Прощальная встреча

      Потолок был кремового цвета, а освещение — достаточно тусклым, чтобы подчеркнуть лёгкость и непринуждённость обстановки. Сама же кровать была роскошной и очень мягкой. Слева от Уилла стояла капельница, игла её была плотно закреплена на внутренней стороне его локтя. Он слишком устал, чтобы попытаться двинуть хоть чем-то, кроме головы.       Язык ткнулся в швы на щеке, ощутимые даже на внутренней её стороне.       Ему смутно казалось, что он плывёт. Возможно, потому, что кровать была такой удобной. Или из-за удерживавших его подушек, которые, казалось, буквально обволакивали его. От них пахло женщиной, стоящей с гордо выпрямленной спиной и неизменно смотрящей на происходящее с каменным лицом, что бы ни случилось. Женственной и жестокой.       Рубашки на нём не было. Как и штанов. Наверное, из-за этого ему следовало бы чувствовать себя чуть более обеспокоенно, но у него попросту не осталось на это сил. Кровать была слишком приятной, и впервые за несколько недель в стенах, где он находился, было по-настоящему тихо, а мысли его не разбегались.       Сидевший на краешке кровати Ганнибал склонился над Уиллом в медицинских перчатках и с иголкой и ниткой в руках, молча накладывая ему швы. На нём была чистая, немного великоватая ему одежда, от него пахло мылом. Волосы его были влажными.       — Тебя зовут Уилл Грэм, — медленно произнёс Ганнибал. — Сейчас три-пятнадцать утра. И ты в Балтиморе, в Мэриленде.       Ладони Ганнибала казались такими большими, а пальцы с коротко подстриженными ногтями — тонкими и изящными, пока они ловко управлялись с иглой.       — Как в старые добрые времена, да? — от усталости Уилл с трудом ворочал языком. Он не помнил, когда заснул и когда они сюда попали. — Как долго я провалялся в отключке?       — Час и двенадцать минут, — Ганнибал закончил. Мазь была холодной, но он нанёс её быстро. Положив свои инструменты обратно в небольшую аптечку рядом с ногой Уилла, он аккуратно сложил перчатки одну в другую и бросил их в мусорное ведро. Отточенное движение, которое он совершал тысячи раз.       — Ты должен был меня разбудить.       — Ты едва мог держать глаза открытыми, Уилл. Тебе нужно было поспать, — Ганнибал внимательно осмотрел его с головы до ног, что-то прикидывая. Уилл не особо задумывался о том, чтобы прикрыться. В присутствии Ганнибала застенчивость была вещью совершенно неприемлемой. — И всё ещё нужно.       — Я должен помочь.       Ганнибал громко цокнул языком.       — Я ценю твоё рвение, но в нём нет необходимости.       Уилл отвернулся от Ганнибала, затем посмотрел на него снова.       — Где она?       — В кладовой, — Уилл уставился на него. Ганнибал пожал плечами, что скорее было не столько пожатием плечами, сколько небольшим наклоном всего его тела. Уилл легко уловил этот жест. — Место показалось мне подходящим.       — Жестоко.       — Полагаю, что так.       В углу комнаты притаился изящный туалетный столик. Баночки с косметикой выстроились на нём аккуратными рядами. Каждая в особом порядке, скорее всего, наиболее часто используемые стояли ближе. У неё было три кисти, все изящные и серебряные. Семейные реликвии.       На двери висело чёрное платье.       — Ты приволок меня в постель своей жены?       До исходившего от Ганнибала веселья почти можно было дотронуться, когда оно достигло Уилла.       — В стоящей интрижке всегда должен присутствовать элемент табу, чтобы она хоть чего-то да стоила.       — Не уверен, что мне нравится быть частью этой интрижки, — проворчал Уилл в кремовый потолок, больше себе под нос, чем обращаясь к Ганнибалу.       Ганнибал приложил к боку Уилла кусок белой марли и приклеил его пластырем. Он легонько похлопал Уилла по животу, рука его уверенно держалась в центре шрама. Он принялся поглаживать его подушечкой большого пальца небольшими круговыми движениями. Это было приятно, будто Ганнибал ласкал любимую ручную зверушку.       Уилл закусил губу.       — Тебе нравится? — спросил Ганнибал.       — Почему у меня ощущение, что это я должен тебя об этом спрашивать?       — Мой ответ вряд ли удивил бы тебя. Хотя я могу и ответить, если ты хочешь.       Уилл протянул руку и положил её рядом с рукой Ганнибала, стараясь не задеть новую повязку.       — Сколько у меня швов?       — Сорок семь.       — Вот же дерьмо…       — Пятнадцать из них — вдоль жевательной мышцы.       — Дерьмо, — Уилл моргнул.       Он не потянулся, чтобы дотронуться до них. Он ощущал почти невесомую повязку и стягивавший кожу пластырь, язык его снова нашёл линию швов.       Он никогда не был излишне самовлюблён. Дело было во внимании, которое обязательно привлечёт шрам. Шрам на лбу легко было скрыть под шапкой или волосами. Небольшая царапина на скуле едва ли стоила повторного взгляда.       Но с этим шрамом всё будет иначе. Он уже чувствовал на себе нежелательные взгляды. Пристальные взгляды. Это привлечёт к нему внимание, а значит, привлечёт внимание и к Ганнибалу.       Рука Ганнибала переместилась с живота, накрыв ладонью неповреждённую сторону его лица.       — Наши шрамы делают нас теми, кто мы есть, — большой палец Ганнибала нежно скользнул по щеке Уилла от нижнего века к изгибу его губ. — Это стены, спасающие нас от бури.       — Я изуродован.       — Ты выглядишь восхитительно.       Уилл фыркнул, чувствуя себя неловко из-за подступающего к горлу кома.       — Поначалу я старался вообще не снимать рубашку, — выпалил Уилл. Сейчас ему хотелось проскочить эту тему как можно быстрее и вернуться к ней, когда они будут в безопасности и далеко отсюда, когда его шрамы заживут, а челюсть перестанет болеть. — Я едва мог смотреть на него, пока менял повязки. Не хотел прикасаться к нему даже случайно.       Он не хотел смотреть на себя в зеркало. Шрам был уродливым, красным и невыносимым из-за тяжести, которую в себе нёс.       — Молли, правда, он не испугал. Она говорила, что с ним я выгляжу круто, — Уилл слабо рассмеялся, вспомнив, как Молли улыбалась ему, пытаясь поднять его несуществующую самооценку. Щёки её при этом были пунцовыми.       Ганнибал кивнул.       — Ты будешь по ней скучать.       — Да, — Уилл сглотнул. — Но выбрал я не её.       Зрелище всё ещё было слишком странным, слишком в новинку, чтобы замечать хоть что-то, кроме того, как Ганнибал рядом с ним тает и проявляет подлинную мягкость. Любовь. Огромную, переполняющую, взаимную. Как со стороны Ганнибала, так и со стороны Уилла.       — Но мне по-прежнему не нравится лежать в постели твоей жены.       — Я бы не стал оскорблять тебя гостевой комнатой, — Ганнибал легонько потянул Уилла за волосы. Казалось, он не желал прекращать прикасаться к Уиллу, с каждой секундой подбираясь к нему всё ближе. — И она мне не жена.       — Но ты с ней спал.       — Как и ты спал с Молли.       — Ты когда-нибудь спал с ней здесь, в этой постели? — Уиллу даже не нужно было смотреть на Ганнибала, чтобы заметить какие-либо тики или жесты. Теперь между ними была только честность. Бросающая вызов честность.       — Не здесь, нет.       Значит, в Италии. Во Франции. По всей Европе. Желудок болезненно сжался от этого образа, моментально возникшего в воображении. Её бледные бёдра, обвивающиеся вокруг талии Ганнибала. Её руки на нём. Острые наманикюренные ногти, впивающиеся в его грудь и спину.       Он представил собственные руки, свои грубые и мозолистые пальцы, тянущие Ганнибала за волосы, толкающие его на кровать и проникающие ему в рот.       Уилл попытался проглотить невольный стон, но это было слишком поздно.       — Хочу трахнуть тебя на её кровати.       Ганнибал моргнул, и Уилл знал, что, несмотря на простоту реакции, его переполняет восторг.       — И я бы наслаждался этим, — Ганнибал был само терпение, ожидая, когда и сам Уилл придёт к этой идее. — Но сейчас ты вряд ли в состоянии заниматься хоть сколько-либо более плотскими занятиями, кроме как лежать здесь и быть хорошим пациентом.       — Когда это я был хорошим пациентом, доктор?       Ганнибал ухмыльнулся, обнажив кривые острые зубы. Всего несколько часов назад с этих зубов капала кровь Дракона.       — При достаточно хорошем стимуле возможно многое.       — Кроме этого.       — Да.       — Ты когда-нибудь?.. — Уилл замолчал, глядя Ганнибалу прямо в глаза, наблюдая, как расширяются его зрачки.       — Я нахожу твой посткоитальный образ… — его ноздри начали раздуваться, вдыхая и смакуя призрачный мускус, — …заманчивым.       — Что, даже не сравниваешь меня с едой?       Ганнибал положил аптечку на пол и сел ближе к Уиллу, так чтобы его бедро касалось бедра Уилла.       — Сомневаюсь, что найдётся столь пикантное мясо или настолько же сладкий фрукт, как то, что мне так не терпится попробовать, Уилл. Полагаю, твои бёдра будут такими нежными, что мне не составит труда впиться в тебя и проглотить целиком, — Ганнибал прервался, глаза его блеснули, заставив грудь Уилла затрепетать. — Каково это?       — Я чувствую, что должен бы покраснеть.       Ганнибал улыбнулся.       — Возможно, в другой раз. Когда ты не будешь накачан морфием и без риска разорвать швы.       Уилл щёлкнул пальцами, движение показалось ему вялым.       — Так вот я, значит, под чем.       — Тебе было очень больно.       — А тебе? — Уилл примерил на Ганнибала собственное состояние, пытаясь сосредоточиться. Он попробовал сесть, чтобы расширить поле зрения, но Ганнибал прижал ладонь к груди Уилла, настаивая, чтобы тот лёг обратно. — В тебя стреляли.       — Но я всё же выжил и позабочусь о тебе.       — Входное пулевое отверстие у тебя на спине…       — Труднодоступная рана, но с зеркалом обработать её вполне возможно самостоятельно.       Уилл фыркнул. Бок его ныл, несмотря на все обезболивающие.       — Бесит, насколько ты хорош в этом.       — В этом?       — В умении выживать.       — У меня большой опыт. Как и у тебя.       — Но не настолько большой, как у тебя.       — Нет, — Ганнибал дотронулся подушечкой большого пальца до костяшек левой руки Уилла. Взгляд его неизменно цеплялся за обручальное кольцо. Ганнибал коснулся его. — Но ты научишься.       Рука Уилла дёрнулась. Металл обжёг его.       — Его нелегко снять.       — Могу ли я?..       — И что ты с ним сделаешь?       — Выброшу в океан или на пустынной дороге. Где-то, где ты никогда его не найдёшь.       — И никаких напоминаний.       — Ни единого, — Ганнибал сомкнул вокруг кольца большой и указательный пальцы, мягко его потянув. Он вскинул бровь, выжидая.       Уилл кивнул. Он сглотнул крупный комок в горле.       Ганнибал обхватил руку Уилла обеими руками. Твёрдый и тёплый. Чёлка Ганнибала, ещё влажная после душа, но уже высыхающая, скрывала его глаза. Сердце Уилла забилось где-то у него в горле. Ему отчаянно нужно было увидеть лицо Ганнибала в этот момент.       Рука дрожала от усталости и боли. Он был уверен, что его суставы скрипят под собственной тяжестью, но ему удалось запустить пальцы в волосы Ганнибала, открывая для себя его тёмно-красные глаза. Тёплые, как угли после долгого разрушительного пожара, не оставляющего после себя ничего, кроме выжженной земли.       Ганнибал снял кольцо быстро, даже на него не взглянув, глаза его были прикованы только к Уиллу, ища то, что, как Уилл знал, он не найдёт никогда. Ганнибал открыл ящик стола и, положив кольцо внутрь, закрыл его решительным резким толчком. Временное прибежище, в котором Уиллу больше совершенно не хотелось его беспокоить.       Осталась линия от загара. Он пошевелил пальцами, сжал их кулак. Ощущение было странным.       Он посмотрел на пристально наблюдавшего за ним Ганнибала.       — Я мог бы спросить тебя, ревнуешь ли ты, но уже знаю ответ.       — Никогда не бывает лишним.       — Вот почему я такой интересный. Почему я так тебе нравлюсь.       — Грубое преуменьшение.       — Это ты у нас любишь всё преувеличивать.       — Мне перестать? — спросил Ганнибал. Подлинный.       Уилл покачал головой.       — Мне нравится.       Пронзительный писк нарушил почти безмолвный гул в комнате. Ганнибал вытащил из нагрудного кармана небольшой таймер.       — Мясо уже замариновалось и должно быть готово к приготовлению.       — Ужин?       — Последний ужин перед отъездом. Не могу позволить тебе путешествовать на пустой желудок.       — Что в меню?       — Жареная свиная нога, маринованная в пиве, — Ганнибал сунул таймер обратно в карман. Наклонившись к Уиллу, он снова запустил пальцы в его волосы.        — Она почувствует боль?       — Физическую? Едва ли.       Уилл кивнул.       — Значит, она будет в сознании.       — Дорогая Беделия станет нашей почётной гостьей, — Ганнибал замолчал. — Ты голоден?       На ней будет чёрное платье. Впервые за много лет Ганнибал сядет во главе стола, одетый в один из своих лучших костюмов. Уилл же будет сидеть по правую руку от него, свежий и чистый после душа.       Их первая совместная трапеза.       — Умираю с голоду.