В объятиях ночи

      Эта ночь была особенной. Чёрное полотно небес было украшено мириадами звёзд, мигающих таинственным белёсым цветом. Круглый лунный диск освещал небольшую комнату, создавая причудливые тени на стенах, которые уже давно перестали пугать воспалённое воображение, наделяющее их жизнью и заставляющее двигаться. По сравнению с тем, что будет в скором будущем — это ничто. Под натиском надвигающейся бури всё сгорало в адском пламени: и пришлое, и настоящее, и даже будущее — всё вот-вот превратится в истлевшие угли; и как же не хотелось, чтобы всё это стало пеплом, ведь угли, если подкинуть дров, вновь могут стать обжигающим и неукротимым огнём, не опасным и уничтожающим всё живое на своём пути, а дарующим перерождение и новую жизнь.       Умирать не хотелось, но долг был превыше собственной жизни, желаний и амбиций. Все мечты так и остались лишь мимолётными мыслями, которые, возможно, никогда не воплотятся в жизнь. Жизнь истребителя полна опасности и лишена права на счастливую жизнь, но, как думала Аяне, она была готова заплатить за исполнение своей самой главной цели — отомстить за смерть единственного брата, погибшего от рук уродливого демона. Он взял её на попечение, когда сам был подростком, работал от рассвета и до заката, чтобы не отличаться от других семей. Тацуя делал всё, чтобы у них была крыша над головой, еда и все необходимые вещи. Ему даже удалось найти для Аяне учителя — старика, когда-то давно работавшего при храме и обучавшего молоденьких послушников, готовящихся стать монахами.       Эта жизнь была наполнена светом, но жестокий демон убил брата и погрузил Аяне во тьму. И с тех пор Аяне вечно в движении: постоянно бежит вперёд, не в силах остановиться. Дикая ярость, сокрытая милой улыбкой, была тем самым двигателем никогда не сдаваться, тренироваться до боли в мышцах и самоотверженно сражаться, чтобы больше никто не испытал такую же боль. Она готова была сделать себя щитом, чтобы принять весь удар демонских отребьев на себя, пока не встретила его. Лучик света, который впервые за долгие годы проник в душу, разгоняя внутреннюю тьму, что так долго разрушала её изнутри.       Кёджуро был удивительным человеком, на которого хотелось равняться. Сначала Аяне уважала его за опыт и силу, ведь, несмотря на одинаковый возраст, она по-прежнему была позади него. Сколько бы ни было тренировок, бесконечных медитаций и удачно выполненных миссий — ей не удавалась приблизиться к званию столпа. Возможно, дело было в выборе внутренней силы; Аяне черпала энергию из собственной злобы и ненависти, в то время как Кёджуро становился сильнее благодаря своим товарищам. Его желание защитить самых близких людей было настолько велико, что раз за разом ему удавалось превзойти свой предел.       Хотелось быть, как он, но вместо силы Аяне получила опустошение. Совершив месть, она ожидала почувствовать радость, удовлетворение и свободу, а получила лишь пустоту, которая медленно превращалась в отчаяние. Цель, к которой стремилась годам, больше не существовало, и, казалось, больше нет причин жить дальше. Максимум достигнут, на большее и рассчитывать не стоит, сил всё равно не хватит. Эти мысли тянули её на самое дно; её жизненная энергия затухала, как слабый костёр, и тогда появился Кёджуро. Он не действовал прямо, входя в жизнь Аяне медленно и постепенно, совершенно ненавязчиво, будто бы просто мимо проходил.       Это был верный подход, ведь Аяне стала жестокой, неприветливой и не переносящей чужое общество. Бесконечные задания по убийству демонов стали единственными отрадными событиями. Но всё это была реакция на душевную боль; она не знала, что делать, куда двигаться дальше, поэтому, как побитая собака, лаяла на всех, кто пытался помочь. Но не от злости, а от отчаяния, от жалости к себе и из-за страха, что её посчитают слабой и ненужной, ведь кроме этой организации у неё не было ничего. И Кёджуро смог увидеть это сквозь тысячи масок, которые она надевала на себя.       Он дарил свою мудрость, свои знания и душевное тепло. Помогал с тренировками, на которые они тратили слишком много времени, тому виной было желание хоть немного побыть вдвоём, не обремененные борьбой с демонами. Аяне нравился его вечный оптимизм, то, как он хвалил её, как едва касался загорелой и израненной кожи, вызывая табун мурашек. А Кёджуро нравилась её улыбка, голубые глаза, которые у него ассоциировались с летним небом, настолько светлыми и чистыми они были, будто не было в её жизни всех тех ужасных событий, и ни с чем несравнимая доброта. Чтобы она ни говорили и как бы себя ни вела, он видел, как Аяне старается всем помочь. Когда из истребителей кого-то ранят, она всегда напрашивается в помощники; когда столпы уходят на задания, всегда тренирует молодых мечников.       Так они и сами не заметили, как стали близки. Как дружба внезапно переросла в нечто большее, распаляющее чувства в неистовом пожаре и заставляющее обнажить всё нутро, не боясь получить удар. Аяне всегда боялась быть слабой и уязвимой, но только с Кёджуро чувствовала, что может себе позволить быть такой. Он всегда сможет защитить её, даже ценой своей жизни. Осознание этого заставляло сердце ёкать — неужели жизнь подарила ей любовь? Это чувство было настолько сильным, что она цеплялась за него двумя руками, не желая вновь утопать в вязкой тьме своей души.       Потеряв цель, Аяне неожиданно обрела новую: если они смогут выжить в битве с Высшими Лунами и Королём Демонов, то непременно хочет завести семью, которой была лишена сама. Ей до дрожи хотелось стать матерью, стать верной опорой для мужа и наконец-то обрести счастье. Но сейчас она готова довольствоваться теми крохами, что подарила им судьба. Сегодня прекрасная ночь, чтобы сознаться в своих чувствах; чтобы подарить всю себя — тело и душу.       Аяне впервые не хочет убегать или прятаться. От себя не убежишь, как ни старайся.       Позади раздался шорох — это пришёл Кёджуро. Аяне молча стояла, наблюдая за садом из открытой настежь сёдзи. Запах глициний, растущих в каждом углу небольшого сада, дурманил голову. Или всему виной был запах Кёджуро, подошедшего так близко, что она ощущала горячее дыхание на своей коже. Хотелось повернуться и прильнуть к сильному телу, почувствовать себя защищённой, но в то же время хотелось оттянуть этот момент, чтобы сполна насладиться, возможно, последней ночью вместе.       — Ты сегодня восхитительна как никогда, — прошептал Кёджуро, осторожно обнимая её за талию и целуя в шею.       — Я хотела, чтобы эта ночь была особенной. — Аяне обернулась к нему, смотря в янтарные, такие любимые ею глаза.       Сегодня она впервые распустила свои волосы, которые обычные завязывала в хвост на затылке, чтобы не мешали. Сейчас же они ниспадали по спине тёмным водопадом до самой поясницы. Такие мягкие и шёлковые, что Регноку не удержался и запустил руку, перебирая пряди волос. Затем неожиданно намотал на кулак и слегка потянул, заставив Аяне обнажить шею. Приблизившись, он провёл по внезапно ставшей чувствительной коже кончиком носа, вдыхая столь сладкий и приятный аромат любимой женщины. Она кружила ему голову, просто находясь рядом; ей даже ничего делать не надо было, огонь уже распространялся по венам вместе с кровью, заставляя страсть вспыхнуть ещё ярче.       Аяне улыбнулась так, как умела только она — легко и в то же время хитро, как лисица, которая задумала шалость.       — Как тебе моё кимоно? — Аяне приблизилась своё лицо максимально близко к Кёджуро, прошептав вопрос прямо в такие манящие губы. Волосы натянулись, и она почувствовала такую приятную боль.       — Великолепно, как и ты, — прошептал он и потянулся за поцелуем, но Аяне упёрлась ладонями ему в грудь.       «Не так быстро, я хочу смаковать каждую секунду этой ночи».       Отстранившись от мужчины, она отошла к открытым сёдзи, позволяя лунному свету окутать её серебристым свечением. Кимоно у неё и правда было красивым, хоть и не самым дорогим. Нежно-сиреневый цвет с более тёмными лепестками глицинии, вышитыми на абсолютной всей ткани кимоно. Девушкам оно казалось слишком аляповатым, самой настоящей безвкусицей — и только истребители могли понять его красоту и смысл.       — Не хочешь развязать пояс? — спросила Аяне, впервые в жизни позволяя кому-то рассмотреть своё тело в мельчайших деталях. Даже с Кёджуро она не позволяла быть себе открытой до конца.       — Не представляешь, насколько хочу, — ответил тот, подходя ближе.       Пояс был завязан спереди, как у ойран, но Аяне знала, что Кёджуро не увидит в этом жесте грязи или что-то порочного, поэтому совершенно не боялась быть непонятой. Мужчина тем временем подходил, медленно и осторожно, словно зверь, не создавая ни звука, даже не было слышно скрипа половиц или шороха одежды. Сейчас всё его внимание было сосредоточено на ней, и от этого пересохло во рту. Сердце забилось быстрее, когда его рука осторожно коснулась пояса и развязала незамысловатый бант. Шёлк беззвучно упал на пол, а кроя кимоно распахнулись, демонстрируя отсутствие нательной сорочки, принятой скрывать красоту женского тела.       Аяне едва уловимым движением скинула с себя ткань, неожиданно ставшей такой тяжёлой. Волосы едва колыхнулись из-за прохладного ночного ветра, и на теле появились мурашки, а соски предательски затвердели. Первое желание было прикрыться, но Аяне заставила себя стоять прямо, позволяя Кёджуро впервые рассмотреть себя во всей красе: грубые рубцы старых ран и длинные шрамы. Хотелось показать себя настоящую, изуродованную в битвах, но не лишённую женственности.       — Ты совершенна, — прошептал Кёджуро, улыбаясь, и Аяне задрожала.       Она искала подвох, но мужчина был серьёзным. И тогда сдерживаться стало невмоготу — Аяне бросилась вперёд, просто бросаясь на Кёджуро и сминая его губы в яростном поцелуе. Хваталась за его одежду, словно это была единственная возможность не утонуть в водовороте чувств, и старалась прильнуть как можно ближе. С удовольствием ощущала, как мышцы мужчины напрягаются, становясь каменными; как его руки лихорадочно поглаживали обнажённый стан. Сейчас они были безумцами, оголодавшими и сошедшими с ума от сладостной любви. Пытались насытиться, но жаркие поцелуи лишь больше вызывали чувство голода.       Неожиданно Кёджуро поднял её на руки и понёс на футон, после чего осторожно уложил на холодные простыни. Он навис над нею, словно скала, находя невероятную красоту в голубых глазах, которые сейчас казались цвета бушующего моря из-за расширенных зрачков и опаляющего желания. Не смея больше сдерживаться, Кёджуро принялся целовать её лицо — губы, скулы, шею обожгло, хотелось большего. Их тянуло друг к другу, хотелось почувствовать напряжение, когда голые тела сплетаются воедино, но мужчина по-прежнему был одет.       Вновь оттолкнув мужчину и любуюясь удивлённым взглядом, Аяне поспешила сесть.       — Раздевайся.       Не просьба — приказ, Кёджуро улыбается и медленно, специально дразня, скидывает рубашку куда-то в сторону, даже не глядя.       Настало время Аяне дразнить его, и она решилась на то, отчего сердце начинало стучать быстрее, а щёки тут же покрылись румянцем. Стало жарко, невыносимо жарко, не спасал даже ветер, врывающийся в помещение из приоткрытого сёдзи. Чтобы не передумать, она быстро взяла пояс от кимоно и вернулась на футон, где её смиренно ожидал Кёджуро. Такой послушный, даже покорный. Его грудь высоко вздымалась, а сам он был очень напряжённым — сдерживался, чтобы Аяне смогла сделать задуманное.       Это вызвало улыбку. Обойдя мужчину со спины, она опустилась на колени и завязала его руки за спиной. Послышался смешок, но совершенно безобидный. Его покорность кружила голову — такой сильный, готовый покориться той, которую любит всем сердцем. Готовый сдаться без боя.       Аяне принялась поглаживать его спину, плечи и тело, иногда слегка царапая ногтями, а сама в это время целовала его шею, покусывая. Затем её руки опустились на уже вставший член, хорошо видный сквозь свободные штаны. Раздался шумный выдох через сжатые челюсти, и Аяне надавила ещё сильнее, начиная поглаживать. Послышался сдавленный, совсем тихий стон, и голова Кёджуро опустилась ей на плечо. Его глаза были закрыты, а ресницы подрагивали, стоило ей надавить сильнее на набухшую плоть. Такой соблазнительно уязвимый, жаждущий продолжения Кёджуро сводил с ума. И тогда Аяне осторожно обошла его и попросила приподняться, после чего резким движением сняла штаны вместе с бельём ниже колен.       Невероятная страсть витала в воздухе, кружила голову и заставляла чувства открыться, словно оголённые провода. Хотелось сгореть в этом пожаре дотла, сплетаясь и чувствуя единство душ. Придерживая рукой член, она осторожно села и начала двигаться. Нарочито медленно, наблюдая за тем, как тяжело дышит Кёджуро. Какой же он был красивый в этот момент. Он смотрел на неё так, будто всего мира не существовало, будто она была единственным важным во всей вселенной. Не в силах удержаться, Аяне нежно целует его в губы, стараясь передать всё, что чувствует, всё, что думает в этот момент. И Кёджуро отвечает с таким же трепетом и чувственностью, сочетая в себе вожделение и любовь.       Слышится треск — мужчина не выдержал и разорвал пояс от кимоно. Но Аяне не жалела кусок ткани, она готова отдать всё, что имела, лишь бы он продолжал смотреть на неё так, как сейчас. Мужские руки тут же подхватили её за бёдра, создавая новый ритм. Комнату наполнили характерные хлюпающие хлопки тела о тело и хриплые стоны удовольствия. Аяне старалась не разрывать зрительного контакта, чтобы запомнить его таким; чтобы пронести эти ощущения и его светлый лик в душе во время битвы. Чтобы они служили мотивацией не сдаваться и идти только вперёд, ведь потом будет награда — такой нежный, но в то же время страстный Кёджуро, который так сильно сжимал её кожу до красных отметин и тут же дарил приятную ласку в виде поглаживаний. Такой разный и только её.       Мужчина опустил её спиной на простыни, и если раньше Аяне чувствовала их холод, то сейчас кожа горела огнём от каждого его прикосновения. Кёджуро вновь навис над ней, любуясь и улыбаясь так по-особенному. Тень грусти проскользнула на его лице, а затем он прошептал:       — Я люблю тебя. Ты — моя причина жить и совершенствоваться. И я сделаю всё, чтобы нам был дан шанс на нормальную жизнь.       Эти слова, словно импульс тока, пронзили сердце. Об этих словах она даже мечтать не смела…       — И я тебя люблю, — тихо произнесла Аяне. — Пусть эта ночь послужит нам стимулом выжить в завтрашней битве.       Кёджуро вновь поцеловал её, продолжил дарить многочисленные ласки и принёс истинное удовольствие. Он наслаждался податливым телом, бессвязным шёпотом и громкими стонами. Его движения были то быстрыми, то нарочито медленными. Он дразнил и тут же доводил практически до наивысшей точки наслаждения, но потом резко замедлялся, хотя сам уже находился на грани.       Аяне всё цеплялась за его плечи, царапая кожу, лишь бы оставаться в сознании. Её тело плавилось, а внутри всё пульсировало и горело, вот-вот готовое выплеснуть все эмоции. Кёджуро, видя это, ускорился, и тогда их тела содрогнулись в истоме истинного наслаждения. Смотря друг другу в глаза и тяжело дыша, они ощущали, что в этот раз их души по-настоящему переплелись между собой. Сама судьба сплела их жизни красной нитью, которую уже никто не в силах будет разорвать, даже если попытается. Их связь теперь куда глубже и серьёзнее; теперь они не просто любовники.       — Я так не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась, — прошептала Аяне, устраиваясь на плече у Кёджуро и наслаждаясь его объятиями.       — Впереди у нас будет множество таких ночей, — мужчина поцеловал её в лоб и улыбнулся, — устанешь просить меня о пощаде.       — Это кто кого ещё просить будет, — усмехнулась она, в шутку ударяя по плечу, на котором виднелся её укус от переизбытка чувств.       — Знаешь, если мы не выживем, то я всё равно найду тебя. В любых мирах, где бы ты ни был, я найду тебя, и мы будем вместе.       — Мы выживем. Я это чувствую...       Так они и пролежали до самого утра на футоне, наблюдая за тем, как постепенно небо меняет свои краски. На рассвете пришлось идти к остальным истребителям, чтобы обговорить детали плана и запасные пути отступления. Было до ужаса страшно, но никто не позволил страху повлиять на их уверенность, на веру и на убеждения.       — Не забывай о своём обещании. — Аяне, уже не боясь обсуждений и осуждений, поцеловала Кёджуро со всей нежностью и, не выдержав, всё-таки безмолвно заплакала.       В этот момент все товарищи замолчали, а некоторые переглянулись и взялись за руки.       — Обещаю, — прошептал мужчина, обнимая Аяне, кто знает, может, в последний раз.       И началась битва — безжалостная и кровавая. Они теряли одного друга за другим, но всё-таки перевес был на их стороне. Всё дело в их убеждениях, которые несли истребителей вперёд. Они, не жалея себя, сражались на смерть, готовые погибнуть, но забрать противника с собой. Эта сила передалась и ей — угли в её душе, которые практически погасли, неожиданно вспыхнули ярким пламенем. Аяне чувствовала себя, словно феникс, вновь рождённым из пепла. Она неслась вперёд, разрубая все преграды, ведь теперь у неё вновь есть цель и мечты. Кёджуро был лучиком света в этом залитом кровью мире.       Победа далась нелегко. Противники были сильны, Аяне сама чуть не погибла, получила серьёзное ранение, которое навсегда поставит на ней крест, как на мечнице. Но она не жалела, готова была пройти через мир мёртвых и принять самую страшную кару богов, ведь Кёджуро не соврал и выполнил обещание — выжил. А это значит, что у них есть шанс стать полноценной семьей.       Вот так одна ночь способна изменить людей, открыть в них новые возможности и показать истинную силу.