Сёстры

      — Проклятье! Снова через санный лабиринт пёхать!       — Ну, в этот раз, хоть через уже преодолё…       — Кира, захлопнись. — старшая была не в духе, а сестра в свойственной себе манере подливала масло в разгорающееся пламя:       — Вижу, наша злюка не в настроении для притворной вежливости.       — Глазёнки тебя не подвели, и чтоб меня! — осеклась Калиста, — Что это за вонь?! Трясиной какой-то смердит!       — Я тоже чую. — подтвердила Киллиса.       — Хе-хе, интересно, с чего бы…       Половина лабиринта (разгаданная ими ранее) преодолена. Остаётся ещё немного, и наконец-то они окажутся в замке и прознают о его секретах. Однако кое-что замедлило их продвижение.       — Вы похожи на путешественниц, — донеслось из-под ног. Это одинокая крыса не удержала рот на замке. — И вид у вас тупой и угрожающий. А ещё, я бы сказала… опасный… — ящерицы переглянулись. Крыса многое себе позволяла, но притом опасалась собою же сказанного. — Так что я уже сто раз пожалела, что сказала «тупой». Только не бейте меня, я не виновата!       — Что в этой крысе такого особенного, чтобы выслушивать её писк? — утрачивала терпение Калиста.       — Она нас нехорошо обозвала и теперь жалеет об этом.       — Надо же… Кира, эта крыса — твоё Альтер-эго?       — Ха. Ха. Ха!       — Не виновата? — подивилась розовая, нагнувшись к грызуну.       — Это проклятье. — пояснил зверёк, — Или, возможно, у меня в мозгу что-то нарушилось. Я могу говорить только правду. И не могу её не говорить.       — Что теперь пищит эта мелочь? — утомлённо задрала голову к темнеющему небу Калиста.       — Она может говорить только правду! Прикинь?       — Хм… бедолага. — синяя и правда немного сочувствовала крыске. В этом мире без лжи выживать вечно нельзя… особенно в крупной политике…       — Ну… говорить правду не такое уж зазорное дело…       — Постоянно? — повысила крыса голос на слова Киллисы, — Всё время? Да это просто ад кромешный. Попробуй завести друзей, если не можешь им лгать. Попробуй слюбиться с кем-то дольше, чем на час. «Я хорошо выгляжу? Я во что-то наступил, от меня пахнет или нет? Тебе нравятся яблоки, которые я принёс?» И что я отвечаю? «Выглядишь паршиво. Воняешь. Яблоки твои дрянь». Это жуть.       — А откуда взялся этот недуг?       — Да! — вмешалась Кира, добавив с рвущимся смешком, — И не смей врать!       — Браво, Кира, как остроумно… на уровне яслей или даже детского сада…       — Я расскажу всё, что знаю! — крыса смотрит на сестёр в нетерпеливом ожидании. Затем колеблется, — Вот только… я ничего не знаю, совсем. Я сидела себе в норе, а потом очнулась здесь — уже такой. Помню странный цветок и голос ведьмы. Но, кажется, это был сон.       — Эта разносчица блох подкинула ещё один фрагмент этого «наиувлекательнейшего» пазла?       — Эм… — Кира погладила подбородок, — Кажется, она пересекалась с нашей общей знакомой, неравнодушно дышащей к кровавым розам. И-и-и… твоим губкам…       — Этот остров мал, если исходить из числа пересекающихся между собой людей и… крыс, но охереть какой громадный, когда речь заходит о побеге! И больше не напоминай мне о той сучке!       — Чем мы можем помочь?       — Да! — воодушевлённо ответила крыса на предложение Киллисы. — Думаю, что сможете, да! Короткий резкий удар магии вытряхнет кашу у меня из головы. И я смогу лгать, сколько захочу!       — Что теперь ей нужно?       — Крыса просит, чтобы мы ударили её…       — Это я запросто.       — …магией…       — Ладно… найду другой способ развлечь себя…       — Погодите… — Киллису одолевали сомнения, — Магия вас не убьёт?       — Я вообще-то надеялась, что ты это лучше знаешь. Сила-то твоя, в конце концов. Я в тебя верю — невзирая на все твои очевидные недостатки, дурость голубой и вопиющую грубость синей.       — Хоть один её писк имел отношение ко мне?       — Кали, тебе показалось. Про тебя — ни одного писка!       — Лучше ей и дальше тогда оставаться вежливой ко мне, — кивнула Калиста, с Киры переведя взгляд на крысу, что заметно сглотнула.       — Я не могу! — отчаянно запищал грызун, — Пожалуйста, помоги мне! — подбежала она к ногам Киллисы.       — Хорошо, я…       — О, спасибо! — перебила крыса, — Спасибо, спасибо. Спасибо! Ты вовсе не злая, как вон та, просто на дуру похожа, как та с рогами. Кто их вообще додумается носить на башке?! — она закрыла глаза и готовилась к тому, что должно произойти.       — Погоди, ты собираешься помочь крысе и за просто так?       — Эм… Кали, прозвучало странно…       — Да! — поднял веки грызун, — Что я тебе могу предложить? Я же крыса! — Кира указала на неё с победной ухмылкой, что быстро угасла. Калиста ведь не знала языка зверей… — Я ничего полезного не знаю. Хм… может, несмотря на все ваши очевидные пороки, вам понравится творить добро?       — Она сказала…       — Плевать. — отмахнулась старшая, — Скорее заканчиваете этот зоопарк, да топаем дальше! Скоро ночь наступит!       В лабиринте под открытым, темнеющим небом, при холодеющим воздухе, Киллиса, направила в крысу малый поток магии, не мощнее заряда статического тока. Крыса от него иначе выглядеть не стала.       — Получилось?       — Получилось! Блестяще! — радостно подтвердил грызун. Кира переспросила:       — Магия и правда помогла?       — Неправда! — розовая и голубая ошарашено выпрямились. Крыса бросала на них в это время лукавый взгляд… это длилось пару мгновений, а затем…       — ХА-ХА! Видите? Получилось! Я снова могу врать! — каждое слово она закрепляла радостным повиливанием хвоста.       — Как замечательно… — крыса на радостях вновь перебила розовую:       — Ух ты моя красавица!.. Постой… я лгу! — порыв смеха приостановил её дальнейшие слова. — Вы представить не можете, какое это наслаждение! И вот это святая правда. Честно, не вру! Потому что теперь я и правда могу говорить, и врать. Ох. Я вижу, вы в смятении. — розовая с голубой синхронно кивнули, пока синяя оставалась неподвижной с угрюмой гримасой. — Кажется, вы упустили весь прикол. Извините уж. Нет, постойте. Не хочу я просить прощения! Я соврала! Ха-ха! Потому что теперь я могу лгать!       — Какой пронзительный, приятный и тоненький писк, — проворчала Калиста, — Но нам пора! Валим!       — Ага, красотуле не терпится уйти? — крыса снова перебила ящериц. — Видите?! Я теперь могу врать! Это лучший день в моей жизни! Это я кстати правду сказала. И про красотулю, тоже.       — А?       — Потому что-теперь-то вы точно знать не можете! Я снова хозяйка своей судьбы!       Крыса убежала, виляя розовым хвостиком, а Калиста в очередной раз недовольно оборонила:       — Что ещё такого важного сказала крыса, что вы остались слушать её писк?       — Кали, она назвала тебя красотулей!       — Ой, ну надо же… — засмущалась старшая, прикрывая ладонями щёки, что остались синими, — Искренняя в каждом слове крыска назвала меня красотулей… что может быть лучше?       — Ну… вообще-то, она утратила былую искренность в каждом слове…       — А, — опустила руки старшая, сменив смущение на былую угрюмость, — Ну тогда привычный уклад вещей вернулся в норму. Идём!       — Дожили, Кверкус! Радоваться возможности врать! И куда только мир катится! Ну-у-у, естественно, ты только ЗА! Пребывание в среде великанов не идёт тебе на пользу!

.

.

.

      — Эй, а что это там такое яркое?       — Кира, не начинай! Нам осталось всего минута до выхода из злополучного лабиринта!       — Но, Калиста, — вмешалась уже Киллиса, — Там и правда как будто что-то горит…       — Гореть у меня начинает… Ах… только быстро!       За ещё не открытой железной решёткой бил яркий свет, и, кажется… слышались стоны с приглушёнными возгласами. Кира поднесла к дверце маленький череп с заточённой внутрь душой (последний, что у них оставался) и дверь открылась, а череп развалился в прах. Только так они открывались в лабиринте.       Любопытная картина предстала пред ними. Небольшое пространство с выходом по каждой стороне. Горы черепов и костей в каждом углу, и древность, проглядывающаяся в каждом кирпиче. В общем и целом… картина данной части лабиринта мало чем отличалась от остального лабиринта, но… по центру пространства распростёрся подиум. А на нём в огненных объятиях корчился, стонал и мучался скелет, облачённый в неполные, давно поросшие ржавчиной или обращённые в прах доспехи.       Он бубнил себе под нос, напоминая помещавшегося безумца, но, учитывая, сколько он проторчал тут и что конкретно его мучило…       Нескончаемо бубнил скелет, изредка дёргаясь телом или головой, и однажды, дёрнувшись особенно сильно и зашипев сквозь потрескавшиеся зубы, заприметил непрошенных гостей.       — Н-на помощь… — запищал он, как маленький, напуганный ребёнок, — Пламя… оно истощило меня… Огонь… я не могу погасить его… он сжига-а-ает! Огонь… ничего больше не могу…       — Херовый огонь какой-то. Сжигает столетия то, что обычный сжёг бы за пару часов…       — Вот бы наши леса были столь же огнеупорные, а? Кверкус? И да. Мне жаль этого неживого великана… Но я уверен, что наши щиты помогут ему.       Аккуратно шаг за шагом сёстры начали подступать к пленнику, пока он между болезненными стонами пытался их подзывать к себе, опасаясь, что они попросту развернуться и сбегут.       В придачу к треску огня и мучительным стонам нежити прибавился ещё и скрежет, вынудивший сестёр остановиться.       Горгулья заскрежетала каменными когтями по постаменту, с которого открывался хороший обзор на пленника проклято-огненной темницы. Хриплым голосом обратилось каменное создание к его гостьям:       — Отгадайте загадку, путешественницы. Как бы великий Бракк стал гасить горящего человека? — и в конце смех садиста неподдельного, будто сам король Истока смеялся… — Аха-ха-ха-ха!       — Надеюсь, не так же, как после укуса медузы…       — Нет, Кира, — покачала задумчиво Киллиса, придя к пугающему выводу. — Нам нужна кровь…       — Ты знаешь, я иголки с детства не люблю! Мою даже не проси!       — Нет… нам нужен… настоящий ливень из крови…       — Ты слегка не вовремя. Эти дни ещё не скоро…       — Кира…       Киллиса подошла ближе к нежити во власти огня. Пара отточенных движений, немного магии на кончиках пальцев, резко руки задираются к небесам, к малу по малу проступающим звёздами, и невысоко над ними образовывается алая туча, с которой обрушился малый ливень кровавый.       В начале проклятое пламя давало отпор крови, капающей на него, но быстро выдохлось и потухло. Скелет ещё с полминуты стонал, не способный понять, что источник его многовековой боли наконец-то исчез.       Не веря такому счастью, он поднялся на дрожащих ногах, осматривая руки, что больше не полыхали. После минутного изучения старого тела, лишённого такой долговечной и болезненной подсветки, он поднял взгляд на свою спасительницу.       — Ты… ты освободила меня, ящерица… я так долго этого ждал… — как же непривычно давались ему слова. Теперь, когда огонь наконец-то потух и можно говорить, не корчась от нескончаемых мук.       — Это как надо накосячить, чтобы заслужить подобную кару?! — выступила младшая.       Сухой, дребезжащий смех донёсся из недр древнего создания:       — Это? Это была награда… за то, что я исполнил свой долг, выполнил желание короля Бракка. Вам известно это имя?       — На этом треклятом острове, — рассматривала когти Калиста, — мы только тем и заняты, что слышим об этом мудаке и видим воочию плоды его больной фантазии, часть из которых порою нам докучают!       — Он творил чудовищные вещи, — кивнула фигура на постаменте с кладбищенской мрачностью, — Пытался обуздать Исток, подчинить его своей воле… Должен признать, я тоже участвовал в этом. Возможно, я заслужил этот огонь…       — Бракк, — со спокойным гневом заметила Калиста, — Натравливал со своими присными людей на всех колдунов без разбора. Как сейчас красные колпаки!       — Могло быть хуже… — признал досрочно освобождённый, — Намного хуже. Мир всё ещё существует. Должно быть, Бракку не удалось овладеть мощью, которую я для него открыл и записал с другими…       — Где сейчас эти записи?       Отпущенный по внезапно свалившейся амнистии нахмурился:       — Наверняка всё давно уничтожено. Бракк не хотел, чтобы эти знания достались кому-то ещё. Он скормил меня пламени, чтобы я ни с кем не поделился своей тайной. Сжечь пару свитков у него бы рука не дрогнула.       — Что же ты обнаружил?       Он медленно качнул головой, не поднимая её к угрожающе выглядящей рептилии.       — Я ничего не скажу. — звучал он напугано. — Однажды я открыл рот и был проклят на веки вечные. Если я заговорю вновь, проклятье может лечь на весь мир…       — Весь мир… — ужаснулась Киллиса. Кира, судя по всему, упустила последнюю часть:       — Та ладно… Бракк давно помер. Так почему бы не рассказать, что он такого искал?       — Бракк, конечно, потерпел неудачу, НО то, о чём мне ведомо, ещё может существовать. Я не стану говорить о нём. Не хочу рисковать. Вдруг его отыщет новый Бракк? — закатив глаза цвета неба, Калиста поманила девчонок за собой:       — Его загадочная болтовня мне надокучала. А у нас ещё неконченые дела впереди!       — Хорошо! — вскинул руки неживой освобожденец, — Скажи я больше, поставил бы вас под угрозу. Бегите из этого жуткого места, живите жизнью, забудьте обо всём… пусть оно останется погребённым. И… — нервозность с резкостью пропали, уступив искренней благодарности, — Благодарю, незнакомки… вы освободили меня… я не верил, что этот миг когда-нибудь настанет…       В яркой вспышке он испарился, глядя в спины удаляющимся спасительницам. Хотя бы в нежизни он будет сторониться тиранов и впредь не будет им помогать, на своей шкуре ощутив, чем это чревато.

.

.

.

      Наконец-то замок. Тёмный, запустелый и сырой. У валяющихся останков бывших некромантов, коих они ранее освободили от вечного заточения посредством разбития кувшинов душ, нашёлся ржавый ключ. Им они отпёрли с громогласным скрипом поражённые коррозией, высоченные двойные двери.       За ними их ждала уже набившая оскомину картина мрачного, беспросветного, холодного подземелья. Но это всё же отличилось от других. Кругом ржавые цепи, решётки, клетки, многие из которых подвешены к потолку этими ржавыми цепями, а в них — давно иссохшие останки узников далёкой древности.       Сестра, носящая рога, надавила на ближайшие двери к ним, но отступила, переводя дыхание и не добившись результата. Калиста отпихнула Киру, и, поправив монокль на аристократическую манеру, с оскалом познакомила двери с пяткой. Тяжеленое дерево в союзе с металлом свалились с петель, подняв облако столетней пыли.       — Вот так это делается.       Младшая обиженно надулась:       — А когда я так открывала двери, ты меня ругала и по попе била!       — Между дверями здесь и дома существует разница, дура!       Поразительный контраст открывался. Они стояли на прохладном, пыльном, кирпичном полу, а по ту сторону павших с петель дверей — трава, некоторая иная растительность и даже скудные, одиночные цветы, проглядывающиеся в общей растительности.       Маленькая пещерка, или некое подобие на землянку, что создавалась не с целью проживания. А по центру, прямо под проникающим с потолка широким солнечным лучом — старый колодец с маленькой плиточной крышей, частично опавшей.       — Это что тут забыло?       Они приблизились к заброшенному колодцу, всматриваясь в его чёрную беззубую пасть. Стоит им перегнуться через край, как из недр бездны доносятся слабые отзвуки голосов, звучащих хрипло. Как у несчастных, умирающих от жажды:       — Жажда… — на первом же слове троица отскочила (некоторая часть с руганью, иная с детским визгом), — Горло пересохло… Пить… Воды… Воды…       — Вот так ирония… умирать от жажды… в колодце!       — Эм… Сеструха! — Киллиса дёрнулась. Так как ещё не отошла от произошедшего, — Наколдуй-ка лёгкий дождик!       — Лучше ты сама, Кира, урони туда бомбу. — убрала наконец-то старшая ладонь с рукояти меча, — Неразумно творить чёрт знает что!       — Эй! — расположила руки на боках младшая, — Не я перданула о скидывании в колодец бомбы!       — Мой вариант — не пердёж в лужу, как твой!       — Девочки, — обе пары глаз запали на среднюю, любящую находится в сторонке от сестринских разборок, — Сколько мы уже несчастных душ встретили? Давайте поможем и этим.       Младшая со старшей кивнули. Первая отошла, чтобы не мешать, а вторая ударом могучей руки снесла хлипкую крышу колодца, что давно сама грезила развалиться на мелкие части от старости. А самая чувственная сестра тем временем наколдовывала дождь, что в мгновение ока наполнил колодец до самых краёв.       Теперь, когда он полнился свежей водой, от глаз не ускользнуло то, что поднялось с жидкостью со дна. Зрелище могло выбить из головы у любого мысль об утолении жажды или голода.       Три переплетённых между собой трупа — клубок костей и кожи, три торчащих наружу черепа с частично опавшей кожей с лиц. Они приветствовали дарительниц желанной воды хором, монотонным и унылым:       — Благодарим за воду. Благословляем за воду. Благодарим за завершение наших мучений.       — Пожалуйста, — ответила та, что призвала дождь, — Жажда — невыносимое мучение.       — Ужасное, да. — подтвердили мёртвые пловцы, — Умирать от жажды… целую вечность. Обрести ад на дне колодца.       — Случаем… не Бракк с вами это… — не успела Кира завершить вопрос, как трупы перебили её, будто словив страшный флэшбек:       — Король. Король. Король Бракк. Безумец в корне.       — О чём ты только думала?! Ожидала иное услышать?!       — Ну… — младшая развела руками, — А вдруг хоть в этот раз спасённые нами… эм… а кого мы, собственно, спасли? — обратилась она к колодцу.       — Мы братья Баладура. Три брата. Три мудреца. Трижды прокляты.       — Надеюсь, вы оговорились и правильно было: мы братья Бала, дура.       — Как вы служили королю Истока? — подступила к колодцу средняя, пока младшая хмурилась на улыбчивую старшую.       — Говорящие правду. Исполняющие желания. Толкователи снов. Но мы прогневали короля. Сказали правду. Предсказали судьбу. Не быть ему божеством. Он смешал нашу плоть и проклял наши глотки. Сразил Братьев Баладура.       — О! Пророки!       — Понеслась… — уронила ладонь на лицо синяя, от энтузиазма сестрёнки.       — Предскажите, не случится ли с моей жопой чего дурного?       — Кира…       — И… с их жопами тоже?       — Никогда больше. — раздался монотонный ответ неживых. — Никогда. С тех пор, как мы прогневали короля Бракка. Сказали правду. Никогда. Сейчас же просим платы.       — Охренеть наглость. — махнула Калиста чуть не выпустив монокль из глаза, — Теперь ещё плату требуют в придачу к воде! Эх… — понимая, что этих дурёх будет не остановить, она уныло спросила без интереса: — И чего вам на сей раз?       — Плата. Налог. Оброк. Людей Баладура хоронят с монетами. Монеты для Хранителя пути, что уводит покойников в потустороннее царство. Не жалейте денег. Дайте нам денег. Чем больше заплатите, тем дальше отведёт нас Хранитель пути.       — Самый лажовый развод из всех, что доводилось мне слышать… — старшая чешуйчатая, опёрлась локтями о колодец, — Что взамен дадите, живчики?       — Древнее липнет к нашим костям, как земля к корням. Всё будет ваше. За деньги. За деньги.       — Щедрость — моё второе имя!       — Развод уровня "Кира поверит"…       Голубая полезла в сумку, набрав из той наполненные с горкой в ладонях монеты, и щедро уронила их… в центр переплетённых тел, где они и остались.       — Н-да… теперь понятно, на что тебе столько денег… Раскидываться ими! — всё не довольствовала синяя злюка.       — Я бы в них плавала, будь их у меня больше! — и глупая улыбочка в конце...       — И вновь благодарим. — молвили братья, — И вновь благословляем. Богатства глубин отныне ваши. Хранитель пути нас бережёт. Хранитель пути нас ведёт. Наш путь лежит в долгожданное царство.       Унося с собой монеты, которыми их щедро одарили, Братья Баладура вновь погружаются в недра колодца. Отыщут ли они своё королевство или так и будут прозябать в промозглой тьме, неведомо…       — Бывайте, Ихтиандры херовы…       — Мир вам… что? На что тебе шляпа, Кверкус? Что значит: снять? Эх… ты можешь почтить их уход минутой молчания! Тебе не обязателен для этого головной убор.       Из малого круговорота воды, образовавшегося в процессе погружения, вылетела пара безделушек, которыми заинтересовались Калиста и Киллиса, пока Кира возилась с сумкой, что не сразу удалось закрыть.       Вдруг из той вываливается кольцо. Колечко самого владыки Истока. Быстро подобрав то голой ладонью, слышит шутница голос, искушающий надеть кольцо. Противиться ему сложно. Оно так и манит и… совсем забыв об осторожности, надевает она на безымянный палец, прошептав почти в бреду:       — Моя прелесть…       — В чём, в чём, — наговаривала Калиста, поднимая пару драгоценных колец с травы, — а в скупости этих ребят не обвинишь. Дорогие колечки подбросили, однако.       — Даже с учётом всех этих… — Киллиса с трудом отодрала от одного кусок засохшей кожи, — Останков…       — АЙ!       Две пары глаз обернулись к сестре, видя, как она согнулась, удерживаясь с болезненным видом за левую руку.        — Что? Заноза?       — Немного не она… — отвернув голову в бок, Кира показала ладонь с надетым кольцом. Вся рука будто побледнела, а наружу выступили чёрные, пульсирующие вены.       — Оно… — Киллиса фактически с первого взгляда сообразила: — Проклято?       — Эм… не-е-е-ет! Просто… Оно не хочет слезать!       — Всё же проклято… — тяжко вздохнула розовая.       — У Киры ум настолько короток, что абсолютно не прикрывает её дурость. — закатила глаза старшая, — Дай я потяну! — с опаской, ожидая подвоха, Кира протянула кисть сестре, а та, что было сил потянула кольцо на себя.       — Ой-ой-ой! — одёрнула руку рогатая, — Ты мне сейчас палец оторвёшь!       — Кольцо никак не снять… — развела руки Калиста.       — Но мне очень больно! — ныла голубая, но подавать руку на новую попытку стянуть его не спешила.       — Кира, раз твоя голова так занята мусором, что места в ней для здравого смысла не осталось, я предлагаю так: отхреначить палец!       — Ан-не-не-не-не-нет! — отошла Кира от сестры, вынувшей нож, — Он мне ещё нужен!       — Новый отрастёт!       — Ну блин, а что, если… — всё не сдавалась голубая, хоть и сама не верила в спасение пальца. — Килли, ну, может, хоть ты…       — Такое сильное проклятье моей магией не снять, — покачала та головой, — Извини.       — Ты всегда найдёшь другой палец, — утешала старшая, проводя по лезвию ножа когтём, — который не хуже предыдущего удобно устроится у тебя в заднице!       — Но этим-то как-то привычнее…       — Кира, — обратилась Киллиса, — Что в этом кольце такого ценного, что ты так оттягиваешь расставание с ним? Кроме проклятия?       — Ага! А про пальчик мой ненаглядный ты запамятовала?!       — Так «да» или «нет»?! — рыкнула раздражённая Калиста.       Калиста пошла вразнос. Либо первое, либо второе. Промежуточного варианта не давалось. Хотелось, конечно, сохранить палец, но… боль казалась всё более невыносимой, будто сама склоняла к варианту с ампутацией.       — Эх… только быстро…       Кира нехотя подала руку, отвернув голову, закрыв глаза и сверху уронив на них ладонь. Тройная предосторожность. Впрочем, её руку к себе притянула Киллиса, на ухо рассказывая пошлый анекдот, отчего младшая ушла в беспамятный хохот. Не верилось ей, что прилежная сестрёнка способна на рассказ такой пошлятины.       — Кверкус! Как ты можешь смеяться с такой пошлости! И не напоминай тот случай! То с чего смеёшься ты сейчас, не сравнимо с тем, с чего смеялся я в тот же день! И не было в том анекдоте и слова про мать, как в этом!       А Калиста, поднося остриё ножа к пальцу, почти издевательски припомнила, что сейчас произойдёт, вернув сестрёнку к суровой реальности:       — Вот знала же, что пригодится острым… после ампутации подточить бы этого красавца.       — А до нельзя?!       — Нет, нельзя! — огрызнудлась синяя, — Может хоть боль заставит тебя впредь думать головой, а не жопой!       — Пока я её не лишусь — ею и буду думать!       — Продолжай попадать в неприятности, и придёт и такой день…

.

.

.

      — Бедный мой пальчик…       — Хватит уже ныть! Всего лишь палец отрезали! Новый отрастёт!       — Но он мой любимый…       — Вот что ты врёшь?!       Коридор, сопутствующие ему мрачность, заброшенность и, конечно, неустанное нытьё Киры, всё оплакивающей свой ненаглядный палец, что ныне не рос из неё, а жил в отдельном кармашке на сумке. Странное ощущение, он вроде ещё рядом, совсем близко… но так непривычно далеко…       Высокий проход. Высокий, как входные двери в замок. И он перекрыт. Стеной Истока! Непреодолимой стеной Истока. И ящерицу с моноклем он вводит в ступор, или, скорее, способ его преодоления, до сих пор не маячащий на горизонте.       А ведь по ту сторону… такое пространство открывается! Всеми фибрами души чувствуется, что там отыщется то, что им так нужно. Иначе зачем ещё тут ставить такую надёжную…       Пока синяя бьётся в раздумьях, как преодолеть ограждение из чистого Истока, её сёстры нашли, чем себя занять.       — Кира, гляди.       — А? О! Мох! — поражается младшая, глядя на ладонь Киллисы, уместившую заветное растение, — Откуда?       — Там в углу наскребла.       — Круто! — Кира приняла весь предложенный мох и на некоторое время забыла об утрате своего драгоценного пальца.       — Эй!       Ящерицы обернулись на оклик. К ним обратился крыс, решивший самостоятельно к ним подойти для разговора.       Тоном нахальным он обратился к ним:       — Не похоже, чтобы вы заблудились. И совершенно не похоже, что одна из вас потеряла частичку себя, и, причём, скорее всего, по глупости.       Киллиса крепко зажмурила глаза, не обрадованная словами грызуна, а Кира огорчилась напоминанием о своей утрате…       — Язвишь, сучёныш? — наклонилась к нему негодующая младшая, догадываясь, что последняя часть сказанного затрагивала непосредственно её.       — Язвлю? Я? — поразился грызун и затараторил. — Нет, конечно, нет. Мне бы НИ ЗА ЧТО не пришло в голову язвить. О, нет. Ни в коем разе.       — По-прежнему язвишь! — пригрозила Кира пальцем. Причём тем, что нынче жил отдельной жизнью… выглядело пугающе…       — Неправда! — протестовал грызун. — Я говорю совершенно нормально. ОЧЕВИДНО.       Крыс бросил на рептилий полный отчаяния взгляд, переводимый как: «Помогите!». Но в голосе все так же улавливалась издёвка, а потому Киллиса спросила прямо:       — Можете ли вы общаться без сарказма или иронии?       Зверёк отрыл рот и не смог выдавить из себя и слова. Потряс головой и снова кивнул. Розовая вздохнула и спросила:       — Не мешает ли вам что-то говорить правду? Может, природа или магия?       Попытка кивнуть, накрывается медным тазом. Попытка покачать головой — тот же результат. В итоге он дёргает головой туда-сюда наискось, и это может означать что угодно.       — Это… это… — пытается сформулировать предложение крыс, — Это совершенно НЕ раздражает. И ты совсем не умница, потому что не решила мою проблему. Ясно?       — Эй, я кажется поняла, — щёлкнула пальцами Кира. Сестра и грызун уставились на неё и нахмурились, услышав: — Он не может говорить правду.       Мелкий зверь скривил морду с выражением: «Ну да, само собой!».       — Эта проблема, — вступила Киллиса, — физическая или магическая?       — Проблема физическая. — с лёгкостью ответил крыс, а морду корчил так, будто говорил: «понятно?!».       — Вы знаете способ излечиться?       Больной пост иронией и сарказмом головного мозга, грызун устремил на собеседницу серьёзный и многозначительный взгляд, призывающий слушать внимательно:       — Не думаю, что проблема у меня в голове, а, кроме того, я думаю, что эту проблему возможно решить с помощью Истока. Я категорически утверждаю, что короткий резкий выплеск магического воздействия никоим образом не решит моментально мою проблему. И я АБСОЛЮТНО не призываю тебя или вон ту голубую не-дуру…       — Эй!       — …вчитываться в подтекст моих слов.       — А вы не умрёте от магии?       Крыс долго зыркал на розовую громадину, пытаясь — безуспешно — передать: «Конечно, нет». Киллиса поняла, что магия его прикончит. Вежливо она пожелала грызуну долгой и счастливой жизни, беря сестру за руку и удаляясь с нею, пока со спины доносился негодующий крысиный писк:       — Ты не скотина! Совсем не скотина!

.

.

.

      Преграда из чистейшего, переливающегося голубым свечением Истока всё ещё существовала, и ни у одной из холоднокровных в голове не родился способ преодолеть его.       — А как насчёт…       — Кира, твои варианты отметаются по умолчанию! А то вся наша троица останется без пальцев!       — Ты не пыталась…       — Найти иной путь? — догадалась старшая, поправляя монокль, — Конечно, пыталась! Киллиса, я же не Кира! Этот вариант пришёл мне одним из первых!       — А не пробовала…       — Снова мимо…       Пока одна старшая сестра, спорила с другой, Кира вглядывалась в стену Истока, ломая голову над этой нетривиальной задачкой. По ту сторону почти прозрачной стены, проглядывалось нечто имеющее цену, и не исключено, что то, зачем они и пришли…       — Это что за… — Кира привлекла своим невольно заданным вопросом остальных дочерей пустыни. Они, как и Кира, заметили по ту сторону призрачную, внушительную, и шагающую к ним фигуру. Когда та преодолела преграду Истока, они узнали в пришедшем:       — Уизер!       — Вы оказали мне неоценимую услугу! — поклонился неживой рыцарь пред спасительницами, что совсем немного возвышались над ним. Каким же он был гигантом среди людей… — Позвольте же и мне помочь вам — барьер Истока, что не даёт вам пройти… у меня есть ещё силы, чтобы снять его… До того, как я наконец-то покину мир.       — Мы были бы очень признательны, — склонила голову Киллиса. Остальные отказываться от помощи также не спешили.       — Да будет так!       Рыцарь из былой старины подошёл к механизму, от которого разило Истоком. Его Калиста тщательно оглядела до этого, и так и не смогла разобраться в том, как он работает. Уизер же, направил в него будто бы частицу самого себя. Такую голубую, как стена Истока… и та пропала, открыв проход в недоступную ранее часть.       — Вот она, Кверкус! Рыцарская солидарность! Благодарю тебя, товарищ! (Из числа великанов)…       Неживой воин галантно пригласил подруг туда, постепенно исчезнув в разрастающейся голубой дымке и окончательно отрёкшись от мира.       — Интересно, навестит ли он Моди в Чертогах?