Бутерброд

— Ох, Амаджики-семпай такой милашка! — тихо захихикала одна из второкурсниц, когда Тамаки смущенно отвернулся от очередной девушки — их одноклассницы, что решила признаться ему — и пробормотал в ответ какое-то извинение. — Он как невинный котенок, — поддакнула вторая, когда их подруга разочарованно опустила голову, принимая отказ с горькой улыбкой на лице, а Тамаки, закрывая лицо челкой, поспешил к себе на урок. — Ты посмотри, как он смутился только от того, что к нему подошла девушка. Изуку, заставшая эту сцену в коридоре и знавшая, что сейчас Амаджики сгорал со стыда перед ней, а не от того, что ему призналась девушка, только покачала головой и закатила глаза. Ох уж эти наивные второкурсницы. Изуку пробрал смешок. В тихом омуте черти водятся. Если бы они только знали, каким на самом деле может быть их «невинный» Амаджики-семпай.

***

Иногда казалось, что Тамаки оправдывал свое геройское имя только в постели. Или на кухне. Или в гостиной. На самом деле не важно где, ведь важно лишь то, что у этого на первый взгляд «невинного котенка» срывало крышу только от одной мысли о том, как соблазнительно может выглядеть его девушка, когда откусывала кусочек сочного персика или яблока. И тогда парень не сдерживался. «Солнышко» — тихо стонал Пожиратель Солнца, пока слизывал капли фруктового сока с ключиц девушки, обсасывая нежную кожу, или покусывал ее сладкие губы. Изуку сидела у него на коленях, красная как спелый помидор и положив ладошки на широкие плечи, но все же выгибалась в спине, подставляя шею, плечи и грудь под горячие поцелуи, и смущенно ерзала, когда меж ног ей начинало упираться что-то большое и твердое. Тамаки же крепко, но осторожно сжимал ее у себя в руках, придерживая за предплечья или удерживая за тонкую талию. И целовал, покусывал, пробуя ее на вкус, и напоследок оставлял один засос или укус где-нибудь на видном месте. При этом парень никогда не заходил дальше подобных «ласк», после аккуратно пересаживая девушку на диван, стол или кровать — зависело от того, где они находились — и с не менее красным лицом вставал с места и удалялся в душ, чтобы снять напряжение. Мирио же любил ластиться к ней немного иначе. Он тоже сажал ее к себе на колени, но просто обнимал, переплетал пальцы, мягко обхватывая ее ладошки своими, и утыкался кончиком носа или подбородком ей в макушку. И называл он ее тоже по-другому, умилительно шепча «маленькая» каждый раз, когда во время обнимашек она откидывалась назад, ложась ему на широкую грудь, и закидывала свои тоненькие ножки на его. И Тогата, точно так же как и Амаджики, не заходил дальше чуть вызывающих прикосновений, позволяя себе только ненавязчиво гладить бедра и живот девушки, пальцами чуть задирая ее широкую футболку. «Вот ведь… извращенцы» — думала Изуку каждый раз, когда происходило что-то подобное. Вот ведь… извращенка она, потому что сама соглашалась на такие милые шалости.

***

(Прим. автора: мукбанг — форма видеоблогинга, представляющая собой трансляцию поедания большого количества пищи в реальном времени; нётаймори — это японская практика подачи суши и других блюд японской кухни на обнажённом теле женщины.) Тамаки чертыхнулся, запустив руку в боксеры, и медленно обхватил член у основания. На экране ноутбука вместо фильмов для взрослых, которые обычно и смотрят в таких ситуациях, крутились стримы мукбанга, на которых миловидные девушки смачно поедали рамен. Парень провел ладонью по всей длине. У него были… своеобразные предпочтения. Ему нравилось смотреть на то, как девушки едят. Или… как едят с этих девушек. Нётаймори, мукбанги, просто вид девушек, так соблазнительно жующих что-то, возбуждал, заставляя его стыдливо опускать голову в ресторанах или в кафе, чтобы ненароком не встретится с кем-то взглядом. А потом появилась Изуку. Она была его медсестрой, когда он повредил правую руку во время неудачной операции по поимке злодея и лег в больницу. А еще она две недели кормила его с ложечки, потому что он не привык есть левой. — Вам ведь неудобно, Амаджики-сан, — возразила Мидория, не спеша протягивать поднос с едой пациенту. Тамаки сидел на кровати, поджимая губы и не зная, чем возразить. — Вы можете обжечься и испачкать себя, — продолжила девушка, усаживаясь на стул рядом с кушеткой парня. — Позвольте покормить вас. И старшеклассник смущенно кивнул, опуская голову и краснея. — Х-хорошо. Есть с ее рук было чертовски приятно. Изуку осторожно подносила ложку с супом или палочки с зажатыми между ними кусочками мяса и овощей к его губам, терпеливо дожидаясь, пока он возьмет еду в рот. Тамаки краснел, покорно принимая пищу, пока девушка сосредоточенно сжимала металлические приборы меж тонких пальцев. Со стороны они были похоже на парочку, если бы не тот факт, что уже через неделю его выпишут и он навряд ли сможет увидеть ее еще раз, что уж говорить о том, чтобы поесть из ее рук. Но не прошло и полгода, как он встретил ее в школе, на первом практическом уроке своего третьего года обучения, куда она пришла как наблюдатель. А потом, когда урок закончился, она подошла к нему, неловко кусая и облизывая такие красивые и соблазнительные пухлые губы, и смущенно попросила пообедать вместе. Тамаки не мог ей отказать. Изуку ела красиво. Тамаки нравилось наблюдать за тем, как она приоткрывает розовые губы, чуть высовывает свой острый язычок и обхватывает им ломтики дыни, кружочки киви или бордовые ягоды черешни, напоследок слизывая остатки сладкого сока со своих губ. Или ест мороженое, ложкой отламывая с шарика небольшой кусочек и отправляя его в рот, чтобы потом медленно вытаскивать эту же ложку, зажатую меж губами, проходясь языком по черпалу. Тамаки проклинал себя каждый раз, когда закрывался у себя в комнате или в ванной, вновь и вновь прокручивая эти моменты в голове, касаясь возбужденного себя и кончая с ее именем на губах. Он, конченный извращенец, не имел права так поступать с милой, невинной девочкой, которая с таким восхищением смотрела на него как на будущего героя, что ему становилось тошно от своих мыслей. Которая просто ела, с довольной улыбкой на лице, наслаждаясь домашней едой, пока он смотрел на нее, впитывая каждое ее движение, каждый проглоченный ею кусочек. Он не мог, не имел права… но щеки предательски краснели, а по телу разливался приятный жар, когда перед глазами проносились картинки с Мидорией, пробующей его бенто. — Вкусно, — Изуку улыбнулась, заглатывая помидорку черри, и Амаджики мог поклясться, что услышал, как та тихо простонала от удовольствия. Тамаки резко выдохнул, откинув со взмокшего лба челку, и начал двигать рукой чуть быстрее. Если бы он только мог не думать об этом, но Изуку тем и возбуждала, что в ее движениях и взгляде не было ни капли пошлости, она просто ела и вопросительно смотрела на него, с чуть алеющими щеками, если он засматривался на нее слишком долго и пристально. Он ничего не мог поделать с собой даже тогда, когда они начали встречаться, и Изуку, в легком подозрении прищурив изумрудные глаза, все же разрешила кормить ее фруктами или ягодами. Иногда Тамаки было грустно, что его девушка не любила десерты. Изуку воротила нос от всего, что было слаще инжира, но Тамаки недолго грустил: фрукты и ягоды были сочнее каких-то там пирожных. Гораздо сочнее. Он как завороженный смотрел на то, как Изуку надкусывает спелый плод манго, причмокивая губами, а по уголку ее губ течет тонкая дорожка сладкого нектара, стекая дальше по подбородку и капая на шею. И у него перехватывало дыхание, когда Изуку без задних мыслей облизывала липкие пальчики, чуть дольше посасывая концы. Или когда фрукт был слишком сочным — например, арбуз — и сок тек ей прямо на декольте, устремляясь в неглубокую ложбинку меж грудей. В такие моменты ему самому хотелось впиться в ее губы, коснуться ее языка своим, слизать дорожку сока, оставляя на нежной коже легкие поцелуи. Попробовать ее на вкус. Тамаки был уверен, что Изуку не менее сладкая, чем те сливы, которые он купил ей вчера. Такая же нежная, мягкая и сочная, пахнущая цветами и тающая во рту. Оставляющая приятное послевкусие на языке. Брюнет закусил указательный палец левой руки, представляя, что это тонкие и изящные пальчики девушки, запачканные мороженым, и слегка сдавил член правой рукой, ускоряя фрикции. — Ты запачкалась, — Тамаки пальцем утер шоколадную каплю с нижней губы девушки и облизнул его, на что та смутилась и мило покраснела. Ноги дрожали от возбуждения, промокшая потом пижамная футболка прилипла к спине и торсу, но парень сосредоточился только на образе из воспоминаний. — Вкусная, — прошептал Тамаки, целуя губы девушки, чуть покусывая нежную кожу и чувствуя сладкое послевкусие на кончике языка. Брюнет тихо застонал, проходясь большим пальцем по головке. — Сладкая, — выдохнул парень, прикусывая шею там, где билась жилка, и чувствуя чуть надрывистое дыхание Изуку. Тамаки сжал зубы, закусывая костяшки пальцев, и посильнее обхватил член рукой, чувствуя, как близится разрядка. — Моя, — тихо рыкнул брюнет, оставляя отметины на месте поцелуев под тихие стоны девушки. И кончил, бурно изливаясь и пачкая спермой ладонь и бедра. Тамаки резко выдохнул, чувствуя, как по позвоночнику пробежалась приятная дрожь, а по недавно напряженному паху разлилось приятное тепло, даруя чувство удовлетворения. Он, наверное, просидел в таком состоянии еще минуты три, прежде чем стянуть с себя грязное белье и отправиться в душ. Тамаки залез под теплые струи. Черт. Уже в душе брюнет стыдливо прикрыл лицо ладонью и чертыхнулся про себя. Ему снова будет стыдно перед Изуку завтра на обеде.

***

Мирио с разочарованным вздохом обнял скрученное в рулон одеяло, утыкаясь в него лицом. Сегодня Изуку ночевала у себя. Она вообще редко ночевала у них с Тамаки, но блондин не мог ее винить: она еще слишком маленькая — в том числе и возрастом — чтобы ночевать в квартире с двумя взрослыми (ну почти, ибо Тамаки через полгода 18) парнями. Он прекрасно понимал Инко-сан, которая слишком сильно волновалась за свою единственную дочь — слабую беспричудную девушку — ибо он часто испытывал схожее чувство беспокойства за свою девушку, но все равно демонстративно вздыхал в трубку, когда Изуку извинялась по телефону и желала ему спокойной ночи. Засыпать, обнимая ее маленькое худенькое тело, было куда приятнее. Мирио прикрыл глаза, сжимая рулет из одеяла сильнее. Он знал Изуку еще до того, как они формально познакомились. Тамаки, жутко смущаясь и краснея, вскользь рассказывал о ней, когда Неджире доставала его слишком сильно. — Она крутая, — признался Тамаки спустя минуту пыток взглядом. — Умная, ответственная, интересная и заботливая. Неджире рядом как-то злобно хихикнула, уже строя в голове какие-то планы. — А красивая? — Хадо хитро прищурила глаза. — Очень, — выдохнул Тамаки, закрывая глаза челкой, но покрасневшие кончики ушей выдали парня. — И-и… милая. Ужасно милая. Что же… Тамаки был прав. Чертовски прав. Потому что теперь слово «милая» ассоциировалось у Мирио только с Изуку. С ее невысоким ростом, хрупкой комплекцией, очаровательным личиком и звонким голосом. Мягкой улыбкой, длинными непослушными волосами и искрящимся взглядом. Мирио почему-то такой себе ее и представлял, когда слушал рассказы друга, но и подумать не мог, что в живую Мидория-сан окажется просто ангелочком. — А-а-а, так вы друг Амаджики-сана? — Изуку удивленно моргнула, на что блондин кивнул. Затем Мидория улыбнулась. — Приятно познакомиться, Тогата-сан. И кажется он понял, почему… — Мне тоже, — улыбнулся Мирио, пожимая протянутую девичью руку. Понял, почему его друг в нее влюбился. Потому что не любить этого ангелочка было невозможно. — Угх, хватит со мной как с маленькой! — проворчала Изуку, пытаясь выпутаться из крепкой хватки. Мирио только посильнее сомкнул кольцо из рук. — Не-а, — парень нахально улыбнулся, перетягивая девушку на себя, тем самым заставляя ее плюхнуться себе на колени и издать мучительный стон. — Ты слишком милая, не хочу тебя отпускать. Она была не только хорошим человеком — умным, воспитанным, культурным и добрым — но и очаровательной, красивой девушкой. У Изуку были такие милые маленькие ладошки, которые вечно хотелось сжимать и греть в своих. Пушистые волнистые локоны, пахнущие лесными ягодами и в которые ему постоянно хотелось зарыться носом. Мягкие щечки, которые так и просили, чтобы их потискали. Она сама была такая маленькая и хрупкая, что Мирио был готов обнимать ее вечно, пряча ее в своих объятиях от жестокого и холодного мира. Целуя ее в макушку, щеки, согревая своим телом и переплетая ее пальцы со своими. Жаль только Изуку была слишком умна и уперта. — Это же домогательство! Отпусти меня, пока я не подала на тебя в суд! — шипела уже в конец разъяренная девушка, пока руки блондина все сильнее сжимали ее талию, пригвоздив ее к столешнице. — Мири… — возмутиться до конца Изуку не дали, затыкая поток угроз поцелуем. — Мхм! Еще милее его девушка была, когда злилась. — Извини, не удержался, — выдохнул Мирио ей прямо в губы, приоткрывая глаза и встречаясь с недовольным взглядом Мидории. Изуку тяжело дышала, пытаясь восполнить запас кислорода после долгого поцелуя, некоторые пряди прилипли к покрасневшим щекам, а розовые губы слегка распухли. «Милая» — подумал Мирио. — Дурак, — буркнула девушка, утыкаясь смущенным лицом парню в грудь. Иногда он специально доводил ее, затем затыкая поцелуями и умиляясь хилым ударам себе в грудь. Правда, потом приходил Тамаки, выпутывал бедную девушку из его объятий, осуждающе вздыхал и уносил ее на кухню или к себе в комнату. И тогда Мирио оставался один. Как, например, сегодня ночью. И тогда никто не обнимал его, не сопел куда-то в плечо и не пинал по утрам, пытаясь высвободиться из железной хватки. — Черт, — тихо ругнулся парень, переворачиваясь на другой бок. — Извини, Мирио, но сегодня я остаюсь дома. Спокойной ночи тебе и Тамаки. Сегодня ему снова придется засыпать без Изуку в руках.

***

«Боже… угораздило же меня» — Изуку устало выдохнула, медленно открывая глаза. Ей было… тесно. А еще невыносимо жарко, душно, горячо между двумя парнями, которые облепили ее как прилипалы. И почему это она спит в середине, пока две огромные тушки прикрывают ее от всех сквозняков, из-за чего они даже зимой спят без обогревателя? Изуку возмущенно застонала, скидывая с себя особенно тяжелую руку Мирио и придвинулась к Тамаки, который сейчас лежал на спине. — Ты куда? — сонно пробормотал сзади блондин, перехватывая девушку за талию и тяня на себя. — Поспи еще. — Мне жарко, — захныкала девушка, стараясь не разбудить брюнета. — С вами жарко. Но Тамаки уже приоткрыл глаза, поворачиваясь в сторону девушки и придвигаясь к ней ближе. — Принести тебе холодной воды? — спросил брюнет, опуская ладонь на шею девушку, пытаясь померить ей температуру. Действительно. Изуку чуть покраснела от жары и казалась горячее. Чтобы идти за водой, Тамаки даже не понадобилось вставать с кровати: кухню он знал как свои пять щупалец, длина которых, в принципе, позволяла сидеть в комнате и дотягиваться до холодильника или крана с фильтром. — Держи, солнышко, — Амаджики протянул девушке стакан холодной воды с несколькими кубиками льда. Изуку жадно припала губами к стеклу, большими глотками выпивая прохладную жидкость. — Спасибо, — девушка чуть привстала на коленях, дотягиваясь до Амаджики и чмокнула того в щеку. Тамаки в ответ потрепал девушку по голове. Изуку тем временем сделала еще пару глотков, а когда в стакане осталось совсем немного воды и три кубика льда, вылила жидкость на лицо, а лед засунула под ткань футболки, с блаженной улыбкой на лице укладываясь обратно. — Простите, мне правда было слишком жарко, — промычала девушка на вопросительные взгляды своих парней, даже не открывая при этом глаз. Тамаки сглотнул. Мирио удивленно приоткрыл рот. Брюнет и блондин сначала посмотрели на свою довольную девушку, у которой из-под задравшейся до талии футболки вытек тот самый кубик льда, оставляя за собой влажный след на нежной коже, а потом друг на друга. Тяжело сглатывая и краснея. «Черт, Изуку…» — пронеслось в голове у обоих. Кажется, у них теперь новый фетиш.

***

Экстра: — Да, Тамаки, мне по экономике задали написать семь эссе. Прости, но сегодня у меня не получится. Давай завтра, я даже приготовлю нам ужин. Ага, передай Мирио, пожалуйста. Да, я тоже тебя люблю. — Изуку отложила телефон от уха, сбрасывая звонок и откладывая мобильник подальше. На самом деле, шесть из семи эссе были написаны, да и срок сдачи был на следующей неделе, так что Мидория не торопилась. К тому же, у мамы сегодня было дежурство, поэтому и дома она ночует одна. Сегодня ей ничего не мешало ночевать у своих парней. Но… Изуку предвкушающе улыбнулась. — Хоть мороженое нормально поем и посплю в холодной кровати.