Strangelove

Последующие две недели превратились для меня в каторгу. Я лежал, в так называемом, отделении детоксикации. Из меня просто-напросто литрами выкачивали наркотики, по словам врачей, обновляя кровь. Не знаю, что там обновлялось, но сил у меня не было ни на что. Постоянно хотелось спать. Еду приносили в палату. Ещё регулярно заглядывали консультанты, Джефф и Эрик, которые объясняли, почему наркотики — это вредно и почему лучше отказаться от них, и начать новую жизнь. Из разговоров с ними, я понял, что моя трехмесячная зависимость — это очень маленький срок, чтобы вылиться во что-то серьёзное, но все же сам я уже могу не вернуться на путь истинный. Мне рассказывали страшные истории, где наркоманы, употребляющие больше пяти лет, умирали в страшных муках. В общем, пугали. Джефф мне нравился больше, чем Эрик. Он был добрее, всегда старался разговаривать со мной не только о том, что я болен, но и в целом, о жизни. Эрик же напротив, всегда вёл себя так, словно, мог говорить только по делу, и его вообще не интересуешь ты, как личность. Он работал здесь дольше, порядке пятнадцати лет, может, уже просто выгорел. А может, понимал, что у наркомана нет личности. Но все же, с Джеффом было приятно общаться. Я рассказал ему немного о себе, о своём сложном детстве, о том, что я заделал ребёнка, будучи в трипе. Он сказал мне, что в целом, это распространённая практика, такое очень часто случается у тех, кто употребляет, живя вместе. И дети рождаются здоровыми и счастливыми. Не сказать, что это сильно успокоило меня. Но на душе полегчало. После двухнедельных кислородных коктейлей и вечных капельниц, я наконец-то оказался в обычном отделении наркологии. Меня привели в большую двухместную палату с видом на шикарных лес. Вторая кровать была занята огромным темнокожим мужчиной с дредами. Я поздоровался, но он никак не отреагировал. Ну и хрен с тобой. Мне наконец-то вернули мой телефон. В детоксе он был под запретом. Я сразу же полез проверять сообщения на почте. Их было три. Александр, привет! У меня все хорошо, я стараюсь как можно скорее тебя увидеть! Сегодня впервые была на узи, увидела нашего крошечного малыша. Жаль, не могу прислать тебе снимок узи, но он уже сейчас безумно очаровательный. Скоро встретимся, я очень тебя люблю, твоя Агата. Я сжал телефон в руке. Как жаль, что я не рядом и не мог сполна насладиться моментом рядом с ней. Алекс, привет! Я знаю, ты уже лёг в клинику, твой отец звонил мне. Сказал, что ты очень переживаешь за меня. Не нужно! Я здорова и с малышом (а я чувствую, что это будет мальчик) тоже все замечательно. Ты не пишешь уже две недели. Я безумно скучаю. Напиши мне, как у тебя появится возможность. Хотя я готова ждать вечность. Агата. Пришло всего час назад! Я, не раздумывая, принялся печатать ответ. Агата! У меня были не самые лучшие две недели и мне было запрещено пользоваться телефоном. Сейчас я чувствую себя полностью очищенным от всей этой пакости и готов дальше бороться для нашего совместного счастья. Скучаю очень! Если у тебя будет возможность поговорить по телефону — звони! Я хочу услышать твой голос. Ты нужна мне! Неважно кто родиться у нас, я буду любить его так же, как тебя, каттен. Люблю тебя безумно сильно. Алекс. Я отправил письмо и потёр виски. После «детокса» очень часто болела голова и была дикая слабость. Третье сообщение было от Сэмюэля Макото. Я открыл его и уже было принялся читать, как поймал на себе чей-то взгляд. Огромный чёрный парень с соседней кровати смотрел на меня и улыбался. — Эм, — я взглянул на него, — я твой сосед Александр, поздоровался, когда зашёл. — Привет, я Эллиа, — он снова как-то плотоядно улыбнулся, обнажая белоснежные зубы. — Приятно познакомиться, — осторожно начал я. Мне раньше не доводилось здесь общаться ни с кем, кроме персонала. Чувствовалось какое-то напряжение, витавшее по комнате. Вспоминая все нелицеприятные истории от консультантов, я внутри сжался, стараясь не показывать внешне своего беспокойства. — Впервые лежишь? — Это заметно? — я нервно хохотнул, — да, а ты? — Тоже, если честно, — здоровяк немного пугал меня. — И давно? — Вчера перевели из детоксикации. Пока ничего не могу сказать. Местные довольно агрессивные, но в целом, жить можно. — Понятно, — я улыбнулся, — будем выживать, значит. — Ты с чего слезаешь? — Фен. А ты? — Я? Я три года в завязке, на самом деле, решил лечь, чтобы не сорваться. У меня жена и двое деток. — Ого, — протянул я, — значит, и такое бывает? — Да всякое бывает, я тут познакомился с Коралин, она вообще уже семь лет пытается бороться, но, как только выходит на свободу, все снова возвращается на круги своя. — Слабая девушка, значит. — А ты думаешь, ты сильный? Был бы сильный в жизни бы пакость не взял. Наркотики — это способ улететь от реальности. Я задумался, кусая губу, на миг замолчав. Действительно, будь во мне силы изначально отказаться и смыть заветные таблетки в унитаз того самого клуба, я бы не сидел сейчас здесь, перед Эллиа. В который раз почувствовал себя куском дерьма, Нильсен. — Ну, пойдём на тренинг? — он поднялся с кровати из-за чего начало казаться, что он выше меня на голову. — Куда? — я тоже неспешно встал. — Это занятие с психологами. Помогают достать из тебя все нутро и, наконец, выговориться. Полезно, вообще. Мы вышли в светлый коридор, где в небольшой рекреации стоял кофейный столик с кучей кресел-мешков. Сидело человек пять разных людей и из них — только одна девушка. Эллиа опустился рядом с ней, здороваясь. Я тоже, недолго думая, сел в розовое кресло в виде мяча. — Эй, Коралин, — здоровяк наклонился к девушке, кивнув на меня, — мой сосед Александр. — Вообще, можно просто Алекс, — я бросил на неё взгляд, слегка улыбаясь. Девушка была обычной. Блондинка с длинными распущенными волосами, очень худая, можно даже сказать тощая. Ничего необычного, даже сложно сказать, что она принимала наркотики. Остальные парни выглядели немного зомби. Глаза стеклянные, кожа очень бледная. Большинство общалось между собой, не обращая на нас внимания. Зашло еще трое. Две девушки и один парень, все примерно моего возраста. Одна из девушек поздоровалась и села в кресло напротив меня. — Ты новенький? — спросила она по-шведски. — Да, я Алекс, — я пробежался по ней взглядом. Со мной впервые говорят на родном языке здесь. — Я Элиза, — она приветливо улыбнулась, тряхнув соломенной копной. Ее спутники почему-то решили промолчать. Дальше зашли двое молодых людей. Один из них — уже знакомый мне Джефф. Он подмигнул мне, и начал: — Всем доброе утро! Вижу много новых лиц, — его взгляд пробежался по мне и Эллиа, — познакомимся с вами чуть позже. Хочу представиться прежде сам. Джефф. А это мой напарник — Кит, — он показал на рыжего парня, — сегодня мы с вами будем проводить расслабляющий тренинг. Будем рисовать! Пожалуйста, возьмите карандаши и листочки бумаги. Будем рисовать боль. Как вы видите ее? Что она для вас значит? — Не стесняйтесь, — начал Кит, — ведь раскрытие души — верный путь к исцелению. Задание было безумно скучным. Но требовало выполнения. Я постарался покопаться в глубинах сознания, чтобы ответить самому себе на вопрос, что же такое боль. Перед глазами пронеслись страшные воспоминания о том, как моя девочка лежит на полу и не дышит. Я поморщился, но все же принялся это рисовать. Хотелось рисовать только чёрным. Я вкладывал душу в рисунок, предаваясь какому-то своему унынию. Включили какую-то тихую музыку, что-то из старенького. Готово. Я закрыл глаза, расслабляясь. — Кто нарисовал, подходите к нам, — голос Кита вырвал из оцепенения. — Я готов, — подошёл к ним. — Александр, давай, — Джефф по-доброму посмотрел на меня, улыбаясь, — давай рви рисунок. Убирай боль из своей жизни. Отпускай. — Хорошо, — я с долей сомнения посмотрел на него, разрывая рисунок пополам. — Давай ещё! Я разорвал ещё раз. И вправду, немного легче. И ещё. Пока в руках не остались мелкие кусочки. Кусочки прошлого.