Любить наотмашь

Черт возьми, оказывается, если лишиться поддержки бати, жить становится сложнее. Петя, конечно, не был совсем уж неприспособленным к жизни ребенком, но в его случае разрыв всех связей с отцом означал невозможность устроиться на службу даже в другом городе. Покрутившись в московских отделениях, Хазин мысленно обматерил деятельного родителя и, плюнув, укатил в Питер. Но и там ему дали от ворот поворот, беспомощно разведя руками. Карающая длань Хазина-старшего и сюда дотянулась. Петя уже думал заново грузить только разложенные по съемной однушке вещи, как в одном участке полковник Прокопенко - последняя его надежда - накалякал какой-то адрес на стикере и, хмурясь, всунул в тонкую ладонь. - Сходи сюда, сынок. Там давно уже помощник нужен. Связываться с частным бизнесом Петя не горел желанием. Да и выступать на вторых ролях тоже: все-таки раньше младших по званию только так и гонял. Но ехать куда-то к черту на кулички хотелось еще меньше. Поэтому Хазин, сидя уже в машине, пожевал губу, погипнотизировал листок с адресом и все же вбил тот в навигатор. Ну, за спрос же денег не берут? Что он потеряет, если скатается глянуть, куда его послал тот добродушный дядька. Покоцанная дверь на седьмом этаже обычного старого фонда доверия не внушала. Еще меньше расположила к себе хмурая физиономия, высунувшаяся в дверной проем. Заспанным взглядом незнакомец оглядел Петю, зевнул куда-то в плечо, пряча перегарный дух и буркнул: - По какому вопросу? Опешив было, Петя собрался, недоверчиво отвечая: - Полковник Прокопенко сказал, что Вам помощник нужен. Хочу узнать условия. - Ну-ну, - еще раз недоверчиво пробежав глазами по гостю, мужик распахнул дверь, приглашая, и сам двинулся вглубь квартиры, спотыкаясь с характерным звоном разбросанных по полу бутылок. В очередной раз пожалев, что табельное пришлось сдать, Хазин направился следом, щуря глаза и пытаясь привыкнуть к полумраку. В заставленной хламом гостиной хозяин, ничуть не стесняясь, развалился на разобранном диване, гостеприимно кивая на скрытое под грудой одежды кресло. Петя, хмыкнув, сел прямо на кучу ткани, горделиво задирая подбородок и с вызовом смотря на кривую ухмылку напротив. - Ну если Прокопенко тебя сюда направил, то слушай, - пошарившись вслепую по полу, мужик подхватил чуть не опрокинутую бутылку пива без крышки и приложился. Не замечая брошенного гостем взгляда на часы - час дня, между прочим, уже не утро, - он сделал несколько больших глотков и довольно выдохнул, - Я после ментовки работаю только один. Но дела прибавляются, разорваться не получается, так что круто было бы подхватывать какие-нибудь утренние опросы или лайтовую слежку. Хазин слушал вполуха, осматривая стены с отошедшими обоями и заклеенное какими-то материалами окно. Огромное, с резной рамой. Эстет где-то в глубине души негодовал, что такое жилище пребывает в столь унылом состоянии. - ...пока тридцать процентов, а там и до пятидесяти дойдем, если сработаемся. Ты, вообще откуда сам? - потянувшись, мужик привстал, стягивая выцветшую рубаху через голову и являя взору Пети, покрытое черными узорами тело. В свете запыленного окна на предплечьях узнавались веточки вереска, переплетающиеся с цветками незабудки и к плечам переходящие в вязь полыни. На груди с левой стороны эти листья оплетали силуэт старинных часов с осыпающимися цифрами. Вместо кукушки - прямо над сердцем - красовалась пуля. Под ними ярким пятном выделялся простой черный квадрат. Справа же полынь нависала над какими-то строками, расслеповать которые было невозможно. Хазин сглотнул, моргая и цепляясь взглядом за листья плюща и чью-то чешуйчатую спину, выглядывающую из-под резинки штанов. Складывалось ощущение, что на незнакомце просто отпечатали какую-то картину, да так и оставили, запретив мыться. Те куски кожи, что не были заполнены чернилами, белели и розовели грубыми отметинами шрамов. Резаные, ожоги, на боку Петя даже огнестрел заметил. Ебаный стыд. Молясь, чтобы сумрак квартиры скрыл его пылающее лицо, Хазин дернул уголком губ и оторвал взгляд от чужого тела. - Майор ФСКН. Бывший, - он грустно хмыкнул, прикрывая глаза, - Петр Хазин. Влез куда не надо, подставил отца, и хуй мне теперь, а не служба. Рассказывать что-то еще про себя не вижу смысла: если видел что в интернете, так это правда. Ты, кстати, не представился, дядь. Понимающий смешок раздался откуда-то сбоку, вынуждая перевести взгляд и почувствовать дрожь под правым глазом: хозяин квартиры, отвернувшись, копошился на заставленном стеклотарой комоде, что-то выискивая, а на его спине лианы опутывали скелеты волка, кролика и змеи. И опять перемежались с контрастными пятнами шрамов. Пете очень хотелось заскулить, но он закусил губу, сжимая пальцы на какой-то футболке под собой. - А дядь Федя не сказал? - мужик повернулся на свет, прислушиваясь к плеску алкоголя на дне выловленной бутылки, и зыркнул на бывшего майора, - Майор Гром. Тоже бывший. Судорожно вздохнув, Петя уставился на собеседника, пока тот беспечно выливал в себя остатки вискаря. Вот какую фамилию он не ожидал услышать, так это только что произнесенную. Историю Игоря Грома полоскали в СМИ еще дольше, чем его, и аж в несколько заходов. То он герой, спасший Петербург от поехавшего пиромана, то он жертва этого самого маньяка, потерявшая все: друзей, возлюбленную. Хазин не следил за ходом всех тех журналистских расследований - своих проблем было до жопы, но что-то уловить все же умудрялся. И он точно был уверен, что бравый герой давно получил подполковника, а то и полковника, и продолжает супергероем носиться по северной столице. А оно вон как... Прочистив горло, Петя осторожно поднялся и неловко засунул руки в карманы: - Ну так что? - он проигнорировал ехидный взгляд Грома, будто насмехающийся, мол, и никак не прокомментируешь имя? - Я принят? Игорь почесал макушку, откинув бутылку и цокнул. Безразличное движение плечами ничего Хазину не сказало, и он вопросительно поднял бровь, чуть кивая. - Принят. Хули нет-то. - Гуд, дядь. Во сколько? Где офис? Логичный, в общем-то, вопрос потонул в лающем смехе. Гром аж уперся ладонью в стену, почти сгибаясь и потрясываясь, и Петя точно оскорбился бы, если бы не залип на напрягшееся плечо, увитое полынью. - Ой, да-а, - отсмеявшись, Игорь развел руки в стороны, будто обводя свое жилище кончиками пальцев, - тут и офис, Петь. Нервный хмык пробился сквозь сжатые хазинские губы, но бывший майор ничего не сказал. Он поправил воротник рубашки под так и не снятым пальто и развернулся к прихожей, на ходу бросая: - Понял. Завтра в восемь буду. Не обращая внимание на явно пытавшегося что-то сказать Грома, Петя юркнул за дверь. Всей своей прекрасной задницей он чувствовал, что влезает во что-то ненормальное и опасное, что-то, что ранее точно бы не одобрил его папенька. Отлично. Щелкнув пальцами и усмехнувшись, Хазин затопал по лестнице под собственный же присвист и попытки прогнать из головы чернильную кожу. *** Ну. Задница Хазина никогда не ошибается. Не то чтобы это не было ясно еще при знакомстве, но на следующее утро догадки только подтвердились. Ровно в восемь утра он барабанил в уже знакомую дверь, но изнутри не доносилось ни звука. Попеняв себе, что не взял вчера номер Грома, Петя уже хотел поднимать соседей, как замок все же щелкнул и в раскрывшемся проеме слегка покачивающееся тело уже удалялось в гостиную. Очень вежливо, Петя тоже рад видеть. Пройдя в комнату, Хазин едва заметно поморщился, оглядывая Грома, упавшего на диван. Видимо, он не ранняя пташка. В голую спину тут же полетел увесистый моток мусорных пакетов, а следом и резиновые перчатки. Игорь недовольно застонал, пытаясь подтащить подушку на голову и одновременно лягнуть наглеца. Пощекотать пятку, что ли? Мигом повеселевший от идиотских мыслей Хазин тут же стащил с себя пальто, аккуратно цепляя его на покосившуюся вешалку и засучивая рукава джемпера. С решительной моськой Петя подошел к дивану, выдергивая из чужого хвата подушку и громогласно провозглашая: - Подъем, дядь! Работу проспишь! Болезненное шипение Грома заставило губы растянуться в сучьей улыбке и оправдать хазинский девиз по жизни: "У меня сегодня радость - я кому-то сделал гадость!" Игорь наверняка не разделял довольства и бодрости нового напарника и поднимал свою тушку с явным желанием убить или хотя бы обездвижить. Скрипнув зубами, он уселся, покачиваясь всем торсом и щуря заспанные глаза. - Какого хуя, Хазин? - Рабочий день, Игорь, - Петя пожал плечами и подхватил пачку пакетов, тут же раздербанивая ее и отрывая первый, - а дел у нас - жопой жуй. Гром непонятливо разглядывал черный полиэтилен в чужих руках, точно гадал, кого Хазин хочет по этим пакетам расфасовать - будто много вариантов. Тот же уже сгреб в один все бутылки с журнального столика. На возмущенное: "Э-э-э!" - Петя шикнул, выставив палец в предупреждающем жесте. - Дядь, ты сам сказал, что это офис. А я привык работать в чистом помещении. Так что давай, - потянув охуевшего Грома за запястье, Хазин мягко подтолкнул его к кухне, - умывайся, и будем наводить тут комфорт и лакшери стайл обстановку. Сквозь зашумевший кран из кухни послышался звон падающих бутылок. Петя, поглаживая пальцами ладонь, которая прижималась к чужой татуировке, оглядел окружающий его бедлам и вздохнул: - Ну или хотя бы незвенящую... Самое странное, конечно, что при таком "офисе" у Грома действительно были клиенты. И много. Петя не понимал это тогда, не понимает и сейчас, спустя семь месяцев работы с Игорем, хотя тот несколько раз объяснял, что герою, уже не раз спасавшему Питер, люди верят охотнее, чем правоохранительным органам. Даже когда тот в таком плачевном состоянии. Вычистив в тот день всю квартиру, они оба знатно заебались, но Петя все равно заставил Грома рассказать обо всех делах, над которыми тот работал. Полночи разбирал в голове, за что он сможет схватиться, где подкинуть мысль, а что задвинуть на дальнюю полку. Но следующим утром ему опять пришлось дубасить громовскую дверь, а потом выливать на бухую голову чайник воды. Как в плохом нуарном детективе, ей богу! И вот по прошествии семи месяцев Петя Хазин с уверенностью может заявить, что он герой. Никаких маньяков на его долю, конечно, не выпало, но заставить бывшего майора Грома побриться и начать проводить допросы или слежку и по утрам - это самый настоящий подвиг. Петя боролся с чужим саморазрушением несколько месяцев и сам себе не мог ответить: на кой? Отбирал заныканные бутылки, кидался ими и шипел разъяренной змеей по утрам. В какой-то момент просто перестал уезжать домой, забалтывая напарника до самой ночи версиями и предположениями и не обращая внимание на угрозы уволить. Когда забежавший в новый год Прокопенко увидел трезвого подопечного, недовольно нарезавшего колбасу в оливье, он с дрожащими причитаниями долго тряс руку Хазина и косился слезящимися глазами на покрасневшего Грома. И как бы Игорь не залечивал, что людям все равно, как выглядит герой, вместе с трезвостью прибавилось и дел. Гром придирчиво копался в каждом запросе, когда Хазин соглашался на все, вплоть до слежки за гулящими партнерами. Так меньше шансов, что у Игоря появится время на копошение в собственном прошлом дуэтом с водярой, а у Хазина мысли об узорах на чужой коже окончательно захватят остатки разума. Им бы психотерапевта в команду. *** Довольно поглядывая на сообщение из банка, Петя аккуратно въехал в родной уже двор. Они буквально на днях вычислили крысу в одной компании средней руки и теперь спокойно могли записать в свой послужной список еще и расследование экономических преступлений. Что бы это не значило. Подхватив пакет с ужином и стаканы кофе, Хазин, пританцовывая, поднялся на седьмой этаж и поскребся носком кеда в новенькую дверь. Он съехал обратно к себе, когда Гром смог продержаться без сорокаградусного допинга месяц, вежливо и крайне предусмотрительно оставляя запасные ключи хозяину. Своим желанием рассматривать чужие татуировки и шрамы Петя совершенно точно не управлял, то и дело залипая на тонких линиях, стоило им показаться в поле зрения. Гром наверняка замечал эти провалы в когнитивной деятельности напарника, но либо игнорировал их, либо не предавал значения. Поэтому Хазин и свинтил из этой квартиры, стоило лишь убедиться в дееспособности Игоря. Нечего испытывать свое терпение. Ну вот прям как сейчас Гром это делает. Петя замер, сжимая в руках свою ношу и разглядывая открывшего ему Игоря. Тот явно только что вынырнул из ванны и по дороге в прихожую успел натянуть лишь трусы. С волос и по всему телу бежали маленькие капельки воды, оглаживая каждую черную черту и спотыкаясь на неровностях ожогов или порезов. До натужно скрипящего перегрузкой мозга медленно добралась мысль, что хоть конец мая и душит горожан жаром, на сквозняке лестничной клетки мокрым стоять прохладно. Хазин, поджав губы, шагнул в квартиру, на ходу пихая Грому еду и кофе. - Продует, дед, - скинув обувь, Петя по-хозяйски прошел в гостиную, тут же разваливаясь на собранном диване и пытаясь хрустнуть шеей. Гром лишь хмыкнул и сунул нос в пакет, одобрительно что-то мыча стейку и овощам. - Пришла оплата? - закинув еду на кухню, Игорь вернулся и плюхнулся рядом, уперевшись в угол между спинкой подлокотником. Его явно ничего не смущало, так как одеться он и не подумал, лишь закинул узкое полотенце на шею. Зато Петя чувствовал неловкость за двоих. В его бедро упиралась чужая ступня, которую точно путы или какие-то волшебные корни оплетали узорчатые ленты чернил. Ближе к щиколотке они обрывались или растворялись, переходя в ветви плюща, похожие на те, что оплели скелеты на спине. Темные листья поднимались до самого бедра и терялись за кромкой боксеров, но там же они переплетались с каким-то чешуйчатым телом. Хазин задумался, сколько времени заняла художественная роспись по Грому. Он аккуратно скосил глаза на вторую ногу, которую Игорь не поднимал на диван, но там никаких растений не было. Вся левая сторона - от стопы до тех же трусов - была усеяна мелкими картинками совершенно разных тематик. Петя успел заметить и балерину, застывшую в фуэте, и оливковую ветвь, и какую-то надпись. Зацепившись взглядом за фигуру шахматной королевы, Хазин сглотнул - он все-таки перечитал все, что было о Громе и Чумном Докторе в интернете. - Петь? - горячая стопа легонько толкнула Хазина, возвращая в реальность, - Пришла? - А? Угу, прям на подъезде сюда. Игорь удовлетворенно кивнул и откинул голову на спинку, демонстрируя длинную шею и заставляя Хазина мысленно материться. Едва преодолев судорожный вздох, тот резво подскочил, отряхивая чистую футболку и бормоча: - Ладно, ужин тебе привез и поехал. Завтра в обед только клиентка придет. Чужая рука остановила не успевшего даже шагнуть к прихожей Петю, вынуждая перевести взгляд на подавшегося вперед Грома. В одних трусах Грома. Покрытого блядскими рисунками и шрамами Грома. Смотрящего снизу вверх. - Эй, Петь, а на кой тогда две порции привозил? - Да епт, - попытавшийся было выдернуть запястье Хазин раздраженно заворчал - от этой лапы хер отцепишься, - пожрешь нормально, чтоб мне дядь Федя не ныл, как ты исхудал! Игорь хмыкнул, выпрямляясь и выпячивая грудь вперед. Свободной рукой он провел по себе от резинки трусов до ключицы, увитой полынью. - Ну где ж я исхудал, Петь? Смотри, мясо какое. Петя с удовольствием бы смотрел. Да только инстинкт самосохранения был еще не совсем атрофирован, поэтому он закатил глаза, глубоко вдыхая. Доведет его Гром когда-нибудь, точно доведет. - ...изрисованное мясо и немного покоцанное, - Игорь повторил жест Хазина, не убирая ухмылки, а у Пети от этих слов закоротило сознание, - Ну чего ты застыл как кукла? Низкий голос Грома не оцифровывался в голове Хазина, а тело, точно чужое, отказывалось сдвинуться с места. - Тебе же нравится? - поймав взгляд голубых глаз, Петя, как загипнотизированный кивнул и вывернул захваченную кисть, проводя пальцами по веточкам вереска. Гром, заметив это, мягко улыбнулся и потянул несопротивляющегося напарника на себя. Неловко рухнув между разведенных татуированных ног, Хазин поерзал, прижался спиной к чужой груди и продолжил обводить пальцами черные линии. - А что именно тебе нравится, Петь? Рисунки? Шрамы? Сглотнув комок, образовавшийся от шепота на самое ухо, Хазин лишь коротко признался: - Все... Тогда Игорь второй рукой аккуратно перевел чужие пальцы выше по плечу, утыкая их в жесткое уплотнение: - Лет тринадцать назад на задержании полоснули. Обычный кухонный нож. Как завороженный, Петя оглаживал шрам и пытался дышать ровнее. Он мягко опустил ладонь на другую руку, проходясь кончиками пальцев по темной неровной метке ожога. - А... - А это я сам. Курил и думал. Отдернув руку, будто тоже обжегся, Петя опустил ее на чужую ладонь и слегка сжал. Он, смирившись с собственным разоблачением, обреченно откинул голову на плечо Игоря и прикрыл глаза. Крупная горячая ладонь оглаживала его собственные ребра и живот и вдруг замерла, уткнувшись в край брюк. - Ты хочешь? - едва слышный шепот осел теплом на щеке, и Петя кивнул. Чуть повернув голову, он, так и не раскрыв глаза, пробормотал: - А ты? - Давно, - вместе с тихим ответом чужие пальцы потянули молнию, а потом поддели пуговицу. Короткие ногти царапнули ткань белья, тут же опускаясь ниже. Чужое дыхание ощущалось на челюсти и губах, но Петя, замерев, ловил его, даже не пытаясь приблизиться к чужим губам. - Смотри. Не поняв поначалу, что от него хотят, Хазин перевел взгляд вперед, тут же жадно впериваясь взглядом в то, как покрытая чернилами рука ныряет в его трусы. Она слегка сжимает полувставший член и замирает. - Снимем? Петя все еще немой куклой кивает, чуть приподнимая таз, пока Гром стягивает с него штаны вместе с бельем и усаживает обратно. Крупная ладонь опять накрывает головку, выбивая из Пети то ли вздох, то ли стон, одним только видом. Второй рукой Игорь забирается под свободную футболку, сжимая бок и поднимаясь выше. - Это сам сними. Петя послушно цепляет ткань и тянет вверх, едва постанывая от того, как правильно смотрится татуированная кисть на его грудной клетке. Он укладывается обратно, вновь ощущая чужое тяжелое дыхание своими губами и тоненько скуля в чужие губы, когда чувствует на своем соске грубые пальцы. - Это красиво, Петь. Хазин кивает, хотя не понимает, про что именно говорит Игорь. Но он косит взгляд на то, как медленно водит ладонью Гром по его члену, то и дело проходясь большим пальцем по головке, и соглашается - это красиво. Игорь убирает свою руку, и Петя недовольно стонет, но прямо перед его глазами Гром несколько раз лижет по ладони, сразу же возвращаясь обратно и начиная дрочить уже быстрее. Сознание Хазина пульсирует, не сосредотачиваясь ни на чем и в то же время ощущая все. - Ну же, не молчи. Гром шепчет, тыкаясь носом в острую скулу, и одновременно сжимает сосок Пети, от чего того подкидывает. Но сильная рука припечатывает его обратно к чужому телу и выбивает скулеж. Подтянув съехавшего Хазина чуть выше, Игорь прижимает его к себе, выпуская член и оглаживая яйца. Чуть сжав их, он сразу тянется ниже, мягко оглаживая где-то между ними и промежностью и надавливая так правильно, что Петя выгибает хребет, хрипло хныча. - Вот так, Петь. Вот так. Когда гортань от хриплых выдохов пересохла, что хотелось уже кашлять, Гром вновь сжимает петин член, размазывая выступивший предэякулят. Мягко огладив уздечку, он сразу начинает двигать кистью быстро, больше не мучая, и хрипло шепчет что-то бессвязное. Пете бы зажмуриться, раствориться в ощущениях, но он даже закатить глаза себе не позволяет, все смотря и смотря, как резко двигается раскрашенная ладонь на его члене, как мелькает покрасневшая головка в крупном кулаке, и думает, что теперь это будет его фантазией до конца дней. - Такой чистый, Петь. Такой громкий. Смотри. Смотри. Смотри. Вторая ладонь бездумно оглаживает хазинский торс, то щипая тонкую кожу, то задевая сосок. Петя все сильнее цепляется в бедра между которых он лежит, спиной ощущая и чужой стояк, и быстрое сердцебиение. Но глаз от того, как дрочит ему его же напарник, отвести не смеет. - Кончай, Петь. Давай. На татуировки. Ощущение чужого языка на собственное скуле и свистящий шепот сносят последние предохранители, и Петя, раскрыв рот в немом стоне, кончает в чужую ладонь. Игорь проводит еще несколько раз, будто выжимая последние капли, и прижимается губами к хазинскому виску. Подрагивая и хрипло дыша, Петя наблюдает, как Гром размазывает его сперму по змеиному хвосту, выглянувшему из-под съехавших трусов, и уже не сдерживает восторженный скулеж. - Ты молодец, - только сейчас Хазин начинает замечать, как хрипит чужой голос, и пытается вывернуться в стальных объятиях, чтобы посмотреть в глаза Игоря и хоть что-нибудь понять. - Тих-тих, кис, - тот успокаивающе перебирает пальцами по ребрам и утыкает губами в щеку, - нужно прийти в себя. А потом у нас еще столько моих полотен не изучено.