Цветение розовой сакуры

      Сай       Декабрьским утром шиноби-художник нервничал, надо же было такому приключиться, что именно ему — Саю досталась ответственная задача помочь в душевных проблемах ученика! Ему — одиночке, который сам был для остальных загадкой и во многом — чужаком.       Он уже собрался было как накануне сдаться и отпустить ученика домой, но стоило ему глянуть на Иоширо в этот миг спокойно выводившего на листе фигурки животных, как перед его глазами встала вчерашняя картина: съёжившегося в защитной позе и зажмурившегося мальчугана, от страха уронившего кисть. — Иоширо, ты — молодец, — Сай решил, что сегодня он не станет откладывать. — Приступим к следующему упражнению. Тебе ведь известно, что оживленные животные обладают свойствами живых — птицы летают, змеи душат, а тигры кусают. Как ты думаешь это хорошо для нас?       Генин внимательно слушавший его, медленно кивнул. — Правильно, мы используем это для выполнения миссии, но вид животного может подсказать врагу чего ожидать, таким образом, мы перестаем быть непредсказуемыми.       Мальчик снова кивнул, в глазах генина мелькнуло понимание, и Сай облегченно выдохнул — поверит. — Иоширо, нарисуй животное, которого нет в природе. Которое другой человек даже не сможет вообразить. Оно может быть каким угодно — совершенно любым внешне и внутренне. Придумай ему имя и характер, повадки — всё, что сможешь. Завтра я буду ждать твой рисунок.       Мальчик снова кивнул и сенсей отпустил его домой. Если Иоширо выполнит задание, то ему снова придется идти завтра вечером в магазин к бывшей возлюбленной.       После смерти Саюри он месяца два не думал о девушках, хотя между ними не успели зародиться какие-то определенные отношения, но с ее уходом в душе художника образовалась пустота — ничего. И это «ничего» прибивало к земле его волю к изменениям — он жил по привычке: спал, ел, тренировался, иногда пил саке, ходил на миссии.       В одно прекрасное утро он вспомнил слова Хиаши Хьюга — того мрачного мужчины с глазами, что прожигают насквозь. В тот же день Сай подошел к дому главы Хьюга, не успел донести руку, чтобы постучаться в калитку поместья, как та распахнулась, и сам хозяин пригласил его пройти в беседку в глубине внутреннего дворика.       Сай задал вопрос без обиняков, переходя к главному: — Вы сказали, что расскажете, что произошло с Саюри.       Пожилой мужчина слегка кивнул и нахмурился, вспоминая детали — Саю показалось, что с того дня когда они встретились в темнице, тот немного сдал — похудел, на лбу заметнее виднелись морщины. — Я помню и тебя, Сай, и свое обещание. Что ж, слушай.       После их разговора Сай вернулся домой и проспал до следующего утра.       И постепенно жизнь стала возвращаться на круги своя. Его привычно донимали девицы, заглядывающиеся на бледное симпатичное лицо, необычную речь, казавшуюся им привлекательной и загадочной на первый взгляд, а он и не возражал — брал то, что дают, в ответ не принося клятв любви и обещаний. И постепенно они уходили, не дождавшись ответного тепла, а он не сожалел — его сердце закрылось.       «Ну что же, к Ино, так к Ино» — сказал себе красавчик Сай, если это поможет разобраться с неведомыми бедами Иоширо, он согласен обратиться за помощью к блондинке.       Коджи       Через толстый слой зимней одежды он почувствовал легкое касание к плечу и не придал этому значения: в этой сутолоке его постоянно кто-то задевал. — Господин Накагава? — этот голос заставил его остановиться.       Мужчина обернулся, встречая взгляд светлых, почти белых глаз…       Ханаби стояла перед ним, ее кожа казалась ему подсвеченной изнутри розовым румянцем, она чуть вопросительно приподняла бровь в ответ на молчание. Накагава растерялся — слишком резко всё поменялось, она застала его врасплох заготовленное приветствие не подходило. Она спросила, помогая ему — всегда легче отреагировать на конкретный вопрос. — Здравствуйте, вы здесь на задании? — Почему вы так решили, госпожа Ханаби? — слова вернулись и даже тон звучал уверенно, слава шести ками. — Вид у вас больно невесёлый с таким лицом обычно не празднуют, — девушка, напротив, сегодня проявляла дружелюбие, и это согревало его. — Да, я здесь проездом, решил остаться на вечер и посмотреть на… «ханаби», — Коджи запнулся, ведь говоря о фейерверке, он признавался в другом, произнося ее имя.       К его счастью, последние слова заглушил очередной залп салюта и он облегченно выдохнул.       Хьюга, проявляющая сегодня чудеса учтивости с ним, поинтересовалась: — И как вам? Нравится салют? — Очень…       Румяная Ханаби на мгновение опустила черные ресницы, как будто уловила нехитрый смысл его ответа, но тут же взяла себя в руки и поддразнила, задорно произнеся. — Я тоже очень люблю фейерверки в Чичибу! — сегодня ее внутренний огонь свободно проявлялся в свете взрывающихся в небе огней.       Коджи увидел, что к ним приближается Хината и внутренне напрягся — сейчас Ханаби снова отстранится и станет пренебрежительной. — Дорогая, мы скоро уходим в гостиницу, нужно уложить детей спать, не задерживайся надолго, — она вопросительно посмотрела на Ханаби и встревоженно покосилась на стоявшего рядом незнакомца.       Младшая Хьюга ответила, успокаивая сестру. — Хината, — это господин Накагава, мы знакомы со времён моего экзамена на чунина, — она помолчала. — Это он подарил нам летом билеты в театр.       Девушка повернулась к Коджи и сказала — Это — моя старшая сестра Хината, а там, — и она кивнула в сторону оранжевой пирамиды. — Ее супруг Наруто и их дети.       Коджи поклонился Хинате, до него дошло, что Ханаби не сказала, откуда он.       Лицо Хинаты разгладилось, вспомнив театр и ее восторг от пьесы, она мечтательно улыбнулась и окончательно прекратив беспокоиться, поклонилась ему. — Господин Накагава, я очень благодарна вам, представление было изумительным, — красавица покраснела, нежно улыбаясь, и потупилась, выглядя при этом так очаровательно, что Коджи залюбовался. — Прошу, не благодарите, к сожалению не все могут получать удовольствие от искусства…       Младшая Хьюга хмыкнула и чуть не рассмеялась, понятно, в чей огород полетел этот камушек!       Он дипломатично закончил. — Я сам лишен этой способности и потому рад, что вы оценили пьесу по достоинству.       Хината зарделась еще больше — не могла спокойно слушать комплименты. Она уже не переживала за сестрёнку, полагая, что оставляет ее с давним другом. Хьюговское чутье подсказало, что с ним Ханаби в безопасности. — Дорогая, я пойду к детям, возвращайся в гостиницу не слишком поздно, мы выезжаем рано утром, — она поклонилась Коджи и ушла.       Юная Хьюга покорно вздохнула — скоро фейерверк закончится и завтра она вернется к реальности, в которой на первом месте будет стоять долг — и ничего с этим не поделаешь. Она отогнала мелькнувшую тоску, во-первых, Ханаби не привыкла себя жалеть, а во-вторых, миссия ее жизни — забота о клане — честь для любого Хьюга. Но сейчас-то еще идёт ее день, и она собиралась веселиться!       Коджи, наконец, полностью пришёл в себя. Присутствие Хинаты — ее мягкость и чувствительность, странным, но несомненным образом, привели его в чувство, придали уверенности и смелости. — Госпожа Ханаби, когда закончится фейерверк, разрешите мне проводить вас до гостиницы.

***

      Ино       После того как вечером она вернулась с работы и поужинала с семьей, Ино быстренько прибралась на кухне и вошла в спальню где весело игрались Ко и Хироки.       Она устала за день и прилегла на кровать, желая отдохнуть, но через несколько секунд ощутила, как к ней прижался ее сынок и спросил, заглядывая в глаза: — Мама, посмотри на мой бьякуган, — ребенок сморщил лицо, изображая бьякуган, подражая Ко.       Смотреть на это без смеха было сложно, но блондинка героически сохранила серьезное лицо и заверила малыша: — Очень впечатляюще, сынок, — она добавила чмокнув его в щечку. — Продолжишь тренировки завтра, а сейчас — спать.       Блондинка села и взяла Хироки на руки, стала гладить его по головке, успокаивая и убаюкивая. Она вглядывалась в сына, как же он уже вырос — в будущем году исполнится уже три года. Ино думала — права ли она как мать, оставляя своего малыша почти на целый день с бабушкой? Не выскажет ли он потом — в будущем упрёк ей, не давшей ему всей материнской ласки?       Тут мысли менталистки перетекли в недавний разговор с Саем о мальчике-сироте, чей рисунок и короткий рассказ, оставили в ее душе неприятный горький осадок и еще более неприятное тревожное предчувствие. Она непроизвольно нежнее прижала ребенка к себе.       Когда малыш Хироки засопел у нее на руках, она передала его мужу, и тот отнес сына в детскую комнату.       Ино встала с кровати, достала из сумки сложенный вчетверо листок бумаги, и в свете ночной лампы несколько минут рассматривала рисунок Иоширо — она запомнила имя генина. Послышалось демонстративное — нарочитое покашливание, отвлекающее ее от созерцания листка — это Ко вернулся в спальню и немного осуждающе смотрел на нее, затем подошёл и молча забрал у нее лист. — Дорогая, ты устала, все дела — завтра.       Он притянул ее к себе, обнимая и, очутившись в теплых объятиях друг друга, оба скоро заснули, набираясь сил на завтрашний день.

***

      Сай тоже лежал, но в отличие от блондинки долго не мог уснуть, прокручивая в голове разговор с ней. — Вот рисунок Иоширо, — художник протянул ей листок. — Странный зверь получился.       Блондинка сосредоточенно склонилась над листом, первое, что бросилось ей в глаза — острые шипы, венчающие голову диковинного существа, далее менталистка увидела большие глаза с полностью закрашенными черными зрачками, руки закачивались крючкообразными острыми когтями, а верхняя часть тела покрыта тяжелым панцирем на котором виднелись следы — полоски шрамов. Голубые глаза Ино сузились, она стала еще внимательнее приглядываться к деталям рисунка — линиям, штриховке и следам исправлений. — Что рассказал тебе о нем? — задала вопрос блондинка, показав пальцем на изображенного зверя.       Сай достал из кармана листок и прочел вслух.       «Он живет в темной пещере высоко в горах, так высоко, что туда не добраться злым хищникам. Ему нравится время после обеда, когда в они с подругой вместе сидят в пещере и едят ягоды, которые они насобирали в лесу. Он не любит уходить надолго из пещеры, потому что переживает не напал ли на подругу огромный зверь, бродящий в окрестностях. На его теле остались отметины после драки этим зверем, тогда он не сумел победить, но смог выжить. Его мечта вырасти и убить хищника, который пугает их своим рычанием и воем в темноте, из-за него он не спит по ночам и точит свои когти.»       Шиноби художник читал, не замечая, как меняется Ино — ее лицо хмурилось с каждой фразой, и когда он закончил, она медленно проговорила: — Бедный ребенок. Он действительно нуждается в нашей помощи.       Сай ждал более внятных объяснений и менталистка начала: — Во-первых нужно выяснить реальна ли угроза или живет только в его сознании. Сай, проверь, не знаю, придумай сам каким образом, есть ли на его теле отметины от побоев — синяки, шишки, шрамы или что-то иное.       Художник нахмурился:       — Но синяки можно получить каждый день на тренировке, он ведь генин академии.       Ино кивнула: — Все равно, проверь. Мне кажется, что это должно быть что-то серьезное, возможно, старый шрам, когда найдешь, то спроси откуда он. Если мальчишка замнется и попытается скрыть информацию, то скорее всего это след от «зверя». — И главное, поговори с его сестрой, узнай почему он так боится за нее, что им угрожает, а вернее кто? — Ино, что вообще с ним происходит? — Сай хотел конкретных ответов: звери и пещеры — это конечно, хорошо, но что мучает генина?       Блондинка ткнула пальцем в рисунок и сказала: — Он живет в страхе за себя и сестру, угроза может быть вполне реальной, в прошлом он, вероятно, получил травму, которая болит до сих пор. Его враг старше и сильнее, что вполне естественно, учитывая, что мальчику всего восемь лет, сейчас он не доверяет взрослым людям.       Шиноби художник сложил листок и вернул его в карман, собираясь покинуть магазин. — Ино, спасибо, но не обещаю, что снова не потревожу тебя. — Все в порядке, Сай, — она подумала и добавила. — Оставь мне рисунок, я еще раз изучу его.       Брюнет достал листок и оставил его на прилавке, Ино развернула бумагу, вглядываясь в изображение, чуть замялась, и помолчав призналась: — Я видела подобное однажды и тогда все закончилось плохо… Мне нужно время, приходи через два дня.

***

      Ночная прогулка       «Госпожа Ханаби, когда закончится фейерверк, разрешите мне проводить вас до гостиницы» — прозвучали слова Накагавы и Ханаби в душе улыбнулась — шиноби Облака решил охранять ее! Узнай это кто-нибудь из Хьюга, пришлось бы срочно вести его к Яманака на сеанс терапии.       В этот момент новый залп расцветил ночное небо, и она подняла сияющие глаза наверх.       Затем без лишних слов взяла его за руку и потянула за собой как ребенка. Коджи единственный раз держал ее руку в мае, спасая от падения, когда она оступилась, столкнувшись с ним, но сейчас она сама добровольно уже второй раз за вечер прикасалась к нему. Ладонь была теплой и сухой — небольшая с тонкими пальчиками, отнюдь не слабая или мягкая, напротив, это была ладонь шиноби твердая и уверенная, но девичья кожа на тыльной стороне была шелковистой и нежной. Накагава не хотел испортить все, потому не стал сжимать ее ладонь крепче. Она двигалась по направлению к самому краю площади — благо, что они и так были на окраине.       Когда оба шиноби выбрались из людской гущи, Хьюга отпустила его и обыденным тоном резонно объяснила: — Смотреть фейерверк можно и отсюда — а в толпе нам не поговорить.       Стоя вдали от людей, мужчина и девушка несколько минут молча смотрели на озарявшееся разноцветными сполохами небо, Коджи изредка бросал взгляды на нее.       Ханаби спросила его, не отрывая взора от небесного представления: — Что? — Я рад, что мы встретились сегодня… Вы очень красивы. — Я? — она, правда, удивилась ведь за сегодняшний день юная Хьюга ни разу не взглянула на себя в зеркало.       Девушка даже отвлеклась от созерцания той, яркой красоты, творившейся наверху, вопросительно приподняв бровь, недоверчиво посмотрела ему в глаза. — Вы, — подтвердил он. — Вы сегодня очень красивы и … милы.       Сам же обругал себя — несет какой-то мальчишеский бред! И куда делись его навыки ведения светских бесед?       Ханаби пожала плечами и пояснила: — Сегодня мой день рождения, может быть, поэтому, — она, что-то вспомнила и ее глаза лукаво блеснули. — И у меня до сих пор нет обещанного веера.       У Коджи приятно потеплело в груди — она дала ему понять, что сохранила память о его обещании.       Словно в подтверждении этого девушка примирительно сказала. — Но я помню, что обещала не обижаться, если вы забудете, так что — прощаю, — Хьюга вновь обратила взгляд к небу.       Так, под залпы салюта и рассыпающихся в небе ярких огней проходили минуты, и когда над ними отгремел последний залп, пара шиноби поспешила уйти подальше, чтобы не слиться с людской массой, разбредавшейся с площади.       Оказавшись на довольно узкой безлюдной городской улице, девушка остановилась, — Где ваша гостиница? — Ханаби знала городок как свои пять пальцев, и могла подсказать ему оптимальный маршрут. — Нигде, я сейчас должен отправиться в дорогу, но сначала…       Он замолчал, глядя на милое и такое манящее его лицо, задержавшись на розовых губах на пару мгновений дольше, чем того требовали правила приличия. Это не ускользнуло от Ханаби, но снова за сей странный для обоих вечер Хьюга скрыла взор под темными ресницами, сама себе поражаясь — в другое время она бы смерила наглеца гневным взглядом, а то и резким словом основательно бы приложила, но сегодня...        Сегодня был особенный день и, соответственно, особенная ночь. — Сначала я провожу вас до гостиницы, — мужчина медленно договорил то, что можно было озвучить. — О, не стоит, она располагается далеко от центра Чичибу, вам же нужно спешить, — Хьюга протестующе подняла руку. — При всем уважении к вам я сделаю это, даже если вы против, — какой бы сильной она ни была, Коджи не собирался оставлять Ханаби одну посреди ночи в чужом городе.       Она фыркнула, что это сейчас было? Он, что считает ее беззащитной? Но настроения ссориться не было. — Лучше расскажите, почему вы выбрали гостиницу на окраине? — вежливо переводя разговор в нейтральное русло, поинтересовался мужчина.       Губы Ханаби расплылись в улыбке, невольно вспоминая бабулю, которая рассказывала ей эту историю каждый год.       Девушка повернула в сторону своей гостиницы и медленно пошла, позволяя ему идти за ней, и он пошел рядом, стараясь не совершить ничего, что оттолкнуло бы ее. Хотя ему очень хотелось привлечь ее ближе, обнять и, наконец, почувствовать вкус желанных губ. — Это долгая история, — и она почти слово в слово принялась пересказывать историю от госпожи Хару.       Ее голос потеплел, говоря о родителях, глаза заволокло дымкой ностальгии о том, что ушло. И пусть эти чувства были мимолетны, но они делали ее счастливее, возвращаясь к ней каждый год третьего декабря.       Так, под неспешное повествование о ее рождении они прошли свой путь, Ханаби, стряхивая с себя налет воспоминаний бабули Хару и, возвращаясь к окружавшей их действительности, остановилась у небольшого здания старенькой двухэтажной гостиницы.       Указав на темные окна второго этажа, тихонько как бы про себя, куноичи пробормотала: — Они уже спят, значит, мне придется идти на цыпочках, — и уже громче, обращаясь к Коджи. — Спасибо за компанию, и до свидания.       Ханаби кивнула ему на прощание, и совсем как тогда — летом не оборачиваясь, пошла ко входу в гостиницы. А он смотрел ей вслед, его дыхание чуть сбилось, Коджи решался. Вдох и резкий выдох — будь что будет! — Ханаби, — в тишине уже пустынной улицы его голос прозвучал слишком громко, даже немного отчаянно.       Она остановилась. Мужчина подбежал к ней, стоявшей уже на ступеньке крыльца. — С днём рождения, — он быстро вложил что-то в карман ее зимнего плаща и, взяв руку девушки, поцеловал тыльную сторону ладони, еще до того как она успела ее отдёрнуть. — Прощайте, Ханаби.       Накагава развернулся и пошел, а она, словно боясь, что кто-нибудь видел их на крыльце, забежала в гостиницу и уже там, стоя у стены пыталась понять, что с ней случилось мгновение назад?