Дилемма потери родителей

Моей самой большой гордостью, как и самой сильной болью всегда была моя семья. — Это их ты нарисовал? Поэтому когда я увидел в руках у Арина портреты взрослых мужчины и женщины, довольно на него похожих, почувствовал, что обязан поговорить с ним. — Из меня такой себе художник, конечно… Но хотя бы так они всегда будут рядом. Ты же… «…тоже так делаешь», — я угадал продолжение. Это так. С тех самых пор, как отца не стало, шли месяцы и годы, я взрослел — и всё это время носил под сердцем нашу общую фотографию. Как будто бы так он увидит. Как будто услышит признание «ты был прав тогда, папа». Как будто поддержит в тяжёлой битве. Конечно же Арин знает. Он видел ту запись в Криптариуме. Весь город видел, а он ещё и фанат ниндзя — небось, пересмотрел раз тридцать. Арин вообще иногда называет такие подробности моей жизни, о которых я сам успел забыть. Это пугало немного, зато очень удобно. Не нужно вводить в курс дела, он знает меня всего. — Я уверен, они в порядке, — он улыбнулся слабо, когда я это сказал. — Да. И мы найдём их. — И они будут очень тобой гордиться. Я увидел, как в его глазах блеснули искорки и теперь он улыбнулся широко и счастливо. Не удивительно: я только что признал, что сам горжусь им. Это сильные слова, что заряжают. Когда отец мне говорил их, я… — Да! Мои мама и папа будут так рады, наверное! Это же круто, что я герой теперь? Круто, что меня тренирует зелёный ниндзя? Да они сами мне про тебя столько рассказывали с самого рождения!.. Наверное, дядя слишком крепко вбил мне в голову, что команда равно семья. Теперь мне кажется, что я должен быть, как Ву, на его тренировках и, как Гармадон, в остальное время. Как будто Арин мне не просто ученик. Он продолжал увлечённо рассказывать о том, что его родители обо мне поведали, а я мог только улыбаться и аккуратно стараться его успокоить. Не выходило. — А Мисако и Гармадон в Ниндзяго?! Как гром средь ясного неба. — Не знаю. Не знаю... Что ж, это не совсем так. Много лет в Ниндзяго мы считались без вести пропавшими во время Слияния. Много лет, пока люди оплакивали нашу потерю, я работал без сна и отдыха, пытаясь понять, как закрыть и остановить чревоточины. Много лет я делал всё, чтобы меня не обнаружили, работал так скрытно, как только мог, пока мои родители проживали самое страшное горе из всех. Мою смерть. Которой не было. Я узнал, где они живут, практически случайно. Вернее, я узнал, где живёт мама — отец, как говорили слухи, ушёл подальше от города и остался там. Я приходил к её дому несколько раз, но мне никогда не удавалось поймать её там взглядом: бродящую по улице или ухаживающую за цветами. Всё, что я мог увидеть, это тусклый свет в окне, заслонённым шторами изнутри, а на мой день рождения: несколько букетов с запиской «примите соболезнования от жителей Ниндзяго», которые так и завяли, нетронутые, на крыльце. Об отце я вообще ничего не слышал. — Оу, — Арин погрустнел. — Прости, что я спросил. Просто я подумал… если бы у меня был шанс, я бы всё отдал, чтобы увидеть своих родителей. — Я тоже. Но это… очень сложно. — Почему? Думаешь, они будут не рады? Я постарался изобразить легкую улыбку, но со стороны, наверно, она выглядела очень фальшиво и грустно. — Не знаю, как они отреагируют. Не знаю, как вообще возможно отреагировать на то, что твой ребёнок, пропавший на несколько лет, вдруг объявляется и говорит, что всё это время был в зоне досягаемости, но просто не хотел приходить. Это ужасно с моей стороны. Арин задумался и посмотрел на меня сочувствующе. Мне кажется, он даже хотел меня обнять, но заколебался и передумал. Может, оно и к лучшему. Сенсей не должен вызывать жалость. — Но ты же с каждым днём делаешь только хуже… — он робко проговорил. — Они же твои родители, Ллойд. Они простят. Правда. А если ты не поторопишься… вдруг будет уже слишком поздно? Перед Арином тоже стало совестно. Этот мальчик на что угодно бы пошёл ради них, свернул бы горы, только чтобы сказать «привет»… Я тоже таким был. А теперь поступаю, как трус. — Я выучу нормальное кружитцу, а ты пойдёшь к родителям! — вдруг протянул мне руку Арин, а я чуть не вскочил от неожиданности. — Сделка! — Хитрец каков! — я улыбнулся нервно. — Ладно, так уж и быть. Но тогда с тебя ещё и пирог в качестве угощения. — По рукам! Мы пожали руки. Моя дрожала. Он не заметил.