Швы

Первые соревы в этом сезоне уже через неделю после нашего возвращения, что не идет на пользу ни моему ментальному здоровью, ни нашим теперь уже «типа отношениям» с Яном. Сам все еще пугаюсь этого слова, хотя ничего в общем-то не поменялось. Не могу думать ни о чем другом, кроме ебучего первенства, хотя по факту, соревы в моей жизни тоже мало что изменят. Буду так же тренировать школьников за какие-то незначительные деньги, жить в общаге художников, я в ней прижился, кстати. Так же ходить на пары ради галочки и на трени к Санычу, только с еще несколькими соревами за плечами. Для мастака, о котором мечтает батя, Юрец и Саныч мне еще можно пару лет выходить и так и не взять его, но вопрос, действительно ли мне это нужно — открытый. Звезд с неба не хватаю, короче. Кто хватает, так это Юра. После того как он познакомился на сборах с пацанами с горного, я только и слышу недовольства с его стороны. Что тренируемся мы непонятно где и как, без сильного клуба, и учимся в обосраном ВУЗе. А это он еще в моем не был. Мысленно Юрец уже переехал в Москву, перевелся в горный и раздает там всем пиздюлей. Я мысленно раздаю долги Санычу. Мы разные. Пока я был на сборах, батя уехал на вахту и мне бы можно и домой приходить без опасений, но одинокая жизнь в общаге, пусть и чужой, пришлась по вкусу. Я тут уже наладил контакт с девчонками с этажа выше, точнее они со мной, когда у них по женскому радио прошел слух, что малой Милы живет с ними в одном блоке. Не знаю, на что там расчет и кто это подсуетился — Мила, Саня или они сами, но умереть с голоду мне не дают. Сегодня, например, на завтрак они мне подсунули целую сковородку котлет, которой я собираюсь еще и поужинать. Жизнь течет своим чередом, разве что у Яна появляюсь реже. Но я и не стремлюсь, пока там ебучий Арнольд. Ян компенсирует это посещаемостью в нашей богадельне, что не остается без внимания преподов. Каждый норовит Яну сказать, что он зарывает талант. Это вызывает смешанные чувства, мне ведь такого не говорят. И если меня допекает Юра разговорами, что я учусь непонятно где и зря молодость прожигаю, то я такими разговорами доебываю Яна. Без фанатизма, но я реально не понимаю, что с ним не так. Я с открытым ртом слушал его идеальное произношение на паре английского, как из долбаного голивудского фильма, добавил к этому финский, математический лицей и решительно не понял, что он тут забыл. Ян иногда встречает меня после зала, сегодня как раз такой день. За то короткое время, что я вернулся, он больше не пропадал и по ощущениям моя жизнь наполнилась стабильностью. — Куда ты сегодня? — спрашивает, сильнее кутаясь в куртку. Наверное, давно ждёт, а погода сегодня к долгому ожиданию на улице не располагает. Стоит весь такой нахохлившийся, что хочется его притянуть к себе и согреть. — В общагу, — жму ему руку, — хочешь проводить? — Думал, если провожу, предложишь остаться. — Предложу, — улыбаюсь я уголком губ, — только давай без прогулок, холодно пиздец. Ян соглашается, и мы молча идем на метро. Прохожу вахтершу уже без студенческого, примелькался как родной, и поднимаюсь в чужое крыло встречать Яна через коридорное окно. Романтика, ептить. В комнате первым делом включаю плитку, разогреть нам обоим ужин. Микроволновки в общаге запрещены, как впрочем и электрочайники и плитки, но почему-то жесткие ограничения установлены только на первые. — Котлеты будешь? — Ты котлеты лепил? — он оценивающе рассматривает содержимое сковородки. — Не, соседки утром принесли, — честно отвечаю я, хотя мог забрать всю славу себе, котлетки-то огонь. — Нормально ты тут устроился. Согласно хмыкаю, закидывая в кипящую воду макароны. Через полчаса мы уже сытые и отогретые заваливаемся на мою полутораспальную кровать, когда я вспоминаю, что мне нужно отсмотреть несколько часов боев по заданию Саныча. Ян не против, хотя я вижу, как он пытается не зевать и не отвлекаться на телефон, имитируя заинтересованность. Я же переписываюсь с Юрцом, обсуждая спорные моменты. Юра выступает в другом весе и это немного успокаивает меня, больше всего я не люблю бои с одноклубниками, хоть такое и не часто происходит. В клубе нас предательски мало. За полчаса до конца видео Ян не выдерживает и объявляет, что пойдет в душ, все равно он нихуя не понимает в происходящем. Спустя десять минут после окончания видео Яна все еще нет. Когда он появляется, вместе с ним в комнату заходит клуб пара. — Я взял твое полотенце, — показывает он на ткань, закрученную вокруг бедер. — Хорошо, чистые вещи в шкафу, если нужно. Пока он ищет, что надеть, я обмениваюсь с Юрцом последними комментариями о бое. — Придешь в субботу на соревы? Я оттягивал этот момент как мог, сначала пригласив Саню и сестру. Мила сказала, что прихватит девчонок, Саня — своего врача. От Яна же я боюсь получить отказ и услышать, что ему некогда. — В эту субботу? Я согласно киваю. — Конечно, — заверяет меня Ян, натягивая футболку. Не понимаю зачем он одевается, если я все равно собираюсь сейчас его раздеть. Остаюсь сидеть на кровати, убрав ноут на пол, разглядывая Яна. — Зря надевал, — протягиваю руку, и дергаю Яна на себя, когда он подходит ближе, усаживая его сверху. — Тоже так подумал. Он сидит на мне недолго, приятно придавив весом, гипнотизируя и резко меняет нас местами, утягивая меня за собой на кровать. Так тоже неплохо. Целую Яна, сталкиваясь с ним языками, и у него во рту так жарко и хорошо, что мыслей не остается совсем. Хочется застонать и навалиться на Яна сверху, что я и делаю, когда он кладет ладонь мне на поясницу и удобно устраивает сверху на своих бедрах. Сложно собраться с мозгами, когда тебе позволяют так себя целовать. Хорошо, что сейчас это и не нужно никому из нас. Улыбаюсь Яну, любуясь им, пока он гладит ладонью где придется. Я все еще одет, но футболку он с меня торопливо стаскивает. Рука Яна замирает в районе солнечного сплетения и я двигаю ее ниже, к своему животу, надавливаю еще, чтобы он зацепил за резинку боксеров и проскользнул ладонью к давно требующему ласки члену. Ян двигает бедрами, чтобы я мог спустить его трусы, которые он тоже непонятно зачем надел. Не могу долго бездействовать и перехватываю инициативу. Ян откидывается головой на подушку, когда я спускаюсь ниже и накрываю губами его стояк. Он смотрит вниз, как губы скользят по его члену, и не может сдержать стон. Кажется, он даже забывает дышать, когда видит влажный язык и тонкую ниточку слюны между ним и его членом, когда я отстраняюсь и нависаю над ним. Дрочу сам себе, возвращаясь к охуенному рту Яна. Ян обхватывает ладонями мое лицо, проталкивает в рот горячий язык, вырывая тихий стон. Глубокие проникновения языка чередуются с легкими касаниями и когда кажется, что поцелуй сейчас прекратится, но он делается только горячее. Руки Яна замирают на моих ребрах, после он, наконец-то, стягивает свою футболку и выпутывается из спущенных трусов, притирается близко-близко, упираясь стояком мне в бедро. Лежит подо мной, прижимая одной ладонью к себе, второй оглаживая по плечам. — Как ты хочешь? — выдыхаю, с четкой уверенностью довести все до конца. Ян шарит глазами по комнате, пытаясь сориентироваться. — Хочу чтоб ты меня трахнул. Я, конечно, рассматривал такое развитие событий, но все равно сердце стучит в груди, как ненормальное. — Сейчас, — шарю рукой около прикроватной тумбочки, нахожу там, наконец, несколько фольгированных квадратиков и маленький бутылек смазки. Раскатываю резинку по члену и наклоняюсь к Яну обратно. Он встречает меня поцелуем, и его пальцы вдруг впиваются в мою задницу, резко прижав ближе. — Не торопись, — накрываю его губы мягким поцелуем. Выдавливаю смазку на ладонь и растираю между пальцев под нетерпеливым взглядом Яна. Касаюсь его сначала почти невесомо, но когда Ян двигается моим пальцам навстречу, решаю, что медлить тут нечего. Запоздало понимаю, что Ян не так просто провел в ванной почти час, и то, что он так без труда принимает мои пальцы — тоже не случайность. Он приподнимает зад и сам насаживается на пальцы, не сдерживая стоны, так что кажется, вся общага в курсе, что у меня сегодня секс. — Тише, ты пиздец какой громкий, — улыбаюсь я, пытаясь заткнуть Яна еще одним поцелуем. Он снова впивается в меня пальцами, на этот раз в плечо, когда я пристраиваю головку к готовой дырке и чуть надавливаю, смотря на него, пытаясь понять, все ли так. Уловить на его лице любой намек на недовольство. Ян сжимается и ловит ртом воздух, но сразу же расслабляется, когда я оказываюсь полностью внутри. Прижимаюсь яйцами к его жесткой заднице, начинаю двигаться внутри, толкаюсь быстрее, и наконец-то вырываю из Яна глухой стон. — Боже, Марк, ох, блять. Вбиваю в матрас, одновременно с этим берясь за его член. Гоняю его в руке, пока он не вскрикивает и не забрызгивает мне живот. Вот так. Сам спускаю через пару размашистых движений, упершись Яну в плечо головой. Хочется запомнить нас такими. Вспоминать, когда мы будем старые лежать на вилле у океана. Вот такие у меня мысли. А еще мысли, что, я готов стать кем-то большим, чем парень для секса, и признать, наконец, что у нас действительно отношения. Не знаю, какой момент был бы идеальный для этого признания, но сейчас этот момент я упускаю, обнимая Яна сильнее и предательски помалкивая. — Охуенно, — после долгой тишины нарушает молчание Ян, перекатываясь ко мне на плечо и целуя в скулу, — пойду перекурю, рак легких сам себя не заработает. — Куда ты пойдешь? — поднимаюсь следом за ним на ноги, ища трусы и штаны, Ян же этими предметами одежды пренебрегает, — здесь кури, в окно. Он кивает, шарит по всем шмоткам на полу в поисках пачки и наконец-то находит. — Я знаю, что это ты в тиндере был тогда, — говорит он внезапно, — не знал, как подкатить, решил так. — Подкаты у тебя кошмар! — улыбаюсь я, заматываясь в одеяло. — Да нет же, крутой подкат! Видишь, сработало. Ян быстро курит, с трудом закрывает кривое окно. У нас они тут еще такие, с форточками. И заворачивается в одеяло, устраиваясь рядом. — Я у тебя первый? — в лоб спрашивает он. — Это так очевидно? — Определенно, нет, — заверяет меня Ян, — но я давно догадался. — А у тебя? Кто был первым у тебя? — Парень? Ну так, — пожимает он плечами, — просто парень, ничего интересного. Мне не нравится это «ну так». Ни разу не просыпаюсь за ночь, Ян действует на мой режим сна терапевтически. Просыпаюсь в шесть по будильнику, Ян ворочается, ему еще можно долго спать, на учебу нам ко второй. Это у меня сегодня до пар тренировка. Утешаю себя тем, что еще пару дней и хотя бы мои подготовительные тренировки можно будет сократить. До следующих сорев поживу как человек. Захлопываю дверь, оставив ключи спящему Яну, и иду в сторону выхода, в надежде перехватить что-нибудь в общей кухне у девчонок. Фокус не удается, на кухне в такую рань никого и вот я уже скучаю по маминым завтракам. Особо времени поскучать у меня не остается, когда утром в зале я застаю своих подопечных уже готовых к движу, их-то мама завтраком накормила. К концу занятия замечаю подошедшего Юрца, он тоже перед соревами почти живет в зале. — Я тут списался с типом из института, — начинает Юра и я непроизвольно закатываю глаза, — да что? — Ты можешь говорить о чем-нибудь кроме горного? — Марк, але, это может у тебя стандарты низкие, — еще какие, думаю я, а Юрец продолжает, — может со мной в Москву? Смотрю на него как на душевнобольного. — Что не так? — Юр, але, это у тебя горит огонь престижа, а мне и тут неплохо. — Зачем тебе соревы тогда вообще, зачем на сборы ездил? — не отстает он. Юрец видит цель, не видит препятствий, — так вот, я списался с типом и у них один из тренеров поедет сюда на первенство со своими. Хорошо выступим, может впишется за нас. — Але, какие мы? Я никуда не поеду, но тебе удачи. Чем ближе к соревам, тем сильнее они все меня бесят. Юрец со своими идеями на миллион и постоянными разговорами про Москву. Почему нельзя просто жить себе где родился, звезд не хватать и просто наслаждаться моментом. Почему все гонят меня куда-то дальше, выше, сильнее? Отпускаю группу, прощаюсь с Юрцом и думаю хотя бы сейчас успеть поесть. В столовке очередь до дверей гардероба, и я с сожалением вздыхаю, прикидывая, сколько минут пары придется проебать. Мысли эти ни разу не грустные, на пары я идти абсолютно не хочу. — Ты что не поднимаешь? — выводит меня из транса знакомый голос. Ян подходит ко мне сбоку, огибая по дуге, и утаскивая из очереди, туда, где потише. — Не видел, прости, — вытаскиваю телефон. Ян действительно звонил мне несколько раз, — как ты меня тут нашел? — Голодный? — Ян протягивает мне сендвич, завернутый в бумагу и остывший кофе, — знал, что ты не жрал опять ничерта. — Я если честно, был рад проебать пару уже, — сознаюсь я, — но стоять тут в очереди впадлу. — Делов-то, давай не пойдем, — соглашается со мной Ян, — через час тут уже не будет никого. Сворачиваем с ним к спортзалу, где всегда меньше всего людей и устраиваемся на старых скамейках по типу кинозальных, скорее всего вытащенных из актового зала. Сказать по правде, эта передышка мне сейчас необходима. — Странно, что ты дошел до универа, но не пошел на пары. — Ой, да похую вообще, — отмахивается Ян, — все равно там ничего интересного. — Что не переведешься туда, где интересно? — задаю я вопрос, который мучает меня уже давно. — А ты почему? — вопросом на вопрос отвечает Ян. — Ну, из самого приличного спортивного заведения меня отчислили, так что тут уже похуй, где учиться. — А мне впринципе похуй. — Да уж, низкие стандарты, — сам не понимаю зачем, но тоже начинаю про ебучую Москву, — Юрец в Москву перевестись хочет на следующий семестр, в горный. — Ни о чем не говорит, — пожимает плечами Ян, кивая мне на сендвич, чтобы я не забывал есть. — Ну, там пиздатый клуб, — объясняю ему, — Юра хочет мастака взять, а в горном хорошие перспективы. В Москве их в принципе в два раза больше, чем у нас. Про область вообще молчу. — Тоже хочешь? — Это утопия. Я бы мог пройти по спортивной теме, но сам себя подъебал. Так и сидим до середины пары, я устраиваю голову на плече Яна, прикрыв глаза. Дни перед первенством проходят как в тумане. Видимся с Яном только на парах, то у него собаки, то у меня тренировки до позднего вечера и переписывание лекций и подготовка к семинарам. Ян к ним, конечно, не готовится, он и так, с порога, все тащит. Вечером накануне волнуюсь как в первый раз. Полугодовой перерыв не пошел мне на пользу, хотя бы из-за этих приступов тревожки. Не удивляюсь абсолютно, видя в семь утра сообщение от Юрца, который предлагает встретиться на остановке, зато очень удивляюсь раннему сообщению от Яна. Он желает мне удачи и пишет, что встретимся на месте. От клуба только мы с Юрцом встречаемся заранее на остановке возле спортивного корпуса, и в молчании идем внутрь, пока у дверей не находим довольного Саныча, который еще и пару пиздюков из моей группы привел. Я думал Юра будет болтать без умолку, но не слышу ни единого упоминания Москвы. После заполнения документов и взвешивания проходим в раздевалку. Регламент, полученный там же, говорит, что у нас сегодня девять предварительных поединков в четырех категориях. Я в четвертом, что ни туда ни сюда, против тоже КМСа. Хоть на этом спасибо, может первый бой и не солью. Выглядываю в зал, который выглядит весьма неплохо. В большинстве своем спортивные комплексы в которых я был раньше, были похожи на актовые залы в школе, а этот даже ничего такой, с какими-то современными трибунами и рингом. Народу немного, на первом дне всегда так. На трибунах замечаю Санька, Милу и всю их живописную шайку. Кого я там не вижу, так это Яна. Это могло бы меня беспокоить, если бы я уже не накрутил себя. Обвожу красные трибуны взглядом еще раз, людей немного, и Яна я там точно не вижу. Не появляется он и после первого боя и после второго. На третьем я перестаю ему писать и звонить. Саныч недобро косится на телефон в моих руках, и я вру, что не могу дозвониться до сестры, но по осуждающему взгляду тренера понимаю, что уличен в пиздеже и он тоже видел ее в зале. Нашу пару объявляют и приглашают к рингу. Скольжу взглядом по своему противнику, идущему с другой стороны зала, снова переводя взгляд на трибуны. Ян там так и не появляется. Объявляют судей, Саныч что-то говорит мне, это сливается с голосом комментатора и я отключаюсь от суеты оказываясь там, где давно не был. На ринге, где ничего больше не имеет значения кроме меня и парня в противоположном углу. Как давно это было в последний раз. Нас объявляют еще раз, на моем имени Саня и Мила даже кричат и свистят, судья жмет Санычу руку, ударяем по перчаткам и первый раунд проходит как по маслу. Во втором раунде я пропускаю джеб, хорошо хоть не акцентированный, но в целом, держусь. Мой противник тоже пропускает, чистый бой у нас не получается. Бровь рассек, но это пустяки. Слушаю сквозь адреналин и шум в ушах, когда готовлюсь к третьему раунду, сколько боев на ринге я провел и сколько лет в боксе: «6 лет, подсчет боям не ведет». Ого, уже так много, я ж не планировал так далеко зайти, я пришел, чтобы с друзьями тусоваться. Постоянно отвлекаюсь против воли и ищу взглядом Яна. Ищу даже тогда, когда становится ничерта не видно, и из брови все-таки течет тонкой струйкой мне на лицо. Ебаный пиздец. Третий раунд заканчивается. Когда судья поднимает мою руку, и говорит, что победа по очкам моя, я как будто бы не там. Не на том ринге. Хотя стою там, как мудак, с полотенцем в руке и прижимаю его к брови. К рингу уже подходят следующие бойцы. Я спускаюсь под подбадривания Саныча, Юрец уже тоже тут как тут, у него бой последним сегодня. Он тоже что-то говорит про четвертьфинальный бой. Чувства от победы скомканные. Высиживаю до конца только с одним желанием — свалить отсюда поскорей. Мила обрабатывает мне бровь после тренера и теперь я выгляжу получше. Сам знаю, что через пару часов отеку, но пока получше. Саныч говорит мне не расслабляться, Юрец со своим энтузиазмом даже не пиздит лишний раз про Москву, сам на измене, последним выходить никто не любит. Ни с кем не прощаюсь, когда досматриваю бой Юрца, который тоже проходит на следующий день. И пока все увлечены поздравлениями, по-тихому сваливаю из комплекса. Все как в тумане последующий час, когда я с ебучими бумажками о четвертьфинале еду с пересадками в автобусе. Ян на телефон не отвечает. Прячу отекшее лицо в капюшон байки, подальше от посторонних глаз. Я сейчас пиздец какой красавец стал. Подъездная дверь открыта, что меня несказанно радует. Когда я захожу в подъезд, слышу едва различимый голос, похожий на Яна сверху. Слов не разобрать. Хлопает дверь и на втором этаже пересекаюсь с высоким парнем, который спешит из этого подъезда выйти. Стою перед дверью несколько минут, чувствуя неладное, стучусь и дверь мне открывает Гера, удивлённо рассматривая мое лицо. — Просто скажи мне честно, — начинаю я без приветствий и расшаркиваний, — это сейчас у Яна кто-то был? — Я думаю, тебе не у меня надо спрашивать, — резонно начинает Гера. — Ну когда я спрашиваю Яна, он все отрицает. Гера молчит с таким лицом, что мне все становится понятно. — Отлично, — поворачиваюсь я с четким намерением уйти. — Стой! — Гера хватает меня за рукав байки и капюшон падает, — поговори с ним. — Наговорился уже. На наши препирания из комнаты выходит Ян, а я стою как вкопанный с разъебаным лицом и почти подкатившими, наконец-то, злыми слезами. — Зайдешь? — приглашает он, не двигаясь с места. — А знаешь, зайду, — я прохожу к Яну в комнату не разуваясь и не снимая куртку. Для меня это все одновременно и слишком и недостаточно. Слишком больно, слишком ясно, но недостаточно причин, чтобы наконец-то понять, что это больные отношения. — Извини, что не пришел, — начинает Ян, — думал успею, но задержался совсем. — Ага, я вижу, что у тебя были дела поважнее, — психую я, — можешь мне просто сказать, что это было такое нахуй? — Что именно? — Тип, который от тебя вышел. — Живем мы тут втроем, а ты считаешь, что это кто-то у меня был? Ты снова за свое? Марк, ты заебал меня подозревать во всем. — Так может ты повод даешь? Зачем вообще эти все слова про отношения были? Замолкаю, поздно поняв, что наговорил, а Яна несет теперь. — Ничего, не бери на свой счет, — глухо говорит он, — не думаю, что у нас что-то получится, но знаешь, мне льстило, что ты был так заинтересован мной. И я не понимаю, пытается ли он ударить побольнее, но у него получается. — Иди ты нахуй Ян, ты блять больной! — Давай ты не будешь строить из себя жертву только? Не припомню, чтоб ты хоть раз был заинтересован сам в этих отношениях. Сейчас я больше всего хочу въебать ему, но держу себя в руках и поворачиваю обратно к выходу. Не могу оставаться здесь больше ни на секунду. На обратном пути в автобусе, как педовка, удаляю и блокирую Яна везде где можно, с ужасом понимая, что нам еще учиться вместе. Способность мыслить ко мне возвращается только в общаге, где я разваливаюсь на кровати, пытаясь прийти в себя. Телефон трезвонит незнакомым номером, я думаю, что может это Ян, но разговаривать с ним у меня сил нет. Гипнотизирую потолок, когда в дверь тихонько стучат. Первой мыслью проносится: «хоть бы это был Ян», но я отбрасываю ее от себя. Нездоровые отношения заглушают боль, потому что человек к ней привык. Я привык. Но я так больше не хочу. Дверь тихо открывается и на пороге взволнованный Санек. Я их кинул и даже не попрощался. Он проходит в комнату, и я запоздало припоминаю, что это вообще-то его комната. — Из-за него расстроился? — с порога начинает Саша и я киваю, — Покурим? Киваю снова, вставая, и открываю окно: — Я, правда, бросил. — Ну докуришь сейчас и еще раз бросишь, — протягивает он мне пачку, — что делать думаешь? Телефон снова вибрирует и мы молча смотрим на цифры на экране. — Не ответишь? — Не, впизду. — Давай, говно твое авангардное, какое-нибудь посмотрим? — предлагает Саша. — Авторское оно, — слегка улыбаюсь я, — Господь, как просто было жить до этого сраного учебного года. — Даже с отчислением? — Даже с отчислением, — подтверждаю я, — сейчас я умоюсь нормально и погнали. Когда возвращаюсь из душа, телефон снова звонит незнакомым номером и я думаю, что готов к новой порции говна от Яна. Но этот день, видимо, пытается разъебать меня по полной и я несколько минут слушаю приятный низкий голос в трубке, периодически дакая. Когда нажимаю отбой, Саня подскакивает ко мне: — Он? — Меня в горный предлагают перевести, со стипендией, — заторможенно отвечаю я, — даже если в финал не пройду. Говорят, увидели потенциал. Хуй знает, конечно, что они там разглядеть смогли.