Пожарный из Сохо

Он успокаивается. Ещё ничего не натворил. «Потом не выйдет» может означать, что сегодня у мистера Снейпа больше времени не будет. «Это не значит «Никогда!», Гарри…» Примерно это он и говорит себе. Замёрзшими пальцами набирает ответ: «Простите, я только увидел… Телефон актуальный. Позвоните, когда удобно». «Позвоните, пожалуйста, я страшно ревную к вашему котёнку и даже к Морди, тому самому, который жертва картёжных игр. Сделаю всё на свете, чтобы не начать ревновать ещё и к Люциусу…» Гарри этого не добавляет. Ситуация и так вышла из-под контроля. Никто не знает, сколько душевных ресурсов Гарри потратил: ни Рон, ни Гермиона, ни Сириус. Темза тоже не знает — несмотря на вопль отчаяния, догадываются только производители сухих салфеток. Гарри убирает экран телефона от лица, вздыхает. На щеках румянец от холода. Листья, опавшие с деревьев, шуршат под ногами. Река медленно течёт, отражая отсветы уличных фонарей и создавая мерцающий световой мост. Дальше она впадает в Северное море. Гарри пристально смотрит перед собой. Ему настолько не по себе, что кажется, здесь на набережная, а целая аллея торнадо. Он замечает кого-то, похожего на Гила. Или это и есть Гил? Какая-то женщина к нему подходит. Оголяет перед ним декольте. А он… он расписывается на её теле фломастером. Гарри шокированно смотрит, как молодая женщина бегло застёгивает пальто, явно бурно благодарит Локхарта, а тот каким-то людям неподалёку кивает. «Парень в доску свой» ходит в сопровождении? А, может, оппозиция нападала и был вынужден нанять охрану. Но Гарри коробит та пошлость, с которой он подписался на верхней линии груди незнакомки. Незна… — Гермиона? — потухшим голосом выдаёт, когда та, вдруг сменив направление, подходит ближе, и он замечает, как мерцают её глаза, — Гермиона! — кричит громче. — Э-э… Гарри, — смущённо отзывается подруга. Ей неловко. И Гарри неловко. Зачем он её позвал, вот после этого, когда всем будет неловко? — Как дела? — ещё тише спрашивает, — это что, ушки? Он обращает внимание на чёрный обруч, там аккуратные маленькие ушки. Это просто издевательство. У Снейпа — чёрный котёнок. Гермиона в обруче под чёрную кису… у Гарри серьёзная травма на тему кошачьих… — Да… Хэллоуин же, — отвечает девушка, — я собираюсь на Бромптонское кладбище, смотреть «Франкенштейна». — Мэри Шелли? — смотрит Гарри, — Театр ужасов сегодня там выступает? — Конечно. Хочешь вместе пойдём. Свечей обычно нормально ставят, видно. А если недостаточно, потом можно выпить валерьянки, — смеётся она. — Лучше выпью виски. Всю дубовую бочку. — Почему? Гарри смущённо растирает ладони. — Кажется, я очаровался одним человеком… Гермиона настолько удивлена, что даже обруч с кудрявой головы снимает, и губы её застыли в полуулыбке, занемели. Но она садится рядом на деревянную старую скамью. — Ты серьёзно? Влюбился? В кого? — Не влюбился, — болезненно прикрывает глаза Гарри, — надеюсь. Он так раздражён, что начинает повышать голос всё больше, пытаясь заглушить стонущий ветер. — Ты бы влюбилась в непонятного джентльмена, который неожиданно тебя поцеловал, обнимал в толпе и шептал на ухо, что это временно? Собака которого… в общем, я не знаю, чья собака, но она растерзала мой шарф, а мистер Снейп… потом прислал мне новый. И даже не прислал, он принёс его, пока я вытирал сопли на кухне, вспоминая Грегори. Я приготовил бурду, сам не знаю, чего у меня рука дёрнулась коньяк в чай долить! А потом снимал ту самую собаку с дерева. А потом спросил у него на Фэйсбуке, охотится ли он на людей! Нормально, а? Я бы ещё спросил, не он ли Джек Потрошитель! Не он ли виноват в кровавом прошлом Британии, в чуме, в Великом пожаре! Не он ли живёт в каждом из жутких лондонских подземелий! И мне теперь совсем не сладко, Гермиона! Он, как демон, поселился у меня в голове. Я даже не уверен, что хочу его снова видеть! Но и покоя мне нет. У него котёнок чёрный есть. Зеленоглазый… Возможно, котёнка зовут Дракула Джуниор, — Гарри совсем размяк. — Что в анамнез записывать, Гарри… Поттер с ужасом поворачивает голову на звук — печально известный мужчина озадаченно рассматривает его, сложив руки на груди. Лицо его как будто и само решить не может, что за выражение оно должно принять. Гарри тихо шепчет: «нее-е-ет», — не отворачивая головы, не опуская глаз, ужас в них почти плещется. Ужас не даёт ему отвернуться. Если он это сделает — вообще больше никогда встретиться с ним взглядами не сможет. И даже если бы хотел, прикован к нему, как несъёмный замок к кованой ограде. Северус сейчас скажет одно: дорога ему в сумасшедший дом. — Вы всё слышали? — Не уверен, что всё, — выдаёт этот бархатный голос, — начиная со слов «Я приготовил бурду». Господи, где достать револьвер… У него на лбу слишком мало шрамов! Гермиона и сама потирает свою ключицу. Тут никакой Мэри Шелли на кладбище не надо. Сейчас на Темзе такое представление! — Как зовут миледи? Гермиона встаёт и протягивает руку. — Гермиона Грейнджер, сэр… — Северус Снейп. Он невинно прикасается губами к её ладони, соблюдая совсем старомодные знаки приличия. Конечно, ведь он не знает, что на сиськах Локхарт расписался. Гарри настолько ревнует, что готов показать свою грудь — белую, без бюстгальтера, без следов.