Швы

Утром на пороге нарядный Ян. Нет, не так. В семь утра на пороге общаги нарядный Ян. Со всех сторон нарядный: не протрезвевший, судя по рваным движениям и спутанной речи. Со стойким запахом псины, и все бы это ничего, но еще и в леопардовой шубе поверх майки. Стоит, переминаясь с ноги на ногу, в высоких ботинках на шнуровке, трениках и этой шубе. Это так плохо, что хорошо. Я тоже стою в семь утра на крыльце общежития, сонный, недовольный и разбуженный полчаса назад настойчивым телефонным звонком, пропущенными и текстовым: «Еду». Ехал Ян, скорее всего, на адрес Санька, который фигурировал последним в нашей переписке. Поэтому, как бы я не хотел кинуть Яна так же, как он меня сутками ранее, пришлось писать говнюку адрес общаги с просьбой ждать внизу. Сейчас я, конечно, и так понимаю, что его бухого, в этой модной шубе никто и не пустил бы. Но не могу исключать, что с другой стороны, шуба могла сработать и как пропуск в этот богемный корпус. Стою перед ним и испытываю спектр эмоций: тут и злость, и обида, и даже уже, как будто бы, принятие. Но злости больше всего. Злости на себя, в том числе, ведь после всех этих проебов я все еще хочу его видеть. — Привет? — виновато улыбается Ян. — Угу, — толкаю его в плечо, игнорируя мелькнувшее вдруг желание обнять его, — веселая ночь? — Блин, извини, что так и не приехал, — быстро и несвязно оправдывается Ян, — сначала с собаками задержался, потом… — Забей, — перебиваю его. Меньше всего мне хочется сейчас слушать оправдания по типу — «меня там задержали». Вообще оправдания слушать не хочется. Хочется спокойных и легких отношений, но нужно уже признаться себе - это точно не они. Тут не пахнет ни спокойствием, ни отношениями. А способен ли я буду каждый раз ждать встречи с Яном, только когда ему будет удобно, задвинув свои чувства, я пока не пойму. Мне эта череда поражений уже успела надоесть. — Да не, я правда думал, что сейчас закончу и поеду, — снова начинает Ян. — Не оправдывайся. Ощущения странные и смешанные. Как будто бы меня передержали. От присутствия Яна рядом больше не горят кончики ушей и не сводит пальцы ног. Хочу ли я после этого всего трахнуть Яна — да. Волнуюсь ли я, видя его — нет. — Могу зайти? — От него разит перегаром, и я не хочу показывать его вахтерше. Лишние проблемы мне не нужны. — С торца в окно второго этажа, — Ян следит за моей ладонью, когда я показываю куда идти, — я тебя там встречу. Он криво улыбается, кивает, пытаясь сфокусировать взгляд и обещает, что одна нога здесь, другая там. Хотелось бы, конечно, обнаружить на этаже целого Яна, в его-то состоянии. Возвращаюсь в общагу, улыбаясь консьержке на входе, и иду встречать парня у окна. В такую рань в воскресенье еще все спят, так что его неловкое проникновение в коридор остается незамеченным. — С каких пор ты в общаге живешь? — Ян скидывает ботинки и шубу у входа и заваливается на кровать, как назло именно на ту, где теперь сплю я. Хоть и выглядит уставшим и откровенно пьяным, все равно не теряет своего ебучего притяжения. Хочется одновременно и выгнать его нахуй отсюда, чтобы не видеть больше никогда, и отсосать, отключив навсегда эмоции. Особенно те, из-за которых в темное время суток сам себя грызу. — Пережидаю острую фазу у отца, — сажусь напротив Яна, мельком глянув на часы в телефоне, — время семь утра, ты что так рано приперся? — Слушай, правда, извини, что вчера не пришел, — начинает в третий раз Ян, — там правда все навалилось, сначала собаку не забирали долго, все пробки в аэропорт собрал, потом днюха эта, я про нее забыл вообще. Это все звучит как нескладный высокоуровневый пиздеж, но я молчу, потому что в хуй его объяснения не уперлись уже. Я злой, раздраженный и прошедший все стадии отрицания и наконец-то принявший, что пора заканчивать с этим всем. Хотя бы с ожиданием нормальных человеческих отношений. Это, видимо, не мое. Никаких мне идеальных парней, с которыми я буду цвет стен дома выбирать. Мой уровень, — это подрочить друг другу, а потом пропасть на пару суток. Ян устало прикрывает глаза, все больше заваливаясь на кровать и я понимаю, что ему бы поспать сейчас часов хотя бы пять. — Спи, потом поговорим. — Серьезно, Марк, — вздыхает Ян, и поворачивается на бок, лицом к стене, — мне очень стыдно. Час хоть и ранний, но сна не осталось. Решаю не ебланить и уйти на пробежку и может быть даже в зал, пока Ян спит. Скорее всего, он даже не поймет, что я уходил. Так и происходит, когда я через полтора часа возвращаюсь в блок, решив, что зал — это слишком, и пробежки с небольшой тренировкой с собственным весом достаточно. Ян спит, отвернувшись к стене, и я, хоть и в блоке есть вторая кровать, игнорирую ее и ложусь рядом, обнимая его со спины. Рядом с Яном мне, как обычно, спится спокойно и крепко, и следующее наше пробуждение случается после обеда. Я чувствую, что Ян тоже проснулся, он вертится, но не скидывает с себя мои руки. Через пять минут не выдерживаю, и легонько сжимаю его ногу, показывая, что тоже проснулся. — Как же от меня воняет, — вздыхает Ян и переворачивается на спину, — а я даже пить не хотел. — И захуя пил? — задаю я вслух вопрос, который успел задать себе несчетное количество раз, наматывая круги по стадиону. — Днюха была у друга. Думал приду, поздравлю, уйду. Но не ушел. — Понятно, — тяну я, не собираясь развивать эту тему. — Душ на этаже? — Ян садится на кровати, потирая переносицу. Выглядит не очень, ну, как будто бы бухал вчера. — Не, тут виайпи хоромы, душ в блоке, — киваю я на отгороженную гипсой конструкцию у входа. — Не знал, что у нашей шараги такие общаги шикарные. — Это не нашей, — объясняю, переворачиваясь на спину, — это чела, к которому я тебя вчера звал. Ян снова виновато замолкает и смотрит в пол. — Я схожу, ладно? А то от меня несет. Киваю, и прошу Яна самому взять чистую футболку из сумки. Он не глядя берет верхнюю футболку, перед тем как уйти. Возвращается в трусах и футболке, с комком одежды в руках и медленно перемещается по небольшой общажной комнате, внимательно ее разглядывая. — А где моя куртка? — Ты в шубе пришел. Тотальный рок-н-ролл. Он смотрит на меня подозрительно и когда понимает, что я не шучу, шарит по карманам леопардовой шубы и достает початую сигаретную пачку. — Мааааарк, — тянет противно, и я понимаю, что сейчас начнется четвертый этап извинений, — я правда сильно накосячил, — вздыхает Ян, опускаясь на кровать рядом и протягивая сижку. Последнюю, подмечаю я. Мотаю головой, отказываясь. — Не надо было вообще туда идти, — подкуривает и стряхивает пепел прям в пачку. — Или можно было сказать мне, что не придешь, — пододвигаюсь вглубь узкой кровати, откидываясь спиной на стену. — Да я же правда вчера думал, что приду, — пятый заход, считаю я, — даже когда эта кинки вечеринка с бычьими корнями началась. Это уже интересно. Выныриваю из своего укрытия, заглядывая Яну в лицо: — Что началось? — Гадя полетел вчера с хозяевами в отпуск, — вздыхает Ян, выстраивая цепь событий вчерашнего дня. Гадю я помню, Гадя — это нервный шпиц, — и мне пришлось его в аэропорт везти, ветконтроль проходить и сидеть там с ним, потому что они не успевали. А у хозяев дома из жранины собачьей поощрительной только бычьи корни были, ну, хуи бычьи, ну чтобы отвлечь его от всего этого нервного вокруг, — поясняет Ян, видя мою озадаченность, — и вот сидели мы в аэропорту часа четыре — я, и Гадя в клетке с бычьими хуями с него размером, надо было видеть лицо таможенника, ну или кто он там. Хмыкаю и не верю этой истории ни на грамм. Почему у Яна вечно происходит что-то сверхординарное? Потому что Ян сам такой? — Ладно, — двигаюсь я к краю кровати, — скажи мне просто честно, у тебя есть кто-то? — Нет, — Ян отвечает слишком быстро, слишком удивлённо, но мне сегодня без разницы, даже если бы он честно ответил «да». За последние несколько часов у меня сменились все эмоции. Сначала я думал, что хочу с Яном понятных отношений, потом что не хочу никаких отношений, потом что могу забить и просто будь что-будет. Мои чувства сложные даже для меня самого. Я говорю, что злюсь на него, но пускаю его домой, говорю, что он меня не интересует больше, но больше всего сейчас я хочу притянуть его к себе. Единственное, что за эти часы не поменялось, это уверенность, что понять я его не смогу. Я себя-то не до конца понимаю. Мы плохо кончим все, какая разница с кем. Забираю у Яна пачку с забычкованой сигой и кидаю на пол. Он смотрит заинтересованно, когда я, не сводя с его лица пристального взгляда, сажусь на его бедра сверху. — Я думал, ты как минимум на меня обидишься, — глухим шепотом говорит Ян, сжимая мне бока. Кожу как будто бы обжигает огнем, — и мне нельзя к тебе прикасаться, а то вьебешь. — Если нельзя, но очень хочется, то можно, — фыркаю я, не к месту вспомнив одну из универских цитат Милы, — главное, знать, для чего это. — Че? — Ян смотрит на меня как на больного. — Ниче, — едва слышно отвечаю ему и целую за ухом, выбивая уже второй стон, после того, как залез ему на колени, — первое правило композиции. Всё мое внимание теперь занимают прикосновения Яна, когда его пальцы оказываются под моей футболкой и аккуратно проходятся вдоль позвоночника. Ян дергает вверх уголок губ, улыбаясь. Целует осторожно, большим пальцем поглаживает скулу и наклоняет голову вбок, меняя ракурс. Хочется безопасности и тепла. Объятий. Ласк. Нежности. Придвигаюсь ближе и сам углубляю поцелуй, обвивая Яна рукой вокруг шеи. Сердце колотится, словно бешеное. Чувствую сквозь тонкую ткань боксеров Яна его стояк — чувствовать такое, знаете ли, приятно. Двигаюсь вперед бедрами, потираясь, а у самого яйца тяжелеют и поджимаются. Это чертовски возбуждает. Ян неуверенно кладет ладонь на пах и немного сжимает пальцы. Приподнимаюсь, стягивая домашние штаны, и снова опускаюсь ему на колени. — Как много одежды. — Ну не все ж в гостях в трусах ходят, — скалюсь я в ответ. Накрываю его ладонь своей и немного надавливаю, ощущая, как член твердеет еще сильней, не только у меня, но и у Яна. Ныряю рукой под резинку чужих трусов, Ян тихо стонет, когда продолжаю водить по члену кулаком, сжимая сильней. Ян запрокидывает голову назад, открывая беззащитную шею. Пользуюсь моментом и вырываю еще один громкий стон, оставив Яну засос. Пусть или маскирует или тоже пиздит другим, которые у него точно есть. Дыхание прерывистое, тяжелое, Ян целует везде, куда может дотянуться губами, двигает бедрами, стонет. Низ живота скручивает, яйца сильней поджимаются, и с низким рыком Ян кончает, кусая меня в плечо. Почти не отстаю от него, и он аккуратно прижимает к себе и осыпает короткими поцелуями в момент, когда тело мелко подрагивает. Не спешу слезать с его коленей, утыкаясь головой в шею парню. — Предложил бы тебе вместе пойти в душ, — первым подаю голос я, — но ты сам видел, там одному-то тесно. — Первым пойдешь? — отвечает Ян, не спеша убирать руку с моей поясницы, крепко прижимая к себе. — Ага. Он кончиками пальцев приподнимает мой подбородок, смотрит в глаза и нежно целует. После поцелуя объятия так и не разнимает, и я тихо смеюсь как дурачок, который еще десять минут назад говорил себе, что не будет испытывать никаких эмоций. По очереди ходим в микро душ, Ян идет следом и возвращается со щелчком электрочайника, который я поставил, чтобы залить растворимый кофе 3 в 1, за неимением лучшего. — Пошли прогуляемся? — ложится рядом, и я сосредотачиваюсь на мерно вздымающейся груди Яна, когда он предлагает прогулку. Приподнимаюсь на локте и смотрю на него заинтересованно. — Просто погуляем, — пожимает он плечами, — по пути зайдем кофе выпьем, хочу нормальный кофе. — У меня нормальный кофе! — защищаю я ужасный порошок из пакетика. — С привкусом бедности, — хмыкает Ян. — Ты в леопардовой шубе в сентябре, — напоминаю я ему. — Ну дашь мне кофту свою какую-нибудь, — он переводит взгляд на окно, — там сегодня, как будто бы, солнечно. Попиздим, ты расскажешь о себе чуть больше, чем я знаю. — Зачем это тебе? — не понимаю я, — Что тебя так переебало? Потому что ты проебался вчера опять? Или потому что мы уже регулярно дрочим друг другу? — Хочу узнать что-то большее о человеке, которому дрочу.