Любить наотмашь

- Double, double, toil and trouble. Fire burn and cauldron bubble, - Петя тихонько мурлычет себе под нос заевшую в голове песню и внимательно следит за дорогой. Одной рукой он то и дело ныряет под теплые потоки воздуха из печки, проверяя, нормально ли дует в ноги, и косит под пассажирское кресло. Замудренная конструкция из обувной коробки и палочек для суши, поддерживающих крышку, шуршит по коврику и недовольно ухает. Он Избранный, хули. Шрам точно имеется, свежий, стремный, даром, что над виском, а не на лбу. Отсюда и некоторые проблемы со зрением, на которые добродушный врач в ведомственной поликлинике снисходительно закрыл глаза и подписал разрешение на табельное. А теперь у него почти есть письмо. Ну как письмо... Почтальон. Такой пернатый и недовольный своим заточением в картонной камере. И Петя очень сочувствует несчастному, но оставить его на свободе, под елью во дворе управления, майор не смог. Маленький круглый серо-белый комок копошился в жухлой траве и высоко фырчал. Вышедший на перекур Хазин сначала настороженно прислушался, а потом заметил возню в клумбе и осторожно подошел к возмущающейся птице. По размеру - совенок, по виду - так вполне взрослая особь. Она испуганно заверещала, стоило ей заметить дымящего великана, но не улетела - попрыгала куда-то в спасительную сень кустов. Среагировав быстрее, чем подумал, Петя стянул с шеи шарф и ловко поймал в него беглянку. Птица охуевше замерла, пялясь в растерянные глаза то ли своей смерти, то ли спасения, и угукнула. Хазин лишь сплюнул так и не докуренную сигарету в мусорку и зашагал к зданию, гадая: Прокопенко его просто пошлет или опять запричитает, что скоро поседеет с такими подчиненными. Вряд ли кто-то до этого отпрашивался у полковника со службы из-за совы. Петя любит быть первым. И вот, с трудом выловив такого редкого в Петербурге орнитолога, Хазин стоически перенес нудное ожидание в очереди, перемигиваясь с присмиревшей пернатой, а потом даже не скрипнул зубами, оплачивая прием и шину на поврежденном крыле. Ветеринар еще попался дотошный: полчаса расписывал особенности свалившегося на майорскую голову вида и необходимый уход. Петя отключился еще на лекции о пугливости птицы, справедливо полагая, что все будет написано в рецепте. Зато сычик экзистенциально внимал словам о себе, явно - как казалось зависшему Хазину - готовясь надавать врачу по щам за определение "воробьиный". Кажется, такая сова была у Рона Уизли, а не главного героя. Но это такие незначительные детали для веселящегося от фэнтезийности ситуации майора. Ветеринар же потом еще помог смастерить это подобие гнезда из выуженной откуда-то коробки и деревяшек, поворковал над прихуевшей от жизни птицей и настойчиво впихнул Хазину свою визитку, мол, в любое время дня и ночи я примчу к этой малышке. Маньяк совиный. Он даже выбора не оставил клиенту, самой собой разумеющимся считая, что Хазин изначально планировал лечить и лелеять лесную птицу. И вот теперь, заехав в зоомагазин, Петя рулит по Лиговскому и думает, как сообщить Грому, что в их небольшой семье пополнение. Сычик идей никаких не выдает, лишь попискивает в коробке - видимо, материт спасителя и какое-то крепление на травмированном крыле. - Ну и бурчи себе, - Хазин аккуратно выкручивает руль и цокает на сову, - все равно выбора у тебя нет. Не бросать же тебя. Птица определенно за то, чтобы скрыться в каких-нибудь кустах, но кто вообще поощряет такие суицидальные порывы? - Лучше б рассказала, куда мое письмо заныкала двадцать лет назад, подруга, - тихий смешок вырывается из растянутых в улыбке губ, а из коробки доносится особенно яростное копошение. - Ой-ой-ой, а возмущения! Тебе лучше быть лапочкой, чтобы Игорек сильно не говнился, когда я притащу тебя домой. А то поедем под сосну с тобой вместе. Истеричка. Припарковавшись, Петя обреченно вздыхает и тянет к себе гнездо, представляя выражение лица Грома. Того на кота оказалось нереально уговорить в свое время, а тут целая птица. Дикая хищная птица. Поднимаясь по лестнице, Хазин мысленно репетирует речь и все доводы за подселение к ним квартиранта, пока сова по-птичьи ругается за тряску на порожках. Ну извиняйте, мадемуазель, доставка не бизнес-класса. В квартире вкусно пахнет яблочным ароматизатором, а из гостиной доносятся успокаивающие звуки леса. Подстреленный на недавнем задержании Гром внял рекомендациям участливого хирурга под суровым взглядом своего мужика и теперь регулярно валялся в шавасане под всякие природные композиции. Петя только коротко хохотнул. Это Игорь еще не знает, что он для достоверности нахождения в лесу притаранил домой сову. - Привет питерским йогам, - медленно пройдя в комнату, Хазин аккуратно опускает свою ношу на журнальный столик и оборачивается на Грома. Тот лениво приоткрывает один глаз и улыбается. - Если у тебя в коробке не пирожные из той пекарни, то я расстроюсь, - хрипло гэкнув, он подтягивает ноги и садится на пол, лукаво посматривая на Петю. А Хазин что? Хазин может только неловко хихикнуть и почесать макушку. Спасенной сове, видимо, надоело сидеть спокойно, и она забилась о картонные стенки, угукая и пища. Гром озадаченно замер, переводя взгляд с коробки на Петю и обратно. - Там кто? Ответить Петя не успел: сычик заинтересованно просунул мордочку в щель и пискнул. - Сова? Откуда? Хазин попытался почесать пернатую щеку, но птица лишь щелкает клювом и скрывается в своем убежище, явно недовольная попыткой нарушить ее личное пространство. - Свалился во дворе управления - крыло сломал. Гром хмыкает и наклоняется, охнув от раны на боку. Он пытается рассмотреть найденыша в темноте коробки, но натыкается лишь на горящие глаза. - А я-то думал: ты в диснеевские принцессы записался, раз живность сама к тебе летит. Что делать с ним теперь? Хазин шуршит пакетом из зоомагазина, незаметно скинутым до этого на стул, и выуживает банку с сушеными насекомыми. - Ща накормим, напоим, выходим, а там видно будет. Гром недовольно хмурится на неопределенность ответа, сычик опять высовывается и угукает, разделяя его чувства. Звуки леса вокруг затихают, но после паузы начинаются вновь. Видимо, Гром зациклил трек, чтобы не вставать лишний раз из позы трупа. Электронная запись шума деревьев перемежается с уханьем совы, и уже настоящая птица отвечает на каждое, жалуясь на ограничение свободы. Сосредоточенно нахмурившись, Хазин двумя пальцами подцепляет какого-то мумифицированного кузнечика и протягивает спасенному пленнику. Сычик затихает и резко выхватывает еду, мелко двигая клювом. Вот все они такие, дикие и свободные, пока жратвой перед носом не помашешь. Проглотив насекомое, сова угукает и заинтересованно пялит на майора, требуя продолжения банкета. - И где она жить будет? - Он, - Петя успевает отдернуть пальцы, прежде чем острый клюв цапнет за них, - сова - сычик и пацан. Надо клетку купить. Улететь он сейчас не сможет никуда, но для безопасности врач посоветовал месяц его в закрытом пространстве подержать. Сычи очень трусливы поначалу. Гром хмыкает, наблюдая, как с суровым фырканьем птица пытается высунуться в расщелину между крышкой и стенкой и стребовать еще еды. Очень он напуган конечно, ага. Но Хазин уже гуглит крупные клетки на "Авито", и Игорь с буддистским смирением сам подхватывает банку кузнечиков. Может, если откормить, эта мелочь вымахает и поправится быстрее? *** Называть сычика Буклей или Хедвиг Петя принципиально не хотел. Он все же креативный мальчик, поэтому на потеху Грому обращался к иждивенцу не иначе как Федя. Когда птиц недовольно верещал и клевался, убегая от попыток осмотреть крыло, он становился Федей из "Операции Ы" и Петя постоянно бурчал себе под нос: "Надо, Федя, надо!" Зато когда он требовательно верещал в ожидании кормежки, Хазин, ехидно косясь на своего мужика, приговаривал: "Полковник Федя, не нервничайте, а то поседеете". Гром фыркал, старательно хмуря брови и грозясь сдать Петю с потрохами Прокопенко, но сам же едва сдерживал смешливое пофыркивание и невзначай интересовался, а когда, собственно, квартирант съедет в свою природную зону обитания. Крыло заживало. Федя уже упорно пытался вспархивать в огромной клетке, но на вопросы Грома Петя только отмахивался, и повторял, что лечиться сычику еще долго. А там, глядишь, Игорь привыкнет, и можно будет окончательно именовать Федьку своим. Захлопнув входную дверь, Петя устало стягивает с зажатых плеч пальто и закидывает туфли в угол. - Я дома! На привычный окрик доносится одобрительное угуканье из кухни и все. Федя молчит. Обычно он начинает трепыхаться по клетке с глухим криком: выучил стервец, что следом обязательно идет кормление кузнечиками, бабочками или даже курятиной с неободранными до конца перьями. А тут тишина. Предчувствуя неладное, Хазин проходит в гостиную и застывает, глядя на раскрытую клетку. Раскрытую пустую клетку. - Игорь! - нервно сглотнув, он окликает своего мужика, который что-то кашеварит на кухне. Тот лишь опять мычит - на этот раз вопросительно - и продолжает грохотать сковородкой, - Где Федя, дядь? - Улетел. Знаешь, крыло совсем окрепло, я и открыл клетку. Он только рад был. Оглушенный звоном в ушах, Петя обреченно тащится на кухню. Сердце как ухнуло на слове "улетел" куда-то ниже желудка, так и пульсирует огнем в животе. Куда вот понесло этого пернатого мальца, он же не окреп еще до конца. Да и Петя только корм новый купил, поилку подороже присмотрел. А Федя вон чего удумал. И ведь уже почти не клевался. Разрешал повозюкать пальцем по щечке или макушке, если до этого его вкусно покормили. Смотрел этими своими огромными внимательными глазками. Угукал утвердительно, если задать вопрос какой-нибудь дурацкий. "Ты ведь очаровательный сычик, Федь?" И улетел. Гром в одних домашних штанах склоняется на шипящей сковородой с котлетами и мурлычет себе что-то под нос. Он не замечает, как грузно падает Петя на кухонный стул и тяжело вздыхает. - А ты чего так поздно? Невидящим взглядом Хазин буравит ванну напротив себя и словно робот отвечает: - Да в зоомагазин заезжал. Федьке ж понравились те бабочки. - А, - Игорь откладывает лопаточку и неспешно оборачивается, - ну хорошо. - Угу. Хазин блуждает взглядом по кухне и давит в себе раздражение от беспечного тона Грома и тоску по сычику. У Петьки никогда домашних животных не было: то родители фыркали и запрещали, то сам больше на порошке был сосредоточен. Переживать потерю питомца он еще не умел. Вот даже глюк ловит. В утихшем шипении их ужина слышится совиное уханье. Когда оно повторяется озадаченный майор начинает дергано оглядываться. Может, не улетел? Или вернулся и сидит на карнизе? - Ты чего, кис? - Гром обеспокоенно опускает на плечо свою тяжелую руку и заглядывает в глаза. - Ты слы... Ептить! - Хазин чуть не подскакивает. В неверном свете лампы ему кажется, что Гром за день успел отрастить себе волосы и замотал их в пучок. Серый и глазастый. Среди кудрей Игоря с довольной моськой восседает Федька и заинтересовано лупит на матерящегося про себя Петю, - Ты же сказал, что он улетел! - Ну да, - брови Грома взлетают вверх, пока он пытается заглянуть себе на макушку. Беспечно пожав плечами, хмыкает, - Улетел из клетки. Вот ужин мне помогал готовить. - Сука, Гром, - какое-то неведомое облегчение затапливает грудную клетку Пети, и он иррационально смеется, будто только что не материл Игоря. Тот строит невинную моську и аккуратно тянет свободную руку к пригревшемуся в его шевелюре совенку, пока палец мягко не тыкается в перья. Почесав откормленное пузико, Гром подмигивает своему мужику. - Там, кстати, ему поилку привезли, про которую ты говорил. Я заказал пару дней назад. Повесишь? Петя замирает и охуевше кивает. И пока в его головушке формируется осознание, что Игорь смирился с третьим жильцом их квартиры и даже сам покупает ему прибамбасы для комфортной жизни, Федька ухает, напоминая, что бабочки сами в его клюв не залетят, а пузико себе он хочет еще круглее.