Dented by the skies

      Желтый Алмаз задумался.       О, он часто думал. Он задумчиво наклонил голову, чтобы его взгляд мог проникнуть за маленькое окно его комнаты. Затем, глядя на небо, он думал с рассвета до заката. Между началом и концом дня он шел в бой, бегал по ярким летним лугам и ложился на песок. И все же ни разу он не переставал думать.       Склонившись над деревянным гробом, Желтый Алмаз скорбными глазами смотрел на спящий камень в его глубине. Пока он водил пальцем в перчатке по краю гроба, не сводя глаз со своего товарища, Желтый Алмаз размышлял.       Кто мог его так проклинать? Кто мог решиться наложить на него это дурное заклятие и для чего? Желтый был хорош. Он был милым. Он винил себя, когда дело доходило до других проклятий. Их взгляды блуждали по разноцветным блокам на подоконнике большого окна. Когда небеса забрали у них старших, он винил себя. Так зачем же продолжать упорствовать?       Все, что у него осталось, спокойно лежало в этом гробу.       Рутил казался таким умиротворенным. Были ли сны во сне тела, в котором отсутствовали инклюзии? Желтый не знал. Может быть, ему стоит спросить Пад в следующий раз.       Он тоже не знал, когда будет следующий раз. В конце концов, он мало что знал. Он даже не знал, почему они сражаются еще больше. Если быть честными, иногда он боялся забыть все, что уже знали. Особенно он боялись его забыть. Все, что у него осталось...       Но даже тогда, вероятно, это был необоснованный страх; у него не было проблем с воспоминаниями о временах, когда Рутил все еще бодрствовал большую часть года, лелея эти воспоминания. Вечером, все еще глядя в свое маленькое окошко, он продолжал думать об этом. Он все еще мог слышать его голос, его смех, видеть свет в его глазах и гордость в его улыбке. Все те детали, которые он так любил, по которым так скучал. Глядя на усталое, сонное лицо Рутила, Желтый Алмаз едва угадывал эти детали. Он задавался вопросом, чего бы он не отдал, чтобы снова увидеть эти глаза открытыми, хотя бы на мгновение.       Конечно, это не было похоже на то, что он ушел навсегда, сказал Желтый себе. Конечно, Падпараджа умирал от желания не дать им уснуть при любой возможности, но...       Странно, но видеть его там, инертного, было, возможно, гораздо хуже, чем знать, что он ушел навсегда.       Он был здесь. И все же, все же... он не был. Его тело было там, в гробу. Желтый смотрел на него без каких-либо проблем, но это была просто оболочка, лишенная каких-либо следов Рутила или личности в целом.       Это было удручающе. Рутил был близко, Желтый касался его кончиками пальцев, и все же он был вне досягаемости. Сколько бы он ни пробегали рукой по своим медно-золотым волосам, ничто не помогало. Это никогда не могло сравниться с тем чувством, которое испытывал он, ощущая, как Рутил проводил рукой по волосам, когда они оба лежали на ночной траве лицом к лицу, раскачиваемые ветром и окруженные звездами.       Это было еще хуже, потому что Алмаз все еще мог видеть его, прикасаться к нему. Надежда. Для остальных это было закрытое дело; они больше не увидятся, им больше нечего делать. Но Рутил, он был здесь, и нужно было так много сделать. Да, он мог бы спасти его. Как? Он не знал. Но все это не имело большого значения. Все, что он знал, это то, что Рутил действительно был в пределах досягаемости, достаточно, чтобы спасти его, и он ничего не делал. Да, Падпараджа убивал себя в процессе, но… Часть Желтого, в глубине души, обижалась на него за то, что он не старался усерднее.       Ему так не хватало Рутила. Это было так эгоистично.

Но чего бы он не отдал, чтобы снова увидеть, как Рутил так нежно улыбается?..