Spanktober 2023

Дурацкое стихотворение Ваня бормотал целый день. Сначала, стоя в автобусе по пути на работу — едущие в поликлинику бабки смотрели на него, как на идиота. Затем прямо на смене, пока вносил данные в таблицу — тут уже Кузя вмешался и рассказал всё, что о нём думает. А потом и по пути к Роме домой: в метро и на улице.

«Я не зря себя хвалю, Всем и всюду говорю, Что любое предложенье Прямо сразу повторю»

Ваня застыл возле подъезда. Из ушей торчали наушники, где в тысячный раз ускоренный в два раза стих повторялся чётким мужским голосом.

«Ехал Ваня на коне, Вел собачку на ремне, А старушка в это время Мыла кактус на окне»

Ваня поднял голову вверх в поисках знакомых окон. На улице уже было темно, но свет у Ромы в квартире не горел.

«Ну о чем тут говорить? Стал бы я себя хвалить. Мне историю про Ваню Очень просто повторить»

Поднявшись по маленькой лестнице, Ваня набрал номер нужной квартиры. На удивление, ему открыли достаточно быстро.

«Ехал Ваня на коне, Вел собачку на ремне, Ну, а кактус в это время Мыл старушку на окне»

Лифт уже ждал его на первом этаже. Ваня нажал кнопку, зашёл внутрь. Пальцы немного подрагивали от волнения.

«Ехал кактус на коне, Вел собачку на ремне, А старушка в это время Мыла Ваню на окне»

Подъезжая к нужному этажу, Ваня достал из ушей наушники. Теперь вспомнить правильную последовательность слов стало в два раза сложнее.

«Ехал Ваня на окне, Вел старушку на ремне, Ну, а кактус в это время Мыл собачку на коне»

Рома открыл ему дверь и хитрым взглядом поманил внутрь. Ваня нервно сглотнул, протиснулся мимо него и принялся разуваться.

«Знаю я, что говорю. Говорил, что повторю. Вот и вышло без ошибок, А чего хвалиться зрю?»

— Голодный? — поинтересовался Рома, приобняв его за талию и одновременно с этим чмокнув в щёку. Ваня отрицательно замычал. — Стихотворение выучил? — Да, но… — Никаких «но». Не сможешь рассказать, получишь по жопе. Ваня состроил обиженную гримасу, за что получил предупреждающий шлепок ладонью по джинсам в комплекте со строгим взглядом. Роме и стараться не нужно, чтобы войти в роль жестокого учителя литературы. — Можно мне хотя бы повторить? — спросил Ваня, отправившись мыть руки. Рома, судя по возне в гостиной, уже готовился к сессии. — Можно. Ваня вытер руки и уставился на себя в зеркало. Он ещё никогда не пробовал полноценный ДС и был уверен в своём истинном мазохизме всё то время, что его мучил бывший Верхний. Руси… Руслану и в голову не приходило играть в демонстративное подчинение. Они могли немного уйти в сторону рабства или служения в моменты, когда Верхнему хотелось поиздеваться, но в основном это было нелепо, слишком подвязывалось к сексу и вообще Ване не нравилось. Он и подумать не мог, что когда-нибудь согласится на school-play. Что-то в этом всём его определённо заводило. Рома отличался от Руслана тем, что он в любой роли вёл себя уверенно и бережно относился к состоянию своего нижнего. С ним было не страшно, не обидно и очень интересно. Ваня всю неделю не мог дождаться дня, когда наконец сможет приехать и узнать, какое именно наказание для него подготовил Верхний. — Повтори три раза и рассказывай, — стоило Ване шагнуть в гостиную, и Рома тут же вручил ему распечатку со стихотворением. — Садись. Рома основательно подготовился к этой встрече: надел брюки и белую рубашку, рукава которой закатал так, что у Вани текли слюнки от одного только вида подкачанных рук; выдвинул рабочий стол в середину комнаты, открутил от него полки, чтобы выглядело, как парта. Вообще-то они договорились не слишком усердствовать. Наказание, придуманное Ромой, должно было всего-лишь «проучить» вечно забывающего всё на свете Ваню. За те полгода их идеальных отношений он умудрялся теряться в трёх соснах, путал номер автобуса, на котором должен был ехать до места встречи, забывал, что Верхний сказал ему купить в магазине и ещё кучу мелких вещей, которые вылетали из его головы от постоянной спешки. Рома понимал, что он не специально, но не мог упустить шанс поиграть в любимые наказашки. — Стихотворение уровня пятого класса, — усмехнулся Рома, стоило Ване сесть на подготовленную для него табуретку и начать бубнить себе под нос первый столбик. — Неужели так сложно? В руках у Верхнего появился широкий кожаный ремень. Ваня нервно сглотнул, стоило тому начать им пугающе щёлкать. — Оно запутанное! — Зато полезное. Твои проблемы с памятью как раз из-за того, что ты разучился зубрить. Ваня поднял на Верхнего осуждающий взгляд. Тот угрожающе постучал петлёй ремня по столу. — Повторяй давай. — Ты же мне мешаешь! — Пока ещё нет. Что значит «пока ещё», Ваня решил не уточнять — он это приблизительно представлял. Повторяя стих, он чувствовал на себе пристальный взгляд, но старался не подавать виду. Внутренности приятно скрутило от предвкушения. — Время вышло, — Рома выхватил у него распечатку и присел на край стола, глядя на Ваню сверху вниз с садистской ухмылкой. — Я слушаю. Ваня прочистил горло, и механическим голосом начал рассказывать первый столбик. — А как же назвать автора и название стихотворения? — перебил его Рома. — Тебя этому в школе не учили? А, Ванька? Ваня раздражённо фыркнул. — Эдуард Успенский. «Память», — нехотя пробормотал он, глядя в стол. Роме это явно не понравилось. Кончик петли коснулся Ваниного подбородка и подтолкнул вверх. — Кто же смотрит в пол, когда отвечает? — улыбка Ромы стала напоминать улыбку маньяка. Теперь он точно стал походить на Ванину руссичку. — Продолжай. — Я не зря себя хвалю, Всем и всюду говорю, Что любое предложенье… э-э, Прямо сразу повторю. — Стоп. Сначала. Что за «э» и почему без выражения? Кончай халтурить. Ваня вздохнул и повторил первый столбик ещё раз, нарочно делая голос громче. На «с выражением» это никак не тянуло. Скорее, походило на издевательство. Рома терпел это до третьего столбца, но затем, стоило Ване запнуться и снова вставить протяжное «э», не выдержал. — Вставай, — приказал он и сам соскочил со стола. — Грудью на стол. Ваня с самого начала знал, что это случится, но не ожидал, что случится так рано. Послушно перегнувшись через «парту», он сложил перед собой руки и уткнулся в них подбородком. Рома положил ремень рядом с ним, а сам неожиданно подошёл сзади и стянул с Вани джинсы и трусы. — Давай заново, — приказал он и на пробу ударил ладонью по правой ягодице. От неожиданности Ваня слегка пошатнулся. — Э-э, я не зря-я… а! За что?! Крепкий удар заставил его переступить с ноги на ногу. Рома, как ни в чём не бывало, погладил его по пострадавшему месту. — Я же сказал — без «э». — Оно было в начале… ай! Рома шлёпнул его ещё раз десять и снова принялся оглаживать. — Заново. — Я не зря себя хвалю… Ваня дошёл до третьего столбца, проговорил его полностью и вдруг запнулся на первой же строчке четвёртого. Вспомнить, что нужно говорить дальше, у него никак не получалось. Рома разочарованно цыкнул и принялся пороть его в два раза сильнее. На удивление, удары ладонью приносили очень много страданий. — Ай, блин! У тебя рука дубовая! — Думаешь, зачем я в спортзал записался? — Отпишись! Рома посмеялся, но пороть не прекратил. Ваня жмурился, хватался за стол и изо всех сил пытался терпеть. Думать о стихотворении никак не получалось. — Заново. Ваня снова принялся рассказывать стихотворение — теперь в его голосе слышалось больше страданий. Рома внимательно слушал. — … Ехал Ваня на коне, Вёл собачку на ремне… Рядом с ухом звякнула пряжка, заставив Ваню обернуться. Рома сложил ремень вдвое и, воспользовавшись паузой, ударил по низу ягодиц. Ваня качнулся вперёд, вскинув одну ногу. — Не отвлекайся, — с обманчивой лаской попросил Рома. Ваня не ответил, за что последовал ещё один удар. Ремень бил гораздо сильнее ладони. — Почему молчим? — Вёл собачку на ремне-Е! Ай! За что?! Ещё два сильных удара заставили его взвыть. — Ты повторил ту же строчку. Давай-ка заново. — Да ты издеваешься! Ожидаемо, за претензии тут же посыпались новые удары. К концу кожа горела так, что Ване захотелось плакать. — Я не зря себя хвалю… — Меньше драматизма. Ещё один удар. — Я не зря себя хвалю, Всем и всюду говорю… В этот раз Ваня рассказал стих почти до самого конца, но вдруг на задницу снова посыпались крепкие удары ремня. Много и без передышки. — А! Я же правильно… ай! Правильно говорил! Ау! — Ты всё перепутал! — Нет! Остановившись, Рома сунул ему под нос распечатку. Ваня пробежался по ней глазами и с сожалением понял, что перепутал два столбца местами. Рома тут же убрал листы обратно на табуретку, сменил сторону и продолжил пороть уже размереннее. Ваня лишь драматично подвывал и царапал стол, уткнувшись в него лбом. — Заново, — в очередной раз потребовал Рома. Ване хотелось послать его куда подальше с его дебильным стихотворением. — Давай-давай. Холодной рукой Рома огладил взбухшие полосы от ремня. Ваня довольно замычал, забывая обо всех обидах. — … Ехал Ваня на окне, Вел старушку на ремне-Е… Ну, а кактус в это время-Я Мыл собачку на коне-Е. Теперь Верхний издевался над ним прямо во время стихотворения. Удары ремня были несильными, но по раскалённой коже — нестерпимыми. — Молодец, — Рома наклонился и поцеловал его в макушку. Закончив стихотворение, Ваня облегчённо выдохнул и наконец смог расслабиться. — За старание ставлю тройку. — Тройку?! — Нужно было лучше готовиться, — Рома шутливо шлёпнул его ладонью, на что Ваня болезненно зашипел. — Надеюсь, теперь ты перестанешь забывать о том, что я тебе говорю? Ваня согласно замычал. Рома помог ему подняться, стянул болтающуюся в ногах одежду полностью и утянул на заранее разложенный диван. Там они оба залезли под одеяло, обнялись и ещё долго болтали о том, как прошли дни в разлуке.