Что, если...?

Звонок телефона дрелью впивается в висок. — Хей-хей! Вы чего это, ещё спите? — от бодрого голоса в динамике хочется убивать с особой жестокостью. — Хоуп, мать твою! У нас же пятый час утра, имей совесть! — хриплый после сна голос друга обещал все кары небесные. — Но как бы ещё я тебе сообщил, что купил билеты? — Засранец! Это крутая новость. Наконец-то увидимся. Как и планировали? — ну хоть новость добрая в такую рань. — Конечно. Меня отпустили на целых две недели. Считай сутки в дороге туда и обратно, два дня на сборы и я ваш на полных десять дней. Вылетаю сегодня. — Я рад, друг. Созвонимся позже, чтобы обсудить детали. Ты там пока собирайся. Дружба Юнги и Хосока началась ровно в тот момент, когда они не поделили ведёрко в песочнице. Поругались, подрались, поплакали. Но уже через полчаса вместе отбивались от злобной вороны, которая не понимала, что бутерброд не её, а мальчиков. Хоть и учились в разных школах, а затем и в институтах, умудрились пронести дружбу сквозь годы. Когда Юнги на третьем курсе представилась возможность уехать в Штаты, учиться по обмену, Хосок первым его поддержал. И оказалось, что единственным. Родители не хотели отпускать единственного ребёнка, которому пророчили в наследство семейный бизнес, в далёкую страну. Разругавшись с ними в хлам и получив в подарок от отца удар кулаком в лицо и лопнувшую бровь, Юнги, хлопнув дверью, вылетел из дома. Спустя пять лет, Юнги жил припеваючи в подаренной на помолвку квартиру на Гудзон Ярде и развивал свой талант в продюсировании. Пак Дживон сразу заприметил в новеньком студенте золотую жилу и вовремя взял под крыло. В мире шоу-бизнеса клювом не щёлкают. Поняв, что Юнги не только чертовски талантлив, но и с золотой душой, невзначай познакомил со своим сыном. Так и начался бурный роман начинающего продюсера, о котором через несколько лет только ленивый знать не будет, и сына главы попечительского совета NYFA. И вот спустя столько лет Хосок прилетает на зимние праздники к нему в Штаты.       Чимин взволнованно теребил пальцами рукав свитера, то и дело поглядывая на эскалатор. Вот-вот он вживую познакомится с лучшим другом своего жениха, и это ужасно смущало. — Родной, не волнуйся ты так. Вы же знакомы больше двух лет, — Юнги терпеливо взялся растирать замёрзшие ладошки. — Знаешь, от этого знакомства многое зависит, — голос от волнения был слегка выше обычного. — Мою любовь к тебе никто и ничто не изменит, а Хосоку ты уже нравишься. Да вы переписываетесь чаще, чем я с ним. — Это только потому, что тебе лень печатать сообщения, — показав язык, Чимин улыбнулся. — О, началось. Свобода пьянила. Для Хосока, воспитанного в строгой корейской семье, было дико видеть настолько открытое проявление отношений. Ещё в аэропорту, едва сели, прямо перед ним две девушки поцеловались взахлёб. У той, что повыше не было свободного участка на коже, который бы не был покрыт татуировками. Выкрашенные в розовый волосы были небрежно заткнуты чем-то очень напоминающим палочки для еды. У той, что пониже так вообще волос не было. Наголо выбритая голова, была едва прикрыта банданой. Наверное, стоило этот клочок ткани добавить к поясу, который лысая по ошибке надела вместо юбки. Хосок даже оцепенел на мгновение. Мда. В Корее они бы врядли смогли так просто расхаживать, держась за руки. А здесь, только ступил на новую землю и здрасьте, приехали. Он пытался разобраться в своих чувствах к людям нетрадиционной ориентации, как-никак едет к другу, у которого парень. И вполне возможно, что и они будут перед ним также «сосаться». Представить сдержанного Юнги, который буквально бы пожирал своего парня, казалось, просто за гранью разумного. На видеозвонках они вели себя более чем скромно. Интересно, каков этот Чимин в реале? Корейскую речь знал довольно плохо и большей частью старался не мешать друзьям общаться. Хотя сам с энтузиазмом подхватывал темы, которые понимал. Комментировал довольно бодро и прилично. Но не важничал. В представлении Хосока геи были, ну как сказать, вот представьте самые типичные стереотипы о геях. Представили? Такими он их видел. Просто с содроганием ждал момента, когда Чимин его обнимет, поцелует в щеку липкими от бальзама губами и непременно пощупает за задницу. Да. Без этого никак. Он же гей! Юнги бы не повёлся на такого. Но вдруг Америка ему мозг расплавила вседозволенностью и свободой? Он был очень рад, что ошибался. У восьмой колонны, как они и договаривались, стояли Юнги с Чимином. Одетые очень даже прилично, никаких кожаных штанов в облипку и меховых кроп-топов, открывающих пупок. Просто в брюки и пальто. Первым его заметил Чимин и помахал. Его милое лицо озарила настолько заразительная улыбка, что Хосок просто не мог не улыбнуться в ответ. От чувств начал бешено махать руками и орать на весь аэропорт, как соскучился. Чуть было не упал, запнувшись о чемодан, подбежал к паре. — Божечки, какой ты в реале красивый и милый, — стискивая в объятиях Чимина, ворковал Хоби. — Ты просто создан для обнимашек. — Только вот ты его задушишь. Хватит приставать, дай себя обнять старшему. — Они обнялись и вся тревога рассеялась. По дороге домой, а Чимин, не принимая возражений, настоял на том, чтобы Хосок пожил у них, благо комнат хватает, обсуждали программу развлечений на предстоящие дни, чтобы по максимуму всё успеть. Хосок выбрал комнату с видом на уютный сквер, но разложить вещи не удалось, потому что его потащили на завтрак. Уже сидя в любимом кафе Чимина, они переводили для корейского друга непонятные слова и тихонько хихикали над его реакцией. — Вот почему нет просто отварного риса? Может у меня аллергия на тот их… эм… скрэмбл? — Соки, это яйца, и у тебя нет никакой аллергии. Симпатичная официантка с дежурной улыбкой подошла принять заказ. — О, я сам! Надо же практиковаться, — друзья только покачали головами, — соу, ай вонт уан, эм, бэйгл виз смокед салмон, энд дабл ве…ги чиз. Энд биг блэк кок. Плиз. — сосредоточившись на новом языке и сложности произношения, Хосок не сразу увидел смущённое замешательство официантки и икнувшего от неожиданности Чимина. — Diet coke, please, — поправил друга ржущий Юнги, пока Чимин делал за него заказ. — Что я не так сказал? — прошептал Хосок, видя, как старательно отводит от него взгляд девушка. — Ну всего лишь попросил большой чёрный член, — продолжая похрюкивать от смеха, ответил Юнги. — Этот язык меня убивает! Решено, с этого момента я с вами общаюсь только на английском, а вы меня будете поправлять. А то стыдобища-то какая! Чимин, который с акцентом говорил по-корейски, с радостью согласился. Ему, рождённому в Америке, довольно сложно было привыкнуть к языку предков, но репетиторы натаскивали его старательно. Бабушки и дедушка, при каждом созвоне всё чаще хвалили внука за произношение и правильно подобранные вежливые обращения к старшим. За весёлым времяпрепровождением прошло несколько дней. Юнги и Чимин уделяли Хосоку всё своё свободное от учёбы и работы время, стараясь впихнуть в ту жалкую неделю, что у них осталась максимум. Вопрос подарка для Хосока остался открытым. Он отводил взгляд и всё откладывал неизбежное. После очередного похода в бар, когда захмелевший Чимин ластился к Юнги, а тот нашёптывал ему на ушко что-то такое, от чего нежные щёки покрывал румянец, Хоби подпевая рождественской песенке, созрел. — Ай донт вонт а лат фор Кристмас… О, я придумал подарок! То есть… Ай ноу, ват ай вонт фор Кристмас гифт. — И что же? — встрепенулся Чимин, у которого был пунктик на подарки. — Ай вонна вотч, — радостно оскалился друг. Парочка переглянулась. Пожали плечами. — Эм, ну ладно. А чего тянул-то столько? — Юнги непонимающе закатил глаза. Хоби только неловко улыбнулся.       Канун Рождества праздновали с родителями Чимина. Чета Пак настояла, показать новому другу сына настоящий американский праздник и устроило вечеринку в своем доме. Гостей было приглашено около двадцати, но атмосферу семейного праздника получилось воплотить. Огромная живая ель с кучей подарков, пёстрые носки и гирлянды. Рождественские песни поддерживали праздничную атмосферу. Хосок никогда бы не поверил, если бы ему сказали, что те самые дяди и тёти с экрана телевизора будут закидывать его снежками на заднем дворе дома. Да, привезённого откуда-то снега, потому что подобных сугробов Нью-Йорк давно не видел. Но это не мешало веселью. Когда Хосок в первый раз увидел, как живёт Чимин, прошептал другу, что боится. Он в жизни не видел таких денег. Да он даже представить себе не мог подобных сумм. Юнги тихо улыбнулся и предложил к ним переехать, чтобы привыкать. Свёкор поможет. Господин Пак имел тонкое чутьё на людей и то, как он засматривался на Хосока, значило, что тот сам ему скоро сделает заманчивое предложение. А от такого шанса было грех отказываться. Празднование прошло отлично. Хосок от души натанцевался и повеселился. С госпожой Пак нахваливали угощения, которые для них привезли из какого-то модного ресторана. С господином Пак обсудили последние веяния в танцевальной культуре. Тот невзначай прощупывал почву и уже к середине вечера предложил Хосоку должность в своей компании. С оплатой переезда и жилья. Тот, под усердное кивание Юнги, поблагодарил соглашаясь. Дома он лет пять будет работать до этой должности. Договорились обсудить оплату после праздников. Чимин улыбался, Юнги выдохнул. Получилось. Уже ближе к двенадцати, когда погасили верхний свет и парочки медленно кружились под Синатру, Хосок заметил друзей, которые подозрительно шептались в уголке. Сам он обхаживал подругу Чимина, которая просто висла на нём. Ну а что он, почему бы не повеселиться? — Через пять минут будет торжественное зажжение ели и сразу после этого я звоню водителю, — горячо шептал на ухо любимого Чимин. — Ты мне должен очень много оргазмов. — Малыш, — застонал Юнги, плавясь под прикосновениями и поглаживаниями. — На нас смотрит твоя двоюродная тётя. — Ну и пускай завидует, что моя рука лежит на твоём члене, — поцеловал в шею и прихватил мочку. — Я такой мокрый. — Юнги зарычал. — Да, я подготовился и растянул себя. Залил столько смазки, что пришлось… — он хватает его за руку и тянет к своей заднице. Юнги знал, что найдёт. Кончик пробки. Он сжал Чимина сильнее и притянул к себе впечатывая. Стояло у обоих каменно. — Моника отвлечёт на сегодня Хосока. Хочу, чтобы ты меня трахнул, как только зайдём домой. Прямо в коридоре. А затем в спальне и в ванной. Следующие полчаса оба сидели, как на иголках от предвкушения. Его парень умел провоцировать и дразнить. Целоваться начали, как только захлопнулась дверца машины. Чимин буквально сидел на коленях Юнги, благо перегородка между ними и водителем была поднята. Тёрся мартовской кошкой и стонал, не сдерживаясь. Он стеснялся Хосока и не давал к себе притронуться все эти дни. За поцелуями еле открыли дверь. Юнги раза два промахивался, пока ему выцеловывали шею. Пальто и свитера полетели на пол. Касаться горячей кожи было волшебно. Чимин пах своим любимым жасминовым мылом и был таким сладким, что Юнги не отказал себе пройтись укусами по плечам и груди. Ему зарычали куда-то в макушку. — Хочу тебя сейчас! Пожалуйста. — нетерпеливо расстёгивал брюки и снимал боксеры. В глубине квартиры что-то упало. — Это что было? — отвлёкся Юнги. — Не обращай внимания. Хочу тебя здесь, — Чимин облокотился на стол в гостиной и приглашающе раздвинул ноги. Из незашторенного окна лился свет неоновых огней, делая Чимина похожим на божество. Тот повёл рукой по своей груди, обласкал живот и спустился к паху. Медленными движениями дразнил, ведя кончиками пальцев по лобку. Стонал и выгибался. Юнги глубоко вдохнул. Показалось или… — Малыш, мы заказывали пиццу? — Мин Юнги! Если ты сейчас же мне не вставишь, я сам тебя нагну. Отказать такому Чимину он не мог. Подхватил под коленями, резко подвигая к себе. Одним точным движением вынимает пробку и толкается до конца. Стонут оба. — Ах! Какой кайф, — мурлыкает любимый и делает волну телом, насаживаясь сам. — А теперь покажи мне, на что ты способен. — Вот как, — Юнги принимает вызов. Срываясь на бешеный темп, он вбивается до звучных шлепков и вгрызается в шею. Останется засос, но пусть. Сейчас ему это нужно. Дико. Безудержно. Горячо. Чимин подмахивает и стонет. — Я скоро. Ахх, ещё немного, — его отзывчивый мальчик доводит до греха. Они кончают практически одновременно и до смешного быстро. Как пубертатные подростки. Смеются, пытаясь отдышаться. Чимин откидывается на стол, а Юнги шарит в тумбочке, ища салфетки. — Ни черта не вижу, — щёлкает выключателем и вскрикивает. За барной стойкой кухни, что совмещена с гостиной, стоит Хосок. С набитыми щеками он держит в одной руке кусок пиццы, второй опирается о столешницу. Его стеклянный взгляд прикован к Чимину. К голому Чимину. К голому Чимину, растянувшемуся на столе. Чимин прослеживает взгляд Юнги и оборачивается. Пищит и падает на пол. — Господи, Хосок! — Юнги сдёргивает плед с дивана и укрывает любимого. Не то чтобы Хосок ничего не видел. — Ты бы сказал… Как? Тот делает большое глотательное движение, запивая непрожёванную пиццу половиной стакана газировки. — Я поехал на метро и заглянул по пути к Joney, — указывает на пиццу. — Но почему ты так рано? Как же Моника? — Ну я сказал, что не собираюсь спать с ней на первом свидании, она и ушла. — пожимает плечами и опускает взгляд. — Так, — потирает переносицу Юнги, — давайте спать. Был слишком насыщенный день. Поговорим завтра. Пунцовый Чимин бубнит что-то типа «спокойной ночи» и убегает в сторону ванной.       Наутро трое чувствую себя неловко, встречаясь в гостиной. Но их ждёт приглашение на рождественский завтрак, так что немедля выезжают. Оставшиеся дни они немного смущаются друг друга, хотя Хосок и сказал Юнги не париться. Да и с Чимином они извинились друг перед другом. Но чувство стеснения между ними никуда не пропадает.       Уже перед вылетом, Юнги вспоминает, что обещал купить другу футболку из серии «Я люблю Нью-Йорк» и бежит в ближайший киоск. Чимин извиняется. Снова. Хосок его обнимает и тихо говорит. — Знаешь, когда я получил свой подарок, я был немного ошарашен, — смотрит на свои новенькие Ролекс. — И я ни в коем случае не хочу показаться или прозвучать неблагодарным, но это, — он ещё раз указывает на запястье с часами, — не совсем то, что я имел в виду, когда говорил, ай вонна вотч. Спасибо, что исполнил моё настоящее желание.