Искра

      Пыльное небо уже меняло свой оттенок на более темный, знаменуя приближение вечера. Под покровом ночи, особенно черной и непроглядной после сильных песчаных бурь, было сложно разглядеть дорогу, не спасали даже фары. Поэтому из немногочисленных обитателей этой вымершей планеты лишь сумасшедшие оставались вне своего укрытия в темное время суток. Все прятались кто куда — лишь бы вселить себе надежду, что ужасы ночи их не настигнут.       Гигантские просторы, бывшие раньше городами, сейчас были лишь печальным напоминанием тех дней. Сметенные войной и сровненные с землей дома оставили после себя одни пустыри, где, как говорят легенды, еще бродят неупокоенные Искры погибших — призраки. Поэтому редко на пустырях можно было увидеть хоть одну живую душу; рисковать не хотел никто.       И уж тем более никого нельзя было увидеть на пустырях ночью. Это означало верный деактив — что от песчаной бури, что от холода, что от недостатка энергии, что от сумасшествия — все равно неумолимой смерти.       И, кажется, только один житель этой планеты не боялся ни надвигающейся темноты, ни монстров этих глухих мест. Автомобиль серо-бурой раскраски рассекал бескрайнюю пустошь, взбивая колесами недавно успокоившуюся после бурана пыль. Он направлялся куда-то на север — туда, где еще кое-как теплилась жизнь. Южные и западные города превратились в серые пустыни после того, как в Тайресте взорвали атомную станцию, а восточные — обветшали и могли обрушиться в любую секунду — всему виной были частые грозы из кислотного дождя и штормовые ветра, несущие с собой тонны песка из неисчерпаемого источника ржавчины: Ржавого Моря.       В окрестностях Праксуса было безопаснее всего — все, что могло взорваться, уже давно взорвалось, еще во время войны. Остались лишь полуразрушенные здания, когда-то считавшиеся произведениями искусства, а сейчас тянущие лишь на звание древних руин. Лавируя по следам главного шоссе мимо больших булыжников и кусков зданий, обрушившихся здесь когда-то, автомобиль все продолжал свой путь, ни на секунду не сбавляя хода. Никого больше не было видно — в преддверии ночи все уже поспешили залезть в свои укрытия.       Но наконец автомобиль достиг своей цели — психбольницы, пострадавшей, на удивление, меньше всего. Это было невысокое трехэтажное здание с облупившейся розовой краской и выбитыми стеклами, стоявшее на восточной стороне города. В самом начале войны, когда к стенам Праксуса прикатили целые подрывные станции, а в подземельях заложили тонны динамита, по странному стечению обстоятельств получилось так, что под психбольницей обвалились шахты, погрузив здание на целый этаж под землю, в результате чего оно оказалось защищено от подземной взрывчатки. А окружные взрывы до сюда не дошли — не хватило мощности. Однако из-за их дыма во время осады города здесь погибли десятки трансформеров, из которых процентов пятнадцать составлял персонал, попросту не знавший об атаке. Что уж греха таить — никто и не подозревал такого серьезного нападения. Многие рассчитывали на простые угрозы и демонстрации, — уж никак не на вооруженное восстание, стершее с лица Кибертрона почти целый город. Да и его соседям тогда досталось.       Автомобиль проехал мимо накренившейся набок ограды и трансформировался в компактного робота простой комплекции. При ближайшем рассмотрении можно было понять, что изначально он был бело-красной расцветки, а коричневый оттенок его корпусу придавала многослойная пыль. Одно из стекол голубой оптики было треснуто с краю — своеобразный шрам, напоминание о чем-то, а на блоках плечей были едва заметные, уже почти стершиеся, силуэты красных инсигний. Меха сжимал левую руку в кулак, и оттуда торчала лишь серебристая цепочка, похожая на ту, которую обычно использовали у дорогих и красивых кулонов или подвесок.       Кибертронец протиснулся в выбитое окно, поднялся по лестнице на третий этаж, который с земли выглядел вторым, и зашёл в облюбованный им когда-то отсек. Там он забаррикадировал дверной проем платформой и осмотрелся, подозрительно вертя головой в разные стороны и прислушиваясь. Но не было слышно ни звука, ни единого шороха. Тогда меха сел на пол и осторожно раскрыл плотно сжатый кулак.       Его имя было Ред Алерт. Он, как и те, кому повезло — или не очень — выжить во время жестоких перестрелок, был вынужден остаться на умирающей планете по каким-то причинам, у всех они были свои. Феникс —друг Ред Алерта — был серьезно ранен, и его решили оставить на произвол судьбы (где, к слову, он выкарабкался и выжил), Элиэстр — его брат — подозревался в предательстве, а самому Ред Алерту просто не хватило места на спасательном корабле. Банально и… обидно. До жути обидно.       Они разорвали Кибертрон в клочья, уничтожили все достояния его культуры, вырезали почти все его население и беспощадно бросили тех, кому в чем-то повезло меньше, чем им. Все, что осталось у тех, кто выживал здесь — лишь коричневое небо над головой, через которое никогда не видно солнца, да ржавая земля под ногами. Все ресурсы высосали, готовясь к войне…       Ред Алерт предпочитал выживать в одиночку. Он оставил Феникса и Элиэстра в Иаконе, а сам отправился на поиски судьбы в Праксус, где и обосновался. Скудную провизию можно было выторговать у нейтралов — черт их знает, где они ее добывали, — когда за побрякушки, когда за что-то поценнее.       Серьезные условия, постапокалиптический мир требовал перемирия, но остатки десептиконов, жавшихся по углам, но все так же яростно скалящих клыки, не желали иметь дела с теми, кого нарекли своими извечными врагами. Поэтому если вдруг встречались автобот и десептикон, нередко начиналась драка. В лучшем случае они обходили друг друга по кругу радиусом в три-четыре метра, а расходясь, еще долго оборачивались, ожидая удара в спину.       Но здесь, в Праксусе, десептиконов почти не было. Им не нравились утонченные конструкции, пусть и поваленные на землю, поэтому они преимущественно базировались в южных районах Тайреста, там, где было много бункеров, или в сердце Каона, где еще гордо стояли воспоминанием далеких дней две статуи: высокая и умело сделанная — танк-кона с аннигиляторной пушкой на правом предплечье и более мелкая — сикера с остро встопорщенными концами крыльев. То были те, кто начали весь этот Армагеддон, его первые двое всадников.       Ред Алерт осторожно, боясь повредить или сломать, повертел найденную вещицу в руках. Это оказалась забитая песком и пылью зажигалка — и горючего в ней почти не осталось. Чиркни огнивом два-три раза, пламя подрожит в воздухе пару десятков секунд — и погаснет, изголодавшись. Огонь нужно кормить. Огонь всегда хочет есть, а кормить его нечем.       Но Ред Алерт все равно чиркнул камешком о камешек. Раз, два, — и оттуда вылетела маленькая стройная бело-желтая снежинка, которая, секунду спустя, разгорелась синеватым огоньком. Ред Алерт как зачарованный любовался тем, как пламя колышется от его хриплой вентиляции: как качается из одной стороны в другую.       Как маленькое солнышко…       Сколько он уже не видел настоящего света? Очень давно, со счету можно сбиться. Все — либо электрический свет фар, либо тусклые тучи, либо серого, либо черного цвета, знаменующие утро или вечер. А здесь — снова Солнце, живое, трепещущее… Как будто сынишка того гигантского светила, которое война отняла у Кибертрона, которое война убила, не моргнув и окуляром. Такой маленький огонек согрел Искру Ред Алерта, вселил веру в будущее. В этом крошечном пламени автобот видел свое прошлое, еще более древнее прошлое, своих друзей, довоенное время… Когда Солнце еще по утрам ласкало его корпус, и блестел лак на полированных блоках корпуса, отражая его лучи.       Запахло горящим. Ред Алерт очнулся от забытья и быстро задул пламя. Ему хотелось максимально растянуть эти моменты счастья, чтобы снова увидеть свет и на этот раз уже не гасить никогда. Чтобы солнце, как благое знамение, навсегда осталось с ним. И никакие десептиконы больше его не потушат.       Автобот осмотрелся в поисках того, чем можно было накормить огонь. На глаза попалась бутылочка с перекисью чего-то — отличное горючее. Ред Алерт перелил оставшееся содержимое — насколько хватило места — в емкость зажигалки и снова щелкнул камешком, высекая искру. Она снова полетела элегантной бабочкой, моментально превращаясь в колышущийся огонек. Ред Алерт поднес его поближе к окулярам, и отражение пламени заплясало на его стеклах. Остаток он разлил по полу и, как завороженный, позволил огоньку туда перескочить. Детище маленькой искорки резво затанцевало, радостно взвивая руки вверх, поглощая предложенную ему пищу. Ред Алерт наблюдал за тем, как язычки огня весело едят, насыщаются, и наполняют отсек оранжеватым свечением.       Пусть он поест еще!       Автобот отодвинул платформу от дверного проема и вернулся еще с двумя баночками, которые нашел на этаже. Он тоже позволил огоньку, сначала робкому, съесть все, что для него разлили.       Отсек наполнил дым. Дышать становилось все тяжелее, но Ред Алерт был слишком поглощен солнцем, которое приручил и накормил буквально со своих рук. А пламя уже начинало в исступлении лизать стены и обжигать своим благоговейным свечением ноги своего владельца…       О том дне рассказывают, что Ред Алерт сошел с ума. После пожара, который видел почти весь Праксус, те, кто обыскивал пепелище, отыскал лишь его обгоревший экзоскелет и маленькую наполовину сгоревшую зажигалку, которую он крепко сжимал в руке.