Правила боя

      Несмотря на тяжёлый вчерашний день и его весьма нервное окончание — встал я рано. В Варасте я тоже не особенно засыпался, вот, видимо, и не отвык. К моему изумлению — Алва выехал в ворота на моих глазах, когда я только подошёл к окну после пробуждения. Случилось что-то? Хотя это всё-таки Первый маршал, мало ли какие дела.       У меня тоже были дела. Уточнив у Хуана, не оставлял ли мне каких распоряжений монсеньор и услышав отрицательный ответ, я отправился на Золотую улицу. Ещё до отъезда в Варасту я заказал кольца с одинаковым рисунком и разными монограммами в подарок друзьям (и пятое такое же — себе). Ювелир называл срок в две с половиной недели, но тут случилась война, и заказ я смогу забрать только теперь. Вряд ли ювелир рискнул перепродавать уже оплаченное.       Как я и думал, ювелир заказ никому не перепродал. Больше того — он меня помнил и обрадовался клиенту. Своё кольцо я, задумчиво покрутив в пальцах, сразу надел — село идеально.       — Монсеньору нравится наша работа?       — Идеально, — задумчиво откликаюсь я. — Не придётся думать, к кому идти, когда нужно будет подарок сестре заказать.       — О, ваша сестра выходит замуж? — радостно интересуется ювелир. Ну ещё бы — постоянный клиент наклёвывается.       — Нет-нет, она ещё даже не обручена, — качаю головой я. Да и не рискну я везти в Надор ничего по-настоящему ценного и дорогого, с Мирабеллы станется подарки вышвырнуть в камин.       — Комплект на выход желаете? Браслет невесты? — уточняет ювелир, и тут до меня, попаданца несчастного, доходит. Вот что бы я делал, окажись тут Айрис прямо завтра? Что там положено фрейлинам, не знаю, а вот браслет невесты ей обязательно нужен.       — Мастер Бартолемью, вы спасаете от бед, вызванных забывчивостью, — с чувством отвечаю я. — Браслет невесты.       — Вот, — мастер прямо-таки сияет, — прошу осмотреть образцы браслетов.       Если что-то я и вынес из своей прошлой жизни, то это весьма уважаемую для всех в эти времена любовь к ювелирным украшениям. Склоняюсь над предложенным. Всё-таки ручная работа — это ручная работа. Есть варианты поскромнее, есть вычурные и сложные, есть нечто среднее… Ох, Айри-Айри, я теперь понимаю, почему в эти времена девушки считаются разорительнее парней. Прилично воспитанный сын состояние в карты не проиграет, а дочь надо одевать. И украшения ей положены. Счастье, что Эдит и Дейдри сильно младше, и их пока не надо никуда собирать! Ну, Эгмонт, подставил же ты сына…       — Вот этот, — указываю на достаточно широкий браслет, на который точно влезет и имя, и родовые символы. Плоское кольцо на три четверти запястья по краям украшено камнями, а застёгивается не петлями (кто бы знал, как больно, когда кожа защемляется такой застёжкой случайно!), а какими-то кружевными цепочками. Даже если я случайно немного ошибся с размером — Айри будет нормально.       — О! — картинно закатывает глаза ювелир. — У монсеньора замечательный вкус! Это сложно, но это красиво.       — Пусть сложно, — отмахиваюсь я, тут после двадцати девушка за «старую деву» идёт, Айри надо срочно выводить в свет, — я заплачу.       — На заказ уйдёт две недели, — деловито сообщает ювелир.       Вздыхаю. Теперь уточнить цену, и предупредить, что за заказом явлюсь опять позже. Октавианская неделя — это уже весна, а сейчас ещё осень на дворе…       Чтоб этого Штанцлера пронесло по-страшному!       По-хорошему, мне бы следовало дальше сходить к Реджинальду, но я возвращаюсь домой. Слишком испортилось настроение от мыслей о том, как и за кого вообще можно выдать замуж Айрис. Савиньяки сразу мимо, все трое. Нужен кто-то поспокойнее. «Навозники» — слишком опасно, тут уже меня закопают, чтобы муж Айрис смог стать герцогом Надора. Хм… Может, среди северян мужа для Айри поискать? Кого-нибудь вроде близнецов Катершванцев? Нет… снова мимо. Владения мужа должны быть либо в центре, либо вовсе на юге, не со здоровьем Айри жить на севере. Тяжела ты, неказиста, жизнь старшего мужчины в семье с тремя младшими сёстрами. В книгах Эпинэ вроде числился её женихом, но это было военной хитростью. Впрочем, если Робер всё-таки одумается и вернётся служить Талигу… Не самый плохой вариант!       Вернувшись, пошёл на кухню к Бланке. Если всё с Ньевой и её котятами хорошо — Бланка знает, где их искать. Кототерапия спасёт от дурных мыслей!       — Да всё с ними хорошо, дор Рикардо, — улыбается Бланка. — Бегают, мышей ловят, даже крысу вон задавили как-то.       — Всей стайкой душили, не иначе, — улыбаюсь в ответ. — Они же маленькие ещё.       — Да не такие уж и маленькие, — хитро щурится Бланка. — Сейчас я их позову. А ну-ка, мису-мису-мису-мису!       Хлопаю глазами. Это она что сейчас… И тут откуда-то появляются котята — да, пожалуй, уже котики, а не котята.       — По очереди! — строго говорит Бланка. — Ньева, Ньева!       — Муррр, — с достоинством откликается мама-кошка.       Она всё ещё крупнее своих детей, но уже видно, что это ненадолго. Ньева подходит, демонстрирует чёрное и рыжее пятна на том боку, на котором она обычно лежала, меня встречая. Бланка даёт мне кусочек мяса, я протягиваю руку Ньеве, даю себя обнюхать, чешу за ушком и даю лакомство. Ньева с важностью матриарха удаляется под стол.       — Ченизо, Ченизо, — подзывает следующего Бланка. Серый с белой грудкой котик (думаю, котик) важно подходит, и всё повторяется, только под стол он несётся, начиная поглощать подношение уже на ходу. Ещё бы, в большой семье не щёлкай клювом!        Серый в полосочку — Ньюбе. Белый (или белая) — Серена. Чёрный — Литто. Трёхцветка — Беллеза.       Сижу и наслаждаюсь тихим урчанием из-под стола. Они меня пока не знают, то есть успели забыть, но ничего, привыкнут.       — А не хотите кого-нибудь домой взять, дор Рикардо? — щурится Бланка. — Они вот крысоловы растут, умнички…       — Красавцы и красавицы, — грустно откликаюсь. — Бланка, в Надоре людям-то есть нечего, не то что кошкам. Какие там крысы — мышам нечего есть! Только моль летает, а это для приличной кошки не еда. Да и матушка у меня — ярая эсператистка. Нет уж, тут им и сытнее, и безопаснее.       Мы вдвоём молчим. Кошачья семья закончила употреблять подарки и стала обнюхивать мои сапоги. Где, мол, бывали, чей запах на себе принесли? Кто-то из выводка начал с мурлыканьем об меня тереться. Ну вот хоть одна радость.       — Дор Рикардо, — заглядывает на кухню один из встреченных по дороге слуг, — там вам письмо пришло.       Всё, перерыв закончен.

***

      Что я там думал перед Варастой? Что смогу убить Штанцлера после войны? Размечтался.       Да, я научился убивать. Да, я видел смерть очень близко. Но, во-первых, я всё равно сомневаюсь в том, что смогу убить человека не в бою. Даже такого подлого и мерзкого. Во-вторых… Полбеды — убить! А как потом не попасться? Это Алва может при всех пристрелить Штанцлера, и ему ничего не будет, а я не Алва.       Так что жить этому старому больному… человеку долго. Если только я не научусь взывать к Скалам так, чтобы они обрушили по моему слову… например, потолок в одной конкретной комнате. Или один конкретный дом. Но Скалы — не Молнии, прицельно не бьют…       Так что не получится проигнорировать послание, увы. Кансилльер в гости приглашает — не отвертишься.       Так, о чём я думал ему жаловаться? Не помню… Ладно, пойдём с другой стороны — что ужасного совершил монсеньор за время войны? Так. Адгемара убил — идёт? Непонятно. Озеро взорвал — ужас-ужас-ужас. До озера… Дарама, тут ему ничего не пришьёшь. До Дарамы — Барсовы Врата, тут тоже без вопросов. До Барсовых Врат мы шли по степи… О! Вспомнил — Феншо! Бедный Феншо, коварно убитый коварным Вороном! Вот об этом мы и будем говорить.       Как бы мне хотелось оттянуть визит! Но даже плестись нога за ногу не получится, Ричард Окделл должен всей душой рваться на встречу с другом семьи, таким добрым и замечательным.       Поэтому — да, Сона и поехали быстро и с радостью на лице. Я счастлив, счастлив, счастлив…       — Эр Август, как-я-рад-вас-видеть! — Врываюсь в кабинет с радостным воплем — инициативу надо хотя бы попытаться перехватить.       — Здравствуй, Ричард, я тоже рад тебя видеть, — вздыхает старый больной человек. — Садись, нам о многом надо поговорить…       — Да! Да! Эр Август, вы ведь ошиблись насчёт Варасты!       — Да, — вздыхает Штанцлер, — ошибся. Но, Ричард, пожалуйста! Расскажи мне немедленно, что за выстрелы были вчера?       — О… — растерянно тяну я. Вот не подумал, а надо было! — Это на Ворона покушались. Кагеты, наверно!       Да, я дурак, дурак-дураком, объясняйте мне, дураку, где я, дурак, не прав.       — Рассказывай по порядку, — требует строго кансилльер. Ну по порядку так по порядку.       — Ну сначала была церемония… — и про меч я ему тоже сейчас расскажу, обязательно!       — После церемонии, Ричард! — Штанцлер не даёт мне растечься мыслью по древу. Собака страшная.       — Ну мы ехали… — Ричард, не расслабляйся, так тебя! Чуть не сказал «домой»! — …в особняк Ворона, и вдруг, после поворота на улицу Мимоз, герцог Алва остановился, к чему-то прислушался и скомандовал «в галоп», как в Сагранне. Мы поскакали к воротам галопом, и тут кто-то выстрелил. Герцог Алва потом сходил посмотрел — это стреляли от ограды заколоченного дома, знаете, там такой есть на улице, усадьба маркизы Фукиано, там в ограде есть ниша, и Ворон сказал, что он стоял именно там — там и мушкет брошенный лежал.       И хлоп-хлоп глазами — дурак я, как есть дурак.       — И ты думаешь, что это кагет? — Штанцлер смотрит на меня скептически. А чего вы хотели? Сами растили идиота, принимающего на веру всё подряд.       — Конечно, — киваю я, — это из-за войны! Они проиграли, вот теперь и мстят!       Штанцлер качает головой с очень скорбным выражением лица.       — Я очень боюсь, Дик, что никакого покушения не было.       — Как — не было?! Я же сам там был!       — Ричард, предпринята попытка убить победителя Кагеты сразу же после королевской аудиенции, найден брошенный мушкет, убийца исчез. Ты поверил — поверят и другие… Неужели ты думаешь, что такого человека, как Алва, можно взять и застрелить с двадцати шагов? Да ещё ночью?       Нет, конечно, иначе бы Люди Чести регулярно бы пытались.       — Но если это кагет? Он мог не знать, не понимать…       — Уверяю тебя, кагеты, сколько б их ни было в Олларии, сейчас тише воды, ниже травы, а другие враги Рокэ тем более. Талиг сошел с ума от неслыханной победы, Ворон — герой, никто в здравом уме не поднимет на него руку, да еще так глупо.       — Но ведь стреляли! — Штанцлер долбит одно и то же, вот и я побуду дубом.       — Стреляли, чтобы промахнуться!       — Зачем?!       И тут Штанцлер встаёт в позу и изрекает:       — «Покушение» устроил Дорак, чтобы обвинить в нем своих врагов. Алва жесток, как дюжина морисских шадов, но он не лжесвидетель и не интриган, а как он дерётся, тебе лучше знать. Ворон что-то заметил и пустился в галоп, но он не думал, что стрелять будут не в него.       Угу. Стреляли в меня. Интересно, если такое повторится несколько раз — про меня тоже заговорят о покровительстве Леворукого? Стоп, я отвлёкся. А как реагировать, реагировать-то как?       — Может, надо сказать об этом Ворону? — кажется, это очень глупый вопрос. А раз глупый — значит, хороший и удачный.       — Разумеется, — кивает с улыбкой Штанцлер, — только не надо ссылаться на меня. Хотя не удивлюсь, если Ворон и сам понял, в чём дело, и именно поэтому с утра помчался на встречу с Дораком.       А, так вот куда отправился монсеньор!       — Но у нас есть второй очень важный вопрос, — с очень серьёзным видом изрекает кансилльер. — Скажите мне, герцог Окделл, зачем вы это написали?       И передо мной ложится моё прошение на имя королевы о приглашении ко двору Айрис Окделл. А я-то гадал, почему нет ответа! Хм, а что Штанцлера не устраивает?       — Моё прошение! А я боялся, что оно потерялось! — Я только что не виляю хвостом. — Так Кат… так её величество его получила?       — Ричард! — Штанцлер повышает голос. Что его всё-таки не устраивает? — Зачем ты это написал?       — Но там же всё написано!       — Ричард, зачем ты хочешь добыть приглашение для своей сестры ко двору Олларов?       А, так вот что не так! Я же за Раканов и против Олларов, а тут вдруг сестру ко двору этих самых Олларов пристраиваю. Всё, всё, понял.       Очень обиженно смотрю на Штанцлера.       — Эр Август, почему вы так плохо относитесь к Кат… к её величеству?       Настала очередь Штанцлера лупать глазами. Я развиваю свою мысль:       — Её величеству так одиноко! Она сама мне говорила, что ей совсем некому довериться! Вот я и предложил пригласить Айрис, чтобы у её величества был хоть кто-нибудь рядом! Эр Август, вы что, против?!       — Что ты, что ты, мальчик мой, я совсем не против, — разулыбался Штанцлер. — Но не тяжело ли будет твоей сестре при дворе Олларов?       — Она будет не при дворе Олларов, — гордо и пафосно заявляю я, — а при её величестве! А двое — это уже не в одиночку!       Штанцлер улыбается и кивает. Вроде повёлся. Так, что я хотел?       — Надеюсь, что герцогиня Мирабелла не будет против, — обламывает мои хотения Штанцлер. — Она весьма строгих правил…       А вот про Мирабеллу я и забыл! Ой, Ричард, это было очень глупо. Ну-ка, а если попросить Штанцлера же?       — Эр Август, — и щенячьи глазки сделать, — эр Август, вы можете написать матушке, как одиноко тут королеве, как ей нужна хотя бы одна честная душа рядом?       — Ох, Дикон, — качает головой Штанцлер, — вряд ли твоя почтенная матушка забыла, что я взял на себя вину за твою службу у Алвы. Я, конечно, напишу ей…       Опускаю глаза и киваю. Да, логично. И то, что кансилльер помогать не хочет — ещё бы он хотел! — и то, что Мирабелла может и припомнить, кто уверял её в своей причастности к моей службе у Алвы…       Если уверял, конечно.       — Она очень ждёт тебя, — говорит Штанцлер, — тебе следует уехать в Надор. Думаю, уж теперь Алва тебя отпустит. Я предпочёл бы, чтобы завтра ты был уже в пути.       Размечтался! У меня ещё есть дела, мне вон письма от друзей пришли, пока я в Варасте был!       — Но, эр Август, — всплёскиваю руками я, — я же не успею! Я же не имею права вернуться домой с пустыми руками! Мне же хоть шали тёплые купить надо в подарок! Я же сын Эгмонта, я уже орден заслужил, я все дни рождения пропустил… И Зимний Излом! К Зимнему Излому подарки! Как же сестрёнки…       Штанцлер молча рассматривает меня. Я делаю такое лицо, будто готов заплакать. Ну? Видишь, у меня своих мозгов нет, мне твоё разрешение нужно.       — Хорошо, Дикон, — наконец отвечает мягким тоном кансилльер, — пусть послезавтра, но ни днём позже, слышишь? Я очень за тебя беспокоюсь. В следующий раз, чтобы продемонстрировать Алве якобы существующую опасность, Дорак может приказать выстрелить в оруженосца. Так что постарайся поменьше находиться на улицах вместе с Вороном и будь осторожен. Если поторопишься — новый год сможешь встретить дома, и отметить Зимний Излом в кругу семьи. И, Ричард…       — Да, эр Август?       — Я забыл тебя поздравить, — очень ласково улыбается старый ызарг, — стать в семнадцать лет кавалером ордена Талигойской Розы! Отец тобой гордился бы.       Улыбаюсь смущённо. Незаслуженный орден, как когда-то незаслуженное четвёртое место на выпуске из Лаик.       — Её величество передаёт тебе свои поздравления, — продолжает Штанцлер, — она очень за тебя волновалась.       Ох. Я же должен передать ей слова Оскара.       — Я хотел бы лично засвидетельствовать своё почтение её величеству.       — Я передам ей твои слова, но сейчас ты должен ехать в Надор.       Облом.

***

      Дома меня ждали письма от друзей. Арно и близнецы писали из Торки, и с севера же, из Хексберг, писал Берто.       Близнецы благодарили за песню — «Торский блюз» им понравился, писали о своей службе, и просили рассказать о Варасте, как оно там было. Ещё от них я узнал пару баек — кто бы мог подумать — о юности Алвы! Они их вызнали у своего начальства. Обожаю Катершванцев! Письменный талиг у них всё ещё корявый, ну и ладно.       Арно песня тоже понравилась. Тоже требует написать про Варасту, обзывает идиотом за дуэль и много чего пишет про Людей Чести. Надо будет ему напомнить, что его семья вообще-то той же породы, а Валентин со мной вместе влез в то, куда его вообще-то я затащил… практически по стопам Эгмонта Окделла. Это что, генетическое? Как всё-таки тогда некрасиво вышло, если бы не Алва… Ох. Даже вспоминать стыдно.       Берто пишет про Альмейду, про Филиппа Аларкона, про Бешеного Вальдеса — маска-маска, я тебя знаю! — про корабли. Про Алву не пишет ничего — грозится рассказать при встрече, которая не может не случиться. Песня ему тоже понравилась. И тоже требует написать про Варасту. Про кэцхен у него спросить, что ли?       С пером за прошедшее время (ого, уже два года с лишним я в этом мире!) я обращаться научился хорошо. Поэтому для начала пишу черновик куска про Варасту. Долго думаю, стоит ли писать про Феншо. Потом решаю, что написать нужно. Я там был, я всё видел. Вариантов пять забраковываю, пока не получается написать максимально нейтрально и максимально честно — был такой генерал, очень завидовал Алве, постоянно рассуждал, что Алва уже не тот. Нарушил прямой приказ, влез под удар сам и потащил три сотни человек, а у нас вся армия была девять тысяч. Алва, узнав о нарушении приказа, сумел и это обратить в нашу пользу — воспользовался отрядом Феншо как наживкой на барсов.       Пишу про адуанов, про бириссцев, про бакранов. Пишу про озеро — с отсылкой к истории от 293 года этого круга с Дриксен, разрушившей дамбы в Северной Марагоне. Мол, Дриксен, Гайифа и Агарис тогда заявили, что это необходимые меры и всё такое. (Пришлось найти в библиотеке книгу, где было это описано подробнее.) Тогда два города смыло, а тут всего лишь по долине одной горной реки сель спустился. Но озеро было красивое… С наслаждением пишу про суд Бакры — о, как приятно, что Лис попал в вырытую им же яму! Пишу, что Эпинэ был оправдан и отпущен, и от себя пишу — небось, это Лис его как-то заманил, а потом крайним попытался выставить! Лис, он такой… был!       Дописываю кусок и помечаю стрелочками — про Дараму и два сражения на одном поле. И ни слова — про сбитый шар и выданный орден. Незаслуженный орден.       Когда наконец-то рассказ про Варасту принимает внятные очертания — начинаю писать сами письма, чтобы уже в них набело переписать.       Катершванцам — про то, что благодарен им за истории о своём монсеньоре, потому что я им восхищён, но очень плохо понимаю. Про то, что еду в Надор и то, как Зимний Излом принято встречать в Надоре. (Было — принято — при Эгмонте — но этого не пишу, как и того, что знаю об этом только от старой няни.) Конечно, пишу про Варасту и про победу. Пишу про кольца, которые посылаю им с письмом, и заранее извиняюсь, если промахнулся с размерами.       Арно, как и собирался, напоминаю, что вообще-то Савиньяки из старых родов. Что моё поведение в той дуэли идиотское, но не по той причине, которую назвал Арно. Про Варасту — и расписываю больше про Эмиля, что они с Арно похожи, что он дал мне перед кавалерийской атакой палаш, и этот палаш мне показался удобнее шпаги, так что родиться мне стоило во времена мечей. И про кольцо. И тоже заранее извиняюсь на всякий случай, мол, не уверен, что угадал с размером. Про Надор упоминаю — как не упомянуть, что на всю зиму и половину весны остаюсь в «родовом гнезде» вдали от Алвы?       Берто пишу, что он хитрец, что он знает, что даже Первый маршал редко инспектирует флот, и что уж лучше вы к нам, в Олларию. Пишу про Варасту. И, не удержавшись, спрашиваю, про каких-таких горных ведьм ходят слухи в связи с именем Вальдеса? Хитро улыбаюсь. Если напишет — будет ему ещё одна песня, на этот раз — про кэцхен. Последнее кольцо ложится в конверт. Конверты я выбрал самые плотные.