У каждого свои краски

«Я надпись матом на чьём-то доме Я - пятно вина на твоём диване На фотографии в чужом альбоме Слева, на заднем плане Я - история сообщений Я - посаженная мной ёлка Я - нелепая просьба прощения Я - засос, но я здесь ненадолго!» Дайте танк - Следы. Опять наступает вечер, что уже и теряешься - сколько времени прошло. Пространство уходит из под ног, а из бокала начинает через край литься вода. Всё давно вышло за грани, что уже и ничего не поделаешь. Облака продолжают расплываться по небу, не смотря на тьму. Иногда, даже становится интресно, что скрывает тьма... что содержат в себе звезды и когда уже наступит долгожданный конец? Вместо ответов - тишина, Вместо тишины - пустые слова. Очередные строки расплываются в глазах и складываются во едино, как будто это всё, сплошная галлюцинация. Есть ощущение что весь мир это сплошь галлюцинаций. И кажется, что все галюцинации одинаковы. Но только лишь когда происходит что-то значительное, видишь все окраины, различия и очертания. Перемены всегда заметны, как ни крути. И если даже на глобусе что-то поменяют, ты обязательно это заметишь. Дожди, дожди и ещё раз дожди. Октябрь уже какой-то тусклый и влажный. Но все надеяться, что на десерт месяца будет хоть какая-то сладость. Ведь сладость есть даже в крови, когда слизываешь ту, как котяра. Опять возникает пару вопросов ко всему. Ну интересно же, что дальше в меню у этого жадного октября? Он точно скрывает от нас что-то, где то прячет комочек спокойствия и счастья и в заместо этого всего подкладывает обёртку и с учебой внутри. Пока город вновь окутывала тоска с ледяными каплями, Олежа сидел на подоконнике и сверлил вид из окна своими голубыми как топаз глазами. Шум дорог и машин, что стремительно ехали домой заполняли улицы. А Душнов тем временем, был отгорожен от этих посторонних звуков и от мира всего в сумме. Сегодня ещё был четверг, а уже через пару часов наступит долгожданная пятница. Но Олежа её ой как не ждёт. Не хотел вообще ничего ожидать, но ждал, болтая свисающей ногой. Само своё противоречие. Руки предательски дрожали, вырыжая игривую тревогу, что охватывала всё тело целиком и полностью. Тревога вообще странное чувство и ощущение. Приходит она, резко. Даже и не замечаешь как начинается одышка и глубокое переживание просто за всё то, что окружает. Объяснить эту эмоцию трудно, но можно. Это может быть переживания за события или человека, свои же запутанные мысли которые вызывают приступы тревоги или излюбленная паническая атака. Но у Олежи это точно была не паничка, а открытое как рана беспокойство, что хватало за горло и душило. Воздуха в пространстве и мире, да что тут, во всей вселенной будто бы и не было. Переживать за близкого человека вроде нормально, но страх поглощал целиком и полностью. Тягучее чувство страсти, любви и злости к человеку было словно ядерная смесь. Хуже спермы с апельсиновым соком. А вы такое пробовали? Душнов на протяжении недели не только учился вдоль и поперёк, но и помогал Антону. Как не так давно выяснилось, парень его был весь из себя никудышный "супер герой". А поточнее и обычней, Дипломатор. Тот самый мужчина, что постоянно глупо, но ровно размазывал по лицу помаду и одевал свой навороченный костюм с помойки. Олежа же всегда смешился с этого и отвечал: " У же у бомжей ночую, что за ужас". Но не смотря на свой прикид, Дипломатор был весьма серьёзным человеком, словно неприступная крепость, как твёрдый камень с острыми краями. Он умел вести разговор и владеть им, как будто перебирая свои цепкие нити. Жестокость, справедливость и желание свободы с полноправием пылали в нём и плескались пуще, чем волны в океане во время шторма. Изредка Душнов даже боялся его, но всё равно гордился и беспокоился. Брюнет от начала и до конца, всегда считал что эта до жути глупая затея. Ведь это сплошное подверженние себя опастности. Дипломатор совсем не видел, что может вляпаться в серьёзные проблемы и не замечал, что сердце Олегсея скоро перестанет биться от волнения. А оно билось и с каждой минутой всё сильнее. «Обещал же к одиннадцати прийти!» – красноречиво гулял крик души в голове. На часах уже высвечивалось 23:31, а сердце колотилось так, будто бежало сто километров. Душнов поджимал и злоурядно искусывал губы, в то же время сжимая пальцы в кулаки, оставляя на коже рук полосы от ногтей. Он боялся лишь одного, вдруг Антон не вернётся вообще. Это был странный страх, но понять его было возможно. А в голове был только он, сука Звëздочкин. В это время, Дипломатор бежал по пустым дворам, да аж так, что пятки сверкали. Он безжалостно сдавливал опавшие листья, шурша ими. Из-за ветра их количество заполнило почти все тратуары. Дыхание кончалось, но Антон бежал. Бежал как мог, из последних сил. Из лёгких, выжали всё что было в них и чего не было. Звëздочкин задыхался, словно сейчас был в петле. А в такие моменты искренне хотелось. Улицы, дороги, всё вокруг плыло перед глазами и мгновенно исчезало. Один двор, другой... А вот и скоро будет перед глазами любимый дом, где ждал и страдал один мальчишка. Обувь испачкалась в осенней грязи, но это было не так страшно. Не так страшно было и то что на лице и ногах осталось пару ссадин от падений. Страшно было сейчас не вернуться и заставить волноваться других. Поэтому не глядя на происходящее возле себя, Антон бежал дальше и дальше как будто на марафоне. Вот и он, финиш. Сладкий и долгожданный. Глаза внимательно осматривали домофон, а пальцы смутно набирали номер квартиры. По другую сторону доносился слабый голос, что тихо, чуть-ли шепча проболтал: "Наконец-то!". На это Звёздочкин ухмыльнулся, но понял что сейчас опять будут небольшие разборки. Парень на радость смог подняться и хромая смог добраться до двери. Предварительно вздохнув, Антон открыл дверь осматривая порог. А в коридоре стоял недовольный и дрожащий Душнов, который складывал руки на груди и в моментах стучал пальцами об стенку. Шатен прошёл в квартиру, от усталости не замечая что побрёл в обуви к вешалки. Парень снял с себя плащ и взглянул на пол, по которому недавно прошёлся. На полу были следы из грязи покрова осени. Такие мерзкие, что хотелось плакать. Но Олеже не привыкать, потом протрет, когда Звëздочкин устал. Душнов сначала хотел ругаться что, "чего мол, так поздно, я переживал пиздец", но не стал. Глядя на уставшего и слегка травмированного Антона сердце замирало. — Герой мой, ты хотя бы обувь для начала снял. Разувайся и пошли, обработаем тебя, — выразил Душнов уже готовясь к будущим шипениям.