Экстаз в дворцовых преисподних

Назойливый звон будильника разрезал сумеречную тишину квартиры. Быстро развернувшись к небольшой кремовой прикроватной тумбочке, Миранда отключила металлический механизм, колотивший по голове палочками десятков барабанщиков. Она не спала уже около часа, сверлила глазами белоснежный потолок. Разглядывая легкие переливы хрустальной люстры, девушка старательно структурировала заранее подготовленное легато своих мыслей, попутно успокаивая эмоции, сделавшие каждую минуту её и без того короткого сна тревожным. Попытавшись еще какое-то время прийти в себя, дабы бодро и без лишней нервозности начать новый день, Миранда пролежала в кровати еще пару минут. Однако в скором времени она бросила эту затею, осознав опрометчивую необузданность эмоций, и села на край кровати, набрасывая поверх шелкового пеньюара халат. На улице было пасмурно. Подобная серость погодных красок обычно нагоняла на нее сонливость, но не сегодня. Сегодня, видимо, ее сон решил взять выходной, как это зачастую случается перед важными событиями. Безусловно, техникой владения эмоций Миранда обладала в совершенстве. Ее навыки безукоризненного подчинения чувств можно было сравнить с отточенными умениями первоклассного спортсмена как по команде безоговорочно применять необходимые в боевой схватке приемы. Большую часть жизни ей приходилось адаптироваться, используя ум, что получалось только при подавлении эмоций, ведь для достижения желаемого результата необходим чистый разум без каких-либо отвлекающих факторов. Однако сейчас разум Миранды отказывался воспринимать предстоящую встречу как очередной деловой разговор. Слишком личным было ее отношение к месту, в которое ей надлежало отправиться, звучным эхом раздававшееся в голове. Восемнадцать лет назад, после побега из дома, Миранда устроилась на подработку к начинающему дизайнеру, помогая различным модельерам в оформлении показов. Каждый раз, когда ей счастливилось участвовать в подготовке шоу Баронессы, сердце совсем еще молодой семнадцатилетней девушки начинало неумолимо трепетать от созерцания великолепных нарядов, которые, в то время, были для нее абсолютно недосягаемы. Но, какой бы благоговейный страх ни внушало предстоящее посещение ателье, Миранда ясно понимала, что другого шанса для столь близкого и подробного знакомства с детищем Баронессы фон Хеллман ей вряд ли предоставят в ближайшее время, а вот статью Баронесса у нее непременно потребует и не даст ни малейшего пути для отступления. Как главный редактор британского Подиума, Миранда могла наведаться в мастерские дизайнеров в любое время. Она могла бы внезапно заявиться без тени волнения к кому угодно, но только не в ателье фон Хеллман. Никому не было позволено входить в Дом Баронессы без ее персонального разрешения, из-за чего это место обладало своей собственной специфической аурой, неким манящим таинством, неприкосновенность секретов которого тянула к себе невидимыми нитями таких, как Миранда, людей, упивающихся своим нахождением в мире Моды и старающихся во что бы то ни стало познать самые что ни на есть укромные уголки этого сложного, но такого бессовестно чудесного организма. Возможность побороть неизведанность одного из самых престижных мест мира моды заставляла девушку трепетать, ведь несколько лет назад ей такое и не снилось. Сделав глубоких вдох, Миранда неспеша двинулась к ванной, переход через порог которой опущенным флажком ознаменует начало утренней рутины, подготовку к встрече с неизведанно-величайшим обиталищем самой Баронессы фон Хеллман, на которую, вне всяких сомнений, редактор должна произвести не менее внушительное впечатление. К своему изумлению, Миранда закончила все приготовления к выходу из дома раньше, чем рассчитывала. Безусловно, виной тому послужил трепет перед неизвестностью предстоящей встречи. Женщина неспеша опустилась на небольшую софу и на какое-то время отключилась от реальности. Вновь погрузившись в мысли, она уставилась в одну точку затуманенными глазами. За свою карьеру она выпустила огромное количество статей, доведя до автоматизма механизм их написания. У нее не было ни одной провальной работы за столько лет. Почему же сейчас она переживает словно какой-то новенький ученик средней школы? Миранда дернула головой, отгоняя навязчивую тревогу, обволакивающую ее разум подобно лениво перетекающей однородной густой массе какого-то отравляющего вещества. Ее ничто не должно отвлекаться от написания очередной статьи-рецензии. Ее личная связь с ателье не должна никаким образом мешать рабочему процессу. Все должно быть как обычно — сухо, строго, слегка предвзято и свежо. Излишнее восхищение Миранда должна оставить другим бесчисленным мелким журналистам, скатывающим однообразные статьи друг у друга. Продукт ее деятельности обязан быть из иного теста, рецепт которого известен только одному человеку — Миранде Пристли. Ничто не должно помешать его созданию. Еще раз проверив, все ли в порядке, Миранда торопливо двинулась к выходу, где ее уже несколько минут ожидала служебная машина.

***

Тем временем, Баронесса была на месте уже пару часов. Еще не успевшие проснуться подчинённые сновали в ателье, не до конца понимая причину столь резких приказаний, ежесекундно отдаваемых Баронессой. Объявления от нее, объясняющего всю эту утреннюю суету, еще не было, но слухи все равно разлетелись по всему комплексу. Кто-то говорил, что приезжают снимать документальный фильм о Баронессе фон Хеллман, другие твердили о приезде иностранных СМИ, третьи не утруждали свой разум построением догадок и теорий, просто в панике носились по коридорам и комнатам. Какими бы ни были сплетни, все были точно уверены в одном: сегодня произойдет что-то особенное, из-за чего Баронессе необходим железно отрепетированная работа, чтобы у каждого, кто посетит ателье, не возникло ни капли сомнений в его совершенстве, потому что никто не в праве сомневаться в лидерстве ателье фон Хеллман, в его превосходстве над остальными. Эта женщина завербовала все вокруг, заставив десятилетиями плясать под свою дудку. На протяжении всей ее работы в ателье у нее не было конкуренции. Она заставила всех поверить, что никто не в состоянии даже приблизиться к планке, которую она держала мертвой хваткой все это время, а о преодолении этого уровня не шло и речи. Поэтому каждый раз, когда она приходила пораньше и запрягала в скоростные колесницы сонный персонал, все было понятно: необходимо создать совершенную картинку, безупречность которой будет выше, чем идеальность самого дорогого колье. Наконец, когда все было более-менее в порядке, Баронесса сочла нужным выйти из своего кабинета и сделать долгожданное объявление. Как только она отворила дверь, воцарилась гробовая тишина, потому что при появлении фон Хеллман большинство сотрудников испуганно задерживали дыхание. Был слышен лишь уверенный стук каблуков Баронессы, которая, сверху оглядев рабочие мечта, рядом с которыми застыли их владельцы, подошла к лестнице и, облокотившись на ее перила, звучно произнесла: — Через некоторое время сюда приедет Миранда Пристли, которая будет оценивать вашу работу для написания статьи. Все должно быть больше, чем безупречно. Вы все отвечаете за качество головами. И, — дизайнер сделала небольшую паузу, после чего чуть строже добавила. — Вы не должны забывать нашу главную задачу. Занимаетесь ей еще усерднее. Все ясно? После того, как множество голосов проговорили что-то, в чем различалась фраза «Да, мадам», Баронесса, едва заметно кивнув, удалилась. Она опустилась за стол и начала разбирать какие-то бумаги или, что более вероятно, создавать видимость работы, потому что все ее мысли были заняты статьей. Несомненно, все должно пройти идеально, но почему же внутри она чувствовала неприятное сжимающееся ощущение. Неужели она волнуется из-за прихода Пристли? Женщина нервно дернула головой. Это просто смешно. Миранда — простой редактор журнала, который всего лишь должен написать статью, полную восхищенных возгласов о чудесах ателье мадам фон Хеллман, благодаря чему Баронесса вернется на пьедестал. — Джон! — позвала Баронесса помощника, — Необходимо организовать экскурсию Миранде по ее приезде до того, как она поднимется ко мне для дальнейшей работы, — распорядилась женщина, когда мужчина вошел. — проследи, чтобы все было наивысшего качества. Для нас чрезвычайно важна ее статья. — Будет исполнено, мадам, — ровно ответил Джон. — Что-нибудь еще? — Свободен. Мужчина кивнул и вышел, оставив Баронессу наедине с кипой бумаг. Стройные пальцы Баронессы с аккуратно накрашенными ядрено-алым лаком ногтями нервно подрагивали. Чтобы бесхозно не сидеть в, как оказалось, мучительном ожидании приезда редактора, Баронесса прибрала свое рабочее место. Несмотря на то, что в ателье вся уборка производилась специальным персоналом, стол мадам Фон Хеллман не было позволено трогать никому: на нем все должно было быть только так, как пожелает Баронесса. Это место считалось священным и в какой-то степени смертельно опасным, поскольку дотрагиваться до него позволялось только одному человеку, являющемуся его непосредственным владельцем. Женщина рассчитывала, что Миранда появится аккурат к моменту, когда она закончит доводить содержимое стола до блистательно-безупречного изящества, однако этого не произошло. Баронесса сидела на кушетке вот уже не первый десяток минут, прошедших с конца приведения в порядок рабочего места, периодически лихорадочно поднимаясь смахнуть ту или иную пылинку с мебели. Несмотря на свою непреложную уверенность в предстоящем триумфе, Баронесса жаждала, чтобы все было идеально. Ей удалось по наведенным справкам узнать, что Миранда Пристли — человек придирчивый, не поддающийся всеобщему благоговению. Чем больше людей истошно восхваляют что-либо, тем дотошнее будет ее анализ. Этим она и покорила сердца обитателей мира Моды — нестандартным подходом ко всему, на что падал ее очаровательный лазурный взгляд. Если в «Подиуме» окажется статья, в которой будут поддержаны матерые, столько лет державшиеся и успевшие посереть за это время взгляды большинства, то, поскольку они окрасятся в свежие яркие цвета, плачевное положение ателье фон Хеллман исчезнет и получит огромные шансы на возвращение заветного места на королевском троне. Капитан не может позволить потонуть своему кораблю, а это, вероятнее всего, последний шанс на спасение. Будет просто глупо лишиться его из-за какой-то мерзкой мелочи. Погрузившаяся в раздумья Баронесса не сразу заметила вошедшего Джона. — Она здесь, мадам, — сдержанно и учтиво сообщил он, не подавая никаких признаков беспокойства. Услышав это, Баронесса торопливо вскочила, но тут же взяла себя в руки, надеясь, что Джон не заметил ее волнения. — Где она сейчас? — спросила фон Хеллман — Пока с Джеффи осматривает холл, но совсем скоро будет здесь, -взгляд Джона оставался непроницаем. — Отведи меня к ней, пока этот олух все не испортил, — пренебрежительно бросила Баронесса, а затем решительно добавила, — я покажу все сама.

***

Хотя «Дом Баронессы» находился в одном из центральных районов Лондона, ранним утром улица перед ним выглядела достаточно пустынно. Приезжая утром в редакцию, Миранда привыкла к толпам спешащих на работу людей: на ходу распахнутые полы пальто с трудом удерживающих в руках стаканчики с кофе мужчин и женщин, пробирающихся через ежесекундно открывающиеся двери. Здесь же все обстояло совершенно иначе. Из груди Миранды вырвался сдавленный выдох, создавший над её головой легкое облачко пара. И дрожь, которую как бы ни старалась подавить главный редактор, была вызвана отнюдь не промозглым осенним лондонским утром. «Дом Баронессы», «Дом Баронессы» О, как отчетливо Миранда помнила, как подкашивались коленки от неописуемого восторга у тогда еще совсем неопытной семнадцатилетней девушки, сгорающей от желания хоть на секунду прикоснуться к такому далекому от ее действительности и такому желанному миру. Подав водителю знак, девушка легко встряхнула головой, освежив примявшиеся от поездки локоны и уверенным, широким шагом подошла к двери, нажала на бронзовый звонок. Перед ней тут же появился тот же самый молодой человек, вчера неуверенно переминавшийся с ноги на ногу за спиной Баронессы. Безусловно, ее приезд был горячо ожидаем. — Здравствуйте, мисс Пристли. Позвольте ваше пальто? —с деланной деликатностью спросил мужчина, слегка приподняв уголки губ. — Миранда. Обращайтесь ко мне Миранда, — ответила она, передавая подчиненному Баронессы чёрное пальто от Шанель, попутно цепляя на пояс брюк миниатюрный диктофон и доставая из сумочки на длинном узком ремешке кожаный блокнот и ручку. Наполнив воздухом чуть примявшиеся рукава блузки, девушка почувствовала, как ее обдало жаром, а привычно бледные щеки вспыхнули легким розовым румянцем. — Пройдемте за мной, — вновь донёсся высокий неприятный голос присланного сопровождать ее человека. Миранда отреагировала легким кивком головы и двинулась следом по узкому темному коридору. На первый взгляд ателье напоминало настоящий замок, неприступную крепость, без дозволения хозяйки которой никому не разрешалось ее покинуть. В довольно узком коридоре с внушительными сводчатыми стенами единственным источником света служили небольшие бра в металлической оправе. В появившейся из-за поворота нише показались величественные дубовые двери с небольшими окошками из матового стекла, символизирующие окончание вступительного акта представления, ведущие в скрытое от посторонних глаз чрево царственного зверя. На миг Миранде показалось, что двери настолько тяжелые, что ее хрупкий сопровождающий не сможет с ними совладать, однако он неловким движением, казалось, вечно трясущихся рук свободно с ними справился. Контраст освещения заставил Миранду прищурить глаза. Ее взору открылось просторное сияющее помещение, уставленное десятками столов с разложенными на них эскизами, набросками, мотками тканей и ниток; рядом с ними возвышались многочисленные небольшие холмики коробок с хаотично лежащими в них лентами, бусинами, рюшами и наборами иголок для швейных машин. Она сделала пару шагов вперед, отчего по залу разлетелось эхо от каблуков, цокавших по выложенному белоснежной плиткой полу. Несмотря на кипящую здесь сутками работу и обилие сотрудников, все сияло безжизненной стерильной чистотой, что было не единственной довольно завораживающей, но при этом отталкивающей деталью. Миранда случайно встретилась взглядом с какой-то чересчур испуганной работницей, которая тут же поспешила уткнуться глазами в стол, на котором находился какой-то несколько раз перерисованный эскиз. Редактор уже привыкла к подобной реакции со стороны других людей, однако сейчас некоторая часть страха этой молоденькой девочки неприятным осадком осела где-то внутри. Остальные, не обращая на Миранду внимания, были заняты делом. В помещении изредка раздавался торопливый шепот, что говорило о том, что в основном здесь каждый сам за себя. Температура в здании, изначально показавшаяся Миранде комфортной, заставляла присутствующих периодически утирать платками покрасневшие носы и дуть на закоченевшие кончики пальцев. Девушка неуютно поежилась и потерла заледеневшими ладонями предплечья, укрытые лишь полупрозрачной тканью шелковой блузки. Первичное ослепляющее очарование выдержанностью и витавшей в звенящем воздухе роскошью, слегка отступило, и Миранде на мгновение показалось, будто она почувствовала легчайшее ледяное касание, пришедшееся прямиком на её трепещущее сердце, морозный укол вязкого одиночества, холода и неисцелимости, исходящий прямиком из-под образа, окутавшего это место словно миллионы слоев тончайшей вуали. Вдруг откуда-то сверху послышался резкий звук открывшейся двери. Миранда подняла глаза. Баронесса своим уверенным, будто разламывающим пополам миры, континенты и людские сердца шагом спускалась по металлической винтовой лестнице. Зацепившись за стальной взгляд глаз владелицы ателье, главный редактор не упускала из виду ни малейшего ее движения. Хотя фон Хеллман и создавала ощущение незащищенности своим походящим на острие меча взглядом, Миранда не могла не отметить, что, пару раз останавливаясь на ней, он менялся на неподдельно заинтересованный, ведь именно она была здесь гостьей — гостьей, приглашенной Баронессой лично. — Миранда, — подойдя ближе, повелительным голосом произнесла Баронесса. — добро пожаловать. Ваша пунктуальность не может не радовать. Умение следить за временем способно многое сказать о человеке. — Так же, как и умение ему соответствовать, — улыбнувшись, подхватила девушка. Уже знакомый резкий аромат ударил в ноздри. — Здравствуйте, мадам фон Хеллман. Хозяйка ателье внимательно наблюдала за каждым движением Миранды: ее силуэт отражался в чарующей глубине синих глаз, в которых периодически играли озорные искорки. Как и вчера, Баронессе не удавалось уловить в них ничего, что напоминало бы трепет. Они оставались непроницаемы, играя роль барьеров, препятствующих анализу истинных чувств молодой женщины. Изящные ресницы, в свою очередь, походили на стражу, смиренно охраняющую неприкосновенность двух прекрасных сапфиров. — Многое успели осмотреть? — Совсем нет. Помимо тускло освещенного коридора, я еще ничего не видела, — Миранда облизнула кончиком языка засохшие от холода губы. — Надеюсь, вам есть, чем меня поразить. — О, в этом можете не сомневаться, — хищно протянула Баронесса, пронзая Миранду прищуренным взглядом. — Джеффи, свободен, — отослав трясущегося помощника небрежным жестом кисти, женщина добавила. — лестница справа, — после чего быстрым шагом направилась в указанную сторону, беззвучно отдавая приказ редактору — следовать за ней. Фон Хеллман любила говорить о своем ателье. Разумеется, она проводила подобные экскурсии только особым гостям, потому каждый раз использовала новые метафоры, эпитеты и обороты, стараясь не повторять сказанного прежде. Многообразие слов, какими можно было описывать ателье, всегда тешило ее тщеславие. С каждой новой рождавшейся у нее на ходу фразой ее и без того заоблачное эго взлетало ввысь, ведь новые вариации предложений только подтверждали всю масштабность ее детища, всю его прелесть и неповторимость. Миранда осторожно следовала за Баронессой, внимательно вслушивалась в ее красноречивые фразы, периодически разбавляя их вопросами, конкретизирующая острота которых рассекала ватную пелену аристократских речей. Маленький, уже работающий диктофон весело покачивался на поясе в такт шагу. Она старалась как можно четче запечатлеть все увиденное, чтобы потом визуализировать свое понимание не только слов, но и представшей перед ней действительности. И хоть Пристли сию же минуту после согласия на написание статьи о ателье фон Хеллман решила придерживаться максимального скептицизма, неповторимость ателье не могла не изумлять. Изучая всю эту как бы машинную слаженность работы, безупречно гармонирующую с индивидуальной красотой помещения, Миранда приходила в восторг. Казалось, что ателье — отдельное государство, отдельное измерение, за пределами которого жизнь приобретает бесцветную неполноценность одномерного пространства. Девушка попыталась отогнать излишний экстаз, желая максимально сосредоточиться на статье. От повышенной концентрации на каждом слове Баронессы у редактора заболела голова. Пульсирующая боль с каждой минутой становилась все сильнее, однако Миранда отчаянно не обращала на нее внимания. Голова болела у нее часто, поэтому игнорировать подобное уже не составляло особого труда. Она не могла позволить какому-то назойливому недугу испортить ей рабочий день. Наконец, обойдя все закоулки здания, Баронесса и Миранда направились в сторону балкона — небольшой платформы перед кабинетом фон Хеллман, с которого дизайнер так любила вещать, свысока созерцая своих подопечных. Проходя мимо старательно уткнувшихся в свои столы работников, Миранда с интересом наблюдала за самыми разнообразными техниками конструирования изделий. Все всяких сомнений, каждый из них обладал каким-то своим особым талантом и неповторимым чувством стиля, а ателье приходилось этому всему своеобразным «местом силы», в котором могла концентрироваться лучшая форма вышеупомянутого. Из-за угла вынырнула молодая девушка худощавого телосложения — та, на чей испуганный взгляд Миранда ненароком наткнулась утром. В руках она держала нежно-голубое платье. Заметив Баронессу, девушка тут же опустила глаза и поспешила прошмыгнуть мимо нее незамеченной. Однако Баронесса ее заметила и подозвала к себе: — Ты! Покажи. Девушка трясущейся рукой протянула платье Баронессе. Брезгливо его оглядев, фон Хеллман небрежно пихнула его обратно девушке и, со словами «можешь больше сюда не возвращаться», как ни в чем не бывало двинулась дальше. Миранда разглядела блеснувшие в глазах девушки слезы, которые дополняли картину отчаяния, отразившуюся на ее лице. Впечатления от ателье ледяными осколками пронзали девушку, отчего поступательно цепенели конечности. Редактор ускорила шаг, желая поравняться с Баронессой. Ей очень хотелось взглянуть на лицо женщины, однако этого сделать не удавалось. Наконец, они оказались около железной, окрашенной в темно-бирюзовый цвет лестницы и неторопливо поднялись вверх, к самой неприступной и захватывающе-пугающей части этого организма. Неудивительно, что именно в этой области было расположено обиталище Баронессы: вид, открывающийся с балкона, помогал понять: именно отсюда, от этого пульсирующего сердца, ритмом которому служит звук работающей швейной машинки, исходит жизнь ее Дома. Подойдя к ограждению чуть ближе, Миранда, неожиданно для себя самой, испустила тихий вздох. Озноб, пробирающий ее изнутри с самого прихода, достиг своего апогея. Она смотрела на многочисленные ряды столов, за которыми не менее многочисленные работники мучили свои изможденные умы, видела, как их отчаянные творческие порывы снова и снова отправляются в мусорное ведро: ведь они заранее знают: их работа не удостоится большей участи, чем быть цинично порванной начальницей. Страдая от собственной беспомощности и внушенной бездарности, они медленно угасали, не в силах наполнить жизнью и само ателье. Обернувшись, Миранда увидела Баронессу, стоявшую прямо за её спиной, но при этом в три четверти развернувшись. На благородном лице аристократки застыла гримаса легкого надменного раздражения. В следующее мгновение проницательные, острые глаза хищно переметнулись на редактора. Прежняя мимика тут же сменилась, сопровождаясь легкой дрожью лицевых мышц: теперь это было не презрение, это была живая заинтересованность. — В мой кабинет, — с какой-то непонятной полувопросительной интонацией скомандовала фон Хеллман, властным движением толкнув находящуюся позади нее дверь. Дверь с глухим шумом закрылась за Мирандой. Баронесса прошла в самый конец кабинета и остановилась рядом со стендом. Стенд был абсолютно чист. Хоть и было видно, что он еще совсем новый, Миранду поразила его унылая нагота. Она тут же чиркнула короткое слово в блокноте. Баронесса, нервно дернув плечами, плавно развернулась лицом к Миранде, спиной к стенду: — Полагаю, теперь вы сможете задать мне все ключевые вопросы. — Вы считаете, что все, что я спрашивала до этого момента, были прелюдии? — спросила редактор, шелестя уже прилично исписанными страницами блокнота, — насколько я помню, мне ничего не мешало узнавать у вас все, что мне нужно. — Разумеется, вам ничего не мешало. Мешало мне, — Баронессе не понравилось, что Миранда не поняла ее намека. Хотя, возможно, она лишь делала вид. — Что ж, давайте с этого и начнем, — Миранда щелкнула ручкой и начала торопливую запись. — что же вам мешало? Неужели в стенах собственного творения вы чувствуете незащищенность? — А вы чувствуете незащищенность у себя в доме? — глаза Баронессы сверкнули. — Нет, не чувствую, — Миранда спокойно смотрела на Баронессу, хотя остро ощутила ошибку поставленного вопросе. В горле стало непривычно жечь. Редактор пресекла собственную попытку прочистить его. Необходимо было предоставить паузу собеседнице. На секунду ей показалось, что дизайнер не скажет больше ни слова. Однако Баронесса сдержанно продолжила: — Тогда не стоит тратить время на глупые вопросы, на которые, к тому же, ответ более, чем очевиден. Миранда покорно кивнула, отмечая прилив жара к лицу. Дабы скрыть свое странное состояние, она опустила глаза к записям, легко поправив воротник блузы. Баронесса заметила, как острота ее слов оттолкнула девушку. Сначала ее привело это в привычный экстаз от своего умения подавлять людей одной лишь фразой, однако она тут же вспомнила, зачем пригласила Миранду к себе в ателье. Не стоит портить отношения с человеком, в качестве работы которого ты сейчас нуждаешься. Поэтому, после небольшой паузы, Баронесса чуть мягче продолжила: — Для меня всегда важен поиск нужного момента. Это сказывается как на работе, так и на всем остальном. Если я понимаю, что нахожусь в правильных условиях и что это тот самый миг, у меня рождаются мысли, в верности которых я полностью уверена. На основе этого метода мышления построена моя жизнь: либо все, либо ничего. Унылое балансирование где-то между — удел неудачников. Наконечник ручки проворно вырисовывал на тонком листке бумаги изящные завитки. Миранда была рада, что не ей пришлось снижать напряжение, накалившееся из-за ее получившегося слишком рано запроса откровенности у той, которая не доверяла свою душу никому. Пожалуй, теперь стоит забыть о сенсационном материале о настоящей Баронессе фон Хеллман, который Миранда так жаждала собрать. Она слишком поспешила, поэтому плохо оценила степень расположенности этой женщины к подобным вопросам. Редактор уже чувствовала, как теряет контроль над ситуацией и как теперь брать у себя интервью будет сама Баронесса, а Миранда примет вид передвижного контейнера, в который будет складываться только то, что положит туда фон Хеллман. Так она поступала со всяким, кто приходил писать статью о ней, поэтому истина была утаена от глаз посторонних долгие годы. Более того, большинство и не догадывалось о существовании этой истины, поэтому даже самые дешевые манипуляции Баронессы, совершавшиеся исключительно ради потехи, выходили за чистую монету. И все же сдаваться Пристли не желала, чувствуя, что, заполнив паузу нейтральными, верно подобранными наводящими вопросами, она, вероятно, еще сможет вывести этот диалог в нужное русло, подобраться поближе. В конце концов, Баронесса явно проявляла к ней терпимое расположение. Однако от размеренного поиска подходящих оборотов Миранду отвлекал нарастающий зуд в горле, который грозил обернуться удушливым кашлем в любой момент. Аллергия. Где они? Кажется, эти едкие цветочные предатели находились в непосредственной близости, иначе почему она так явно чувствовала застилающие глаза слезы? Баронесса, все это время разглядывавшая копошащихся внизу подопечных, взглянула на Миранду и увидела ее покрасневшие глаза. Девушка отчаянно моргала, чтобы хоть как-то убрать потоки свежих слез. — Что с вами? Вы плачете? — Баронесса не сводила пытливого взгляда с Миранды. — Нисколько, — ответила девушка, пытаясь сохранить деловой тон, но нарастающее раздражение в горле заставляло ее голос терять былую устойчивость, — у вас здесь есть фрезии? — только и успела хрипло вымолвить она перед тем, как победивший приступ заставил её закашляться в белый платок, торопливо извлеченный из кармана пиджака. Баронесса бросила взгляд на стоящий на тумбочке у двери букет, которого определенно не было, когда она покидала эту комнату. Раздраженно вскинув брови, она распахнула входную дверь, рукой показывая содрогающейся от непрекращающихся спазмов Миранде дорогу. — Мы пройдем в другой кабинет, — стараясь говорить как можно более спокойно, сказала Баронесса. Она шла наравне с Мирандой, плечи которой по-прежнему вздрагивали в мучительных приступах. Едва они оказались за закрытой дверью помещения, где фон Хеллман обычно занималась более рутинной работой: проводила встречи с агентами, юристами, а также прочими людьми, посвящать которых в рабочий процесс ателье было совсем необязательно, — редактор машинально опустилась на стоявшую в комнате кушетку, пытаясь привести дыхание в порядок. Баронесса не могла смириться с ощущением того, как по-идиотски она себя чувствовала, просто наблюдая за этой картиной. Она не выносила бездействие, поскольку привыкла находить решение любых проблем. Она привыкла считать, что для нее невозможностей нет, однако сейчас, смотря, как из глаз Пристли текут ручьи, а лицо стремительно краснеет, она как никогда ощущала весь спектр остроты своей абсолютной беспомощности. Заметив стоявший на столе кувшин, фон Хеллман решила налить Миранде стакан воды. Смерть редактора британского Подиума в ателье от халатности владелицы точно не сыграет на руку ее и без того шаткой репутации. Подойдя ближе, Баронесса села рядом с Мирандой, но, насколько это было возможным в данной ситуации, придержалась делового расстояния. Она протянула Миранде бокал. Откинув с лица слегка прилипшие от слез пряди, молодая женщина приняла его и сделала небольшой торопливый глоток. Затем, судорожно вдохнув прохладный воздух, Миранда посмотрела прямо в лицо фон Хеллман. Голубые глаза девушки, обрамленные рамкой полопавшихся от напряжения сосудов, горели еще ярче, чем обычно. Баронесса, в свою очередь не ожидавшая встречи с глазами Миранды, быстро отвела взгляд. Она боялась, что от нее не укроется чувство потерянности, которое, в силу его свежести и интенсивности, фон Хеллман не еще успела скрыть. Однако Миранда это уловила. Приступ практически отступил, и к редактору вернулось ее аналитическое мышление, которое, будучи немного обостренным, говорило о том, что лучше не продолжать эту неловкую паузу. Поэтому, вспомнив о наверняка оставленных слезами разводах туши, Миранда вновь расправила свой шелковый платок и, достав из сумки карманное зеркальце от Шанель, принялась устранять последствия инцидента. — Полагаю, мне надо было сказать, чтобы в главную статью обо мне добавили пункт об аллергии, -слабо улыбнулась Миранда, вытирая мокрые следы. Баронесса молча поднялась и подошла к своему рабочему столу. Там она вынула из ящика антигистаминный препарат и, опять опустившись рядом с Мирандой, протянула ей его. — Вот, выпейте. Станет легче Пальцы Миранды случайно коснулись Баронессы. Женщина невольно поежилась, поскольку мягкие руки девушки были холодны словно лед. Фон Хеллман настолько привыкла к царившему в здании холоду, что напрочь забыла о том, как себя будет чувствовать в нем непривыкший человек, который был ко всему прочему одет в одну лишь легкую блузку. Миранда с легким удивлением запила лекарство водой. — У меня аллергия на тальк уже более десяти лет, — ответила на ее молчаливый вопрос Баронесса, — издержки работы с одеждой. — Но ведь в вашем деле талька невозможно избежать. Как же вы держитесь? Искреннее удивление Миранды заставило Баронессу слегка приподнять уголки губ. — Приходится держаться. Вам лучше? — Гораздо лучше, спасибо. Миранда еще раз тяжело выдохнула. Фрезии, на которые у нее была аллергия, встречались довольно редко, а если и встречались, то все всегда были в курсе их воздействия на редактора, поэтому каждый такой непрошенный приступ попросту выбивал ее из колеи. Кинув финальный взгляд на припухшие веки, скрыть которые потерпевший бедствие макияж никак не мог, Миранда убрала свой небольшой спасательный набор обратно в сумку. Боковым зрением она, безусловно, видела, что Баронесса по-прежнему неподвижно сидит рядом с ней, но, лишь подняв голову, она обнаружила, что темно-синие цвета северных английских морей глаза аристократки направлены прямо на нее. В них не было никакого вопроса, требования или высказывания. Отличало их одно исключительное качество: даже если смотреть в них столь же близко, как сейчас смотрела Миранда, невозможно было добраться до души сквозь эти два удивительных портала, если хозяйка сама не успокоит тёмные пучины, затягивающие в себя любого непрошеного гостя. Это море могло поглотить любого, не давая и шанса на спасение, ведь оно отнюдь не желало вторжения в настоящий внутренний мир женщины. Редактор не понимала, замечает ли Баронесса ее ответный пассаж. Ни один мускул на лице женщины не выдавал даже ее присутствия здесь, не говоря уже об эмоциях. Казалось, Баронессу подхватил ураган ее собственных мыслей, который с каждой секундой уносил ее все дальше от этой комнаты. Компрометирующий транс продолжался совсем недолго, хотя в действительности никто из них не мог оценить его продолжительность. От повисшего в воздухе нервного напряжения тонкие пальцы Миранды рефлекторно звонко стукнули ноготками по хрустальному стакану. Баронесса сию же секунду отвернула голову и, желая поскорее нарушишь несуразную паузу, произнесла: — Что ж… судя по количеству записей, которые вы мне показательно продемонстрировали ранее, думаю, мы можем завершать ваш визит. Баронесса поднялась с танкетки. Миранда последовала ее примеру. Она продолжала чувствовать слабость, появившуюся из-за недавней острой реакции организма на злосчастную пыльцу. Однако лекарство Баронессы подействовало: легкое головокружение спало, так что идти Миранда могла без всякого труда. — Джон вас проводит до машины. Баронесса только было хотела позвать своего подопечного, однако Миранда ее остановила: — Не стоит, я помню дорогу, — потом, чуть помедлив, добавила. — я смогу дойти сама. — Что ж, прекрасно, — к Баронессе вернулась ее обычная беспристрастность. Тон ее голоса чуть снизился до пленяющей вкрадчивости. — Надеюсь, мы поняли друг друга? Взгляд Баронессы скользнул к висящему на поясе девушки диктофону. Миранда перехватила этот настороженный, но достаточно выразительный намек. — Разумеется, — Миранда спрятала блокнот в сумочку и отключила все это время идущую запись. Выражение лица Баронессы смягчилось. Миранда понимала, что другого ответа женщина и не ждала. Смысла грозить обнародованием своей потенциальной смерти в ателье фон Хеллман девушка не видела. — Об ателье у меня достаточно материала, — учтиво улыбнувшись, Миранда направилась в сторону выхода. — Всего доброго, мадам фон Хеллман. Она медленно подошла к двери и положила ладонь на рукоять металлической ручки. Миранда чувствовала, что Баронесса по-прежнему смотрит ей вслед. Физическое ощущение подобного внимания заставило ее замешкаться. Редактор привыкла оставлять последнее слово, последнее говорящее движение за собой, но сейчас желание обернуться и взглянуть на стоявшую за ее спиной противоречивую женщину подкупало. Желание, которое пару мгновений спустя было рационально отброшено. Она знала, что играет с огнем и цена ошибки чрезвычайно высока. Эмоции фон Хеллман были задеты ей сегодня слишком много раз. Миранда слегка толкнула дверь вперед и выскользнула из кабинета, стараясь придать своей походке как можно больше твердости и уверенности. Баронесса молча следила за плавными движениями удаляющейся Миранды Пристли. Вероятно, подсознательно она ожидала, что та, обессилевши, упадет, ведь недавний, никем не ожидаемый приступ был достаточно сильным. Однако девушка спокойно вышла, негромко закрыв за собой дверь. Прошло какое-то количество времени, прежде чем Баронесса смогла сдвинуться с места. Ритмично удаляющийся стук каблуков редактора гипнотизировал женщину. Несмотря на свою известную способность моментально адаптироваться к любым внезапностям, сейчас, чтобы внутренне осознать произошедшее, ей потребовалось несколько секунд. Аллергия была ей знакома. Она выработалась у фон Хеллман из-за практически круглосуточной работы с тальком, однако проявлялась совершенно иным образом, менее опасным для жизни, чем у Миранды. Приступов, как таковых, у Баронессы не бывало. Тем не менее, нежелательное присутствие талька на коже сопровождалось неприятными высыпаниями, которые было достаточно трудно маскировать. Сначала такая реакция организма на так называемый «воздух каждого дизайнера» того времени оказалась просто катастрофической, хотя угрозы для жизни никакой не несла. Фон Хеллман не могла себе позволить предстать перед окружающими будучи пораженной какими-то недопустимыми дефектами. Однако после того, как нашлось решение этой проблемы, представшее в виде определенного препарата, Баронесса никогда не упускала его из диапазона досягаемости и всегда держала его под рукой. Собственно, поэтому только приближенные знали о ее, на тот момент, единственной проблеме со здоровьем. Когда шаги окончательно стихли, Баронесса неторопливо подошла к столу и обеими руками тяжело облокотилась на бортик. В кабинете еще стоял мягкий запах духов Миранды. Баронесса прикрыла глаза. От подступающий волны гнева ее руки начали подрагивать. Тот факт, что все ее старания сделать из идеала еще больший идеал канули в бездну из-за чьей-то халатности, разжигал внутри женщины яростный огонь. Единственное, чего она сейчас хотела, — стереть с лица Земли недоразумение, которое, пока ее не было, притащило в ее рабочую зону этот чертовый букет. — Джон! — прокричала Баронесса имя своего ближайшего помощника. Мужчина тут же появился в комнате. На его непроницаемом лице нельзя было прочитать ни единой эмоции. К гневу Баронессы он уже успел привыкнуть. — Да, мадам? — учтиво произнес он. Баронесса резко повернулась к мужчине. Ее лицо исказила гримаса злобы. — Откуда в моем кабинете появился букет фрезий? — угрожающе прошипела она. Джон слегка нахмурил брови, не до конца понимая сути претензии: — Прошу прощения? — Какой кретин поставил в моем кабинете в вазу чертовы фрезии? КАКОЙ?! — ее голос сорвался на крик. Затем Баронесса пулей вылетела из кабинета и грозно направилась туда, где все еще спокойно стоял тот самый букет. Джон тут же направился за ней. Он знал, что не имеет права отстать. Дверь с грохотом распахнулась от удара Баронессы. Она грубо выхватила цветы из вазы, которая от такого резкого воздействия упала на пол. Вода разлилась. Джон поспешил зайти вслед за женщиной, осторожно закрывая за собой дверь, чтобы минимизировать достижение предстоящей бури ушей любопытных сотрудников. — Кто принес сюда эти цветы? — казалось, из глаз Баронессы сейчас градом полетят молнии. Джон открыл было рот, чтобы объяснить Баронессе, что ваза восполняется новым видом цветов каждые два дня по расписанию, однако женщина не дала ему высказаться: — Почему именно фрезии? Почему именно эти чертовы фрезии? — с этими словами она с силой швырнула букет в стену рядом с Джоном так, что влажные белые лепестки разлетелись по всей комнате. Баронесса приблизилась вплотную к Джону, старавшемуся сохранять максимально спокойное выражение лица: — Я велела вам изучить все о Миранде Пристли до мельчайших деталей, — ее ноздри угрожающе раздувались, а голос понизился до пугающего шепота. — как же так вышло, что вы упустили информацию об ее аллергии на эти чертовы цветы? — Мы об этом сообщили обслуживающему персоналу, — наконец, смог заговорить Джон, чувствуя на себе давление вплотную стоящей Баронессы. — но сегодня была первая рабочая смена у одного из сотрудников. Возможно, он не знал или перепутал дни. — Сейчас же найди этого несчастного идиота и уволь, пока он не попался мне! Что-то внутри женщины возликовало тому, что удалось найти виновного. Однако она все равно была напряжена как струна. Джон тут же удалился, оставив все еще пылающую Баронессу один на один с ее мыслями о провалившемся интервью и с помятыми фрезиями, лежавшими в углу комнаты в оскорбленном безмолвии. Как только мужчина вышел, Баронесса торопливо достала из ящика стола зажигалку и пачку сигарет. Дрожащими от напряжения руками Баронесса поднесла сигарету ко рту и подожгла ее. Ее мучал шумный рой мыслей, царапающих черепную коробку словно тонкие листы бумаги. Баронесса была зациклена на исключительной безупречности и неоспоримом успехе всего, за что она берется. Однако в последнее время жизнь отказывается играть по ее правилам. Баронесса судорожно втянула никотин, тут же заполнивший ее легкие. Все, к чему бы она ни прикоснулась, рушится. Закрыв глаза, она тяжело выдохнула, как бы избавляясь вместе со смесью углекислого газа и никотина от клокотавшей внутри ярости. Мысли пульсировали в ее голове так, будто тысяча человек разом решила отбивать единый барабанный ритм. Любые ее планы проваливались, как бы она ни старалась это предотвратить. Она отстает от нынешнего ритма жизни. Она устарела. Еще вдох. Затем тяжелый выдох. Вдох. Выдох. Чем меньше становилась сигарета, тем тише становился внутренний вулкан. Руки практически перестали дрожать. Фон Хеллман выводила из себя ее вынужденная зависимость от мнения других. Разумеется, так было всегда, однако сейчас в нем была особо острая нужда, иначе уже Баронесса превратится в вещь, завалявшуюся и ненужную, от которой избавятся с огромным удовольствием, выкинув на свалку. Дизайнер кинула разочарованный взгляд на чистую гладь нового стенда. Пустота, уныние и пепел, осыпавшийся с давно сгоревшего величия Баронессы фон Хеллман — вот, какого описания она по-настоящему заслуживала. Прошло какое-то время, прежде чем Баронесса заметила, что достает из пачки, не так давно еще целой, последнюю сигарету. В кабинете царила легкая дымка. Фрезии все так же покинуто лежали на полу. Баронесса медленно прошла через всю комнату, пару раз наступив на белые лепестки. — Джеффи, — подозвала она второго, младшего ассистента, который находился около двери. После того, как беспокойный молодой человек появился, Баронесса продолжила. — найди мне Джона. И, — продолжила она, заметив, как он дернулся к выходу, — уберите это. Брезгливым жестом она показала на фрезии, лежавшие в углу.

***

Улица перед ателье была уже не такой безлюдной, как ранним утром. Совсем неподалеку слышались оживленные разговоры людей, гул спешащих авто. Миранда глубоко вдохнула прохладный осенний воздух, чтобы согнать с себя остаточную дурноту от недавнего приступа и в целом от пережитого напряжения. Солнце освещало золотистые волосы редактора, на лице которого проступила проказливо-удивленная улыбка. Больше всего на свете она любила, когда ее едва не провалившийся план разворачивался под совершенно другим углом, изменяясь и приводя к кардинально иным событиям. Исход которых ей был, безусловно, по душе. Жизнь играла в ее игру и вводила в нее даже тех, кто никогда не думал там оказаться. Перед тем как опуститься в подъехавшую машину, Миранда окинула Дом Баронессы финальным взглядом, понимая, что смогла прикоснуться к его настоящему сердцу.