, в которую пришел «малыш хлебушек» за последние пару месяцев никому не давала покоя. Он видел эти взгляды, и да, пожалуй, ему это даже льстило. Еще ему нравилось, что постепенно его переставали воспринимать как ребенка, ну, по крайней мере он надеялся, что это происходит. — Возможно, ты немного тяжелый, но, наверное, я все же переживу это. В конце концов, я обязан защитить тебя от всех вонгви как хороший хен. К тому же, ведь это я тебя сюда затащил. Не найдясь с ответом, Чонин просто ткнул старшего в бок. Потом немного подумал, положил большую ладонь на грудь и пожмакал, заставив Минхо заливисто рассмеяться. В этом смехе едва различимо, но все же заметно, слышалось «идиот». Не только Минхо из них двоих может быть игривым. Усталость постепенно наваливалась. Ровное сердцебиение Минхо под ухом было удивительно успокаивающим, напоминая АСМР, под которые Чонин так любил засыпать, но все-таки ощущалось определенно лучше. Как и рука, которая после того, как пару раз похлопала младшего по заднице, нашла свое место на его пояснице и теперь нежно поглаживала по спине. Чонин просто хотел остаться в этом мгновении навсегда. — Может быть, я бы повторил, — сонно прошептал Чонин, когда его веки потяжелели настолько, что он, казалось, больше никогда не смог бы их поднять. И непонятно, про что он говорил: один спальник на двоих или поход. Минхо фыркнул, и воздух оттого скользнул по черным волосам Чонина. — Обязательно, Инни, — его губы нежно коснулись чужого лба, и оттого мурашки вновь пробежали по позвоночнику Чонина. Стало еще хуже, когда горячие ладони Минхо наконец проникли под чонинову футболку. Кажется, это был ответ и на спальник, и на поход. Под стрекот сверчков, щебетание поющих утром птиц и завывания ветра Чонин наконец задремал, окутанный приятным чувством безопасности, которое всегда приносило с собой присутствие Минхо.