Бабочки и ромашки

Ощущение бабочек в животе от первой влюбленности — чуть ли не самое приятное чувство. Школьная любовь, неловкое держание за ручки. Однако что делать, если эти бабочки не порхают, а режут желудок, причиняя ужасную боль? Что делать обречённому человеку в мире, где от невзаимной любви, кроме тяжёлого ощущения бабочек, лёгкие становятся местом разрастания цветов? Антон всегда задавался таким вопрос: "Почему такие прекрасные цветы и насекомые приносят нестерпимую боль?" Сидя на уроке, он пялился в окно, думая сколько ему осталось жить на этой проклятой планете. Очередной урок литературы стал чем-то закадровым на фоне одних и тех же мыслей. Совсем не хотелось поворачиваться к доске, ведь на глаза всегда попадается темная макушка человека, который заставляет влюбляться ещё сильнее и задуматься о суициде, ведь кашлять ромашками было невыносимо. Иронично, что ромашками, ведь имя ни в чем не подозревающего мученика — Роман. Антон не раз задумывался, как он, будучи воспитанный в традиционной семье и гомофобной стране, влюбился в парня. Да и ещё хуже, в яростного противника гомосятины, который злился даже на безобидные шутки. Кто ж знал, что спустя три года крепкой дружбы с Ромой и Бяшей он наконец влюбится. Антон явно не любил себя за свою ориентацию, он был готов стать отшельником до конца жизни, но оказалось всё хуже, и процесс стал необратим, поэтому конец жизни наступит через несколько месяцев, если не раньше. К сожалению, пришлось максимально урезать времяпрепровождение с мальчиками, чтоб было ещё немного времени, ведь бедные Оля с родителями итак уже тоскуют, ведь приступы стали частыми. Как же он скучал по беззаботным временам, когда он спокойно гулял с пацанами, веселился на ночевках и пил чай по вечерам. Иногда так хотелось рассказать Роме о чувствах, чтобы он выбил из него все дерьмо в виде ромашек. Как же ему надоело всё время уходить на уроках, чтобы не мешать своим кашлем, получая раздраженные или сочувствующие взгляды. Антон, как и остальные болевшие ханахаки, стал главной темой для сплетен. К нему часто подходили узнать, кто же этот человек, но получали лишь посыл на три буквы. Чаще всего подходили Полина, которая сама раньше была больна из-за любви к Антону, но, дав шанс Роме, стала счастлива и здорова; и сам Рома, обеспокоенный состоянием друга. Знал бы он, что именно из-за него страдает Антон, наверное, никогда бы не подходил, либо из-за ненависти, либо чтобы ему не навредить. Так же иногда подходил Бяша, но видимо он понял в ком проблема, поэтому лишь сочувствующе смотрел на Антона, когда его догонял Рома, чтобы спросить как у него дела. Считая ворон, он не заметил как уже минуту перед ним щёлкает пальцами Рома и, только получив не слишком сильную пощечину, очнулся. —Ну наконец-то, блять. Тоха, хватит в облаках летать. Звонок уже несколько минут назад прозвенел, — у Антона снова запорхали бабочки. Даже причиняя боль, он оставался одним из самых близких людей для Антона. Он весь зажмурился, стараясь унять приступ кашля. — Всё нормально? —Да, Ром, иди, — Антон опустил взгляд и улыбнулся, чувствуя как в лёгких что-то шевелится. —Я тебя могу подождать. —Иди, пожалуйста, — пытаясь отвлечься, он начал собирать рюкзак. —Жду тебя на выходе, хочу поговорить с тобой, — буркнув, Рома вышел из класса. Пока он выходил, Антон достал платок и закашлял в него. Чувствуя неимоверную боль в течении минуты, он откашлял целый цветок, окружённый кровью на ткани. —Да ну нет, ещё хуже становится, — Петров разочаровано выдохнул. Раньше его максимум оканчивался на 5 лепестках, но если выкашливается уже и сердцевина....то ему остался месяц. Собрав рюкзак, Антон начал аккуратно выходить. Как же он обрадовался, когда увидел, что он нежится с Полиной, стоя к нему спиной. В другой ситуации он бы расстроился, но сейчас она была его спасением. Тихонько прошмыгнув, он уже спокойно выдохнул, но девушка неожиданно позвала его. Антон посмотрел на пару и увидел, как раздражённо смотрел Рома, готовый в любую секунду сорваться, если Антон убежит. А он это и сделал, побежав что есть мочи. Он даже спиной чувствовала, как зол Рома, который бежит прямо за ним. Антон забежал в туалет и закрылся в кабинке, которая, на удивление, даже закрывалась на защёлку. Он услышал, как хлопнула дверь в туалете, и как к его единственной закрытой кабинке кто-то приближается. —Выходи, заяц, нахуй. Нехер от меня убегать, давай уже поговорим, — он стукнул по двери, отчего Антон весь затрясся, даже не ответив. — Хватит игнорить меня, Петров. Я уже сыт по горло твоим избеганием меня. Что случилось, из-за чего так резко оборвалось наше прекрасное общение, а? Только попробуй нахуй не ответить, я тебя даже из-под земли достану, не то что из этой блядской кабинки. —Ром, пожалуйства, уйди. Я не хочу тебя видеть, — Антон тихо тараторил, доставая платок. Дело плохо, он Рому знал и знал то, что он и правда мертвого достанет, если пообещает. —Почему, блять, Антон? Я тебе доверился, ты стал мне одним из самых дорогих людей и вдруг бросаешь? Ты знаешь какую боль ты мне приносишь? — Рома чуть ли не плакал из-за этого. С тех пор как Антон охладел, он каждую ночь задумывался в чем причина, но так и не мог найти объяснения. —Ты не представляешь какую боль мне это представляет, и я, блять, никому ничего не могу рассказать. Я, бляьь, так хочу продолжать с тобой дружить, но не могу, блять, не могу. Поэтому уйди, пожалуйста, оставь меня, — А вот Антон плакал. Ему было больно, ведь ему некому рассказать о своих чувствах, рассказать о своей боли. Услышав хлопок входной двери, он обрадовался, ведь так хлопает обычно только Рома, поэтому со спокойной душой начал кашлять в платок, ощущая как кровь вместе с цветами выходят из лёгких. На этот раз вышли просто лепестки. Вытерев рот, он вышел из кабинки, к счастью, Рома и правда ушел. Антон посмотрел в зеркало и увидел измученного мальчика, с ужасными синяками за стёклами очков и неестественно-красными губами. —Мда выгляжу хуево, — после этих слов прозвенел звонок, и Антон уже собирался выходить, как очередной приступ остановил его. Он закашлял ещё сильнее, что заставило его согнуться и упасть на колени. Не успел он и платка достать, как в подставленную руку вышло два цветка. Дверь быстро распахнулась, и появился Рома. —Тох, всё нормально?! — он быстро подбежал к другу, как вдруг увидел, что в ладони лежат два бутончика ромашек. — Да ну нахуй. Антон, блять, нет-нет-нет. Ты же не умрешь так быстро, правда? Скажи мне, что ты не умираешь, и это нормально. Молчание. Такое тяжёлое молчание. Рома шокировано смотрел в мокрые глаза друга, который мог лишь молчать. Он отвернулся и снова закашлял. Удивительно, что Рома ещё не вспомнил, что приступы случаются рядом с человеком, в которого ты влюблён. —Тоша... — он прижал Антон к себе со спины и заплакал. — Я не хочу тебя терять, Тоша. Ты мне стал так близок за эти три года, прошу тебя, признайся тому человеку, пока поздно не стало. —Поздно, Ром, уже поздно. Процесс стал необратим месяц назад, прости. Тебе придется потерять друга, и боюсь, это случится через месяц, — он засмеялся, снова закашляв, но уже просто кровью. —Не неси хуйни, блять, Антон, все же можно исправить. Всё в этом мире можно исправить, — Антон прервал его. —Всё, но не это. Диагноз врачи поставили, а не я прочитал где-то, — он вздохнул, пытаясь встать, чтобы умыться. Рома помог ему подняться. — Спасибо, ты можешь идти на урок, всё в порядке. —Я не уйду, пока не пойму, что ты в полном порядке, — к сожалению Антона, он продолжал держать его за талию, чтобы тот не упал. — Ну в какого пидора ты влюбился, Тоха, блять. Я девок не бью, но для твоей сделаю исключение, -— Антон хмыкнул, представляя как Рома бьёт самого себя. —Когда начну умирать, так уж и быть скажу кто, — Антон начал умываться. —Ну че ты за хуйню несёшь-то, Тоха. Не умрешь ты, братан, - — Рома всё понимал. Он выглядел тупым, но сам был достаточно умён. Антон это знал. Рома знал, что Антон знал, но всё равно продолжал убеждать его и себя в том, что всё будет хорошо. —Спасибо, Ром, что веришь, — очередные лепестки были смыты из-за включённой воды. — Ромашки такие красивые. —Да, особенно когда ты от них не страдаешь, — Рома фыркнул. Теплота его рук всё ещё согревала бока и сердце Антона. —Ого, неужели главный хулиган школы, считает цветы красивыми? —Иди ты, они хотя бы получше этих типичных роз. Полевые цветы всегда красивее. Через минут 5 приступы успокоились, и они направились в класс. —Ну и где вы были? — учительница была очень недовольна опозданиями даже по уважительной причине. Рома ничего не сказал и просто прошел к парте к взволнованному Бяше, а Антон сказал правду о сильном приступе, поэтому хоть и недовольно, но отпустила мальчика на место. Бяша проводил Антона встревоженным взглядом, ведь, в отличии от Ромы, он хорошо помнил, как влияет нахождение около объекта любви на состояние болеющего. Антон ему мягко улыбнулся и кивнул, подавая знак о том, что всё в порядке. Беззубый ещё немного проследил за ним, но потом успокоился и вернулся к разговору с Ромой.

***

Каждый день приносил боль Антону. Объём лёгких всё сужался из-за стискивающих их стеблей. Видя состояние друга, Бяша как мог отводил от него Рому, придумывал самые нелепые отговорки, но не смог. Через три недели Антон попал в больницу с осложнениями. Болезненный кашель проявлялся ещё чаще, если не всегда преследовал его. Мама с Олей почти всегда были рядом с Антоном, отец приходил после работы. Как же они плакали и сожалели, что не говорили с ним. Не смогли поддержать его, когда тот страдал от невзаимной любви. Бяша иногда приходил, рассказывал школьные новости, пытался подбодрить друга, но было видно как ему жаль его. —Бяш, можно я попрошу кое-что. Врачи сказали, что послезавтра меня отключат от жизни обеспечивающего аппарата. Приведи Рому к тому дню, пожалуйста, — Антон снова закашлял и выплюнул пару ромашек. —Тох, я конечно понимаю, что обида-то засела, но ты же знаешь его, он всю жизнь винить себя будет, — сидящий рядом с койкой заволновался. Ему были они оба дороги, но так не хотелось видеть мучения Ромы, ведь он итак потеряет одного из друзей. —Я понимаю это, но я буду подбирать правильные слова и прошу, поддерживай его первое время, — Антон взял его за руку. —Хорошо, но, блять, только попробуй его довести до состояния...не знаю какого, ты сам понял, — сквозь слезы говорил Бяша. —Спасибо, Бяш, спасибо.

***

В палату быстро ворвался какой-то человек и судя по всему это был Рома. —Петров, блять, что с тобой? Почему ты меня не пускал раньше? Почему блять в последний день такое милосердие? — Рома был взбешён и обеспокоен. Он плюхнулся на койку и смотрел на задыхающегося Антон. — Тош, ты как? —Молчи сейчас, пожалуйста, — он начала свою речь, периодически прерываясь на кашель. — Мне очень жаль, что такое происходит, но знаешь. Я хочу побыть немного эгоистом и признаться в мои последние минуты, я же обещал, — он нервно засмеялся, — Пятифанов, я люблю тебя. И я буду счастлив, если ты будешь счастлив. Я не хочу портить ваши отношения с Полиной и никогда не хотел, поэтому молчал. Ты мне стал слишком близок за эти три года. Только не вини себя, — Рома затрясся, осознание того, что все время твой друг был влюблен тебя, было неожиданно, слишком неожиданно. Даже чувство вины чуть притупилась на фоне шока. — Знаешь, я тебя прощу, если сохранишь цветы до моих похорон, а может и дольше. Можешь даже посадить их, как хочешь. Я оставил самые красивые в тумбочке, — он кивнул в сторону прикроватной тумбочки. — А ещё пусть ромашки тебе напоминают только хорошее. — Антон заулыбался, но улыбка быстро стёрлась с его лица, когда очередной приступ кашля прервал его. Рома помог откашляться тому, смотря на него обеспокоенными и шокированными глазами. — Кхм. Я сам принял свою влюблённость, и ты прими этот факт. Тебе никогда не надо было отвечать взаимностью, да и сейчас тоже. Это всё равно было бы ложью. Я видел, как у тебя глаза светятся рядом с Полиной, и я рад, что ты нашел своё счастье. Пусть так и будет. Никогда не вини себя в моём же проёбе, позаботься об Оле с Бяшей, им сейчас тоже сложно, — Антон закашлял ещё сильнее, всё чаще стали выходить цветы, а из носа из-за высокого давления потекла кровь. Он смотрел на Рому помутневшим взглядом, но не прекращал слегка улыбаться. Рома начал звать его, но шум в ушах слишком мешал услышать, что тот кричит. Антону оставалась всего ничего, и он лишь тихо прошептал напоследок. — Я люблю тебя, Рома.

***

Через десять дней случились похороны. Все ходили подавлено, особенно Рома, у которого на руках умер его друг. Он стоял дольше всех, даже рядом стоящих Бяшу с Полиной он отправил ждать на выходе кладбища, чтобы побыть с Антоном наедине. —Привет, Тошик. Я вот, сохранил бутончики, которые ты оставил. Сложил их в корзинку для красоты. Оля так скучает по тебе, да что тут, многие по тебе скучают. Мда, без тебя че-то тоскливо. Даже беспокоится больше не о ком. Бяша знал из-за кого ты мучался. Говнюк, но его можно понять тоже, как и тебя, — Рома сквозь наступившие слезы улыбнулся. Он присел на корточки и провел рукой по земле. — Скучаю по тебе, Петров. О, кстати, я сохранил два бутона: один я посадил на клумбе около школы, второй у себя дома решил вырасти. А ещё ты, наверное, слышал как они спрашивали, почему я ромашки принес. Да чё там мелочиться, кричали на меня. Знали бы они, что это твоё желание. С Полиной у меня всё хорошо, — он бесшумно заплакал. — Прости меня, Антон, прости. Не знаю за что, но прости в любом случае. Я помню, ты просил не винить себя, но твоя смерть мне снится в кошмарах, и я чувствую себя виноватым. Даже теперь как-то педиков не хочу обижать. Влияешь ты на меня, Тоха, даже после смерти, — Рома поставил корзинку и встал. — Ну, я пошел. Пока, Тошик. И так Рома ушел, но каждый месяц он приходил один или с кем-то навещать Антона, смотря как иногда прилетали бабочки, а на земле лежали ромашки, которые продолжали радовать Рому, ведь они напоминают ему об одном из самых близких ему людей и о том, что нужно делать всё вовремя, а иначе станет слишком поздно...