Мир не так уж плох

В свои семнадцать, Агацума был по уши в дерьме, да в таком, что сам он бы точно не выбрался. Но тут появлялся Танджиро Камадо, который решал любые его проблемы, будь то ребята с параллельного класса или же с его собственного, к этому всему бардаку подключаться успевал и Иноске Хашибира, который в буквальном смысле слова, ломился «напролом». И тройка покидала полигон в синяках и кровоподтеках. Зеницу был рад, что в его жизни появились такие личности, как эти двое, которые всегда вставали на его защиту, потому что у них, троих, всегда была «чуйка» на неприятности. Впервые они познакомились в первом классе старшей школы, когда Зеницу в очередной раз зажали за углом, чтобы отобрать его последние карманные деньги, которые он сам с трудом заработал. И тут же из-за угла выглядывает сначала темно-рыжая макушка, сверху нее располагается уже синеватая. Если первый пришёл, потому что у него «запах на приключения», то второй увидел, как семпаи буквально тащили блондина за угол. Первая совместная драка прошла на «ура». После ученики сидели, прислонившись к бетону спиной и разразились диким хохотом. Первый смех, за столько времени, у Зеницу наконец-то появился повод посмеяться вместе со своими друзьями. Если Камадо думал о том, как бы не опоздать на урок после побоища, то Иноске думал о еде. Так было весь учебный год, они ни разу не подумали о том, что Агацума какой-то неправильный, что он странный. В кои-то веке, блондин был воистину счастливым. Осень сменялась Зимой. Ярко желто-красные листья опадали на землю, сменяя времена года и пока Зеницу вышагивал вдоль тропинки парка на встречу своему дому, смотря под ноги, думая о многом, оставаясь хоть где-то в маленьком и тихом мире. Пока мимо него бесшумно не прошли. Зеницу замер, смотря вслед уходящему человеку, черная курточка, джинсы такого же оттенка и белые кроссовки, явно новой модели. Пепельные волосы, сравнимые по цвету снега. Тишина. Что заставило Зеницу обернуться, он так и не знает, лишь пожав плечами собственным мыслям, продолжая путь домой. Стоит ему открыть входные двери, как он тут же был взят в плен женщиной, объятия все также холодные или это ему кажется, просто потому что пришел с улицы. — Зенииицу, прости мамочку, ик, — от нее несёт алкоголем за версту, от чего мальчик морщится, — я опять все пропила. Она икает и тело вздрагивает вместе с ней, Аяко надувает губки, на лице женщины слишком много косметики, духи неприятно проникали в чужие ноздри, проникая. — Все нормально, как прошла встреча, мама? — на последних словах он тянет улыбку, словно ему в тягость данная ситуация. — Ох, ужасно, — женщина отстраняется, разжимая такие нежеланные объятия для него, ведь Аяко не могла просто так обнять своего сына, — они опять думают, что я слишком плоха для роли простой уборщицы. Уже как пять лет она старается трудоустроиться на работу, но после каждого отказа, вновь напивается, Зеницу совсем забыл, когда в её глазах был хотя бы один живой огонёк. — Но я познакомилась с очень хорошим мужчиной, — стул со скрипом об пол отъезжает, давая ей сесть, сложить руки на столе и после положить голову на руки, — он хороший, а я вот, действительно, плохая мать, да? Зеницу слышит, как струны её души, натянуты, словно помимо горечи сожаления появляется ещё что-то, такое же светлое и чистое, как её улыбка, которой она одаряла его в детстве. Звук был настолько мимолетным явлением, что Зеницу сохранил от отчаяния данный момент. Обувь и верхняя одежда остаются на вешалке, проходя на кухню, через сидящую за столом матери. Жить на пособие по безработице, более того, за детские, да и алименты отца, было мало, содержать столь огромный дом. — Какой бы он ни был, ты вправе сама выбирать, — звучит его голос, пока блондин надевает через голову фартук, завязывая тот за спиной, — ты вправе быть счастливой. Женщина вздрагивает, так же, как это делает ответным жестом Зеницу. Звук становится монотонным, пока струна, натянутая до этого, не рвется, издавая что-то похожее на крик. Ей плохо. — Ты.., — женщина резко замолкает. А после встаёт и покидает Зеницу, ей слишком в тягость находиться рядом с мальчиком, потому что она действительно ужасная мать. Агацума видит на старшей слезы, замечает, но ничего не говорит, позволяя матери скрыться от него и спрятать ту разорванную струну. Он устал понимать её. У Тенгена было всего несколько правил: сияй ярко, чтоб заметили, блистай так, чтобы запомнили. И к своим двадцати трём годам он уже имел многое, даже будучи обычным студентом. Его уважали на баскетбольной площадке, любили учителя, родители и друзья, которые каждый раз звали на ту или иную вечеринку, лишь их популярный яркий друг привлёк не только к своей персоне внимание, но и к ним. — Если ты наденешь это задротское худи, ко мне даже не подходи. Раздражение парня не имело предел, ну кто надевает тусклую одежду на очередной поход в клуб, где будут такие же молодые и оригинальные люди, как и они с ним? Ренгоку Кëджиро всегда отличался от остальных дерьмовым вкусом одежды, нет, Тенгену не стыдно за его выбор, ему просто не хочется нападок со стороны других людей, слышать о своём друге нелицеприятные слова, потому что это злило, раздражало и в итоге заканчивалось не плохой дракой. Но друга даже ему не переспорить. Взгляд скользит по лицу напротив парня, который явно о чем-то задумался, даже не видит, что он идёт по направлению к самому Узую. Но что-то в нём было такое, что даже привлекло его собственное внимание, от чего студент художественного отделения, даже обернулся, он даже не заметил того, что ранее, на него смотрели медовые глаза с таким же интересом. И тут же отвернулся, отдергивая себя, продолжая путь дальше. — Привет, Тенген! Стоит только Узую покинуть парк, как к нему летел Ренгоку и ему кажется, что ещё немного и тот начнёт «танковать» кусты своим телом. Эта яркая личность, выделялась своей огненной шевелюрой, красивой, широкой улыбкой и ясным взглядом, в котором бушует пламя, Тенген уверен, его друг это лучшее, что с ним случалось. — Мы же только что говорили, как быстро ты пришёл сюда, — удивлён ли Узуй? Да, определенно удивление в нотках голоса проскальзывает. — Не хотел заставлять тебя ждать, друг мой! Слишком ярко. — Я бы и подождал. Пожав руки в качестве приветствия и схватив одобрительный удар руки по спине со стороны Кëджуро, Тенген отстранился, продолжая путь к его серебристому шеврале. — Но потом отчитал бы, обязательно. — Яркие речи доносятся из твоих уст. На фоне Ренгоку, Тенген выглядел как высокий, накаченный молодой человек, чёрное пальто, невысокий хвост на голове, багровый взгляд без зрачков и конечно же, черные джинсы, туфли. У него определенно был вкус в одежде, в отличии от своего яркого друга, у которого был спортивный найковский костюм белого цвета, с языками племени. И как ему не холодно в такую погоду? Шарф был дополнение всего образа. Несуразно. — Ты все таки не переоделся, — выдает свою мысль Тенген, натыкаясь на взгляд полного осуждения со стороны собственного друга. — Моë тело, мои правила, мой дрожайший друг! Действительно, кто такой Тенген и как его зовут, если он стремается вида собственного товарища? Никто. — Извини, что тускло среагировал, просто мы идем, между прочим, в бар. — Мне так комфортно, — перебивает тот, не желая слушать ещё чего либо в свою сторону. Тенген не спорит, только заводит ключом машину, стоит им обоим сесть на сиденье, пристегнуться и, наконец-то покинуть осенний парк, что так нравился Узую, как опадают листья на оземь, покрывая асфальт и пожелтевшую траву и вспоминать неестественно интересного юношу, которого он «не слышал».