Что, если...?

      Когда Высший дух пришёл за ним и объявил, что пришло время переродиться, Юнги сначала не поверил. Подвеска, на которой были нанизаны семь разноцветных бусин, переливалась всеми цветами радуги на солнце, но Юнги её избегал, как проклятую. Ведь это значило, что за оставшиеся семь сотен лет, ему нужно «перекрасить» эти бусины, то ли медитируя, то ли созидая. Честно, он не особо вслушивался в слова Духа, потому что тот был ему нелюбим, как и все, абсолютно все вокруг, и потому Юнги пропустил слова мимо ушей. С того дня отсчёт его времени пошёл. Сразу после скандала, а по-другому он не смог, ведь это божество вот абсолютно всегда нарывалось, Юнги обратился в лиса и был таков. Ага, разумный состоявшийся трёхсотлетний кумихо. Исчезнув с радаров на долгие четыреста лет, он был пойман Сокджином. Глупо попал в ловушку, так хитро обставленную серебристым лисом, и пришлось обратиться обратно. — Вот ты нормальный, раз так легко отказываешься от жизни? У меня ушло шесть сотен лет, чтобы перекрасить бусы. Знаешь, как это было сложно. А сколько душ отправилось за грань и сосчитать сложно. — Про жертвоприношения мне не говорили. — Дурак ты! Как думаешь, можно перекрасить бусину? Только эмоциями другого человека. Но они до ужаса смертны. Подумаешь, впадают в депрессию и отказываются жить? Кому легко? Юнги просто ушёл и в этот раз, нагло отобрав статуэтку нефритовой черепахи — моральный ущерб, из-за которого попался. И это было для него сложно. Открыть семейный схрон, достать ожерелье и начать действовать. Переродиться злым духом после истечения отведённого времени совсем не хотелось. И непонятно чему жаловался Джин, хотя этот лис всегда прибедняется, но дела пошли на лад быстрее, чем предполагал Юнги. Первые сто лет ему удалось насытить и перекрасить всего две бусины. Губить людей он совсем не хотел, это претило его мировоззрению. Хоть он выглядел и вёл себя как самая настоящая колючка, но в душе оставался тем же лисёнком-мечтателем, который обожал мыльные пузыри и лечил подбитых птичек. Потому приходилось изворачиваться. Стараться не привязываться к людям, но и получать ту необходимую ему энергию.

***

             Когда Юнги узнает, что Сокджин «отдал» его вместилище бессмертия человеку, он разносит ему всю квартиру. Да пентхаус. Да на Каннаме. Да за миллиарды вон. Но он настолько зол, что все его девять хвостов вырываются и горят за спиной синим пламенем... — Двадцать первый век меня просто разочаровывает, — за погромом успел выпустить пар и успокоиться. Смотря на панораму, что простиралась под его ногами, Юнги вздохнул. — Вот у меня осталась одна бусина и последний год. И ты умудрился её потерять. Я же специально оставлял распоряжение никого без моего ведома к сейфу не пускать. — Ой, это ты не испытывал на себе моих чар. Вот Ким Намджун сдался за полчаса и холодный кофе с черничным чизкейком. — И хвала богам! Где мне искать… Пак Чимина, ты сказал? И как ты мог без разрешения носителя вживить бусину. — О, а это интересная история… — Давай только без твоих часовых повествований. За последние пятьсот лет я с тобой уже трижды встречался. Это слишком для девяти жизней! — Ну так вот. Этот Чимин весьма любопытный экземпляр. И легко ведётся на слабо. Зато взгляни, бусина почти позеленела, — и показывает фото на телефоне. — Как ты умудрился сфотографировать волшебное свечение? — Ну это последняя модель айфона с мощной камерой, хорошее освещение, мои золотые ручки и намётанный глаз… — Короче, пожалуйста! — шипел Юнги. — … и чуточка магии, — как ни в чём не бывало, закончил Джин.       Юнги понимает, что ничего не добьётся и просто исчезает. Появляется в своём доме и не без отвращения, заходит в инстаграм. Эта социальная сеть хуже стены позора в Чосоне, ей-богу! Но в древности хотя бы в наказание ты лишался жизни, а тут твой позор не смоется никаким временем. В профиле Джина, столь же пёстрого, как и одежда, которая больно резала глаза, Юнги находит Пак Чимина. Очень даже симпатичного Пак Чимина. И если бы жизнь и вечность Юнги не зависели от этого смертного, то можно было бы подумать посмотреть и дальше его профиль. Чимин был довольно социальной личностью и выловить его оказалось не так уж и просто. Но когда это удалось, Юнги продумавший свою речь от и до, просто впал в ступор. Парень, весь вечер не сводил с него взгляда, пока танцевал в клубе, сел с ним в машину и поехал домой. К незнакомцу, стоит обратить внимание. Храбрый или безрассудный? Сначала полоумно смеялся, не веря, а затем визжал, как девчонка, стоило Юнги обратиться и показать хвосты. Тот никак не верил в то, что Юнги девятисотлетний кумихо, вечность которого зависит от Чимина. После закатанной истерики, упал в обморок, и Юнги пришлось его переносить на кровать. Какие же хрупкие эти люди. И пока заваривал чай из целебого сбора, чтобы успокоить носителя драгоценного вместилища, тот сбежал. Да, выпрыгнул из окна второго этажа и пропал. Наивный, конечно. Ведь Юнги его теперь по одному запаху найдёт. Но всё же сбежал. Кумихо дал малышу фору до утра. Охота обещала быть интересной.       Утром, Чимин едва открыл глаза из-за слепящего солнца. Он не помнил, как добрался до дома и почему его вечно задёрнутые шторы настежь открыты, но организм с похмелья требовал определённую последовательность действий. Нет, он вовсе не алкоголик. Но друзей у него много и все с шилом в интересном месте. Чего только взять от Сокждина. Новый доцент кафедры истории, а вёл себя как бунтующий подросток. Тусовался с ними и в девяноста процентах случаев был зачинщиком безумств. На этот раз они поспорили, что Чимин не сможет отличить манускрипт лишу от кайшу. И тот к своему позору проиграл. Да как так-то? Было что-то нечисто, но разбираться не было времени. И за проигрыш ему всего-то пришлось сделать вид, что выпивает воображаемый соджу, и, изображая пьяного, признаться в любви уборщице аджуме. А вечером проставляться уже настоящим алкоголем. У Джина всегда было туго с юмором, и с субординацией тоже, но это студентам было лишь на руку. Чимин не оплошал. Перед всем курсом он подошёл к кафедре, получил невидимый стакан и выпил невидимую жидкость. Ощущение теплоты в животе на мгновение ошарашило, но Чимин не стал придавать значение. Вышел в коридор и при другом преподавателе, который проходил мимо, признаться в любви уборщице. Извиняясь и клаянясь непрерывно убежал пунцовый в сторону уборной. И вот похмелье. Вчера, к тому же, отмечали день рождения Сыльхи и он накидался просто до белочек. Точнее, до лисичек. Вот привидится же сон. И до чего реалистичный, думал он, попиваю воду на кухне. Надо переставать смотреть дорамы.       В комнате что-то упало. Чимин вздрогнул. Он точно был один. Захватив сковородку, как оружие, двинулся на шум. В его шкафу деловито шарился мужчина. — Это ещё что за… — Чимин даже офигел на мгновение. Не ну спасибо за красавчика в его спальне. Но рыться в шкафу студента? — Собираю твои вещи. Переезжаешь сегодня ко мне. — Ты кто? И что ещё за переезд? Ты дверью ошибся? — Нет, ты Пак Чимин, носитель моей бусины. Вернее, вместилища моего бессмертия. И за оставшиеся девять месяцев мне нужно напитать её энергией и извлечь из тебя, чтобы ты не умер, а я не превратился в злого духа. — Эм, кастинги проходят в соседнем здании на пятом. — Что-то понадобится, кроме этого? — махнул рукой на гору одежды на кровати. — Слушай, чувак. Мне не нужны проблемы. Давай ты тихо уйдёшь, а я даже в полицию звонить не буду… — Значит, достаточно. — махнул рукой и вещи исчезли. — А, так это сон. Отлично. А я то думал, почему у меня ступни горят, да голова почти не болит. Чем займёмся? Незнакомец просто подошёл, схватил его за руки и в следующее мгновение Чимин оказался в просторной гостиной. — Что за... — сформировать вопрос не успел. Сковородка выпадает из ослабевших пальцев. Чимин огляделся, понял, что знает это место. Именно здесь перед ним расхаживал огромный девятихвостый лис и отсюда он вчера сбегал. Видимо, мозг решил уберечь себя от сумасшествия и заблокировал воспоминания. Но вот он снова вернулся. И это реально. Когда потемнело в глазах, он не стал отказывать себе отключиться. Это было слишком после девяти бутылок соджу, вот честно. Он просыпается во второй раз, у его ног сидит всё тот же мужчина, читая книгу. Сам Чимин укрыт пледом и лежит на мягкой постели. После неудобного дивана съёмной квартиры, что впивался всеми пружинами ему в спину, это место казалось раем. И следующие три часа Юнги рассказывал, доказывал, утверждал и убеждал. И даже увидел свет прогресса от своих действий, когда Чимин задумчиво уставился на фикус, проговорил: — Так это значит, что мне нужно быть с тобой рядом следующие девять месяцев? — в ответ кивнули. — В этом роскошном доме с шикарным мужчиной? — Ну насчёт шикарного мужчины не уверен. Я с тобой-то дай бог уживусь. Ещё одного соседа? Скорее нет. — Чимин просто сделал жест рука лицо. — И в чём будет заключаться моя основная задача? — Ну, для других было важно получать больше положительных эмоций, тогда бусина напитывалась быстрее. — И сколько ушло на последнюю? — Три года. — Чимин поперхнулся. — Мне просто нужно знать, что ты любишь и давать тебе это. Всё просто. — Настолько просто? — и снова кивок. — Ну я люблю… — Чимин задумался. — Мясо. Я очень люблю кушать мясо. — Хорошо, а проблема в чём? — И ещё мне нравится быстрая езда. — Ну мой автопарк не так уж и богат, но можешь выбрать любую, кроме Астон Мартина. — Да ладно... — не может ему просто так повезти. — Люблю украшения и гулять по набережной. — Завтра заедем в ювелирный. Сегодня нужно продумать план-кинжал, поужинать и уже начать делать всё, чтобы бусина перекрасилась. — А какая она? — любопытно спросил Чимин. Юнги положил ему руки на живот и внимательно вгляделся в грудь, чуть ниже сердца. — Когда я тебя касаюсь, она отливает зелёным и светится. Это означает, что ты испытываешь хорошие эмоции и питаешь её. — И ты правда будешь всё это делать для меня? — Ну скорее для себя. Но так как ты мой носитель, то, конечно. Радовать тебя моя главная задача на ближайший год.       И на этом завертелись дни. Чимин просто кайфовал от жизни с кумихо, который оказался не только заботливым, щедрым и внимательным. К тому же прекрасным собеседником. Порой он выдавал такие факты, что рефератам Чимина завидовали профессора. Один Сокджин внимательно к нему присматривался, но не комментировал свои мысли. Чимин думал, что то-то натворил на вечеринке, а спросить не решался. Вот и избегал по возможности доцента. — Юнги, твоя бусина хочет мятное мороженое с шоколадной крошкой и новую серию дорамы. Устал как собака сегодня, — прокричал Чимин, заходя в дом, скидывая рюкзак на диван, а бомбер просто на пол. За прошедшее время он освоился и вёл себя, как дома. Резво разулся и побрёл в сторону кабинета, где обычно обитал Юнги. За столом сидело трое мужчин, кроме самого кумихо, и восторженно ловили каждое Чиминово слово. Тот стушевался. — Здравствуйте, — он низко поклонился, — Простите, пожалуйста, за беспокойство. Юнги, я побуду у себя, хорошо? — он снова склонился и, не дожидаясь ответа, закрыл дверь. Чёрт, надо же было так опростоволоситься. Ну Юнги вроде не выглядел злым, так что от скандала возможно пронесёт. Тем временем Юнги молчал, не собираясь оправдываться перед друзьями, и отвечать на совершенно глупые вопросы типа, что за красавчик и что их связывает. Это, вообще-то, его красавчик и всё, что между ними — личное. Но за внешней каменной невозмутимостью он просто таял, потому что за прошедшие два месяца Чимин ему доверился и бусина удерживала зелёный цвет по контуру уже на постоянной основе. И за своими мыслями не замечал, как трое коротко многозначительно переглянулись и вскоре засобирались, придумывая нелепые отговорки, почему спешат, приглашая собраться всем вместе в выходные. Юнги только кивал, размышляя над странным поведением и соглашаясь на всё, лишь бы они быстрее свалили и он пошёл к своему человеку. У них уже создалась традиция, которую нарушать совсем не хотелось. И ровно через полчаса, он в который раз укрывал Чимина пледом, подтыкая со всех сторон, и брался за пульт. Без Чимина смотреть, как директор Со Го Ин делает вид, что ему не нравится помощница Ли Мин Чо, было совсем неинтересно.       Когда он приходит через день домой, Чимина нет в гостиной. Он находит того в своей комнате под толстым одеялом, накрытым с головой. На вопрос о самочувствии не отвечает. И Юнги явственно видит, что его человек не спит, но раз не идёт на контакт, то лучше его не трогать. В гостиной его ждут купленные Чимином орехи, что так любил Юнги, но часто забывал их покупать и сообщение на автоответчик. Странно, на домашний ему уже довольно давно не звонили. Сообщение было от куратора аукциона в Пусане. Наконец-то привезли нефритовые ножи, за которыми он гонялся не одно столетие. Госпожа Чан назначала встречу на восемь вечера в Сеуле, надо же, сама прилетела, Юнги и мысли не допускал её пропустить. Чимин вылез из постели ближе к вечеру и всё ещё укутанный в одеяло сел на диван. — Ты куда-то собираешься? — казалось, он все краски растерял. От этого бусина странно моргала то фиолетовым, то зелёным и Юнги это совсем не нравилось. — Да, у меня деловая встреча. — Ах вот как это называется, — едва слышно пробормотал Чимин, отворачиваясь. И не будь у Юнги чуткого слуха, не расслышал бы. — Что с тобой? Ты как себя чувствуешь? — грудь неприятно кольнуло. — Пойдёт. Поезжай. Развлекайся. Я, наверное, лягу спать раньше, — и ещё более поникший направился к себе. — Чимин, — Юнги сразу пошёл за ним, — твоё состояние заставляет меня волноваться. У тебя что-то болит? — Да, — с заминкой ответил тот, странно смотря в сторону. — Вот здесь, — указал на область диафрагмы. — Колет и ноет. — Так, давай я кое-что попробую. Юнги без церемоний отодвинул одеяло и задрал пижаму. Ему казалось милым, что его человек ходит по дому в плюшевых пижамах, превращаясь в ещё более мягкое и пушистое облачко, чем был сам. Он положил ладонь на горячую кожу живота, который сразу пошёл мурашками и прикрыл глаза. Чимин, казалось, перестал дышать. Постояв так несколько минут, он открыл глаза. — А так болит? — … не знаю. Я пока… — он неловко заёрзал и натянул ниже пижаму, укрывая ладонь Юнги, который всё ещё касался его. — Странно, обычно действовало. Давай попробую ещё раз. — И снова замер. Теперь на более долгое время. — А сейчас. — Ну вроде отпустило, — щёки, что горели румянцем, вспыхнули сильнее. — Не могу понять, что с моими силами. Но мне это не нравится. Давай двигайся вбок. Я побуду сегодня рядом, потому что ситуация довольно необычная. — А как же встреча? — шмыгнул Чимин. — А что с ней? — Ну ты так готовился… — Ничего с ножами не случится, если я не встречусь сегодня с куратором. — Ножами? — недоумённо спросил Чимин. — Ага. Последний набор в мире. И все мои. — Так это не свидание? — Юнги аж привстал. — Что? Я думал, ты наряжаешься на свидание. — С госпожой Чан? — тот кивнул. — Так она же человек?! — А тебе нельзя с людьми встречаться? — Вопрос был странным, но волнение в глазах носителя не пропадало и Юнги решил ответить. — Мне-то можно. Но вот переживут ли они свидание со мной, это другой разговор. Оказалось, что для поддержания жизни кумихо не нужна была человеческая еда как таковая. Она была чем-то вроде закуски, которая особо и не насыщает. А питались они эмоциями. И чем постояннее был партнёр, тем проще было его эмоциями питаться. Поглощение эмоций происходило непроизвольно. Что не всегда бесследно проходило для донора. Бывало, что все эмоции были выпиты и человек становился бледной оболочкой себя, пустым и безэмоциональным. На этом моменте Чимин ещё больше загрустил и Юнги, почувствовав это, снова пустил свою целебную энергию. И вроде тело его человека казалось здоровым, что-то изменилось. Но что, было не до конца ясно. Следующую неделю Чимин держится на расстоянии и Юнги не понимает, что случилось. Бусина перестала окрашиваться, то и гляди, снова станет фиолетовой. А время идёт. Встречу с друзьями приходится отменить, но те, упрямые бараны, просто заваливаются к нему. Вечер, как ни странно, проходит отлично. То ли Чимин их боится, то ли по другой причине, но весь вечер держится ближе к Юнги. Только под конец освоился и вовсю обсуждал последние новости любимой группы. Напросившись помочь с посудой, его друг замечает. — Так и каково быть влюблённым в смертного? Уже обсудили его обращение? — О чём ты? — Юнги сосредоточено раскладывал тарелки в посудомоечную машину. — Ну вы едва ли не договариваете друг за другом. «Чимини покушай... Юнги сказал», — тонким мерзким голоском передразнивает. — Такие милые, что лук съесть охота. Да и ты размяк. — Тебе оторвать пятый хвост, чтобы получить ответы? — Да влюблён в тебя твой сосед, говорю. Видел, какими глазами он смотрел, когда ты мне креветку чистил? — И какими? — Юнги явно что-то не понимает в этих хитросплетениях. — Не будь я бессмертным, то задумался бы о миграции. Ну так что там с обращением? — Не выдумывай. И хватит на мне уже виснуть. — отпихивает от себя эту липучку. — Юнги, ты мне поможешь с вином? — слышится из комнаты. — Конечно, Чимини, — и уже уходя, он слышит ехидное «конечно, Чимини» противным голосом Минхо. Он влюблён? Не замечал за собой. Но что важнее Чимин в него влюблён? Это хорошо или новая проблема?