Она не похожа

Наоя всегда смотрит только вперёд; только вверх. Смотрит туда, где стоят сильнейшие, где находятся лучшие - смотрит туда, где место ему самому. Смотрит и улыбается, потому что думает - как только я встану туда, он заметит меня. Он протянет мне руку для того, чтобы я могу стоять рядом, чтобы продемонстрировать своё признание. Наоя грезит этим с самого детства, глядя снизу вверх на хмурого мужчину со шрамом на лице. На одного из детей клана Зенин, которого просто боятся признавать частью великой династии. Тоджи сильный - сильнейший - но не так, как к тому привык клан и многовековая история Зенин. В нём проклятой энергии - ни капли, и своими лишёнными энергии руками он играючи раскидывает весь высший кланов эшелон, косо скаля длинный рот и глядя со снисходительной, мрачной ненавистью. И лишь ради того, чтобы чуть позже снова получить ведро помоев ото всех - от двоюродных братьев, от главы клана, от родного отца. Они идиоты, думает в сердцах Наоя, с восторгом глядя на Сильнейшего. Они просто не понимают. Как только Наоя станет главой Зенин, он обязательно, обязательно заставит всех уважать Тоджи; так, как того заслуживает его безграничная сила, уровня которой Наоя обязательно, обязательно достигнет. А потом Тоджи уходит. Он оставляет клан - оставляет Наою - и растворяется в переплетении человеческих жизней за пределами клановых ворот. В напоминание о нём - только злые слова идиотов-стариков и чувство благоговения, теплящееся в груди Наои от одних лишь воспоминаний о чужой подавляющей, другой, непривычной шаманам силе. О той силе, которая отголосками слабыми читается в движениях одной из двух рождённых близнецами девчонок. Маки тоже проклятая; в ней проклятой энергии - ни капли, и в её тоненьких ручках заключена потенциально та же сила, что в Тоджи. Наоя ненавидит её за это. Тоджи не такой слабый, как Маки - Тоджи мог голыми руками порвать любого, кто посмел бы огрызнуться на него; мог, но не делал этого, словно бы демонстрируя подавляющее превосходство и снисхождение. Маки же огрызается сама, обнажая молочные зубки и сверкая мрачной ненавистью в глубине зрачка - демонстративно, несдержанно. И - ломает о головы лезущих к ней и её забитой сестре двоюродных братьев боккены. Тоджи мог своими руками ломать хребты; Тоджи мог, но был выше этого, в отличие от дешёвой, слабой и дефектной подделки, которая проклятий не то, что не видела - даже не чувствовала. А Тоджи чувствовал - Наоя слышал рассказы. Маки пытается подражать Тоджи - учится в свободное от домашних дел время держать оружие, размахивает им на заднем дворе и выглядит такой убого несуразной. Тоджи никогда таким не был; если ему в руки попадал проклятый инструмент, то он танцевал с ним. Наоя не видел ничего красивее того, как Тоджи орудует клинками. Маки не такая. Она по-детски неловкая, неумелая, слабая. Боккены в её руках не летают также легко; и никогда не будут. Никакая ничтожная подделка - тем более женщина - никогда не сравнится с Тоджи. Она никогда не приблизится к его уровню сил, как она ни старайся, потому что сил в этом маленьком, тщедушном теле - чуть-чуть больше обычного. Незначительно настолько, что Наоя едва замечает это, пока наблюдает за тренировками - бесполезными, совсем бесполезными для кого-то столь бездарного - мелкой девчонки. Девчонки, посмевшей замахнуться на образ Сильнейшего. Таким всегда, всегда нужно указывать их место, чтобы они не зазнавались и не смели задирать нос, глядя вперёд; глядя вверх. А место Маки - в пыли, грязи. На пять шагов позади мужчины с низко склонённой головой и опущенным в пол взглядом. - Ты ничтожная, - смеётся Наоя, лёгким движением выбивая из тонких рук боккен. - И куда ты лезешь с таким уровнем навыков? Маки хмурится и скалит зубы совсем по-звериному, смотрит строптиво и открыто, не стесняясь. Совсем не так, как должна вести себя настоящая женщина; совсем не так, как вёл бы себя сильнейший. Сильнейший бы не опустился до такого никогда, никогда-никогда-никогда. А Маки упрямо подхватывает боккен снова, сжимает пальцы на деревянной рукояти. И смотрит - упрямо, с мрачной ненавистью. Она не имеет права так смотреть - не имеет права подражать. Наоя выбивает из неё хрипы и болезненные сорванные стоны, едва не ломает рёбра и почти дробит маленькие девичьи пальчики, которые посмели, да как они посмели... У Маки взгляд плывущий от боли, коленки дрожащие, но в глубине угольно-чёрного зрачка всё та же ненависть - упрямая и мрачная. И это бесит, это злит; да какого чёрта она смеет смотреть также, как смотрел Тоджи? Наоя заставляет Маки падать, заставляет лицом в землю утыкаться, вжимая ногу в её затылок. И смотрит на девчонку под своими ногами - одарённую Проклятием Небес, совсем мелкую, жалкую и такую слабую. Как она может иметь такое же проклятие, как сильнейший человек клана Зенин? Как она, чёрт её дери, смеет?! - В тебе, - тянет Наоя, чуть поворачивая голову Маки. Он видит аккуратное ухо, округлую линию детских щёк, уголок разреза глаз. - Нет ничего, кроме смазливого личика. Так что прекращай эти смехотворные попытки, чтобы не портить его своими тупыми выходками. - Да кто тебя спрашивал, - шипит Маки, у которой по разбитым губам кровь бежит, впитываясь в пыль и грязь под ногами. Смотрит Маки всё также вперёд; вверх. - Хочу и пытаюсь. Наоя кривит в гримасе губы и бьёт её снова. Он бьёт её снова и снова, снова и снова; бьёт, когда она обзаводится этими дурацкими круглыми очками, когда становится выше, когда причёску меняет. Бьёт и замечает с каждым разом, как плавнее, как текучее становится каждый её жест; как она начинает танцевать сначала с боккеном, после - тренировочной нагинатой в руках. Как мрачная ненависть в её глазах крепнет, сияет только ярче. И презирает её за это. Он использует Проекцию для того, чтобы не получать удары, и ударяет сам - выбивает кости из суставов, рвёт ударами девичью кожу, заставляет блевать кровью каждый раз. Потому что упрямая девчонка поднимается, поднимается-поднимается-поднимается до чёртовой бесконечности. Она всё такая же ничтожная, всё такая же до убогого слабая, такая же подделка, не способная хоть когда-либо сравниться с настоящей чистой, первобытной человеческой мощью, какую в своём теле носил Тоджи. Упрямая, зазнавшаяся дрянь. Дрянь, считающая, что единое на них двоих проклятие подарит ей такую же силу, как и у её предшественника. Считающая, что сможет добиться чего-то; что сможет достичь таких же невероятных, просто фантастических высот. Нет. Нет, блять. Она не имеет права стоять в одной линии с сильнейшим; она, дефектная, не смеет даже смотреть на тот пьедестал, где находились сильнейшие шаманы магического мира. Там имеют право стоять только гении вроде Тоджи, Годжо Сатору и самого Наои. Такие, как Маки, оскверняют саму сущность Небесного Проклятия, которое носил один из сильнейших. Оскверняет тем, что живёт; оскверняет тем, что хочет быть сильной тоже. Маки тоже уходит. Наоя бесится, сам не зная, почему. Отец смотрит на него и смеётся; говорит, что если она так раздражала Наою, то он должен был приструнить её раньше. А сейчас - нельзя. И бить больше тоже - нельзя, потому что территория с территории кланового особняка расширилась до территории всего мира шаманов. Бить в открытую нельзя. Но можно задушить властью клана. И Наоя бросает на это все свои силы. Эта маленькая, строптивая девка не заслуживает открытой дороги в мир шаманов. Эта чёртова блядь не заслуживает ничего, кроме как молча идти на пять шагов позади мужчины со сложенными слабыми руками и опущенным взглядом. Она не имеет никакого морального права получать рекомендации на повышение ранга, не имеет права сражаться с таким же проклятием, как у Тоджи; не имеет права позорить его память своей слабостью. Не имеет права заявляться обратно на территорию кланового особняка, изуродованная, с потускневшим взглядом, но всё такой же мрачной ненавистью в глубине зрачка. Наоя смотрит на неё и думает - заслужила. В ней теперь нет ничего, даже смазливого лица. И проклятие её - подделка, такая же, как сама Маки. Ничтожная, совершенно комичная в своей убогости пародия. Ей никогда не сравниться с Тоджи. Она - не Тоджи. И пока они сражаются, Наоя убеждает себя в этом. Она - не Тоджи. Пусть теперь с таким же холодным взглядом, пусть с такой же снисходительной, мрачной ненавистью, сияющей теперь не в глубине зрачка - перекрашивающей всю янтарную радужку в около-багровый, кровавый; цвет бойни, что она устроила в стенах особняка Зенин. Пусть теперь такая же крепкая. Пусть теперь такая же быстрая. Пусть теперь такая же сильная. Нет, нет-нет-нет, чёрт подери, нет. - Ты, - рычит Наоя, до дрожи сжимая кулаки. - Фальшивка! Фальшивка, чёрт возьми. Она не может иметь способностей Тоджи, она не может быть такой же сильной, не может сражаться также, как сражался он, не может посметь забрать себе его великолепную, уникальную силу; она, чёртова ничтожная женщина!.. Чёртова ничтожная женщина, убившая его, Наою, одним ударом.