Сёстры

      Клад Киры приятный, и очень даже. А в ещё большей степени — неожиданный. Кто бы мог подумать, что она отыщет такое необыкновенное богатство? Никто, кроме её самой. Но это под большим вопросом, как выразилась старшая.       А вот кто бы мог ожидать наткнуться на целый корабль Божественного Ордена у самого скалистого берега?! На мели! Разбившийся! Крепко застрявший и потерпевший крушение в результате урагана — судя по дальнейшему, произошедшего скорее внутри, нежели снаружи.       Все молча раскрыли рты, пребывая в перманентном шоке от открывшегося зрелища. Первой пришла в себя Калиста, если не считать Фейна, начавшего нечто второпях царапать в блокноте.       — Ладно, Кира, я готова поверить в чудо в случае с тем кладом. Ибо он не идёт ни в какое сравнение с ЦЕЛЫМ, МАТЬ ЕГО ПОД ХВОСТ, КОРАБЛЁМ, который ты, дурёха, упустила, пусть тот был буквально в сотне метров от того тайника!       — Я не всегда правильно расставляю приоритеты. Сама же говорила… — огорчённо парировала младшая.       — Судно потерпело крушение недавно, — заметила розовая. — На нём ещё мог кто-то остаться.       На время перепалка отмерла, и группа сосредоточилась на новой задаче. Взобравшись на скалу, так удачно вонзившуюся в бок судна, отряд смог оглядеть палубу и все красоты, что та выставляла на всеобщее обозрение.       Мусор, обломки, тела и странные растения. И так по всей палубе. Обломки ящиков, мачты, бочек, некоторой мебели, будто нарочно вытащенной с нижних палуб. Тела экипажа, колдунов, магистров. И растения… такие кислотно-зелёные, будто змеи, торчащие из трупов и копошащиеся в них, словно опарыши. Они не вызывали доверия — лишь подозрения с опасениями.       Четыре пары ног ступили на деревянные доски палубы, а каждая пара рук (кроме одной) удерживала оружие, готовое к применению.       Ступали медленно в сторону штурвала, под заходящее солнце, и на пути объявился мёртвый магистр. Из того, как и из некоторых других тел, торчали странные растения, напоминающие извивающихся змей или червей.       Рядом с трупом магистра обнаружилось странное семя. Его оболочка древняя, сухая, безжизненная. Оно нисколечко не казалось способным привлечь внимание вокруг царящего хаоса посреди палубы. Подобрав то в руку, Кира обратила внимание на лёгкость, с которой она могла обратить его в прах, стоило покрепче сжать.       Они пробирались сквозь обломки, хлам, мусор, груз и трупы к штурвалу и вскоре отыскали среди всего перечисленного корабельный манифест с приведённым списком заключённых, направляемых в форт «Радость». Одно имя обвели кружком, рядом на полях приписали:       «Даэена       От этой эльфийки одни неприятности! Зовёт себя «Отпрыском». При ней нашли какие-то странные споры. Пришла в бешенство, когда их у неё конфисковали. Отправляю споры для дальнейшего исследования: две в Чёрные Копи, одну в Аркс. Последние две оставляю для Александара».       — Что за споры? Это одна из них?       — Я бы на твоём месте, — ответила Калиста, инстинктивно отстраняясь от ладони сестры со странным семенем, — предпочла не таскать с собою сомнительную ересь. И без неё от тебя одни хлопоты…       — Проверим трюм?       — Он затоплен, — отметила Киллиса. — Я проверяла.       — Тогда… сгоняем на нос корабля?       — И потом возвратимся в стены форта, — подвела итога синяя. — Мне на сегодня хватит… всего.       — Ой! — все обернулись к средней и чуть тот же звук не издали.       Очередное тело магистра, правда… всё зелёное… в пышной растительности. Лианы сплетались, змеясь над трупом. Когда присмотрелись, стало ясно: они не просто опутывали мертвеца, а прорастали из него.       Зоркими глазами Кира приметила: лианы с неимоверной силой разорвали грудную клетку покойника. Тонкие корни, извиваясь, проросли из рук и ног, привязывая их к палубе. Лианы также окружали вмятину в досках, как если бы отсюда что-то резко выдернули. Они не просто проросли в трупах, но и стали причиной их гибели.       — Хм…       — Сбрендила?! — прорычала старшая, когда младшая протянула к ним руку.       Ящерица не успела ничего разглядеть: лианы обхватили запястье и притянули ближе. Калиста бросилась к ней с намерением оттянуть. Кира попросила ту не торопиться, ибо не ощущала никакого дискомфорта.       — Они… пульсируют и… Ах!       Немилосердно сжали руку — и вдруг отпустили, лениво уползая обратно в мертвеца. Как будто насытились… на какое-то время.       — Что за глупая мода проверять всё на себе?! Своими руками!       — Соглашусь, — заметил Фейн. — Это отнюдь не поведение хоть сколько-нибудь разумного существа.       — А как ещё можно, по-вашему?!       — На твоём месте какая-нибудь собака потыкала бы в это палкой! Либо, что ещё умнее, прошла бы мимо!       — Но я же не собака!       — Хм… они… смутно знакомые… — задумалась Киллиса, припоминая об этих растениях из давно прочитанной книги. — Пахнут древней эльфийской магией. Такими лианами Отпрыски некогда выращивали целые леса!       — Ого! — расширились глаза младшей. — Значит ли это, что с их помощью эльфы смогут восстановить родину, уничтоженную туманом смерти?       — Надеюсь… Столько несчастных осталось без дома. Без родины… — проговорив, Киллиса приблизилась к ним, ощущая ещё что-то.       Разум закипел, образы сменялись хаотически, и не удавалось сосредоточиться ни на чём. Видение покинуло напрягшийся разум, оставив чувство слабости и… уязвимости.       — Эй… — шепнула Кира. — Слышали? Это с носа, за той грудой хлама! Похоже на… голоса!       — А я-то надеялся хоть здесь прогуляться без капюшона… — вдохнул Фейн.       Обойдя кучу свалившегося ближе к носу груза с палубы, они выглянули и заметили почти на самом краю эльфийку в тюремной робе, но в странных поножах. Те казались сотканными из растительности. Живой растительности.       Копьём она не позволяла приблизиться к себе магистрам. Двум человеческим мужчинам и одной ящерице. Главный, стоящий по центру, с двуручным мечом на плече. Мужчина сбоку со скрытым маской лицом, с булавой и щитом. А ящерица — с другой стороны от главаря — с одноручником и щитом.       Вдруг сбоку их выдал лай ищейки, которая притаилась среди хлама в тени. Магистр с булавой обернулся к ним и доложил командиру:       — Мой господин… мы тут не одни!       — Что, вместе с Отпрыском засаду планировали, да? — оглядел тот ящериц и Фейна, косящего под человека.       — Хах! И это вы называете засадой? — усмехнулась Калиста и выпалила саркастично: — Парочка ничтожных колдунов, отрезанных от Истока, и зажатая эльфийка — угроза для таких бравых молодцов?       — Эта ведьма меня не обдурит, — запротестовал командир с трепетом в голосе. — Она корабль в одиночку потопила — в ошейнике!       — Говорю вам, — нервно повторила обладательница копья, — я не ведьма. Семена делают это. Если я не найду остальные…       — Придержи свою эльфийскую недомагию, — потребовал главарь и добавил с издёвкой: — Не сильно-то она вам пригодилась, когда мы залили ваши леса туманом смерти, а?       — Ну ты и мразь… — прорычала Кира со сжатыми кулаками. Киллиса разделяла её негодование, впрочем, как и старшая, уже наметившая план, как перебить всю троицу, сэкономив немало телодвижений.       — Люциан говорил, — продолжил командир, — что мы зло творим, но так надо.       — И злорадствовать тоже им велено? Радоваться чужой беде? Сыпать соль на рану? — подняла голову розовая.       — А как по мне, так жаль, что мы всех эльфов не добили, — закончил магистр с высочайшим рангом.       Этими словами он подписал себе смертный приговор. Калиста, вне зависимости от того, что последует дальше, прикончит его. Желающие другим зла того явно заслуживали. Особенно когда речь заходила об упырях в красных одеждах.       — Я пытаюсь дать вам шанс, — рявкнул Отпрыск. — Это больше, чем ваш Божественный Орден даёт нам.       — Господин! Её броня… — забеспокоилась ящерица-магистр. И не зря.       Отпрыск яростно задёргалась, и внезапно её броня расползлась, как будто сплетённая из лиан.       — Больше никаких милостей.       Три слова, слетевшие с уст эльфийки, казались страшнее грозы. В неё словно бес вселился и одарил яростью берсеркера. Она сорвалась с места, побежав на главу магистров с копьём, готовая прикончить его. У неё на пути возник магистр, подставивший щит и помешавший копью достичь цели.       Не сильно позже Отпрыска на главного магистра полетела с мечом Калиста, уже представляющая, как растопчет одним могучим ударом ноги о палубу отделённую от тела голову ублюдка. Но снова кто-то встал на пути несущейся на командира смерти во плоти. Ящерица-магистр отразила щитом удар двуручника и контратаковала.       Главный магистр принялся за Киру с Фейном. Наколдовал магическое поле вокруг себя, и болты и огненные шары не достигали его. А вот производимые им заклинания проходили, а ещё и отличались прекрасной точностью. Скелету с рептилией пришлось искать, за чем укрыться, когда выпускаемые им молнии разнесли в клочья их укрытие за горой хлама со всей палубы.       Киллиса намеревалась вклиниться в драку и помочь, но в руку вцепилась забытая всеми ищейка. Рукав рвался, кровь плескалась, а с уст её срывался болезненный вопль, пока она старалась избавиться от назойливой твари. Но та намертво вцепилась в мясо, ежесекундно делая рану всё страшней.       Магистр с булавой умело пользовался щитом, отражая удар за ударом. Эльфийку это порядком нервировало, а его булава опасно рассекала воздух совсем близко к голове Отпрыска.       Командир-магистр чувствовал превосходство над колдунами дальнего боя. Одно укрытие за другим он превращал в груду обломков да пепла, а его магия успешно мешала их атакам достигнуть цели.       Но всему рано или поздно приходит конец. Он почувствовал ни с того ни с сего, как у него из-под ног начал уходить пол. Командир упал на спину. Это Киллиса выкроила пару секунд, чтобы воспользоваться телекинезом и повалить их врага, пока её собственный опять не забрал всё её время, сильнее закусив ей руку.       Принялся вставать упавший противник, а Кира с Фейном, сориентировавшись, подобрались достаточно близко, оказавшись внутри магистерского щита. Тот только закончил подъём, а ему в лицо уже прилетел огонь и болт.       Магистр с булавой, услышав совсем рядом со спиной разыгравшееся пламя, на долю секунды вознамерился обернуться, но передумал, сконцентрировавшись на эльфийке. И зря, ибо платье его со спины загорелось от магии, выпущенной жезлом скелета.       Он долго противился жару, но поддался. Выронил оружие, пытаясь потушить на себе бушующее пламя, и тут — пробившее ему горло эльфийское копьё.       Пока решалась судьба ранее убиенного магистра, Киллиса смогла найти действенный способ борьбы с псиной. Саданула что было сил о борт корабля, та и отпустила руку. Секунда проходит, и псина недоумённо стоит в курином обличье.       Чуть не плача от боли, разыгравшейся в руке, с помощью телекинеза не пострадавшей руки птица отправляется за борт, где вскоре превращается снова в собаку, плывущую к суше.       А с самого начала завязавшейся потасовки две ящерицы схлестнулись в ближнем бою.       — Покажи, что можешь, магистерская твоя чешуя! — велела Калиста, бросаясь в атаку на соплеменницу из Ордена, буквально только что помешавшую ей убить командира.       — Смотри, как бы тебе не пришлось пожалеть об этом!       Та приготовилась встречать. Подняла щит, встала в стойку, опустила шею, чтобы чуть что — и успеть обезопасить её с головой, а меч отвела чуть назад для более мощного замаха.       Старшая подбежала. Прыгнула и в воздухе нанесла удар сверху вниз. Противница блокировала тяжеленный меч щитом. Слегка согнулась, заскрипев зубами от натуги, и, только ноги синей отыскали палубу под собой, магистр ногой ударила ту в грудь с почтенной силой, отчего колдунья заскользила далеко назад.       Калиста остановила дальнейшее скольжение, вонзив кончик меча в палубные доски, до этого безуспешно пытаясь остановить скольжение когтями ног, подарив ими доскам протяжные следы царапин.       Подняла голову и тут же отвела в сторону, чуть не лишившись оной от взмаха одноручника перед самым носом. Готовился и второй взмах, но уже по оказавшейся выпяченной груди.       Старшая, опасаясь не успеть подставить меч, совершила кувырок далеко в сторону. Меч прорезал воздух, а не плоть, как рассчитывал. Магистр обернулась к противнице, готовясь снова ломануться в атаку, но та призвала «жар дракона».       Чешуя из Ордена сама кувыркнулась сильно в сторону от струи пламени и сразу по приземлении отразила удар двуручника мечом. Последовал новый удар, и она отступила. Удар, блок, шаг назад. Удар, блок, шаг назад. Пока она не блокирует атаку щитом.       Тяжеловесный меч ударяет по нему, вызывая боль в руке. Магистр запищала и отпрыгнула назад, криво порезав воздух перед Калистой, оказавшейся недостаточно близкой для кончика острия.       Не прошло и двух секунд, а старшая вновь ломанулась в атаку. Магистр, понимая, что, пока её рука не пройдёт, щит бесполезен, избавляется от него, швыряя в противницу и отпрыгивая далеко назад.       Синяя отбила тот с лёгкостью и уже ощущала вкус победы, но, видя, что соплеменница приготовилась использовать собственный «жар дракона», выругалась и отпрыгнула в сторону, избегая сжигания заживо. Только она поднялась, как стала вынуждена отражать скоростные атаки одноручника.       Раз-два-три. Раз-два. Раз-два три. Сыплются удары магистра, а Калиста с их блокированием не находит времени для контратаки. Чувствуя превосходство, магистр молвит во время ударов между стонами:       — Бросай оружие, сестра, и я не сделаю тебе больно.       — А вот я ещё как сделаю, «сестра»!       Очередной удар отражён. Синяя вместо подготовки к отбитию нового швырнула остриём меч в палубу, в которую тот неглубоко вонзился, и… перехватила руку противницы с мечом, поднимая над головой. Та же манипуляция со второй конечностью. Крепко сжимает обе до хруста костей. Меч выпал из ослабевшей хватки. Лицо пойманной ящерицы приобрело болезненные оттенки, пока та не додумалась ударить синюю лбом.       От удара старшая пошатнулась и отошла чуть назад, удерживая ноющую голову и шипя сквозь сжатые зубы. Магистр же, не находя времени на собственный ноющий лоб, ногой подбросила в воздух одноручник, поймала и перегородила путь к двуручнику неприятельницы.       Та, оправившись от головной боли, с неописуемой ненавистью поглядела на призывающую поднять руки и сдаться вражину.       Не успевает синяя даже послать магистра, как та вылетает за борт от хлёсткого удара щупальцем. Элементы доспехов слетели с тела, оставшись на палубе, как и её меч, вылетевший при ударе, и она угодила в воду.       Переведя взгляд в сторону, откуда пришёлся удар, старшая увидала Киллису. Одна рука, превращённая в то самое невероятно удлинившееся щупальце, и вторая, у самой кисти напоминающая месиво.       Изменённая конечность превратилась обратно в руку, а владелица с виноватым видом пробубнила:       — Надеюсь, она умеет плавать…       — Я тоже, — к удивлению розовой, послышалось от синей. — Редко встретишь достойную соперницу в ближнем бою. И, ах да. Спасибо, сестра, что не дала ей выиграть у меня окончательно.       Пусть Калиста и похвалила соплеменницу из Ордена, но мысленно корила себя. Проиграть бой один на один… Она считала себя достаточно способной для победы в любой дуэли… но она всё ещё слаба… и снова задаётся вопросом: хватит ли ей сил в следующий раз? Если нет, то она подведёт всех: сестёр, мать, саму себя… И никому от этого лучше не будет…       Киллиса со слабой улыбкой кивнула словам сестры, телекинезом подобрав уроненный на палубу магистерский щит, намереваясь им в дальнейшем попользоваться. Бой на том окончательно закончился. Остались их группа и эльфийка. Должно быть, Даэена, о которой сделали специальную пометку в корабельном манифесте.       Кстати, о Даэене… та бормотала что-то, поглаживая броню, как дикого зверя. Доспех был неполон… и казался сплетённым из лиан.       — Семена горюют, — заговорил Отпрыск. — Они рождены для творения — не для убийства. Поэтому, — подняла Даэена взгляд на спасителей, — они выращивают броню из лиан, понимаете? Чтобы меня защитить. А магистры уничтожают всё, разделяют семена. Гневят их.       — Красные колпаки получили всё им причитающееся, — заметила Калиста и добавила, взглянув на Киллису: — Но некоторые легко отделались.       — Печально это… — не без грусти сказала эльфийка. — Семена — суть магии творения. Столь древняя, что и мы, Отпрыски, забываем.       — Твоя броня… — подметил Фейн. — Весьма любопытная…       — Да, — кивнула оживлённо Кира. — Я такой никогда не видела!       — Никогда больше это не повторится, — отрезала Отпрыск. — Семена — суть магии творения. Вот они и сотворили.       — А что они ещё могут?       — Килли, глупый вопрос, — прыснула младшая. — Палуба этой посудины демонстративно показывает, что могут семена.       — Потому я их и нахожу, — вставила Даэена. — Надеюсь, они помогут возродить древа предков, погибшие в войне.       — А как ты здесь оказалась? — недоверчиво промолвила Калиста. — Как с такой силой можно загреметь в тюрьму?       — Магистры громят мой посёлок, — с укрываемой злобой звучал ответ. — Называют меня колдуньей Истока, надевают ошейник. Я это могу терпеть. Но они забрали мои семена. Я предупреждала о их опасности. Магистры не слушали. Померли в криках, а корабль разбился. И новые магистры пришли смотреть, — она бросила мимолётный взор на два новеньких тела в красных одеяниях, — глупцы. А до того, до гибели судна, отправили семена прочь — для изучения. В плохих руках они…       Даэена указала на опутанные лианами трупы. Кровянистая жижа до сих пор расплывалась по палубе.       — Н-да, — почесала затылок Кира. — Эти семена — мощная штука.       — Нет, — сорвалось с эльфийских губ, — ты говоришь как магистры!       — А если ещё и примкнёшь к красным колпакам, я тебя придушу, — прошептала сестре на ухо Калиста, отчего та сглотнула. Эльфийка продолжила:       — Семена для жизни, а не для смерти.       — Палуба — тому прямое доказательство…       — Семена прорастают там, где находят почву. Лишний повод не давать их магистрам.       — Мы для них почва?! — испуганно пискнула Кира.       — Поверь, ты для любой заразы неблагоприятная почва…       — Ну, спасибо, Кали.       — Моя броня — свидетельство моих слов: взгляните, она живёт. И хочет стать целой. Может, это тот же голос, что у деревьев предков. Я нахожу другие семена и смотрю.       — Или это просто твоя шиза… Здорового эльфа от больного нелегко отличить…       — Говоря о нахождении, — припомнила Киллиса, достав из сумки корабельный манифест, — мы отыскали информацию, куда их отправили.       — Чёрные Копи… — читала Даэена. — И Аркс… Далёкие места, о да. Моя броня чувствует, как удаляются семена. То-что-внутри пробуждается. Желает воссоединиться с недостающими фрагментами.       — Эй! Как насчёт помощи?       — Может, хватит всем и вся помогать? — устало вздохнула Калиста. Тяжело быть старшей…       — Вашей помощи уже достаточно, — последовал ответ эльфийки. — Теперь меня ведёт броня. Зовёт в путь. Надеюсь, однажды вы увидите мою родину, где вновь зацветут древа предков.       Она собралась уходить, но голос Калисты её остановил:       — Ты, видно, забыла, что на тюремном острове прохлаждаешься.       — Не имеет значения, — категорически отмахнулась та. — Мои семена уходят, и я — за ними. Куда ведёт броня. Мне нужно спешить, броня торопит. Но благодарю за помощь, — почтенно кивнула Даэена. — Сегодня вы спасли не просто очередную эльфийку.       Эта «не просто очередная эльфийка» стремительно покинула палубу судна. Пока отряд переводил силы после короткой, но столь напряжённой схватки, Киллиса присела на ящик, залечивая пострадавшую руку. Старшая села рядом и о чём-то с нею заговорила, пока Фейн вносил пометки в блокнот.       Кира, как наименее пострадавшая и утомлённая в драке, заскучала от хождения по палубе в окружении одних трупов и разрухи. Так продолжалось, пока в поле зрения змеиных глаз не попала одиноко лежащая окровавленная ступня.       Любопытство захватило мозг. Ступня отдельно от тела? Как так вышло-то? Ноги повели к части. Рука поднялась, а глаза-изумруды всмотрелись, заметив, что из ноги, видно принадлежавшей очень неудачливому магистру, прорастали тонкие лианы.       Любопытство окончательно захватило, и кусок плоти от ступни отправился в рот, а затем и в горло. Перед глазами Киры разгорелись воспоминания:       «Она с ругательством вскрикнула, когда нож порезал палец. Лезвие соскользнуло с твердокожего семечка — одного из тех, что она с Тьюсом отняла у пленницы.       Сзади донёсся влажный хруст. Тьюс стоял на коленях, в руке удерживал расколовшееся дымящееся семечко. Тонкие ростки вылезли из-под век, из носа и рта. Вопль заглушил яркий бутон, проросший в глотке.       Кира попыталась помочь другу — и застыла на месте. Эльфийка сидела на корточках у Тьюса за спиной, её цепи разбиты. «Хм’р доран!» — прошипела она.       Младшая задыхалась, семечко взорвалось в руке, газ ослеплял. Она чувствовала что-то, зашевелившееся в груди. Потом сместилось. И ПОРВАЛОСЬ!»       Тяжело дыша, она огляделась и осознала, что отдых пока не кончился, и воротилась к остальным. Фейн негодовал и говорил, будто ему задали вопрос, который Кира вполне могла не услышать:       — Тебе недостаточно того, что ты за мной ходишь? Надо ещё и разговаривать?       — Кто за кем ходит… — победно ухмыльнулась Калиста.       — Что ж, — ответил побеждённый скелет, — давай, потявкай. Посмотрим, будет ли в этом смысл.       — Мне интересно стало, — робко промолвила Киллиса, окончив лечение повреждённой конечности. — Какими они были — Вечные?       — Кажется, это первый разумный вопрос, что я слышал от любой из вас! — даже за этими словами не скрылось то, как ему приятна мысль о разговоре на тему его расы. — Учиться у тех, кто превосходит тебя интеллектом — это правильно.       — Конечно, — хихикнула Кира с неприкрытым сарказмом, успешно непонятым скелетом. — Именно этим мы здесь все и заняты!       — Мои сородичи принадлежали к расе, равных которой не было и нет. Мы стремимся овладеть тайнами мироздания. Мы создаём чудеса, которые будут жить в веках ещё долго после того, как ваши грубые поделки сожрёт ржавчина.       — Если их строили на века, — намеревается ударить по скелету Калиста остротой своего вопроса, — то где они сейчас?       Успех. Фейн ответил не сразу и необычайно тихо для себя. Невольно к нему проснулась жалость. Даже у старшей сестры, что в глубине души пожалела о своей резкости.       — Я… Я не знаю. Ходят слухи, что в Чёрных Копях нашли что-то интересное. Это место на Побережье Жнеца. Я пытался получить ответы на свои вопросы, но мне помешали магистры.       — Знакомая история… — выдохнула Кира. Все согласились.       — Я намерен отыскать все артефакты, которые могла оставить моя раса. Они же не исчезли бесследно.       — Уверена, всё не так мрачно, как кажется. Вы их найдёте.       Старшая согласилась с Киллисой. Терять родню… хуже ничего она не могла представить. Вот и надеялась, что и надоедливый скелет отыщет свою… и наконец-то свалит из их отряда.       — А как они выглядели? Они походили на ящеров? — забегали глаза младшей. — Или мы на них? О-о-о-о! Мы походим на древних!       Казавшийся многим бесящим поток вопросов от голубой рептилии, похоже, не показался таковым для Фейна. Он с трудом удержался от усмешки и ответил сдержанно, стараясь казаться, как и прежде, суховатым:       — Наша раса отличается разнообразием. Кто-то высокий и гибкий…       — О! Как мы! Особенно я!       — А кто-то низкорослый и мускулистый. Кто-то обожает яркие краски, а кого-то почти не видно. Видите ли, — невесело пояснил скелет, — именно это и делает вас тварями.       — Повтори-ка, — опасно блеснули клыки старшей сестры.       — Без обид. Но вы ничем не отличаетесь от всех прочих ящеров. Точно так же и люди все похожи один на другого.       — Как и скелеты… — ненавязчиво припомнила Калиста. Фейн фыркнул.       — Взирать на этот мир так же утомительно, как сотню лет пялиться на голую стену. Через какое-то время ваш вид начинает внушать отвращение. Я никого не хотел обидеть, разумеется.       — Но обидел… — сказала синяя угрожающе. — Моих сестёр и меня…       — Меня не обидел!       — Кира…       — Я этого не забуду, — закончила Калиста.       — Я заметила, — попыталась перевести разговор в более безопасное русло любознательная ящерица. — Вы говорили о Вечных в настоящем времени, а следовало в прошедшем…       — Нет. Нет, мне не следует этого делать, — несколько поспешно ответил скелет. Следующее предложение имело типичную скорость изложения: — Сперва я должен выяснить, что на самом деле случилось с моими сородичами. В конце концов, я все ещё здесь. Несмотря на все старания исчадий Пустоты…       — Кстати, об этих доставучих тварях, — поднялась с бочки Калиста. — Солнце почти упало. Возвращаемся в форт — искать место на боковую.       — Эх, Кверкус… Этот день заканчивается удивительно типично — желанием лечь на боковую, а не победой над нависшей угрозой… Ты это что?! Зеваешь?!

.

.

.

      По возвращении наступила темнота и начали разжигать по крепости костры да факелы с лампами. Проходя неподалёку от ворот внутрь замка, розовая с голубой и Фейном сильно обогнали Калисту. Благодаря сему стечению обстоятельств случилось следующее:       — Я бы с удовольствием поболтал с вами, экзотическая дамочка, но я на посту.       К синей обратился магистр, стоящий у ворот в замок внутри форта. Поправив монокль, рептилия спросила, взглянув на ворота:       — Что по ту сторону?       — Не твоё змеючье дело, тварь! — резкая смена настроения у магистра вызвала подозрения. Синяя вознамерилась узнать, правдивы ли её догадки.       Решительно она стояла неподалёку от солдата с серьёзным намерением узнать, на сколько у того хватив нервов.       Магистр в ответ столь же решительно молчал. Тогда старшая придвинулась чуть ближе. Меньше, чем на шаг.       Страж нервно потянул себя за ворот. Его лицо приобрело пунцово-красный оттенок. Он ковырял носком сапога землю, отчаянно стараясь смотреть хоть куда-нибудь, только не на рептилию, что так нагло стояла подле него.       Время повысить ставки! Калиста совершила новый шаг к нервному охраннику, не сводя с него взгляда. Лицо её изобразило нечто среднее между нейтральным выражением и бесстрастной полуухмылкой, наводящей на грязные мысли.       — Я сказал: я на посту! — звучал он поразительно неуверенно. Тогда Калиста придвинулась ещё немного, наклонилась с демонстративным намерением поцеловать его.       На лице его отразилось смятение, которое тут же сменилось злобой. Он сердито оттолкнул настырную ящерицу и повертел головой, проверяя, не видел ли случившегося кто-нибудь из сослуживцев.       — Что, сучёныш, прямо в точку, а? — победно снова приблизила лицо синяя и дёрнула магистра за нос. Тот в гневе закричал с заметным волнением. Калиста напомнила ему о чём-то неприятном.       — А НУ ШЕВЕЛИСЬ, ЖИВО, ЖИВО! Клянусь Люцианом, если ты ещё хоть раз ко мне подойдёшь, я из твоих кишок петлю сделаю и тебя на ней повешу.       — Какой обидчивый красный колпачок, — злорадно усмехнулась ящерица, удаляясь вслед за вышедшими далеко вперёд остальными, вскоре воссоединившись с ними.       — Ты где пропадала, Кали?       — Показывала красному колпаку, насколько он легко читаемый.       Отряд следовал вдоль внутренней стены, на самой окраине трущоб, отыскав неплохое свободное место. Имелась пара старых спальников, некоторая посуда и костёр с навесом от солнца и дождя. Видно, прошлых владельцев этого закутка не так давно забрали на «лечение» или вовсе прогнали, но местом не воспользовались. Либо уже их самих забрали на «лечение».       — Здравствуйте! — помахала ручкой Киллиса гному, с которым познакомилась на башне. Ныне он с неё слез.       — О, отрадно вновь встретиться со всеми вами.       Брат Байр его звали, как выяснилось во время их короткого разговора. И был он жрецом. Они болтали с ним о мелочах и ни о чём существенном. И всё шло нормально, пока к месту их грядущего ночлега не подошёл Зверь с радостным приветствием.       — Я вас обыскался, девочки! Шлялся среди этих крохоборов в трущобах и кое-чего прикупил. И знаю пару неплохих рецептов! Я вас им научу!       — О, наконец-то нормальная еда, — радостно вздохнула синяя. — А не дрянь, приготовленная Кирой…       — Очень лестно с твоей стороны, сестрёнка!       При виде Зверя челюсти гнома-жреца сжались так, как их не сжать, даже зашив рыболовной леской. Он произнёс одно-единственное слово, чётко и внятно:       — Сын.       — А? — отвлеклась Кира от перепалки с сестрой у горящего костра. — Вы имеете что-то против Зверя? Он вас… как-то оскорбил?       — Да, этот мелкий и не на такое способен, — заметила Калиста.       — Я не оскорблён Зверем, как бы мерзко ни звучало это имя у меня на губах, — непривычно злобно говорил жрец. — Я разочарован в нём.       Гном повернулся к Зверю, чьё лицо потеряло всякое выражение — крайне необычно, если учесть его обыкновенную живость. Это вызвало замешательство у Киры, следящей неотрывно за разворачивающейся сценой. Калиста смотрела с безразличием, Киллиса — с лёгкой тревогой, а брат Байр продолжал, едва сдерживая злость:       — Как ты мог не знать, какую цену наш народ заплатит за вашу скороспелую революцию? Ты думал, ваша весёлая компания сбросит Юстинию в море, и облака тут же украсятся радугой? Буря, зёрна которой ты посеял, всё ещё бушует. И всякий раз, когда весть о твоих делишках достигает её ушей, ударяет молния. Когда твои дружки кричат о революции, я знаю, чем всё кончится на самом деле, Зверь. И я знаю, что кровь гномов льётся рекой.       Зверь слушал каждое слово священнослужителя, и казалось: всё перечисленное им, всё, о чём он говорил и упомянул, отобразилось в единственном глазу гнома-революционера, обжигающем душу огненным смерчем. Впрочем, он не стал уступать собрату, имея чёткую позицию и взгляд на всю ситуацию до и после восстания, чем и поделился:       — Кто-то должен был заступить дорогу Юстинии, — говорил он твёрдо со сложенными на груди руками. — И не все мы такие богомольцы, как ты — вы складываете ручки и молитесь, как будто молитва накормит голодных и вымоет маленьких детей. Я молитвами не пробавляюсь. Я дело делаю. Юстиния не слушала ничьих доводов, поэтому мы и выступили против её тирании.       — И ты рванулся в бой из лучших побуждений и, как настоящий зверь, сложил целый курган из мёртвых тел. Оставил невинным подарочек: подтирать кровь и хоронить мертвецов. Не говори мне о том, что такое правильно, — не уступал Байр.       — Что это я такое слышу от святоши? — наигранно бросил Зверь. — Не намёк ли на злобу? Грешишь потихоньку, а?       — Зверь, — с трудом удержался священнослужитель от рычания, — знаешь ли ты, что Дюна прощает? Что Божественность прощает? А я…       — Мало тебе того, что я прошёл через остров Туманов, лишь чудом не впав в безумие?       — Что мне безумие одного?! Я слышу безумные крики матерей, которых этот один оставил без детей. Я вижу, как невинные со слезами разгребают гору тел знакомых, из коих сочится кровь по его вине.       — Богомольцы все одинаковы, — знающе раздалось от Зверя, — ничего нового я от них не услышал до сих пор. Лишь об одном смирении и треплются и не понимают, что рано или поздно кто-то бы пошёл по пути, что выбрал я! А вы только своими молитвами способны утешать самих же себя и доверчивых верующих!       — Я скорее призову на помощь Дюну, чем оставлю невинным разгребать гору из рук и ног, отрубленных и обрызганных кровью по моей вине, — жрец дал волю эмоциям, но быстро взял их в узду, повторив ранее сказанное: — Дюна прощает. Божественность прощает. Я не столь милостив.       Его глаза по-прежнему исступлённо горели, но были холодны, как лёд, слова:       — Да хранят тебя Семеро… Зверь.       Брат Байр наградил собрата самым микроскопическим поклоном и ушёл, не разжимая кулаков, в ночь. Калиста хмыкнула и вернулась к возне с костром, подозвав к себе Киллису. А к умолкнувшему Зверю со спины подошла Кира с неуверенной улыбкой.       — Н-да… Быстро же вы наживаете врагов…       — Да, — кивнул тот спокойно. — Правильные враги. Я не говорю, что я какой-то образец для подражания. Но ты мне покажи любого, у кого сердце грязью не измазано, и у всех будут враги. Ежели ты свет — ты враг темноты. Ежели ты песня, тогда — молчания. А коли ты свободу любишь, твой главный враг — тирания. А у тебя есть враги? — спросил Зверь и добавил со слабым весельем: — Ведь есть же!       — Не-а! — весело ответила Кира и, согнувшись к гному, дёрнула того за нос. — Меня все любят!       — Вычеркни меня из списка.       — Ха-ха, Кали! — качнула головой младшая, нисколечко не задетая. — Никто не-не-не-не-не-не-не-не любит разрядить обстановку доброй шуткой! Ты сама этим иногда пользуешься!       — Вот чё ты врёшь?!       — Никто не… не… не… — Зверь нахмурил кустистые брови в попытке переварить услышанное. — Хм. Мне придётся поверить тебе на слово! А у вас, девочки, есть враги? Если с этой всё ясно, то у вас точно есть!       — Мой единственный враг — невежество, — не отвлекаясь от костра, ответила Киллиса.       — Ну ты скажешь тоже! — однозначно не поверил одноглазый. — Знаешь, послушай меня: бывает, враги заводятся сами по себе просто потому, что ты такой, какой есть. Ничего больше не надо. Могут тебя ненавидеть из-за Истока, или за чешую, или потому, что ты ешь плоть… Ладно. Признаюсь, тут и мне порой не по себе бывает…       — Н-да… — почесала с усмешкой затылок младшая, — Соглашусь… Хе. Хе. Хе?       — А ты! — вспомнил он о синей, к раздражённому урчанию последней: — У тебя точно есть враги! Есть же? Хоть у тебя?       — Спроси это у горы трупов, что при жизни имели глупость обидеть этих дурёх. Ясно выразилась?       — О, а вот это — тот самый ответ, какого я ждал! — обрадовался Зверь. — Верно мыслишь, верно излагаешь!       — Долго же пришлось ждать примитивного ответа на примитивный вопрос… — заметил Фейн, стоящий чуть поодаль и глядящий на погружающиеся в ночь трущобы форта.       — Не умничай мне тут, парень! — Зверь снова обернулся к Калисте, которой до него не было никакого дела. — Ты только оружие своё держи от меня подальше. И рискну предположить, что всё у нас как-то сладится. Угу?       — Угу, — Калиста ответила прохладно и так же добавила, посмотрев на гнома, оторвавшись от возни с костром: — Но ты сразу окажешься в моём личном списке врагов, стоит тебе обидеть всяких там розовых и голубых дурочек. Запомни.       — Кстати, а что это за парень? Умничает больно много…       — Никто. Абсолютно никто, — ответил Фейн с капюшоном на лице. — Я пройдусь по ночному форту. До утра не ждите. А может, и после…       Он удалился в ночь. К костру подошёл Зверь, достав из сумки всякого разного.       — Глядите! Чё я накуплял на деньги, что вы мне так любезно одолжили!       — Так вот на что вы просили денег! — обрадовалась Кира, оглядев покупки, преимущественно заключающиеся в еде: овощах, мясе, рыбе и нескольких травах для вкуса.       — Ну, да, — ответил с живостью Зверь. — Немного овощей, мясца, пару-тройку рыбёшек, что посвежее. Старую кастрюлю и кружечку пива себе за заслуги. Кстати, пиво у них не покупайте. Разбавляют, походу. Словно мочи в рот набрал.       — Стряпня Киры обычно на вкус идентична.       Младшая смерила старшую недобрым прищуром и обратилась к гному:       — Я нашла получше! — выудив из сумки бутылку пива, ранее найденную на скале посреди воды, она протянула ту низкорослому. — Пивка для рывка! Держите! Сами говорили: Зверя нужно задабривать.       — Хах! Спасибо тебе, девонька! И твоей отменной памяти! Буду должен!       — Ещё бы… — фыркнула Калиста и в котелок, залитый водой, из сумки закинула крупного краба.       — Краб? Откуда? — удивилась Кира, но так, словно догадывалась.       — Я твёрдо решила довольствоваться сегодня крабовым мясом.       — У Кали сегодня прекрабный день! А? Ха-ха!       — Кверкус, напомни не злить эту великаншу. Надменная крабиха на себе ощутила её гнев.       — Лучше скорее приступайте к трапезе, — велела Калиста, подавив смешок, когда приготовление ужина подошло к концу. — Оглянуться не успеете, как его не останется. Вы знаете мою слабость к дарам моря.       — Даже к морской капусте и водорослям?       — Кира, не порти мне аппетит. Травой и мокрой травой пусть питаются веганы. И… — подняла предостерегающе палец старшая до того, как младшая открыла рот. — Если продолжишь эту тему, я напомню о том случае…       Кира ужаснулась. Качая головой она прошептала:       — Ты ведь не про…       — Именно!

.

.

.

      — Не буду! Нет! — звучали возмущённые отказы младшей, а Калиста раздражённо повторила, наверное, в десятый раз:       — Заткнись и приступай!       — НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!       — Просто сядь и сделай это! — саданула старшая по столу, отчего все тарелки подпрыгнули, а мирно сидевшая за книгой Киллиса в очередной раз вздрогнула.       — Не-е-е-ет! А-ха-ха! Какая ты невыносимо жестокая, Кали! — поведение со звучанием младшей напоминало истерику. — Почему ты так ко мне жестока?! Почему?!       — Просто. Сядь. И…       — Будь ты проклята! Ненавижу тебя! — махала она руками, словно отбивалась от самого назойливого в мире комара.       — Сядь и добей каждый овощ на своей тарелке!       — Нет! Ты не заставишь меня есть эту безвкусную гадость!       — То ли дело мох жрать вёдрами! Вот это настоящий деликатес!       Отчего-то Киллиса залилась краской, плотнее уткнувшись носом в книгу, должно быть даже не разбирая букв в ней от такой близости глаз к страницам. Младшая же, бегая глазами, рявкнула:       — Ты не понимаешь! Это другое!       — А тут?! — синяя когтистая ладонь указала на тарелку с овощами, не так давно соседствующими с мясом.       — А тут овощи!       — Ах да… — снисходительно проронила Калиста, поглаживая подбородок. — Учитывая твой умственный порог, поедание овощей можно приравнять к каннибализму…       — Наконец-то ты поняла мою позицию!       — Ты не убежишь от участи слопать овощи, признав себя безнадёжно тупой! — брызнула слюной синяя ящерица и указала на тарелку напротив стула, за которым трапезничала младшая. — А ну быстро добила их!       — Но…       — Либо расскажу взрослым, что ты ругалась!       — Но это неправда! — возмутилась Кира, а Калиста самодовольно прокричала:       — Но они об этом не знают!       — Какая ты подлая! Откуда в тебе столько коварства?!       Калиста довольно откинулась на своём месте, поведав:       — На войне и в любви все средства хороши.       — С каких пор ты воюешь против меня?!       — Не тот вариант, моя любимая сестра!       — За что ты меня так любишь?! — в ответ — лишь выросшая ухмылка. — Вот бы такой любви в глаза не видеть!       Голубая ящерка уселась за стол, вяло заработав вилкой. Кроме её скрипа о глиняную тарелку, слышались лишь шмыганье носом да тихая ругань…

.

.

.

      — Давай, — приподняла в защите руки Кира, — ты забудешь об этом случае, а я от тебя отстану, договорились?       — Сойдёт, — уселась старшая, приступив к трапезе.       — М-м-м! Отменный вкус! — похвалил Зверь, уже вовсю работающий бывалой ложкой.       — Конечно. Не Кира же готовила…       — Эй! Твоя стряпня без мха тоже не фонтан! К счастью…       — Ох ты ж… — отвела взгляд Калиста, когда голубая выудила из сумки остатки найденного ранее мха и добавила тот в свою порцию, последнюю часть протянув розовой.       — На самом деле… — заговорила Киллиса, приняв мох. — Нам подарила этот рецепт женщина с пляжа. Мы с ней так хорошо общались, пока тебя не было, — обратилась она к Кире, отправив мох в рот.       — Эх… Зато не вы одни весело провели время…       Младшая при этом гладила привязавшегося к ним чёрного кота с помутнением рассудка у себя на коленях. Он нежился и мурлыкал в её руках, иногда бросая пару слов о потрясающих ощущениях.       — О-о-о… Кверкус, что значит ты хочешь оказаться на его месте?! Ты о чём вообще думаешь?! У нас есть важная миссия! Что значит "я бы ПОМЕНЯЛ своё мнение, окажись на ЕГО месте?" Ты однозначно где-то стукнулся головой! В руках у этих… великанш! Особенно синей… Бр-р-р-р… Никогда!

.

.

.

      — Стоять.       — Ну что? — уныло спросила Кира, на самом деле поняв, почему старшая остановила её.       — Зубы почистила.       — Но у меня нет моей зубной…       — У тебя она есть! Ты её нашла, когда мы рылись в тех вещах на берегу! Пошла и почистила!       Ворча под нос неласково о чьей-то наблюдательности, младшая удалилась. Управившись с зубами, вернулась к Калисте. Та ухватила её за голову, открыла рот, всмотрелась в чистоту зубов и вдохнула. Сочтя работу Киры с зубами удовлетворительной, пропустила её к лежанкам.       — А попу проверять не будешь?       — Спать иди!       Зверь принёс с собой (не сказав, как добытую) лежанку. Мелкую и старую. Расстелил и улёгся. В процессе обратил внимание на лежанки соседок. Две штуки. На троих. И обе близко, одна к одной.       — Эге-гей! Вам не посчастливилось отыскать третью? Я мог бы поделиться. Сам бы поспал вон на той куче тряпья.       — Нет, спасибо вам, — ответила Киллиса со смущением. — Но мы привыкли спать… вместе…       — Вместе? — приподнял бровь единственного глаза гном.       — Да, оглох, что ли? — буркнула Калиста так, словно отвечала на глупейший во вселенной вопрос, и улеглась на самом краю.       — Мы с детства спим вместе! — отмахнулась Кира, без малейших усилий «отлепив» один рог от головы с комичным звучанием, затем — другой. Оба она спрятала в недра сумки, при этом не прекращая говорить. — Так ночами и теплей, и веселей… Хах! Мы даже на наших ночёвках спали не в раздельных спальниках, а вместе! Помните, девоньки?       — Сила привычки… — простонала Калиста, словно оправдывалась, про себя радуясь, что Киллиса, лёгшая позади, слегка приобняла её (для делёжки теплом на ночь).       Вообще, если людям и гномам совместный сон мог показаться странным, то для большинства эльфийских племён и тем более общества ящеров это таковым не являлось. Ночи в Империи частенько сковывал холод ночной пустыни, что холоднокровному народу было не по нраву, и это не упоминая целый Дом, состоящий из сновидцев — очень уважаемых членов Имперского общества, специализирующихся на совместном сне с одним, а иногда целой прорвой соплеменников, как и велела им профессия сновидца.       Так что у ящеров совместный сон был тесно вплетён в культуру и не рассматривался как что-то странное или вопиющее. Другое дело, что сёстры росли в другой стране, немного в другой культуре, вне холодных ночных песков Древней Империи.       — Ну, раз привычка… — задумался гном, проследив, как с другого края легла Кира, приобняв среднюю сестру, в ногах которой пристроился чёрный кот, свернувшийся клубком, в то время как Кверкус и сир Лора устроились чуть в сторонке.       — Ты на стрёме. Минимум до полуночи, — послышалось от Калисты.       Гном поскрежетал зубами и перевернулся на спину, вглядываясь в ночное небо. А сёстры… близились к миру грёз. От приходящей ночной прохлады они прижимались друг к дружке плотнее ради тепла, которое горящий рядом костёр не мог им дать…       Калиста поставила Зверя караульным, но сама, считай, не спала. Последние годы её преследовал страх потерять сестёр в ночи, если она слишком крепко или надолго сомкнёт веки. Бывало так, что сёстры оказывались в беде, будучи у неё как на ладони, а что говорить о пребывании на боковой? Тот случай вцепился в память хуже клеща в летний день после валяния на травке, не желая оставлять и без того нервную особу.       Сейчас же она радовалась близости с ними, красноречивее слов говорившей, что в данный час с сёстрами всё хорошо. А кроме тепла, ощущала она спокойствие, что грело сердце и наполняло душу лёгкостью даже с поправкой на пребывание в тюремном форте. Даже так…       Зверь готов был поклясться, что часом позже в ночи услышал от одной из ящериц шёпот, слова которого сложились в тихий повторяющийся напев. Слова то ли не разобрал, то ли они были на… эльфийском?.. И странность главная была в том, что гному чудилось, будто пела старшая из троицы, а потому списал всё на сонливость.       Таким выдался их первый день в форте «Радость».