Ты видишь свет во тьме, Деку?

      Шаги ускоряются, дыхание совсем спёрло, пока сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Блондин совсем сбился с ног, бежал так, будто где-то там, за углом — убивают кого-то дорогого ему. Хотя может так оно и было, он и сам пока не знал. Чёртово чувство и желание спасти, защитить и вовсе отгородить от всего плохого того, кто потерял своё зрение так давно росло с каждым днём, и приходило в фазу кульминации вместе с ментальной связью, что пожирала душу Кацуки с каждым днём всё сильнее, заставляя чувствовать странное ощущение вины перед брюнетом. Но сейчас не об этом. Он сворачивает за угол, как резко останавливается. Годы курения дают о себе знать, пока мимо него проходят странные на тип люди, явно высшего статуса.       — Не понимаю какого чёрта мы вообще его избили, у него ни гроша. Лишь какие-то странные книги, — прорычал один из главарей компании, пока за углом слышался смех. Последний из них всё ещё издевался над бедным омегой, который забился в угол будто котёнок, пытаясь понять где он.       Его трость улетела далеко от него, вместе с вещами. Шум кружит голову, из-за чего Изуку просто теряется в пространстве. Машины гудят всё сильнее, ушные перепонки будто вот-вот лопнут и оставят в полной тишине, как кого-то когда-то.       Противник наносит пару ударов, не обращая внимания ни на что иное вокруг себя, из-за чего не замечает зловещую ауру блондина, что сгущалась вокруг них.       Сильные руки Бакуго сжимаются в кулаки и он, рыча, набрасывается на обидчика, выбивая из него всю ту дурь, что двигала им. Выбивает зубы, воздух из тела, заставляя давиться собственной кровью и уносить ноги прочь отсюда, лишь бы спасти свой никчемный зад. Кровь повсюду. На асфальте и на стенах, на книгах и руках, из носа и под блеклыми губами. Надежды иссякли. Голос, столь убитый, давно затих, пока из мутных глаз сочились слёзы. Он смирился.       — Деку. — тихо, уже более спокойно проговаривает Кацуки. Собирает с земли его вещи, поднимает трость и до него доходит. Доходит то, что его новый знакомый слеп. Отсюда и тыканье по стенам, отсюда и беспомощные мольбы о помощи. Он просто на просто не видит. И даже его линзы, стеклянные, будто вовсе не живые не смогли скрыть его недостатка. Кацуки не может проглотить ком, что встал острыми кольями в горле. Понимание доходит медленно, но чётко. Но пока нет времени думать об этом. Совсем нет.       Он подходит ближе, цепляет на бедного омегу сумку и поднимает его на руки. Его вовсе не смущает ситуация, у него мало времени, чтобы думать об этом сейчас.       — Я здесь, — тихо говорит он, после чего уверенным шагом идет на автобусную остановку. Узнаёт у Изуку где он живет, после чего они добираются до дома в полном молчании.       — Спасибо, Каччан, правда, — говорит брюнет утыкаясь лицом в теплую грудь блондина и вдыхая его приевшийся запах.       Изуку так часто мечтал о том, чтобы у него был хоть кто-то такой, как Бакуго. В конце концов они правда не случайно встретились, он знал.       Устаёт. Глаза смыкаются и тело слабнет. Он наконец-то может отдохнуть.       Совсем немного, поэтому можно позволить себе пару минут.       Они доходят до дома спустя время. Кацуки недолго мнётся около двери, но после стучится и ждет.       На пороге появляется женщина, которая увидев своего сына в руках такого животного моментально заискрилась и вырвала несчастного сыночка из рук Бакуго.       — Не смей приближаться ко мне и моему сыну, отродье! — воскликнула она, скаля зубы на альфу. Она сразу поняла, что на самом деле тут происходит. И пусть Инко была уже в возрасте, с самого детства Изуку она немного спятила из-за желания мести. Ведь её единственного ребенка испортил какой-то выскочка. Поэтому из её рта так и сыпались оскорбления, пока она вовсе не скрылась в темноте своего, как казалось, уютного домика. Молча поставила своего сына на пол, и используя слёзы, попросила его не общаться с данным человеком.       Манипуляция в чистом её виде. Поэтому слепой юноша был вынужден согласиться. Но только для неё.       Изуку слишком потеплел к этому парню, из-за чего никак не мог отказаться от него, учитывая то, сколько всего он успел для него сделать.       Этот инцидент оказался одним из самых неприятных. Поэтому Деку решил как-то загладить свою вину.       Пересекаясь с Бакуго на учёбе, он мило улыбнулся ему, поворачивая голову именно в его сторону.       — Кацуки, ты не хотел бы зайти ко мне на чай? — тихонько спросил он, пока класс перестал шуметь, ожидая ответа блондина, который из-за акцентирования на нём всего этого ненужного внимания начал закипать, словно чугунный чайник, разогреваясь до тысячи градусов по Цельсию.       — Я приду, — холодно ответил он, после чего зарычал на своих друзей, которые явно обрадовались такому повороту событий.       — У-У-У, кто-то идёт на свидани-и-и-и-и-и-е-е… — промурлыкал Денки, после чего сразу же получил в свой хрупкий нос, из-за чего засмеялся, прижимаясь к своему альфе — Киришиме, и ища в нём защиту от грозного актива.       Кацуки лишь недовольно буркнул, после чего продолжил сидеть, будто ничего и не было.       В конце дня он подождал зелёноволосого омегу на пороге университета, после чего они вместе отправились домой к Мидории.       Зайдя в дом, в котором сегодня никого не было, так как мать Изуку на работе, стало более спокойнее. Деку спокойно снял обувь и ступил вглубь дома, пока Кацуки осматривался, интересуясь тем, что представляет собой место, где живёт его истинный.       Мидория мягко улыбнулся, двигаясь в ванную и начиная мыть руки. Это было удивительно. Он двигался так плавно и чётко, будто никакого изъяна с зрением у него и не было. Как будто всё было лишь притворством, которое он смог так легко провести для других.       — Ты пьешь чай или кофе? Если захочешь покурить, то открой окно на кухне. Там можно, — с нотками радости говорит юноша, после чего подходит к электрической плите и зажигает конфорку, ставя чайник для того, чтобы вода вскипела.       Подходит к подоконнику на котором стояло старенькое, но такое родное, будто из старых времён, радио. Осторожно нажал на кнопку, и музыка разлилась по дому, наполняя чужие жизни смыслом, лишь бы насладиться данным мотивом.       Каждый, кто сделал тебе больно — покойник       Укрою тебя пледом, посажу на подоконник.       Залезу под свитер, в самое сердце,       Ты — холодный Питер, но в тебе можно согреться.       Каждый шрамом на запястье остался,       Я убью всех тех, кто посмел тебя касаться.       Мятые простыни, отключили свет,       Мы друг для друга созданы,       Бракованный дуэт. — Музыка играла не особо громко, когда блондин, услышав её, усмехнулся. Знакомая мелодия ласкала слух, пока он достал из кармана пачку сигарет, вытащив оттуда одну и зажав в зубах. Сам же встал рядом с одногруппником и открыл окно нараспашку, прикуривая и вдыхая в себя едкие токсины, которые порождал дым от сжигания табака. Сердце забилось быстрее, адреналин ударил в голову.       Они молча вскипятили чайник и сели за стол, начиная своё молчаливое чаепитие, ведь после вчерашнего им пока что не очень ловко говорить с друг другом.       Чай на столе,       Жаль, что не ты.       Привяжу тебя к себе,       Чтоб не боялась темноты.       Чай на столе,       Жаль, что не ты. — Звук радио стал более приглушённым, но это не мешало понимать, что оно поёт. Но вскоре раздались помехи и всё электричество выключилось. Пробки вылетели из-за сильного напряжения, что бывало довольно часто. Изуку сжался на стуле чувствуя дискомфорт, но пока не придавая этому внимания. Различные запахи начали проникать в ноздри, бить по обонянию и заставлять ощутить жар по всему телу, пока до сознания не дошло, что этот чудные аромат карамели исходит от Кацуки, который прямо сейчас смотрел на своего приятеля.       — Изуку, ты нормально себя чувствуешь? — спрашивает светлый юноша, после чего поднимается с места и подходит к более низкому парню. Трогает его лоб ощущая то, насколько он горячий, после чего до него доносится резкий запах, который исходит от Деку из-за сильной выработки его феромонов, которая могла бы быть только в одном случае. И он знает в каком.       Глухо рычит, ощущая сильное желание забить на всё хуй и просто трахаться, как ненормальное животное.       — У тебя течка. Где твои подавители? — спрашивает он, после чего ловит на себе растерянный взгляд омеги.       — Что такое «подавители»? — без шуток спрашивает пассив, не в силах себя сдерживать и начиная постанывать из-за весьма странных желаний его внутреннего омеги, который, ощущая рядом альфу, думает только о своей истинной задаче — совокупляться.        Альфа нервно сглотнул. В его голове сложно уложить то, что омега не знает о таких базовых вещах. Но деваться некуда.       — Ты хочешь, чтобы я помог тебе с этим? — практически бесшумно спросил блондин, подхватывая дрожащего Изу на руки, и получая его мнимый кивок, направляется в спальню, ища её в каждой из комнат и обнаруживая нужное место на втором этаже. Заходит, закрывая за собой дверь, ощущая каменный стояк, что давил на брюки и дьявольское нетерпение. Недовольно рычит, ощущая нотки гона, который спровоцировал пассив, после чего укладывает того на постель, оглядывая со стороны, и видя, как он извивается.       Повисло молчание.       — Если будет больно, неприятно, или захочешь прекратить, то просто кивни, — говорит Бакуго, после чего снимает с себя футболку оголяя мускулистую грудь, и чувствуя, как возбуждение узлом скручивается снизу, желая привлечь внимание и получить нужную стимуляцию.       Ладони слегка вспотели. Кацуки проводит сильными руками по пассиву, нависает над ним, стягивая и с него верх, открывая вид на нетронутую никем грудь. Бакуго передёрнуло, и он хищно облизнулся прильнув губами к бледной коже и начиная оставлять на теле омеги засосы, целуя его по всему периметру, начиная с шеи и заканчивая самыми сокровенными местами, пока всё это сопровождалось омежьими стонами, которые так и разлетались по комнате и ласкали слух грозного актива.       Бакуго целует Деку в губы, пока их языки сплетаются, будто в безумном танце страсти. Отвлекает его и избавляется от всей одежды пассива полностью, оставляя его в том, в чём мама родила. Ехидно улыбнулся оглаживая руками всё тело, скручивая пальцами вставшие и набухшие соски, после чего на время отпуская.       Не имея под руками средств, смачивает пальцы правой руки слюной так обильно, как только может, после чего осторожно приставляет к заднему проходу и сначала проталкивает один палец, а затем второй. Другую руку помещает на миниатюрный орган брюнета, начиная водить по нему вверх-вниз, чтобы отвлечь от неприятного акта подготовки. Они оба парни, и несмотря на течку, всегда нужно быть на шаг впереди и быть готовым, иначе от плохого опыта омега может получить психологическую травму.       После того, как некая растяжка была окончена, Кацуки нетерпеливо доводит Изу до первой разрядки, слыша его первые громкие стоны, от пережитого впервые оргазма. Только теперь можно начинать.       Раздевшись окончательно, достав из кармана сброшенных брюк презерватив, он быстрыми движениями раскатывает его по уже стоявшему во всю члену. Облизнул высохшие губы, после чего осторожно раздвинул ноги зелёноволосого парня, приподнимая его и помещая его руки на подколенную ямку он мягко улыбнулся, поглаживая девственника по волосам.       — Подержи тут. Будет немного больно, но потерпи, пожалуйста. Я аккуратно. — сказал Каччан, и моментально поймал себя на мысли, что аккуратно он не сможет. Слишком уж Изуку горячо и развратно выглядит сейчас.       Слегка покачивая бёдрами он прижимает свой детородный орган к подготовленному входу, и начинает медленно проникать вовнутрь, раздвигая тугие стенки ануса и пытаясь делать всё медленно и аккуратно, сдерживая внутри разъярённого зверя, который хочет сделать всё максимально жёстко.       Мышцы сопротивляются, пока омега болезненно стонет, но вскоре Бакуго оказывается внутри во всю величину. Он постанывает сквозь зубы ощущая сильное давление, из-за того, что Деку напрягается и сжимает его до боли внутри.       — Ну-ну. Тише, расслабься. Сейчас будет лучше. — как-то нежно проговорил Кацуки, что совсем не было на него похоже. Он подождал ровно до того момента, пока пассив не кивнул, после чего начал неторопливое движение, входя и выходя из нутра брюнета, чувствуя всем телом, как под его напором раздвигаются стенки прямой кишки, которые далее, как и у всех омег ведут к детородным органам. Буквально через пару минут от пассива раздался первый стон, который эхом отталкивался от стен. Мидория сжимает в руках простыни, пока его тело поддаётся сильнее действиям альфы, а таз инстинктивно двигается вперёд, помогая получить большую точку проникновения и получить по максимуму удовольствия. Деку совсем не умеет сдерживаться, он стонет интенсивнее и громче, пока по мере усиления его голоса альфа ускоряется и в конечном итоге не выдерживает и начинает буквально вбиваться в бедное тело пассива, которое всё горело от их первой страсти, заставляя Изуку моментально приходить к кульминации, которая настигает его первым. Но Бакуго совсем не приветствует это. Он помещает свою руку на член брюнета и зажимает его у основания не давая ему кончить. Мидория начинает скулить от нетерпения, из-за чего с его стороны раздаются просьбы, которые в конченом итоге доводят блондина до пика, и он громко стонет отпуская пассива и изливаясь с ним одновременно, пытаясь восстановить хриплое дыхание.       Воздух стал спёртым. Дышать становится всё тяжелее, пока разум пассива мутнеет и его глаза медленно закрываются, пока тело всё ещё бросает в судороги от пережития бурного и самого сильного оргазма за сегодняшний день. Простыни все в семени Мидории, из-за чего спать на них невозможно.       Кацуки выходит из нутра, завязывая наполненный детьми семенем презерватив и выкидывая его в окно без зазрения совести. Осторожно берёт Изуку на руки и уносит в ванную. Оставляет его в воде, как только она набралась, а сам убирается в его комнате, находя свежее постельное бельё.       После того, как они оба приняли душ и переоделись, можно было залечь спать, что блондин и сделал. Закрыл на замок дверь и улёгся вместе с омегой на кровати, прижимая его к себе и практически моментально вырубаясь от такого бурного времяпрепровождения, совсем позабыв о том, что мать Изуку может вернуться вечером. Но сейчас Кацуки не до этого. Искра в его сердце зажглась и больше не погаснет, по крайней мере, пока он может защищать и оберегать пассива, которого когда-то сам и обрёк на такие мучения.       Я бы хотела стать твоим одеялом,       Чтобы ночью ты со мной спала и не замерзала.       Согреть тебя тем, что от меня осталось,       Лишь бы ты не заболела, лишь бы утром улыбалась.       Я бы хотела жить с тобой в одном теле,       Игнорировать соседей, что стучат по батареям.       Днём или ночью — это неважно,       Я так счастлива с тобой в этой большой многоэтажке.